Сарагон полная версия

Летописец.
      
       Мне поздно становиться рыцарем. И начинающая лысеть голова – только намек на это. Причина в другом.
       Причина – во мне.
       Одно дело смотреть на доблестного сэра Горнера или Светлого рыцаря Беркана в сверкающих доспехах. С тяжелыми красивыми мечами в инкрустированных ножнах. И совсем другое дело представить себя на их месте в гуще сражения или дальнем походе, вдали от моих любимых манускриптов, хранящих память и мудрость минувших эпох, вдали от моей уютной кельи, где горит камин и пахнет чернилами и пергаментом.
       У каждого своя судьба. Одному махать мечом, другому - гусиным пером. И кто знает, что важнее для будущих дней? Ведь если  не я, разве узнают потомки о Великом Северном походе, Предсказании Сиринского Оракула, Волшебном Камне Судьбы? О доблести и предательстве. Коварстве и дружбе. Любви и смерти.
       Теперь это все воплотилось в ровную вязь иероглифов на тонко выделанной коже. Воплотилось минуту назад. Еще не просохла тушь на желтоватом листе. А у рыцарей и ратников еще не зарубцевались шрамы.
       Я смотрю на ровные строчки, перечитываю их:
       «…Когда тяжелая кавалерия сэра Горнера смяла копейщиков Арниппы и, обратив их в бегство, захватила поселение Хагар, что на краю Сиринской трущобы, из глубины ее раздался громкий клекот и на опушку вышел одетый в рубище косматый старец с золотой диадемой на растрепанных седых волосах…»
       «…И не будет покоя в Южном Княжестве, покуда не отыщет Камень Судьбы своего Господина! – так сказал Сиринский Оракул и повернулся, уходя обратно в лес. Но светлый рыцарь Беркан окликнул его и смиренно просил открыть, как можно вызволить камень из заточения и кто может стать его владельцем. И ответил ему Оракул: «Камень сей скрыт в сокровищнице Черного рыцаря Ротмара, а обрести власть над ним может лишь чистый сердцем рыцарь без страха и упрека». И ушел Оракул в чащу, не сказав больше ни слова…»
       Да, написанное мной уже стало историей. Она только началась и одному Богу известно, чем кончится, но то, что было – запечатлено.
       И кто же из нас важнее для будущих поколений? Тот, кто творит деяния, или тот, кто их доносит до грядущего?
      
       Сарагон 27 звездня.
      
      
       Вот и закончены сборы. Дружина отдохнула от битвы с войсками Арниппы. Залечены раны, наточено оружие. Рыцарские мечи сверкают голубоватым огнем свежих заклинаний, наложенных леди Мелисой и ее сестрами.
       А смерды и пленные построили катапульты и сколотили три десятка длинных штурмовых лестниц.
       И даже мой учитель – старый седой отец Дунвар достал почерневший от прошедшей сквозь него магии узловатый посох и каждую ночь, стоя на балконе главной башни, простирал его к звездам, наполняя  заклинаниями ветра и дождя, радуги и Луны, призывая в помощь светлые и серые силы.
       Пройдет еще два дня, и они уйдут. Уйдут на запад, к горам Вангора. За которыми, на берегу Западного Океана, высится темная громада цитадели черного рыцаря Ротмара.
       И опустеет замок Лорены. И останутся в нем только женщины, старики и детишки. Да еще я.
       Я, летописец Сквор, одиноко сидящий в своей келье и ждущий вестей, чтобы нанести на пергаментные листы иероглифы.
       Смешно. Закорючка, похожая на домик – означает «Победа», а другая, с чуть другим наклоном – «Поражение». И другие значки. Маленькие черные значки на желтоватом пергаменте: «Смерть», «Боль», «Горе», «Счастье»… Что общего у этих значков с настоящими болью и счастьем? С любовью и смертью?
       Ни-че-го.
       Что общего у того, чем я занимаюсь, с настоящей жизнью?
       Ни-че-го.
       Нет, с меня хватит. У меня не достанет смелости взять в руки меч, но поехать вместе со всеми я могу, а значит должен.
       Так тому и быть.
      
      
      
      
      
      
      
       Дозор.
      
      
       Визг.
       Он рубанул по ушам. Сжал сердце ледяной ладонью.
       Кони прянули назад. Заблестели под Солнцем мечи.
       А из сумрака ближнего леса с клекотом и улюлюканьем вылетели косматые комки нежити.
       Клыкастые звериные морды, когтистые лапы, сжимающие широкие кривые тесаки, хлопанье коротких кожистых крыльев.
       Волна ужаса и мерзостного отвращения.
       Но сэр Горнер, не медля ни мгновенья, пришпорил рослого вороного скакуна и, взмахнув над головой зеленовато поблескивающим «Змеерубом», пустился галопом навстречу врагу.
       Его клич затерялся в адской какофонии, но это уже не имело значения. Рыцари, лишь секунду помедлив, чтобы взять управление над загарцевавшими конями, кинулись за своим предводителем.
       Я остался один, пытаясь усмирить свою серую кобылу, которая никак не могла решить - то ли убежать, то ли кинуться за сородичами.
       Я понимал ее. Сам чувствовал то же смешение страха и желания быть с остальными. Ни то, ни другое не взяло верх, и я остался на месте, глядя, как две лавины несутся друг на друга и сшибаются с лязгом железа, отвратительными хлюпающими ударами и воплями убиваемых.
       Крылатые монстры были низкорослы, но тяжелы, и силы недоразвитых крыльев хватало лишь на прыжки-перелеты. Но инерция их кряжистых тел была велика, и те рыцари, которые не успевали увернуться, слетали с коней, или даже опрокидывались вместе с ними.
       Но Конная Гвардия не даром носит свой высокий титул. Воины умело отбивались щитами, пригибались, уворачивались и наносили длинными прямыми мечами скупые, но молниеносные и страшные в своей силе удары. Разрубали мерзких тварей на лету. Рыцари сгруппировались клином и, не сбавляя скорости, расчленили надвое толпу нападавших, разметали ее в стороны, сбили напор, обратили в бегство и хлынули потоком, догоняя и добивая уцелевших монстров.
       Поле покрылось неподвижными и копошащимися косматыми телами, которые нещадно затаптывали боевые кони.
       Бой прекратился внезапно. Как сильный встречный удар валит с ног напавшего разбойника, как молния из магического жезла отбрасывает назад нетопыря.
       А я сидел на своей угомонившейся кобыле и наблюдал за окончанием сражения.
       И корил себя за то, что не поддался импульсивному желанию кинуться со всеми вместе.
       Я, конечно, могу найти себе оправдания, и никто никогда  не подумает ставить мне это в упрек. Я ведь только летописец, чего с  меня взять.
       Всего лишь летописец.
      
      
      
      
      
       Черный замок.
      
      
       Он встает из пены шторма.
       И белые брызги льнут к черному камню.
       Он мог быть красивым, не будь таким страшным.
       Черный Замок.
       Стройные сторожевые башни. И высокие прочные стены. Узкие бойницы и легкие арки мостов над колодцем двора.
       Изящество.
       Изящество смерти.
       Стрелы тьмы, рвущие солнечный день.
       Десять лет назад он был другим. Розовый гранит его стен отражался в восходе, и яркие флаги полоскали на чистом морском ветру.
       Но пришел Ротмар – Черный Рыцарь.
       И покрыла замок тьма. Камни наполнились мраком ночи, луга превратились в пустошь, деревья в лесах скорчились и отрастили вместо листьев шипы, а в ветвях и в непролазных зарослях поселились уродливые, злобные создания, от вида которых кровь стынет в жилах и сжимает сердце тоска.
       Печать тьмы.
       Она легла на все.
       Она легла на всех.
       Она легла на нас.
      
      
      
      
       Под стенами.
      
       «Шестой день месяца Единорога.
       Катапульты собрали вчера. Этой ночью под туманным пологом, опустившимся по воле наших колдунов, ратники и канониры подвели их к западной стене. С первыми лучами солнца все двенадцать механических чудовищ взметнули в воздух каменные глыбы. Мастер Трогон подтвердил свой высокий титул. Все камни поразили цель, осыпали зубцы у черных стен, вызвали переполох и крики раненых врагов.
       Еще пять раз взмывали в небо камни, и трещиной пошла высокая стена, когда враги решились на атаку…»
      
       Гарпии появились внезапно. Темно-багровые силуэты тучей поднялись над разрушенной кромкой крепостной стены. Они зависли над ней, громко хлопая крыльями, и все разом стремительно понеслись вниз к катапультам.
       Сэр Горнер привстал на стременах, громко выругался и, пришпорив рысака, с громким боевым кличем повел тяжелую конницу на врага. Рыцари Аскор и Комбер, командующие лучниками, тоже не сплоховали, и навстречу гарпиям взвились тяжелые ясеневые стрелы.
       А у катапульт – сутолока. Она лишь отчасти стихийная, лишь на вид. На самом деле хорошо обученные канониры отбегают назад к лагерю, а их место возле орудий занимают меченосцы и арбалетчики рыцаря Беркана. И сам он - в своих блистающих серебристо-белых доспехах среди них – сжимая в руке светящийся «Лунный меч» и прикрываясь круглым щитом, отдает последние команды.
       Враг налетел.
       С громким клекотом поредевшая, но неудержимая армада гарпий обрушилась на людей. Часть крылатых созданий ринулась на меченосцев, другая, не обращая внимания на стрелы и удары, принялась рвать и кромсать катапульты. А третья на бреющем полете метнулась за убегающими канонирами.
       Хорошо, что им удалось спастись. Когда злобные клыкастые твари уже почти настигли убегающих людей, с левого фланга на них налетели рыцари Горнера, смяли врага, заставили уцелевших подняться в воздух, под прицельный огонь лучников.
       Труднее всех пришлось Беркану. Многих Белых рыцарей не досчитались мы после той битвы. Но рослые, закованные в панцири и прикрытые прочными шлемами и круглыми щитами ратники выстроились в тесные боевые круги. Они выстояли. Только один круг, оказавшийся слишком широким и содержащий в своей сердцевине мало арбалетчиков, сильно пострадал. Гарпии спикировали в центр и, ударив со спины, разметали его, смешали в беспорядочную копошащуюся массу сверкающих панцирей и багровых крыльев.
       Меченосцев тоже спасла тяжелая конница. Смертоносным вихрем врезалась она в мешанину дерущихся и, расшвыряв врага, в считанные минуты очистила катапульты.
       Но обратить гарпий в бегство они не смогли. Крылатые создания дрались до последнего, не отступили ни на пядь, пока не были до единой истреблены.
      
      
      
       Ночь Скорпионов.
      
