Сильва

                СИ Л Ь В А

                (Тоже музыкальная история...)


      "... Сильва,  люблю тебя!  Ты - божество, ты мой кумир!!!" "Чааа  -  сти - ца  чёр - та в нас заключена подчас!..". И ещё, конечно, - "Помнишь ли ты, как мы с тобой...", и так далее?..
      Да, -  помните ли вы,  "слыхали ль вы...",  видали ль вы -  этот прекрасный спектакль, на который любители рвались по многу раз, сподобились ли прекрасного, яркого и захватывающего действа, властно вошедшего в нашу студенческую юность,  в те далёкие времена, когда молодёжь взахлёб читала книги, участвовала в литературных диспутах, посещала библиотеки,концерты в консерватории и спектакли хороших театров, и не забывали Театр оперетты с её лучшими постановками - опереттами Кальмана, Оффенбаха, Легара,  Штрауса,  Стрельникова,  современных композиторов -  Дунаевского, Александрова, Милютина, даже - Шостаковича и Хренникова!.. А милее всех и всем была - гордая и чистая душой, покорительница сердец персонажей и зрителей - несравненная Сильва Вареску!..
      И, хотя я не  принадлежу к поклонникам  оперетты, я люблю, по секрету скажу, музыку  посерьёзнее, но, согласитесь, звуки -  волшебны, мелодии - великолепны, - творения великого короля оперетты, почти бессмертного, как узнаете позже, Имре  Кальмана...
     Почему я взялся за рассказ на эту необычную тему? Да потому, что недавно смотрел неплохо скомпанованный телефильм  о  прекрасной танцовщице театра-варьете, фильм с участием хороших и известных артистов, и я вспомнил о забавном случае,  рассказанном уважаемым и, безусловно, заслуживающим полного доверия, человеком...