      
       «Чинили катапульты двое суток. А утром 9 дня месяца единорога вновь подкатили их под стены Черной цитадели. Шесть дней продолжался обстрел. И разрушились стены твердыни под градом из каменных глыб, засыпая до краев глубокий ров. Враг больше не пытался нападать. Лишь изредка он посылал в ответ тяжелые стрелы баллист. Но отец Дунвар неустанно дежурил у катапульт. Он успевал поднять порывы ветра и отклонить снаряды от цели. А мастер Трогон проводил стремительный расчет и направлял огонь катапульт на вражеское орудие. Редкой баллисте удавалось сделать больше трех выстрелов.
       И близился день, когда через проломы в стенах станет возможным идти на штурм замка.
       Рыцари готовились. Точили и без того острейшие мечи, тренировались и набирались сил перед битвой.
       Но перед днем всегда бывает ночь. И она пришла.
       Ночь Скорпионов».
      
       Я проснулся от дикого крика.
       Вскочил на ноги и, схватив короткий меч, выбежал из палатки.
       Беспорядочно носились воины и мастеровые. Сшибались, гремя оружием и громко крича. Темными тенями метались в неясном отсвете костров.
       Я побежал к большому шатру сэра Горнера. На площадке перед ним – тоже суета. Но какая-то более упорядоченная. Бегают подростки-посыльные,  выстраиваются в глухой оборонительный строй гвардейцы, настороженно водят наложенными на большие тисовые луки стрелами лучники.
       Меня остановил властным жестом сотник Джекоб:
       - Нельзя!
       Я отошел в сторону. Под ногой что-то противно хрустнуло.
       Я опустил взгляд. Под каблуком – раздавленный белесовато-серый скорпион. Большой, в ладонь величиной. Его ядовитый хвост все еще подергивается.
       Вопль. Совсем рядом. Один из лучников схватился за щиколотку и катается по земле. Тело его выгибается, замирает и мертво расслабляется.
       - Скорпионы!
       Крики эхом раздаются отовсюду.
       Люди смотрят под ноги и рубят, топчут маленьких, юрких и почти неразличимых во тьме гадов.
       А предсмертные крики все продолжают звучать.
       Слева яркий зеленый свет.
       Из-за палатки выходит высокая стройная фигура в развевающемся темном плаще. В руке высоко поднят витой тонкий жезл со сверкающим изумрудным пламенем кристаллом.
       Леди Мелиса.
       Она становится на середину площади и простерает руки вверх. Поет мелодичную песнь на древнем языке северных магов. Отблески костра бликуют на складках плаща, зажигаются искорками на редких седых прядях ее черных вьющихся волос, освещают спокойное лицо.
       Следом за ней выходит пошатывающейся походкой мастер огня Скрэг. Он смотрит вперед невидящими глазами и сжимает в руках тяжелый глиняный кувшин.
       Мелиса произносит несколько резких повелительных фраз. Продолжает громко призывно петь.
       И со всех сторон к ней начинают стекаться скорпионы. Добравшись до ног волшебницы они, карабкаются друг другу на спины, сбиваются в копошащуюся белесую массу.
       А когда поток иссякает, мастер Скрэг делает шаг вперед, обливает леди Мелису и доходящую ей до пояса шевелящуюся кучу темной маслянистой жидкостью.
       Мы стоим, замерев, не в силах сделать ни единого движения. Леди Мелиса поворачивает лицо к сэру Горнеру, стоящим рядом с ним Беркану и отцу Дунвару.
       - Прощайте! – голос ее звонок и чист. – Я буду помнить о вас в Лунном Мире.
       Жезл в ее руке вспыхивает зеленой молнией, и яркие всполохи жаркого огня озаряют наши лица…
      
       Штурм.
       (22 дня месяца Единорога.)
      
      
       Она не была героиней. Она просто была хорошим человеком. Человеком, который никогда не похваляется смелостью, но в решительный момент жертвует своей жизнью, делая это как само собой разумеющееся.
       Она не была героиней.
       Героиней ее сделали другие. Они прекрасно ее знали и понимали. Особенно отец Дунвар – учитель и друг. Ему, наверно, было тяжело так поступить. Но есть такое слово – необходимость.
       А необходимо было обуздать, стереть ужас, воцарившийся в сердцах. То, что не смогли сделать грозные гарпии, сделали маленькие скорпионы. В разговорах временами проскальзывала мысль: «Если такое произошло сейчас, то, что нас ждет при штурме замка?». И, чтобы это заглушить, сэр Горнер объявил о строительстве обелиска на месте гибели леди Мелисы.
       Странное решение. Отложить на неделю штурм, приволочь огромные каменные глыбы. Установить их вертикально в форме пятилистника и высечь на вершине центрального менгира патетическую надпись о великом подвиге дочери рыцаря Бендора и колдуньи Гарбеи. Я три дня придумывал текст, по несколько раз заменяя каждое слово, пока сэр Горнер и отец Дунвар не дали добро.
       А потом были громкие речи о мужестве и героизме, призывы помнить и отомстить. Выкрики «Месть»  и «Смерть» разносились над толпой воинов раз за разом, становились все громче и неистовей.
       И тогда на самом пике накала сэр Горнер простер руку в сторону  замка, чернеющего сгустком ночи на фоне солнечного дня.
       - Вперед!!! Сметем их всех!!!
       И воины, привычно разбиваясь на отряды, подхватывая по дороге лестницы, кинулись к стенам цитадели.
       Расчет был верен. Враг не ожидал, что мы начнем атаку сразу после церемонии. И не думал, что вместо усталых, запуганных солдат через проломанные стены ринутся пылающие ненавистью бесстрашные берсеркеры, не чувствующие боли и желающие одного – победы.
      
      
       Седло моей кобылы металось из стороны в сторону, соразмерно с прыжками, которые ей приходилось делать среди валунов и редких еще трупов. Гнедой с проседью конь отца Дунвара скакал впереди, и мантия мага развевалась, переливаясь синими бликами в ярком солнечном свете.
       Пехотинцы Беркана уже скрылись в проломе стены. Быстро вскарабкавшись по каменным осыпям и сметя обороняющихся, они сходу прорвались в колодец внутреннего двора. А минут пятнадцать спустя с лязгом обрушился крепостной мост, и тяжелая конница сэра Горнера стальным вихрем ворвалась в замок.
       Мы с отцом Дунваром, несясь во весь опор, без доспехов и щитов, безнадежно от нее отстали.
       Розалина громко застучала копытами по деревянным плахам моста. Над головой нависла массивная каменная арка.  Возле ворот – шестеро пехотинцев и трое арбалетчиков. Старший махнул нам рукой: «Стойте».
       Вспаренные Розалина и Кондор попытались встать на дыбы, и нам пришлось приложить немалые усилия, чтобы успокоить их.
       - В чем дело? – голос мага непривычно резок.
       - С донжона поливают, - отозвался один из воинов.
       Я подал кобылу немного вперед и выглянул.
       Яркий солнечный свет таял в черных стенах, и дно каменного ущелья скрадывал сумрак. В зловещей полутьме, прижимаясь к внешней стене, быстро проскальзывали ратники и всадники. А сверху в них летели камни и стрелы.
       - Как попасть наверх? – все так же резко спросил отец Дунвар.
       - Слева, шагах в ста лестница. Но она под огнем. Можно еще через пролом, но там надо карабкаться и тоже под стрелами.
       - Ох, не охота мне этого делать, - проворчал отец Дунвар и грузно сполз с коня. – Тратить ценное заклинание и силу на такую ерунду… Сквор, ты идешь со мной?
       - Да, - не колеблясь ни мгновения ответил я, а в центре живота - ледяной холод, и так противно подломились ноги, когда соскакивал с коня.
       - Подойди ближе, - отец Дунвар положил мне руку на плечо и, вращая над нашими головами мерцающим посохом, стал быстро и невнятно произносить наговор на языке третьей ступени Иншар. Мир вокруг нас стал покрываться сероватой поволокой, терять краски и яркость.
       - Доро, годио, алэй! – громко и звонко выкрикнул маг и резко опустил жезл. – Бежим!
       И он, схватив меня за руку, кинулся по совершенно потемневшему проходу между стен под тускло-свинцовым небом.
       - Не отпускай руки – станешь видимым, – пропыхтел отец Дунвар.
       Вот и лестница. Узкий уступ крутых ступеней. По правому плечу чиркает холодный камень, слева – тошнотворная пропасть внутреннего двора. Ноги скользят в лужах свежей крови, воздух проносится мимо жадно раскрытого рта, резко колет в левом боку.
       Гребень. Узкая, в три шага, огороженная снаружи зубцами,  дорога. Небольшими группками, прикрываясь огромными деревянными щитами, засели арбалетчики и лучники. Напряженно вглядываются в нависающую над ними кромку внутренней стены и, резко высовываясь, стреляют в мелькающие между зубцами тени врогов. А оттуда, сверху, несутся стрелы. Со стуком вонзаются в щиты, с лязганьем отскакивают от камней. С мерзким хлюпаньем врезаются в живую плоть.
       Мы, не разжимая рук, шатаясь от усталости, бежим к  Восточной башне. Лучники удивленно оглядываются по сторонам.
       Башня.  Обширное помещение полно воинов. Они толпятся на лестницах, ведущих вверх и вниз, на промежуточных площадках.
       - Все! – выдохнул отец Дунвар. Тяжело осел прямо на пол, надрывно закашлялся.
       Солдаты испуганно отпрянули в сторону. Узнали мага и тихо запереговаривались. Молодой рыцарь с нарисованным на панцире орлом и растрепанными золотистыми волосами подошел к нам, почтительно подал фляжку.
       Отец Дунвар благодарно кивнул, жадно припал к горлышку. Кадык на его дряблой морщинистой шее заходил вверх-вниз. Маг отпил половину фляги, передал ее мне.
       - Прошли годы, когда я мог так бегать, - одышливо просипел отец Дунвар и, обращаясь к золотоволосому: - где старшие рыцари?
       - Наверху сэр Горнер и рыцарь Беркан, – с готовностью отозвался тот. - Давайте, я вас проведу.
       Маг с трудом поднялся и, опираясь, почти вися на мне и рыцаре, пошел к лестнице.
       На верхней площадке, закрытой от стрел неприятеля большими деревянными щитами, нервно ходил из угла в угол сэр Горнер. Солдаты старались не попадаться ему на пути, жались к стенам. Узкое лицо рыцаря кривилось от ярости. В углу стоял Беркан. Без шлема. Ощутимый на такой высоте ветерок ворошил его взмокшие темно-русые пряди. Рука в тонкой кольчужной перчатке царапала  подбородок. Увидав нас, он встрепенулся, пошел навстречу:
       - Отец Дунвар, вы ранены? – встревожено спросил он.
       - Нет, просто запыхался, - маг отстранил нас и выпрямился.
       - Отец Дунвар, - резко обратился подошедший сэр Горнер. - Вы можете сделать мост?
       - Мост? – удивился маг.
       - Да, мост! – яростно выкрикнул Горнер, и, внезапно успокоившись, мрачно пояснил: - Обрушили мост, сволочи. Вон, полюбуйтесь.
       Он махнул рукой в сторону щитов.
       Мы заглянули в щели.
       Жалко торчали обломанные балки. До Внутренней башни два десятка метров пустоты. 
       - Мост, - задумчиво проговорил отец Дунвар. – Я могу это сделать. Но потрачу на это все силы. Если что-то случится потом, я не смогу ничем помочь.
       Сэр Горнер опять быстро заходил по площадке. Резко остановился.
       - Делайте! - отрывисто приказал он. – Нет, погодите. Беркан, собери лучших людей. За-хва-ти-те башню! Хоть все умрите, но захватите! Я пойду вниз - к своим. Дам сигнал горном. И еще раз, Джон, я приказываю, я прошу, умоляю – захватите башню и откройте ворота! Тогда мы победим.
       И он сбежал вниз по лестнице.
       Беркан подозвал к себе младших командиров и что-то им быстро объяснил. Те метнулись в разные стороны, собирая и выстраивая в боевые порядки солдат. Несколько пехотинцев подскочили к щитам и схватились за них, готовые убрать самодельную стену по первому сигналу.
       - Вы готовы? – мягко спросил Светлый рыцарь отца Дунвара.
       - Две минуты, сын мой.
       - Тогда, ждем, - взгляд Беркана остановился на мне. – Сквор, скоро здесь будет жарко. Я бы посоветовал вам спуститься вниз.
       - Спасибо, светлый рыцарь, -  поклонился я. – Но мне бы хотелось увидеть происходящее своими глазами.
       - Хорошо, - улыбнулся тот, - только дайте мне слово, что не кинетесь по волшебному мосту. Вряд ли многим из нас удастся уцелеть в том бою, а мне бы очень не хотелось лишиться возможности прочитать описание битвы, сделанное вашим пером.
       - Повинуюсь, светлый рыцарь, - я выдавил улыбку. – Обещаю вам.
       Тем более что бежать по колдовскому мосту и брать приступом вражескую башню до обморока страшно. А так – я не виноват. Приказали не соваться…
      
       И был бой.
       Переливчато загудел горн Горнера. И взмахнул рукой блистающий Беркан.
       Щиты убраны. Град стрел смел неосторожных звероподобных лучников рыцаря тьмы.
       Отец Дунвар простер вперед засверкавший синевой и мелко задрожавший посох. И прозрачная лента моста перечеркнула  черную пропасть. А вихрь одетых в белые доспехи рыцарей пронесся по нему и влился в черную дыру на черной башне.
       Следом за войском прошла по мосту сгорбленная фигурка мага, и светящаяся лента растаяла за его спиной.
       И осталось только слушать. Как звенит железо, и кричат люди. Как стучат по камню кованые сапоги и падают мертвые тела.
      
      
      
       Трофеи.
      
      
       Высокие каменные стены нависают над головой непроглядным мраком. Нет. Уже не непроглядным. Аспидно-черные камни начинают потихоньку сереть. Тьма медленно отступает, лишившись своего хозяина.
       Мы идем по мощеному крупными шестигранными плитами внутреннему двору. Сопровождающий меня ратник торопливо шагает впереди, смотрит только перед собой. Ему, похоже,  неуютно и жутковато. Это понятно, после недавней-то битвы. А мне интересно. Хотя тоже страшновато.
       Мы подходим к воротам внутреннего замка. Вернее, к искореженным обломкам, которые от них остались. Проходим внутрь, стараясь не наступать на бурые пятна, покрывающие пол. Шагаем по узким проходам. Крутыми лестницами поднимаемся на самый верх и, по крепостной стене, по узкому мостику над ущельем двора подходим к Южной башне.
       Возле входа на ее верхнюю террасу – группа людей. Я узнаю сэра Горнера, его личных гвардейцев, рыцаря Беркана с тускло поблескивающим Камнем Судьбы на груди и отца Дунвара. Тот шагает мне навстречу и говорит:
       - Приветствую тебя, Сквор. Ты быстро пришел.
       - Ты позвал, отче, - пожал я плечами.
       - Да, взгляни на это, - он указал рукой на запертую дверь. Перед ней валяются на камнях два боевых топора с треснувшими рукоятями и зазубренными лезвиями. А на двери ни царапины, только по ободу поблескивают радужные искры.
       - Наговор?
       - Конечно. Причем весьма сильный. Мне одному не справиться.
       - Ты же знаешь - я не практикую.
       - Знаю. Но ты понимаешь и владеешь силами, причем гораздо лучше, чем сам подозреваешь. К тому же мне больше некого просить. После гибели Мелисы…
       - Хорошо, я, конечно, попробую, но ты ошибаешься во мне, я всего лишь летописец.
       - Да? – отец Дунвар улыбнулся. – Что ж, всему свое время. А сейчас помоги мне. Почтенные лорды, прошу вас!
       Это уже к присутствующим рыцарям. Те поспешно отошли в сторону. По знаку сэра Горнера четверо лучников наложили на тетивы стрелы и растянули большие тисовые луки, целясь в дверь.
       - Приступим, Сквор.
       - Хорошо, отче, вы начинайте, а я попробую поддержать вас.
       Он молча простер руки и стал медленно водить в воздухе кистями с чуть больше обычного подрагивающими, узловатыми старческими пальцами. Замер. Пальцы быстро задвигались, сплетая в воздухе невидимый для непосвященных узор. Я встал слева от него и немного сзади и, протянув руки к двери, попробовал усилить яркость чуть заметных разноцветных нитей, протянувшихся от рук мага к двери. Ничего не вышло.
       И в этот момент слух мой уловил ровный накатывающийся шум. Это стали слышны привычные и потому незаметные удары волн о камни.
       «Волны и небо» – вспомнилась мне никогда ранее не слышанная фраза. Или слышанная?
       И ритмичные удары волн, шорох сползающей по стенам пены,  упругие толчки в камни стали для меня настолько ощутимы, что вытеснили все окружающее. А с каждой волной приходила Сила, вливалась новой яркостью в магические нити, утолщая их и укрепляя.
       И пришел момент, когда я услышал свист ветра и почувствовал, как упругая сила наполняет каждую клеточку тела, словно попутный ветер - паруса корабля. Я понял, что захоти я сейчас, и одним лишь усилием воли оторвусь от земли, взлечу вверх к несущимся в вышине облакам.
       Но я не стал этого делать, а направил Силу на дверь. И нити заклинаний перескочили с рук отца Дунвара на мои. И теперь уже я шевелил пальцами, перебирая и распутывая клубок заклинаний чужой магии.
       Громкий треск. Радужное свечение по краям двери вспыхнуло ярче прежнего и померкло. Дверь чуть осела на петлях и со скрипом приотворилась.
       Отец Дунвар отер рукавом грубой рясы вспотевший лоб и задумчиво проговорил:
       - Небо и волны…
       Я не ответил, ошарашенно переводя взгляд с двери на свои руки и обратно.
       А за спиной раздавались тихие, но резкие команды, двое ратников крадучись приблизились к двери, и резко распахнув ее, отскочили в стороны.
       Лучники, напряженно щурясь, смотрели поверх своих стрел. А сэр Горнер и Беркан метнулись в темный коридор.
       Я, повинуясь мгновенному импульсу, кинулся следом.
       Внутренняя дверь.
       Удар кованого сапога, и она с треском распахивается вовнутрь. В полумрак часовенки.
       Мы вваливаемся в нее, громыхая железом, готовые крушить и сражаться.
       Не с кем.
       В полумраке комнаты горит камин.
       Перед ним в тяжелом деревянном кресле, боком к двери сидит женщина в простом синем платье, с золотой диадемой в отблескивающих медью волосах.
       Поворачивает к нам лицо. Блики пламени играют на высоком лбу, мягких округлых щеках, прямом, чуть вздернутом носе, заостренном подбородке, приоткрытых полноватых, неописуемо женственных губах, отражаются огоньками в темных глазах.
       - Приветствую вас, - голос ее мелодичен и ровен, хотя я уловил в нем нотки усталости и напряжения. – Я ждала вашего прихода.
       - Это заметно по заговоренной двери, - резко ответил сэр Горнер.
       - Не надо, - мягко остановил его Беркан, - может, леди в этом и не виновата.
       - Да. Это Рон заговорил. Он боялся, что ко мне могут ворваться солдаты…
       - Рондер Ротмар? Ваш муж? – не то спросил, не то утвердил сэр Горнер.
       - Да.
       - Что ж, леди Арни, рад с вами познакомиться, хотя и в таких обстоятельствах.
       Она невесело улыбнулась. Я не могу разобрать, сколько ей лет. То есть я понимаю, что должно быть далеко за тридцать, но дать свыше двадцати пяти не могу.
       Беркан делает шаг вперед и учтиво кланяется:
       - Рыцарь Беркан, к вашим услугам!
       Арни смотрит на камень судьбы у него на груди, и улыбка сползает с ее губ.
       - Да, это трофей, - жестко говорит Горнер, - как и все, что находится в этом замке.
       - Не все, - тихо, но уверенно отвечает женщина. Медленно встает с кресла. Стройная и легкая, с плавными грациозными движениями.
       Сэр Горнер нехорошо щурится.
       - Да, Горнер, она права, - негромко говорит Беркан. – Не все. Принцесса дома Арана не может быть ничьим трофеем. Впрочем, любой человек не является трофеем. В худшем случае он – пленник.
       - Ладно, человек не трофей, - нехотя уступает сэр Горнер и делает шаг к стене, где на гобелене висит, голубовато поблескивая, хищно изящный меч.
       - Не трогайте «Громовержца», - все так же тихо говорит Арни.
       - Это еще почему?  Он тоже королевской крови?
       - Да, - отвечает она.
       - Да, - эхом отзываюсь я.
       Все смотрят в мою сторону, а я в какой-то отрешенной прострации по памяти читаю:
       - …И был выкован на Башне Ветров. И молнии семь раз били в него. И напитался он небесным огнем. И нарек его Витмар «Громовержцем». Повесть Первоначал. Вторая глава.
       - Меч Витмара, - тихий голос Беркана отдается эхом в наступившей тишине.
       - Чей он? – хрипло спрашивает Горнер.
       Леди Арни молча подходит к стене. Протягивает руку. Я и Беркан невольно шагаем к ней, а сэр Горнер отступает назад, вскидывает к лицу руки, ожидая громового раската и молнии, которая поражает любого, попытавшегося прикоснуться к магическому оружию. Любого, кроме хозяина.
       Леди Арни снимает его со стены и, взявши обеими руками за рукоять, поднимает острие вверх, поворачивается к нам.
       Голубоватое свечение и оранжевые искры, срывающиеся с клинка, освещают ее лицо. Делают ее еще более прекрасной, загадочной. И желанной.
       Я понимаю, что этот момент навсегда останется в моей памяти.
       - Идемте, рыцари, я не хочу больше оставаться здесь, в этом замке, - говорит она, вкладывая меч в ножны и выходя из комнаты.
       И лишь на пороге я замечаю, как бледно ее лицо и дрожат уголки губ. А, проходя мимо, она встречается со мной глазами, и я вижу, как до краев наполнены они печалью, мукой, усталостью и тоской. И я улыбаюсь ей, вкладывая в улыбку все тепло, какое есть в моей душе, искренне желая только одного – чтобы зажглись в этих глазах огоньки веселья и радости. Она благодарно улыбается мне и, пошатнувшись на пороге, хватается восковыми пальцами за косяк двери.
       Сэр Беркан поспешно подхватывает ее под локоть и бережно выводит наружу.
       Конечно, ведь он рыцарь, носитель «Камня Судьбы». А леди Арни наследница Великого Дома. И просто неповторимо красивая женщина.
       А я – летописец.
       Только ли?
      