                *  *  *
      ... Спектакль  начинался ровно в восемь. Ну и что, скажете вы? Спектакли многих театров начинаются в восемь,  что  в  этом интересного?.. Но всё дело в том, что происходило это в далёком 1950 году, и не в Москве, не в Ленинграде и, даже, не в Одессе, а в  Венгрии,  в  великолепном  здании Будапештской королевской оперы, куда приехала для зрителей из состава советских  оккупационных войск - труппа Московского театра оперетты со своим талантливым руководителем  Барканом  и  блистательным   актёрским составом -  тогда  на сцене театра сверкали "звёзды" - Володин, Рубан, Аникеев,  Гедройц,  Савицкая  и  многие другие, и, конечно,   непревзойденный  "комический старик", любимец публики "всех времён и народов" - Григорий Маркович Ярон... Не поддающаяся времени, милашка-очаровашка Татьяна Шмыга, - несравненная "Фиалка Монмартра"  в потрясающем канкане,  - ещё только маячила на уже недалёком горизонте...
      В этот  день  давали  "Сильву"... Роскошный зрительный зал постепенно заполнялся зрителями - в основном,  в военной форме, но была в небольшом количестве и в штатское одетая публика - то ли местные жители из числа "проверенных",  то ли переодетые для какой-то  цели (!) "наши"...  Никто не обратил внимания на двух прилично одетых пожилых мужчин,  скромно усевшихся  в  середине шестого ряда партера. Один из них, по ходу действия, часто наклонялся к уху другого и что-то тихо говорил,  видимо, переводил русскую речь, а тот кивал  головою и улыбался доброй улыбкой...
 Наконец, в зале перестали переговариваться, кашлять и сморкаться, а  музыканты - тихонько настраивать инструменты.  Зазвучали нежные, постепенно нарастающие звуки увертюры,  знакомящей зрителей с предстоящими мелодиями музыкального представления, и... "взвившись, занавес шумит!...". О, театральное очарование, очарование присутствия на праздничном действе, подарок радости!..
      Спектакль шёл своим чередом, на сцене разыгрывались трогательные и захватывающие эпизоды любовных потрясений, комические диалоги; зрители,  вместе с исполнителями, глубоко сопереживали сложным изгибам  и  извивам  любви главных героев,  возмущались противодействием со стороны старшего поколения, - аристократов, разных там  князей  и графинь...  И над всем царила прекрасная, весёлая музыка арий и зажигательных, иначе не скажешь, танцев!
      В те  времена,  наверное,  после ужасов войны,  нужна была именно такая, лёгкая музыка, на которой отдыхали...
     И всё шло хорошо к счастливому финалу, торжеству всепобеждающей любви, а княгиня Воляпюк (в новой редакции - Веллергейм) постоянно охраняла  от  губительных переживаний здоровье своего престарелого супруга Леопольда - отца первого любовника,  Эдвина:  "Лео,  береги свою печень!..." - вплоть до  того  момента, когда   старый  служитель  буфета  стал  просвещать  надменного аристократа,  князя Воляпюка - относительно ветвей родословного древа его благоверной, прежде - дважды вдовы двух графов, а ещё прежде - никакой не графини, а такой же, как Сильва, популярной в  своё  время,  шумно знаменитой "певички" варьете по прозвищу "Мотылёк"...  "Мотылёк",  "Мо-ты-лё-о-о-ок"!!!  Старика чуть не хватил  удар,  а "Мотылёк" суетилась вокруг своего аристократа: "Лео, Лео, побереги свою печень!"... На что Лео, к удовольствию и смеху публики,  яростно восклицал:  "Что - печень,  что - печень! Я теперь навсегда – о-бес-печен!!!"- Публика смеялась, тогда это было смешно...  Оперетте, вообще, свойственна импровизация,  в зависимости, например,  от  условий,  в которых живут зрители  данного города,  от  событий
в стране (избегая, упаси боже, крамолы и антисоветчины!..). Это всегда находит благодарный отклик в публике, - смех и горячие аплодисменты!
      ... Сражённый такой новостью,  таким потрясением,  дряхлый князь  (Ярон)  пытался, однако, также своевольно-неосторожно и неосмотрительно импровизируя, (но кто же знал!..) возражать  буфетчику,  служившему здесь десятки лет,  и потому знавшему об актрисах всё: "А, может быть, ты  врешь? Да, да, ты так нагло врёшь, что, если бы Кальман мог тебя услышать, он бы сто раз перевернулся в гробу!!!".
      Публика была довольна и весело рассмеялась: вот, мол, старичок "выдал!"...  Но вдруг из шестого ряда  послышался  дикий, ничем не унимаемый хохот, поддержанный потом зрителями, сначала - ближайшими, а затем и всем залом: это хохотал, вникнув в суть перевода своего приятеля, - ну, кто бы вы думали?! - сам, живёхонький и,  относительно здоровёхонький...  великий Имре  Кальман!!!  Отец "Сильвы", "Марицы", "Фиалки Монмартра", "Баядеры", "Принцессы цирка" и многого другого! Он и не думал умирать! Живя с овоенного времени за границей, он последние годы проживал во Франции; приехав навестить родные места и друзей, он захотел просмотреть свою пьесу в постановке Московского театра и, говорят, очень был доволен. Однако, больший подарок в тот вечер по лучили зрители этого спектакля:  легендарного - нет слов иных -  композитора буквально подвергли  жестокой  овации,  пригласили, нет, - вытащили (!) на сцену,  где он, взявши за руки смущённых артистов,  приветливо и,  также несколько смущённо, улыбался...
       Вот это был подарок, так подарок счастливым зрителям! Наверное, ещё долго они рассказывали своим близким и знакомым об этой невероятности!..   Наверное, и сам композитор был несколько потрясён, ещё бы!..
      Прожил он  после  этого  недолго  - в  почёте и славе он умер в 1953 году,  семидесяти одного года, оставив людям после себя на десятки,  а,  может, и на сотни лет, ну, прямо, - искромётное и бесценное наследство,  радость жизни,  воплощённую в прекрасной музыке...
      ... А вот,  почему патриарх советской оперетты, энциклопедист её,  неподражаемый  и  неповторимый князь Воляпюк  и  "Пеликан", и создатель многих других своеобычных, "яроновских" образов, не знал о том, что композитор - наш современник, - этого я вам теперь не скажу,  - не потому,  что не хочу,  а потому, что давно уже нет Григория Марковича, и спросить не у кого...
      А недавно мне сообщили, что Кальман был... евреем, или, во всяком случае, - еврейскиих кровей! Нам, евреям, только этого не хватало!..
               
                Ну, как вам – моя  Сильва?!..

                Январь 2003 г. Ашкелон.