      
       Волны.
      
       Яркое синее небо. Быстро летящие к северу белые комочки облаков. И зеленовато-синяя громада моря. Плотный сильный ветер гонит к берегу большие пологие волны, изредка срывая с вершин барашки серебристой пены. Волны вырастают над  песчаным дном маленькой бухточки и, меняя цвет с прозрачно-зеленого на мутно-желтый, рушатся на золотистый пляж.
       Жгучее Солнце первого летнего месяца тяжелым горячим дыханием прижимает мои плечи, раскаляет черную рубаху.
       Я здесь один. От стен замка меня отделяет каменная гряда и пол-лиги извилистых тропинок. Они почти скрылись в разросшейся траве, которая зеленым потоком заполняет еще недавно мертвый край, вытесняя остролистые сорняки, пряча под изумрудным пологом скрюченные мертвые кусты, наползая змеиными языками на безжизненные пустоши.
       Возвращается жизнь. Вновь прилетели птицы, их звонкие трели выгнали из мертвых лесов всякую нежить, ослабевшую, лишенную хозяина. Даже камни Черного Замка стали светлеть, приобретая оттенки пока еще тусклых цветов.
       Жизнь меняет все вокруг. И я не исключение. Надоело мне сидеть в сыром подвале. Разбирать вместе с отцом Дунваром старые манускрипты. А когда становилось совсем невмоготу, и я бросал все к чертям, выходил за стены замка. Уже месяц, как я отказался от телохранителя - старого седого ратника, которого приставил ко мне сэр Горнер. И теперь, подпоясавшись перевязью с мечом, я в одиночку брожу, а иногда и бегаю по окрестностям. Отец Дунвар покачивает головой и тихонько улыбается в седую бороду, подсмеиваясь над происходящей со мной переменой.
       А она становилась все более явной. Мне опротивел труд летописца. Хотелось движения, активности, борьбы. Возможность столкнуться на лесной тропинке с уцелевшим монстром вызывала не страх, а возбуждение и желание помериться силами. Но даже сам себе я не признавался в причине этого. В том, что я ищу какого-то наполнения своей жизни, внезапно опустевшей после отъезда из Черного замка рыцарей с их прекрасной «гостьей».
       И убегая из крепости, я пытался убежать от себя.
       Две недели назад я нашел эту укромную бухточку. А сегодня, почувствовав в сердце резкий спазм тоски, что-то буркнул отцу Дунвару и извилистой тропкой пришел в гости к волнам.
       А волны кидались на берег, выгибая покрытые белыми гребнями спины, с ревом бились у ног. Усмехнувшись отголоску былых страхов и расстегнув перевязь, я отбросил в сторону ножны с тонким коротким мечом. Скинул пропахшую потом рубаху, снял краги и кожаные штаны, пошел к прибою.
      
       Пронизанный лучами Солнца и чистым ветром мир, звеня, летит навстречу. Огромная волна несет меня, орущего от радости подростка, к сверкающему праздничному берегу. На золотом песке стоят мои друзья – такие же до черноты загорелые ребята, приветственно машут руками. Прозрачная громада подо мной вздымает спину, загибает пенный гребень. Споткнувшись, рушится. Но я, наполненный восторгом и доверием к стихии, лечу вперед и рву своею грудью чуть ощутимые, как паутинки, струны радуг, а свежий ветер обдувает мне лицо, пытается замедлить полет. Напрасно. Он подвластен моей воле. И я лечу туда и так, как захочу. Но вот и берег. Ступни касаются горячего песка, и я бегу к своим друзьям. 
      
       Я стоял и всей душой пытался удержать, запомнить навсегда, нежданное виденье. Чувствуя ясную светлую радость. Беззаботно рассмеялся в раскинувшийся передо мной мир, в легкие взлохмаченные облака, в яркое солнце, в безбрежное море…
       И пошел вперед.
       По плотному влажному песку.
       Нет, это было по-другому, чем в видении. Не было пронизанного ветром и солнцем простора. Не было полетов и ждущих меня друзей. Был бой.
       Волны, одна за другой, вставали над головой и обрушивались на меня тысячами фунтов воды и поднятого со дна песка, норовили закружить, завертеть в гибельном водовороте – швырнуть о берег, утянуть в глубину.
       И я сражался со стихией. Пружинисто выгибался, ловил подводные потоки и летел внутри рушащейся волны, послушный собственной воле. И чувствовал невообразимое ликование от того, что могу вот так, на равных, общаться с морем, могу оседлать неистовую силу и подчинить ее себе.
       Но излишнее самомнение – грех, так же, как его отсутствие. Я зазевался после особенно удачного полета, и навалившаяся на меня волна скрутила, завертела, кинула о твердый влажный песок, потянула нахлебавшегося воды и почти потерявшего сознание под следующую пенную громаду. Но я мотнул головой, нетвердо встал на ноги и сделал единственно правильное действие – метнулся навстречу волне, налетел грудью на упругую вогнутую стену, пробил ее, повернулся в мутном, несущемся навстречу мире и, поджав колени к груди, как на лихом скакуне прокатился, пролетел, сумев не потерять равновесия, до самого берега. Вскочил на ноги и опять, не давая себе отдыха, кинулся в море.
       Я повторял эти полеты раз за разом. И лишь вконец обессилев, шатаясь и ничего не слыша от звона в ушах, выбрался на пляж и растянулся на горячем песке.
       Кружилась голова, перед глазами мелькали разноцветные пятна. Они складывались в неясные видения и смутные образы, почему-то казавшиеся мне важными и значительными…
      
      
       …Я стою посреди комнаты с непривычной мебелью и непонятными приборами. С потолка светят яркие магические шары похожие на свечи, запрятанные внутрь стеклянных пузырей. Я стою в этом ярком свете и кручу легкий тонкий меч. Он, как живой, мечется у меня в руках, молниеносно рассекая воздух, наполняя комнату свистящим шорохом, неожиданно меняя траекторию и нанося по пустоте стремительные неожиданные удары. Мы с клинком - одно целое. Я радостно и благодарно принимаю его движения, и, внося в них изменения, строю сложную сеть атаки…
      
       …Длинный каменный причал. В основании его большое красивое здание. Я иду к нему рядом с Другом. Тот трогает меня за плечо и показывает вверх. Над нашими головами в густо-синем предвечернем небе несколько розоватых облаков сложились в ровный четкий ромб.
       - Это хорошо! – почему-то радуюсь я.
       - Да, - Друг смотрит на меня серьезно и прямо. - Пришел твой час. Я даже немного завидую.
       Он кладет мне руку на плечо и чуть подталкивает вперед.
       Из дверей дома выходят и становятся полукругом несколько непривычно одетых людей. Двое из них отходят в сторону, раскинув руки и подняв лица вверх к своему творению.
       - Твой выбор, - серьезно и торжественно произносит Друг.
       Я  улыбаюсь:
       - Ты ведь его знаешь. Волны и Небо.
       Друг отходит пару шагов назад и, встав в общий строй, произносит звучно и веско:
       - Да будет так! - и добавляет потише, - Лети.
       И я, напрягая какие-то неведомые струнки, с почти физическим трудом отрываю себя от земли, взлетаю...
      
       …- Мне нужна помощь. Мне очень нужна помощь, - на лице леди Арни печаль и обреченность. – Никто не хочет меня слушать и нет человека, который смог бы остановить вновь наползающее зло. Нет Рыцаря. Так много кругом рыцарей, но нет  Рыцаря. Я всю жизнь искала его, но находила не тех. Горанус, Ротмар, а теперь… Опять все то же. И где же мне тебя найти – рыцарь без страха и упрека… И как остановить мне тех, кто считает себя таковыми, не являясь ими на самом деле?…
      
       -… Вот и все, - радостно улыбаясь, подходит ко мне Друг. - Теперь это всегда с тобой. Ты - Мастер Волн и Неба. Ты нам нужен. Мы встретились не зря, и нам предстоит еще многое сделать. Но сначала ты должен найти себя и близких тебе людей. Мы помогли тебе, чем смогли - но дальше твой путь. Вот и все. До свиданья, друг! Возвращайся к нам, когда будет тяжело или радостно…
      
      
      
      
       Летописи
      
       Темный подвал. Только свечи бросают коричневые отсветы на черный камень. Он кругом. Из его отполированных подошвами плит сделан пол. Грубо отесанная кладка стен переходит в арки, перекрещивающиеся над головой.  Массивность стен угнетает. Такое впечатление, что их объем превосходит пустое пространство комнат и переходов. Они кажутся мышиными норами, проточенными в царстве камней.
       Здесь тяжело работать. Может, в этом причина моих частых вылазок за пределы замка? Наверное, и в этом тоже.
       Когда возможно, мы с отцом Дунваром вытаскиваем рукописи наверх, в облюбованную нами Южную башню.
       …Ту, где я впервые увидел леди Арни.
       Эта башня не такая, как другие. Или мне кажется? Камень, из которого она сложена, светлее, окна пропускают больше солнечных лучей и упругого морского ветра, камин потрескивает дружелюбно и гостеприимно. А кресло возле камина как бы хранит Ее тепло.
       В этом кресле обычно сижу я. Это был единственный невежливый поступок по отношению к отцу Дунвару. Впрочем, он принял его как должное, лишь слегка усмехнулся в бороду. И всегда садится на массивный деревянный табурет перед большим дубовым столом, вечно заваленным принесенными из подвала рукописями. Тихо посапывает, шуршит пергаментом. И мне хорошо и уютно. Так, что даже темные события, описываемые в хрониках не вызывают особой печали и гнева…
      
      
       …Вот уже четыре дня, как я один.
       Прискакал запыленный, усталый и чем-то озабоченный гонец, передал отцу Дунвару свернутый в трубочку и тщательно запечатанный свиток.
       Читал его старый маг один, запершись в своей келье.
       А через час он вышел из нее облаченный в походный плащ. Тяжело опираясь на потемневший от возраста и Колдовства ясеневый посох. Он был спокоен. Только углубившиеся морщины и заострившийся профиль выдавали встревоженность и решимость.
       - Я еду, Сквор.
       - Что-то случилось?
       - Пока нет.
       Я стоял и вопросительно на него смотрел. Маг отвел глаза, тихо проговорил:
       - Сквор, мальчик мой, если бы я мог, то рассказал бы тебе все. Но это не моя тайна… А может, и нет ее вовсе… Что ж я буду тебя нагружать такой ношей? Мы еще встретимся и поговорим… А пока… Внимательно изучи летописи. Я не смог уделить им должного внимания – увлекся магическими манускриптами. Но то, что я прочел, вызывает непонятное чувство недоговоренности, какого-то двойного смысла. Здесь что-то таится, и это что-то, поверь моему чутью, очень и очень важное. Быть может, самое важное. Важней выигранной битвы… Разгадай эту тайну, мой мальчик.
       И он уехал, лишь раз оглянувшись и прокричав мне: «Волны и Небо!». «Волны и Небо» – откликнулись тайные струны души…
      
      
       …Пришло одиночество. Навалилось пудовым грузом на плечи. Я отвык от него. И привыкнуть больше не смогу. Корпение над старинными рукописями в тускло освещенном свечами подвале, столь привычное и казавшееся мне раньше уютным, теперь вызывает во мне приступы тоски и желание вырваться на волю.
       Может, по этой причине я не смог найти той зацепки, той тайны, о которой говорил маг. Строчки иероглифов складывались в описание ничего не говорящих мне событий, проносились мимо сознания. Забивали голову ненужными фактами.
       Я понял, что выдыхаюсь, и сегодня решил послать в преисподнюю древнюю премудрость и пойти проветриться.
       Вчера пронесся ливень, и проселок покрылся лужами, разбух. Я не пошел по нему. Свернул на неприметную тропинку и побежал через искрящуюся мелкими капельками траву к «своей» бухточке. Вылетел на плотный влажный песок и, на ходу скинув одежду, с разбега бултыхнулся в теплую, мутноватую после недавнего шторма воду.
       Я долго плавал и нырял, смывая с тела и души усталость. Вконец уставший, выбрался на берег и растянулся на песке. Кружилась голова, в ушах звенело. Закрыв глаза, я стал смотреть на проплывающие красные круги и погружаться в дрему…
      
       …Огромный зал. Пустой и гулкий. Ряды столов, заставленных серыми ящиками с чернеющими стеклянными окошками. Над всем этим огромный стеклянный купол, за которым пылают звезды, рассыпанные в незнакомые созвездия. Но я не смотрю на них. Я сажусь перед одним из аппаратов и надеваю на голову черный шлем.
       Мир взрывается красками.
       Я стою на опушке леса. Из нее выходит невысокий парень. Его глаза за стеклами золоченых очков внимательные и добрые.
       - Я слушаю вас, - приветливо обращается он.
       - Здравствуйте, мне нужна помощь.
       - Разумеется. Назовите код доступа.
       - Волны и небо.
       Парень широко улыбается и вежливо произносит:
       - Код прошел. Разрешите произвести сканирование?
       - Да, - решаюсь я не понимая вопоса.
       Черная пелена и ощущение падения в пропасть. Как взмах гигантского крыла. Накрыла. Пронеслась.
       - Сканирование произведено. Ключевые параметры – время написания летописей. Возраст пергаментов не соответствует содержанию. Необходимо найти подлинно старый документ. Вероятная зона обнаружения – Тайник в Южной башне. Спасибо за пользование аналитическим комплексом.
       Парень повернулся ко мне спиной и направился к лесу.
       - Спасибо! – крикнул я ему на прощание.
       Снял шлем.
       Обвел взглядом зал.
       И проснулся…
      
       Тайник нашелся сразу. Простенькое заклинание поиска, доступное даже мне - и камень слева от окна налился голубоватым свечением. Пять минут работы кинжалом - и передо мной свернутая в трубочку пергаментная лента. На обратной ее стороне красивые выразительные иероглифы: «Это все, что мне удалось спасти. Род приказал Адону переписать хроники и сжечь старые рукописи. Эту я выкрала. Может, найдется когда-нибудь человек, который захочет узнать Правду. Принцесса Арни.»
       На пергаменте ровные ряды иероглифов:
       «День восьмой месяца Змеелова года Орла. Сегодня исполнилось четыре месяца с того дня как Рыцарь Радуги Родерик Ротмар взял приступом крепость черного мага Винсента, победил его в поединке и получил в трофеи Камень Судьбы. Три месяца назад вернулся герцог Ротмар в Синий замок, где с нетерпеньем и тревогой его ждала любимая жена принцесса Арни. И были званные пиры, и были розданы награды, и многие молодые воины были посвящены в рыцари, а рыцари наделены титулами и поместьями. Жаль, что не все вернулись из похода. Особенно велика потеря нашего мага и клирика отца Франциска. Но беды уходят в прошлое, а новая жизнь, не омраченная угрозой войны, удивительно радостна и спокойна. Одно меня беспокоит – странный сероватый налет, который последнее время начал покрывать лазоревые камни нашей цитадели. Но это такая мелочь по сравнению с радостным смехом леди Арни и лучезарной улыбкой ее супруга сэра Ротмара…»
      
      
      
      
       Отец Дунвар.
      
       Он лежал, накрыв своим телом разбросанные по столу пергаменты. Лежал неподвижно. Только редкие седые волосы чуть подрагивали в легком ночном ветерке. И медленно-медленно расползалось по мантии влажное темное пятно вокруг торчащего из спины кинжала…
      
       Я не успел. Не успел увидеться с ним. Не успел спугнуть коварного убийцу, которому старый подозрительный маг позволил подойти со спины. Не успел сказать ему о странной тайне летописей Черного замка. Не успел к нему…
       Что же меня задержало?
      
       - Сэр Горнер, здравствуйте!
       Рыцарь обернулся, безо всякой приветливости, поздоровался. Лицо хмурое, озабоченное. Злое.
       - Вы разве не в Черном замке?
       - Нет. У меня важная информация… для отца Дунвара.
       Сам не знаю, почему я запнулся.
       - Да?! У всех к нему важная информация, - с сарказмом. – Все от него ждут решений, как от оракула!
       - Он - маг…
       - А я герцог Горнер! Сюзерен восточного герцогства, - рыцарь понизил голос и, обведя кругом рукой, прошипел. -  Я, владелец всего этого, должен ждать решения ерундового, выеденного яйца не значащего дела от старого колдуна. А все потому, что одного молодого и не в меру гордого рыцаря угораздило влюбиться в ведьму!
       Сэр Горнер круто развернулся и, клацнув о каменный пол подковами, быстро направился к лестнице. Но на первой ступеньке оглянулся на меня и с холодной яростью проговорил:
       - Я надеюсь, он примет правильное решение, и мы упрячем эту гадину в казематы… Иначе… Я все-таки здесь хозяин!
       И ушел.
      
       Я заглянул в свою каморку, скинул дорожную одежду, привел себя в порядок. И решил зайти, поздороваться с Берканом. Надо же проявить уважение к светлому рыцарю. Да и намеки, брошенные Горнером, вселяли тревогу.
       Беркан сам открыл мне дверь в апартаменты. На нем были кожаные штаны и вылезшая из-за пояса белая рубаха. В левой руке он держал свой серебристый меч. На лице поблескивали бисеринки пота.
       - Сквор! Какой сюрприз! – радостно улыбнулся рыцарь, отчего лицо его озарилось внутренним светом. – А мы с отцом Дунваром сегодня о вас вспоминали.
       - А я - вот он, -  я невольно подхватил его тон. – У меня важная информация для нашего мага.
       - Да? Он говорил мне о какой-то странности в летописях. Вы разгадали ее?
       - Разгадал. Вот, взгляните, - я протянул ему найденный мной пергамент.
       Беркан отошел с ним к стоящему в углу столу, отложил в сторону меч, склонился, разложил пергамент под ярко горящим факелом. Быстро и внимательно прочитал.
       - Странно. Очень странно. Вы уверены, что это правда?
       - Очень на то похоже. Летописи действительно подделаны. Они написаны значительно позднее, чем датируются.
       - Да… С этим стоит разобраться. Кстати, леди Арни говорила о чем-то подобном.
       - Поэтому, ее так невзлюбил сэр Горнер? – не удержался я от вопроса.
       Светлый рыцарь опустил глаза и прикусил губу, потом вскинул голову и взглянул на меня прямо и открыто:
       - Нет. Сэру Горнеру не нравится, что я отношусь к нашей гостье с симпатией. Он усматривает опасность в нашей возможной женитьбе. Это очень сильно подняло бы меня в ранге, поставило бы на ступеньку выше него. И потом… Он очень болезненно относится к заявлениям принцессы об опасности моего талисмана, - Беркан коснулся висящего на шее Камня Судьбы. – Такие у нас дела, Сквор. Мне даже пришлось вызывать отца Дунвара, чтобы он разрешил этот спор…
       - Ясно…
       - А свиток этот обязательно покажи отцу Дунвару. И еще… То, что я говорил… пусть будет между нами. Ты - наш летописец и должен знать всю правду о происходящем. А как и что говорить или писать – тебя учить не надо. До встречи.
      
       Мне надо было сразу же идти к магу. Не медля и не откладывая. Я не пошел. Задержался, заскочив на кухню и перекусив горячего соуса из оленины.
       Выходя из трапезной в гостиный зал, я увидел, как в противоположную дверь входит легкая грациозная фигурка.
       Леди Арни.
       Голубое шелковое платье мягко отблескивает в свете факелов. Серебряная диадема бросает искры в темном золоте волос.
       Но лицо напряжено и тревожно. В глазах смятение и боль. Руки стиснуты в кулаки.
       - Здравствуйте, принцесса.
       Она взглянула на меня отстраненно. Потом в ее глазах промелькнуло узнавание и чуть грустная приветливость, которая тут же сменилась прежним озабоченным выражением.
       - Вы случайно не видели отца Дунвара? - сказал я первое, что пришло в голову.
       Леди Арни вздрогнула, на секунду замешкалась:
       - Нет… Сегодня я его не видела, - и быстро прошла мимо меня в столовую.
       Я пожал плечами и отправился по Темным переходам в Башню Ветров – обиталище старого мага.
       Не успел.
      
      
       Ведьма.
      
      
       Напряженное молчание распростерло свои крылья над обеденным столом. Звяканье столовых приборов только сгущает его, делает более тягостным.
       Нас трое. Я, леди Арни и Беркан. Мне редко доводилось питаться в обществе хозяев замка, но сегодня утром посыльный передал мне настоятельную просьбу Светлого рыцаря отобедать с ним. А, придя в трапезную, я обнаружил, что для меня сервировано место, ранее занимаемое отцом Дунваром. Сомневаюсь, что это случайность.
       А вот сэра Горнера за столом нет. Вернее, не было до конца трапезы.
       Он явился, когда подали десерт.
       Был сэр Горнер решителен и сумрачен. Ни с кем не здороваясь, сел в свое высокое дубовое кресло. Нарочито спокойным голосом обратился к принцессе Арни:
       - У вас очень красивое платье, этот цвет ужасно вам идет.
       - Благодарю вас, - отозвалась она, натянуто улыбаясь.
       - Жаль только, что вы не закололи его вашей любимой яшмовой брошью. Она бы чудесно смотрелась на голубом фоне.
       - К сожалению, я ее потеряла.
       - Вчера?
       - Да.
       - Где же могла произойти такая неприятность?
       Леди Арни пожала плечами, вновь наклонилась над тарелкой.
       - Так вы уверяете, что два дня не видели отца Дунвара?
       Принцесса напряженно замерла, потом резко вскинула голову и сухо ответила:
       - Я не привыкла дважды повторять сказанное.
       Вот только голос ее предательски дрогнул и в глазах ожидание беды.
       - Возьмите, - сэр Горнер протянул принцессе большую красивую брошь из розовой яшмы. – Я нашел эту безделушку… В комнате отца Дунвара.
       Леди Арни, смертельно побледнев, смотрит на брошь. Она даже не вздрогнула, когда сэр Горнер хлопнул в ладоши, и в комнату вошли четверо рыцарей.
       - Взять ее! – приказал хозяин Замка Лорены.
      
      
      
      
       Побег.
      
       - Это не может быть она, - Беркан сидит, подперши лоб ладонью. – Не может. Я не верю…
       Я молчу. А что тут говорить? Я люблю принцессу Арни. И любовь эта настолько сильна, что способна обелить даже саму черноту. Конечно, мне не верится в ее причастность к убийству. Но, даже если б это оказалось правдой - то, что с того? Она светлая. И беззащитная. Если она совершит что-то плохое, то только по очень и очень серьезным причинам. Она – свет.
       - Но кто-то убил старого мага, - сам с собой рассуждает Беркан. – Кто-то очень близкий к нему. Ах, Дьявол! Ну что же у нас творится?! И никак не распутать эту тайну. Только… Если бы у нас был Маг…
       Светлый рыцарь внезапно замолк. Воззрился на меня. И в этом взгляде – внезапное прозрение и нерешительная надежда. Он заговорил быстро, сбивчиво:
       - Сквор, а ведь ты мог бы! Ведь, правда, мог бы?! Я видел, как ты помог Дунвару открыть дверь. Я вчера, приказал накрыть тебе на месте отца Дунвара. Сам не знаю, почему… А ведь и в самом деле… Попробуй, Сквор, очень тебя прошу.
       - Но я не маг…
       - Это ерунда, я могу посвятить тебя. Я прямо сейчас это сделаю!
       Молодой рыцарь порывисто вскочил, схватил со стены свой меч в черно-серебряных ножнах, стремительно направился к двери:
       - Идем!
       Я, чувствуя под сердцем ледяной комок, последовал за ним по темным переходам и лестницам в Лунную Башню.
       Мы миновали запертую келью отца Дунвара и по крутым каменным ступеням поднялись на самую вершину – маленькую площадку под звездами.
       Светлый рыцарь Беркан постоял, всматриваясь в распахнувшуюся под нами черную равнину, отдышался от быстрого хода, успокоился. Плавно повернулся ко мне, медленно вынул из ножен сверкающий Лунный клинок, высоко поднял его над головой. Яркая искра вспыхнула на острие.
       - Я, владетельный барон Беркан, зовущийся Светлым Рыцарем, наследник древнего рода Миндоров, - звучным и ровным голосом прорек он. – Силою Древних рыцарей, победителей тьмы, властью переданной мне Рыцарем Дождя сэром Зондором, Лунным Светом и Мощью клинка… Посвящаю тебя, Сквор из рода Баромиров, в рыцари, дарую тебе силу магии, причисляю тебя к касте чародеев и нарекаю тебя Рыцарем… Волн и Неба!
       Сверкающее лезвие коснулось моей головы и, дрогнув, срезало прядь волос. Они легким перышком прощекотали по лицу. И лунный свет окутал Волной. И ноги мои приподнялись над камнями башни. А я вспомнил другого человека и другие слова: «Мастер Волн и Неба» – назвал меня друг из сказочного сна…
      
       Мои руки ярко светились голубоватым сиянием. И стены кельи отзывалась редкими блестками. Лишь чернела у окна фигура рыцаря Беркана. Он настоял на своем и остался в келье отца Дунвара. Это мешало мне сосредоточиться, уцепиться за обрывки радужных нитей былого, что струятся в затхлом воздухе, переплетаются и сбиваются в тугие клубки.
       Но вот она – черная нить. Она толще других и стягивается в большой запутанный узел, сжав в своих удавьих кольцах тонкую нежно-розовую паутинку. Я, глубоко вздохнув и призвав мысленно Светлые Силы, протянул руку и коснулся упругой скользкой нити. Она отпрянула от меня, но я крепко схватил ее за живой бьющийся хвост…
       Вспышка Тьмы. Холодный черный огонь.
       «Ведьма должна умереть!»
       Яшмовая брошь, зажатая в кулаке.
       «Отец Дунвар за нее! Старый глупец! Он выжил из ума! Скорей бы он подох! Они заодно с этой стервой! Ла-адно! Властвовать буду я!!!»
       Спина старого мага, склонившегося над рукописями.
       Сзади – тень. Расплывчатая, с туманным пятном вместо лица. И яркий проблеск – четкое, до мельчайших деталей различимое золотое кольцо-печатка герцога Горнера на пальце руки, сжавшей рукоять кинжала.
       Вспышка Тьмы.
      
       Я спасу тебя. Что бы ни случилось, и чем бы не пришлось мне заплатить. Я спасу тебя, милая.
       Я не буду впутывать в это никого. Я не рассказал Беркану, что открылось мне в магическом видении. Я не подставлю его под удар злого хозяина замка. Светлый рыцарь слишком молод и честен. Он сразу же кинется в бой. И погибнет. Нет. Я все сделаю сам.
       Волны и Небо!!!
       Ветер в моих руках!
       И Звездные искры на кончиках пальцев.
       А нити, повинуясь движениям рук, сплетаются замысловатыми узлами и всасываются в кожу ладоней. Клубок – Заклинание Огненного Шара. Тонкая плеть – Бич Холода. Прозрачная паутинка – Заклятие невидимости. Узкая лента – Открыватель Прямого Перехода…
       Мои руки полны магией, а голова кружится от накачанной энергии…
       Невидимкой, мимо внезапно уснувших часовых. Бестелесным призраком – сквозь запертые решетки подземелий.
       Тихо звякнувший и опавший ржавой трухою замок.
       Распахнутая одним прикосновением массивная дверь.
       Леди Арни.
       Вскочившая с грязного матраса. Тонкая и беззащитная в неверном свете чадящей плошки.
       Плотно сжатые губы, от которых можно сойти с ума. Кулаки прижаты к груди и от них расходится зеленоватое свечение неумелого детского заклятия.
       - Это я, - мой голос тих и ласков.
       И глаза ее, распахнутые, полные надежды и доверия.
       «Я люблю тебя!» – рвется наружу безумная мысль. Но нет и мгновения.
       Моя рука, протянутая к ней. И холодные тонкие пальцы хватаются, как за последний камушек на краю пропасти. Я не обману тебя, милая!
       А моя правая рука уже очерчивает круг на стене и рвется из ладони Знак Прямого Перехода, опустошая меня до дна, но пробивая дверь в рассветное утро, где за широким рвом вздымаются в небо величественные башни легендарного Замка Солнца – Владения твоего отца – Короля Арана.
       Ты шагаешь за порог и, не выпуская моей руки, вопросительно и ласково смотришь мне в глаза. Но я качаю головой.
       - Я остаюсь. Прощай и будь счастлива!
       - Удачи вам, Сквор, - выпустив мои пальцы.
       Ты что-то говоришь мне, но я уже не слышу здесь, в темнице, отрезанный густеющей, твердеющей стеной.
       - Прощай.
      
      
      
      
       Серый налет.
      
       Я остался жив.
       Меня спас Светлый рыцарь Беркан.
       Для него это было подвигом. Или безумством любви. Дать свое рыцарское слово, что вчерашний вечер я провел в его апартаментах за графином вина и умной беседой.
       Сэр Горнер не поверил. И правильно сделал. Но оскорбить Светлого Рыцаря обвинением во лжи он не посмел. Только сказал, глядя куда-то между нами холодным яростным взглядом:
       - Я здесь хозяин! Запомните это… Никому и никогда я не позволю это оспорить. И никто и никогда не сможет безнаказанно выпускать на волю моих врагов! Я здесь хозяин.
       Он вышел, клацая о камень подковами сапог.
       - Пойдем, Сквор, - голос Беркана задумчив и грустен.
       Мы вышли из трапезного зала и, не сговариваясь, поднялись по крутой винтовой лестнице на Башню Звезд. Тонкую и высокую каменную стрелу, где так любила бывать леди Мелиса. Ее чистое серебряное волшебство еще витает вокруг, наполняя воздух мягким мерцанием.
       - Здесь так хорошо думается… - голос светлого Рыцаря тих и немного печален.
       - Да, - со вздохом отозвался я. Тени тех, кто ушел в этот год, будут долго витать над землей Средиземья.
       - Как она? – тихо и ласково спросил рыцарь.
       - Надеюсь, хорошо. Она дома.
       - Спасибо.
       - Вам тоже.
       - Слово не дороже жизни, что доверилась тебе.
       - Это так.
       Мы еще долго стояли над затихшим замком, смотря поверх его стен на луга и рощи Западного Удела.
       - Все-таки, ты что-то увидел, - прервал тишину Беркан.
       - Я не хочу об этом говорить.
       - Я тоже не хочу в это верить. Слишком долго мы были друзьями. Только…
       - Что?…
       - Серый налет. На камнях Арки Радуги появился тускло-серый налет.
       - Если это так, нас ожидает много горя.
       - И крови, - жестко подытожил Светлый рыцарь, направляясь вниз.
      
      
      
       Хозяин Западного Удела.
      
      
       Темно.
       Темно и холодно.
       Темно, холодно и сыро.
       Каменные стены сочатся влагой. Капли не видны в непроглядном мраке подвала, но ощутимы при прикосновении. Я стараюсь не подходить к стенам, не дотрагиваться до склизких камней. Но темница мала, а промозглый холод требует движений. Стоит присесть на сырой тростник, жидкой подстилкой лежащий на каменном полу, или прилечь на него, забывшись тяжелой дремой, и сырость пропитывает все тело насквозь, застревает тупой болью в суставах.
       К этому нельзя привыкнуть. Уже две недели я не видел Солнца и неба. А кажется – вечность. Дано ли мне будет увидеть их вновь?
       Опутывает безысходная печаль. Я прожил, как крыса и, как крыса, умру. Единственный человеческий поступок – спасение принцессы Арни – не остался без наказания. Жизнь или злой Бог, показали мне мое место. Не высовывайся! Живи тихо, не переходи дорогу сильным мира сего...
       Но я не сожалею. Один тот вечер стоит всей моей жизни. Я сделал свой выбор и прошел по мосту над Вечностью. Теперь можно уходить. Мой экзамен в этой жизни – сдан.
       Я мог бы спастись, но судьба или собственная самонадеянность, не дали мне этого сделать.
       Надо было ехать с Берканом.
       Он отправился в Черный Замок. Проверить, как идут дела, сменить отряд гвардейцев.
       Я не поехал с ним.
       И на следующий день оказался в темнице.
       Сэр Горнер коварен и умен.
       Он попросил меня очистить от расползающегося по всему замку темного налета Часовню Лунного Света – место уединенных раздумий и прозрачной чистоты мыслей.
       Я попытался. И истратил все магические силы. До остатка, до дна.
       Ничего не вышло. Эта мерзость мне не подвластна.
       А меня, тепленького, начисто лишенного сил, скрутили дюжие ратники и бросили в подвал...
       Маг ничего не может сам. Ему нужно откуда-то черпать энергию. Из звезд и лунного света, из ветра и дождя. Из Волн и Неба. Без них он – лук без стрел. Простая палка и обрезок воловьих жил.
      
      
       Спокойствие.
       Оно пришло ко мне, заполнило меня.
       Тихое и ясное.
       Унесло ненужные тревоги. Притупило мятежный огонь.
       Все будет.
       И все будет так, как быть должно.
       Эта ясная мысль вошла в мое сердце, взяла его в плен. И когда весь я стал этой чистой идеей, ярким всполохом небесного огня, когда не осталось во мне ничего лишнего, ничего, что тянуло бы к земле или тяготило в небе, я стал собой.
       А небо распахнуло мне объятья. Там, за десятками метров камня, над ожесточенными и озабоченными людьми, оно узнало меня. Узнало свою частицу.
       И приняло.
       Это – главное. Это – главнее всего. Только любовь и свет. Только Небо и Волны. И я – частица их. Остальное – нереально.
       Улыбнувшись окружающей тьме, я поднял руки вверх к ожидающей меня беспредельности. И невидимым призраком, а на самом деле – единственной реальностью – пронесся сквозь эфемерную твердь каменных пластов.
       Вверх.
       К своему небу.
      
      
       Громовержец.
      
       Какая-то сила стоит за моею спиной.
       Я чувствую ее присутствие.
       Ее внимание и доброту.
       Я знаю, что она меня ведет, не потому, что я ей нужен.
       Она любит меня. Любит и верит.
       Как я люблю и верю леди Арни.
       Любовь возвышает, любовь окрыляет, любовь дарит силы взлететь и парить.
       И я поднимаюсь над жизнью.
       И я поднимаюсь над Миром.
       И я поднимаюсь над собственным Я.
      
      
       А мир вокруг – огромен.
       Огромен и прекрасен.
       Лес далеко подо мной зеленеет шкурой большого доброго зверя. Голубые ленты рек, опоясывают землю. Покрытые изумрудной травой холмы красивы, словно женские груди.
       Мне немного прохладно. Рассекаемый воздух морозит и выжимает из глаз слезинки. Они искажают картину и срываются вниз, искорками летят к далекой земле.
       Я не чувствую восторга и не праздную победы. Мне просто хорошо. Спокойно и уютно нестись легкой птицей над прекрасной землей. Туда, где на краю горизонта туманно искрится океан, на фоне которого еле различимой точкой чернеет Черный Замок.
       Что встречу я там? Успею ли предупредить Беркана?
       Не знаю. И потому спешу, транжиря без оглядки подаренные силы.
      
      
       Я встретил его на дороге.
       Увидел сверху отряд и, обрадовавшись белому цвету плащей и щитов, спустился и вышел навстречу.
       Светлый рыцарь взмахом руки остановил прянувших ко мне ратников. Подъехал на гарцующем коне:
       - Сквор, ты на свободе?
       - Я бежал.
       - Как хорошо. Я очень за тебя боялся.
       - Спасибо, Светлый рыцарь, - поклонился я.
       Беркан повернулся к дружине:
       - Привал. Отдыхайте, ребята.
       Спрыгнул с коня, отвел меня в сторону.
       - Я знаю обо всем. Мне доложили преданные люди.
       - Тогда почему вы не в крепости? Черный Замок еще может защищаться, а напасть на вас в дороге очень легко. Или вы надеетесь взять Замок Радуг таким несерьезным отрядом?
       - Конечно, нет, - по лицу Беркана скользнула усталая и, наверно, потому чуть зловещая улыбка. – Сейчас есть дело поважнее выяснения отношений с Горнером.
       - Что-то случилось? – встревожился я.
       - Да. Король Аран объявил турнир. Приз – принцесса Арни.
       - Неужели?..
       - Старый воин хочет получше пристроить дочку. У принцессы слишком темное прошлое. А так она найдет себе мужа.
       - Приданное большое? Не думайте, что я циник, - оправдываясь, пояснил я. – От размера награды зависит число, знатность и мастерство претендентов.
       - Земли Юго-Западного удела, отвоеванные у Зарадунов, титул графа, приближение ко двору.
       - Король любит свою дочь, - почему я так говорю, иронично и жестко? Подстраиваюсь под тон Беркана? Но тогда, почему ОН так говорит?
       - Да, любит, - задумчиво отвечает Светлый рыцарь.
       - Вы попытаетесь?
       - Сэр Горнер заявил участие. У меня есть шанс решить обе проблемы одним ударом меча.
       Беркан жестко усмехнулся, но потом его лицо затуманила тревога. Это понятно. Я озвучиваю его мысль:
       - Герцог Горнер очень сильный воин, Светлый Рыцарь.
       - Не так, Сквор. Герцог Горнер самый сильный воин в королевстве. Он побеждал во всех турнирах, где участвовал.
       - У вас очень мало шансов, - печально подытожил я.
       - И все-таки они есть, - Беркан погладил рукою Камень Судьбы, висящий поверх посеревших от дорожной пыли доспехов. – И они были бы очень велики, владей я настоящим оружием.
       - А разве ваш Лунный Клинок?..
       - Он слабее Змееруба. Мне нужен Громовержец.
       Опять жесткая улыбка. Как он быстро и непоправимо повзрослел. И почему тоскливое предчувствие не дает мне предложить решение проблемы?
       - Сквор, - голос рыцаря опять мягок. Даже слишком мягок. – Мне нужна твоя помощь.
       Я молчу.
       - Достань мне его.
       - Это на пределе моих сил... – отведя в сторону взгляд, неохотно отвечаю я.
       - Иначе я не смогу убить герцога Горнера.
       - ...А может и за пределом...
       - Иначе я скорей всего погибну.
       - ...Добывать меч безнадежное дело...
       - Иначе я не спасу принцессу Арни.
       Секунда тишины.
       - Я сделаю это для вас и принцессы.
       - Спасибо, Сквор, я знал, что ты поможешь.
      
      
      
      
       Я!
      
       Она не подарила ему меч.
       И Светлый рыцарь Беркан вышел на ристалище с Лунным Клинком.
       А Громовержец...
       Беркан велел оставить его в своем шатре, под охраной. Я удивился. Но вынужден был подчиниться. Все-таки я оруженосец Светлого рыцаря. Но не по сердцу мне последние события.
       Нет, я не чувствую угрызений совести, что выкрал клинок из оружейни Замка Радуг. Этот меч никогда не принадлежал, не принадлежит, и не будет принадлежать герцогу Горнеру. Он – собственность принцессы Арни. Но именно поэтому Громовержец должен быть у нее, а не лежать вместе с доспехами рыцаря Беркана. Да, клинок ему нужен. Да, иначе у Светлого рыцаря почти нет шансов на победу. Но все равно – хозяйка артефакта – леди Арни. И ей одной решать его судьбу.
       А Беркан рассердился.
       Мне не нравится, что он может злиться на принцессу.
       Мне не нравится, что он с нетерпением ждет поединков.
       Мне не нравится, что его доспехи посерели.
       Очень не нравится.
      
      
       Герольды объявили начало турнира. Семьдесят три рыцаря выехали на песчаный плац, выстроились перед трибуной, где на резном серебряном троне восседает старый король. А рядом с ним – принцесса Арни.
       Печать печали на ее челе.
       Издалека я вижу это ясно.
       А рыцари, сняв шлемы, приветствуют ее, подняв в салюте копья. Их много, готовых рискнуть своей жизнью за право называться графом, за право сидеть за одним трапезным столом с королем, за право владеть этой красивой стройной женщиной с умным и грустным лицом.
       Как я хочу стоять в этом ряду! Как я хочу победить!
       - Кто еще из рыцарей отважится участвовать в турнире? – голос у распорядителя зычный, как рев трубы.
       Тишина.
       - Кто из смелых рыцарей хочет отказаться от состязания? – с уверенностью, что никто не откликнется.
       И последний вопрос ритуала, обращенный к людям не принадлежащим к касте боевых рыцарей:
       - Кто согласен принять смерть за надежду?
       - Я! – мой голос непривычно звонок.
       Под шепоток толпы иду к шеренге рыцарей. Меня встречает недобрый взгляд герцога Горнера. Прищур Беркана.
       Равнодушие, сменившееся узнаванием, удивлением, радостью и страхом в глазах леди Арни.
       - Кто ты? – голос распорядителя строг и надменен.
       - Сквор из рода Баромиров. Рыцарь Волн и Неба из касты магов, посвященный Светлым рыцарем Берканом на Лунной башне Замка Радуг.
       - Известно ли тебе, Сквор из касты магов, что ждет тебя при поражении?
       - Да. Смерть.
       - Известно ли тебе, «Рыцарь Волн и Неба», что ты не вправе применять свою магическую силу?
       - Известно, что могу воспользоваться ею, лишь если  на меня будет совершено магическое нападение.
       - Да будет так. Каким оружием готов сражаться Рыцарь?
       - Мечом.
       - Еще раз подтверди свою решимость.
       - Подтверждаю.
       - Ты вступил на путь надежды. Тебя ждет смерть или победа.
      
      
       Два герольда прошли вдоль строя. И половина рыцарей достала две таблички. С именем первого противника и с белым или черным кружками. Черный цвет – оружие выбирает соперник. Белый – ты сам. Мне досталось право биться с Рыцарем Огненной Стрелы сэром Кастором и белая метка – выбранный мною меч. Это значит, что бой состоится вечером. Сейчас будут сражаться на копьях.
       Я отошел к краю ристалища, оперся об ограду.
       Не было мыслей. Только легкая нервная дрожь. Не от страха. Страх остался в прошлой жизни, вместе с летописцем Сквором, который не способен был взлететь над Миром, и пройти по мосту через Вечность. Я уже не он.
       Это не Гордыня. И не самомнение. Я понимаю, что обречен. У меня нет надежды остаться в живых. Для этого надо победить семерых закаленных, опытных воинов. Воинов, что презирают выскочку, которым доставит удовольствие возможность раскромсать меня на части. Так что не придется палачу рубить мою голову после поражения. Не придется.
       Но не попытаться спасти леди Арни нельзя.
       Меня тихонько тронули за руку.
       Обернулся. Молодая девушка. Судя по одежде – фрейлина. Украдкой сунула мне трубочку пергамента, ускользнула в толпу зевак. Я отвернулся и, стараясь не привлекать внимания, развернул листок, прочитал:
       «Сквор, спасибо! Пожалуйста, добудьте мне Громовержца. Буду ждать у входа на ристалище через час. Принцесса Арни.»
       Ну, что ж, пойду за мечом.
      
      
       - Не ожидал... – голос Беркана печальный и в то же время жесткий. – Зря ты это сделал, Сквор. Теперь у тебя нет шансов.
       - А разве они были?
       - Кто знает?.. – и повелительно. – Положи меч!
       - Почему, Светлый рыцарь? – я прижимаю к груди ножны с Громовержцем.
       - Он не принадлежит тебе.
       - И вам тоже. Тем более что добыл его все-таки я.
       - Ты передал клинок мне. И теперь его хозяин – я.
       - Хозяйка у него не изменилась.
       - Это не важно. Громовержец останется со мной, - Беркан прищелкнул пальцами и в шатер вошли четверо ратников. – Положи меч на место.
       - Нет, сэр Беркан.
       Удар. Невидимый черный камнепад. Мгновеньем раньше я бы не успел. Но взведенные пружины помогли. Сверкающая сфера накрыла, спасла от потока тьмы.
       Я выдавил подобие улыбки:
       - На вас работает хороший маг.
       Беркан нехорошо сощурился. Да, я ошибся. Никто на него не работает. Черное сияние исходит из Камня Судьбы. Значит, это амулет Зла? Он подчиняет светлых воле тьмы? Сиринский оракул солгал. Леди Арни права. Леди Арни.
       - Леди Арни?!
       - Здравствуйте, Беркан... Здравствуйте, Сквор.
       Как ты прекрасна, принцесса! Как женственна и желанна. И как ты великолепна: величественна и сильна.
       - Я пришла за своим мечом.
       - Он больше не ваш!
       - Да? Слышишь, отец? Оказывается, ты мне его не дарил.
       - Вот как?.. Интересно... – в шатер, сопровождаемый гвардейцами, вошел король Аран.
       Ратники Беркана отпрянули в стороны, почтительно вытянулись, склонили головы.
       Король и Беркан долго сверлили друг друга глазами.
       - Я участник турнира, - иронично заявил Беркан. – И это мой шатер.
       - А я король.
       - Тем более, ваше величество, вы должны чтить старинные законы.
       - Я их чту, юноша. В отличие от вас. Пойдемте, рыцарь Сквор. И не забудьте отдать меч моей дочери.
       Я поклонился и передал принцессе инкрустированные ножны.
       - Благодарю вас, рыцарь, - сухие слова, но сколько в них тепла.
      
      
       - Так вы тот самый маг, что спас принцессу? – полуутвердительно произнес король.
       Я промолчал, и несколько шагов мы двигались без звуков.
       - И вы, действительно, надеетесь всех победить?
       - Надежда всегда живет в сердце.
       Король посмотрел на меня с мудрой печалью во взгляде:
       - Как жаль, что я лишь король. Обычаи довлеют надо мною. Я не могу тебя спасти. А убегать ты не станешь. Ну что ж... Я думаю, вам есть, о чем поговорить.
       Он погладил по голове принцессу и быстро, не оглядываясь, ушел, сопровождаемый гвардейцами. Мы остались одни.
       - Сквор, Сквор, Сквор, что же ты натворил, - чуть слышно одними губами.
       - У меня ведь не было выбора, принцесса.
       - Арни, просто Арни.
       - Хорошо, - улыбнулся я.
       - Теперь уже поздно. Судьба начала свой отсчет, - отстраненно говорит принцесса, и глаза ее смотрят в небесную синь над кромкой крепостной стены. – Я не знаю, что делать. Вернее, знаю. Знаю, но боюсь. Если я ошибусь, то не смогу больше жить. Но это не беда. Я не держусь за эту жизнь. Слишком много было в ней страданий. Гораздо хуже будет тем, кто здесь останется...
       Я не перебивал ее. И хоть не понимал, что значат эти фразы, но чувствовал силу в словах и важность того, что последует дальше.
       - Сквор, - она повернулась ко мне. И в глазах ее почти безумная надежда. – Я прошу тебя, окажись тем, кем ты должен быть. Я не переживу еще одной ошибки. Я была женой владыки Камня Судьбы. Страшно видеть, как добрый, хороший, веселый человек превращается в Черного рыцаря. Второго раза не будет. Пожалуйста, Сквор, победи и останься собой.
       - Принцесса, мне не нужен Камень. И я не стану вас неволить клятвой верности. Я просто не хочу, чтоб вы страдали.
       - И ты готов за это умереть, - печально подытожила она. – Возьми его, он твой.
       Она протянула мне меч.
       Я машинально его принял и лишь мгновеньем позже осознал, что это значит.
       Доверие.
       Тот, кто победит в турнире, окажется властелином Камня Судьбы и Громовержца. Какая огромная черная власть может закрыть эту землю своими крылами! Принцесса, ты веришь, что я смогу выстоять против лучших воинов королевства? И что я смогу остаться светлым, получив такую силу?
       Доверие.
       Милая, я совершу невозможное.
       - Да, я верю в это, - ответила ты на мою невысказанную мысль. И коснулась моих губ своими нежными губами.
       Шок.
       Я долго смотрел тебе вслед.
       Я совершу невозможное.
      
      
       Лучи солнца пожелтели, загустели липким медом.
       Я, пробираясь сквозь них, иду по серому песку ристалища. По пропитанному кровью серому песку. Восемь рыцарей уже не сядут в седла. Такой урожай собрала смерть сегодня. Сэр Горнер и Беркан тоже открыли свой счет. Их противники не выжили.
       Как много крови проливают люди из-за ерунды. Из-за возможности стать на ступеньку выше других. Я никогда не понимал и не пойму такого. Власть не стоит смерти. Самолюбие не стоит крови.
       Только любовь значит больше, чем жизнь. Только за нее можно идти на смерть.
       Что ж, пойдем.
       Рыцарь Кастор коренаст и кряжист. Он идет ко мне вразвалочку, прикрывшись круглым щитом. Его доспехи поношены и помяты. Не раз им приходилось спасать хозяина от смерти.
       Зачем ты пришел на ристалище, рыцарь? За титулом? За славой? За деньгами?
       Твои цели ничто в сравнении с моей. Значит, я одолею тебя...
       Мы сошлись. Глаза из-под забрала смотрят с хищной жаждой крови. Скрежет стали, вынимаемой из ножен. Отблеск Солнца на клинке.
       - Приготовься умереть... "рыцарь", - слова, как плевок, как пощечина.
       Я улыбаюсь. Спокойная уверенность ведет меня вперед. Щит – зачем он мне? Громоздкий, неудобный. Никогда не умел им пользоваться. Прочь – в песок. Легкие доспехи наскоро подогнаны – но сидят хорошо. Вот только жарко в коже и  железной шапке шлема.
       Все. Пора.
       Шорох моего меча, легко скользнувшего из ножен. Как ты красив – Громовержец. Как изящен, удобен и... знаком. Ты уже бывал в моих руках. Десятки часов я крутил тебя на тренировках. Этого нет в моей памяти, но руки помнят тебя.
       А Кастор словно споткнулся. Его взгляд устремлен на клинок. Никогда ты не видел подобного, рыцарь.
       Тишина. Какая тишина. Мгновенно смолк гвалт на трибунах. Зрители, пресытившиеся кровью и грохотом боев, замерли. Только легкий шепоток, как ветерок в листве.
       - Начнем, Рыцарь Огненной Стрелы, - спокойно говорю я и делаю шаг вперед.
       Он кинулся в атаку.
       Словно вихрь.
       Словно лавина.
       Удары сильные и точные. Но... что он делает? Зачем же так? Одно и то же. Пять ударов, заученных и повторяемых в десятке комбинаций.
       Я отступаю. Но только из-за силы натиска. Как легко угадать каждый следующий выпад. Как просто его отбить. Но, может быть, хватит, а, рыцарь?
       Я, парировав очередной удар, ухожу чуть в сторону, и мой клинок, скользнув по его налокотнику, врезается под наплечник.
       Дикий вой. И, выронив меч из раненой руки, рыцарь Кастор сжимается, закрывшись щитом, затравленно смотрит, ожидая неминуемой смерти.
       «Идущие без надежды» не щадят побежденных?
       Ты ошибаешься, Рыцарь Огненной Стрелы.
       - Живи.
       Я повернулся и пошел к краю поля. Голубоватое сиянье смывает с меча тяжелые бурые пятна.
      
      
       Наступил вечер. Теплый и безветренный, с розово-кремовыми облаками и огромным пологом заката, на фоне которого – лиловые деревья, словно плоские декорации.
       Пришла огромная тишина с ясными птичьими трелями и далеким шорохом прибоя.
       Разбрелись зеваки. Чинно проследовали кортежи короля и знати. Разошлись по своим шатрам участники турнира. Победители – отдохнуть и набраться сил перед завтрашними боями. Побежденные – залечивать зельями раны тела, а вином - уязвленное самолюбие. Только те восемь остались лежать, дожидаясь погребального костра. Сколько еще к ним присоединится в ближайшие дни?
       Я стоял и наблюдал за пустеющим ристалищем. Куда мне спешить? И вообще, куда мне идти? Не во дворец же. Конечно, я могу остановиться на любом постоялом дворе. Меня там будут закармливать и лелеять. Люди, сохранившие в глубине сердца юношеские мечты, стараются помочь, чем только могут, смельчакам, решившимся на безрассудный риск. Этим люди откупаются от собственной души.
       Мне это неприятно.
       Потому, что я сам был таким.
       Трудней всего простить другим грехи, присущие тебе.
      
      
       А еще я не пойду, потому что рядом Море.
       Как давно я не видел его?!
       Извилистой лесной тропой я вышел на откос. Он круто спускается вниз, к каменистому пляжу. И тяжелые темные волны идут на белую ленту прибоя, превращаются в нее, хлопьями пены ложатся на серые камни.
       Я пришел к тебе, Море. Мы одной крови, и в моих жилах течет твоя вода.
       Это вечерний бриз?
       Или песня Неба?
       Или лучи заходящего Солнца?
       Или Бог?
       Я не знаю.
       Только меня поднимает над мягкой травой, и звенят во мне тонкие струнки. И дурманит эйфория полета. Каждой жилкой я чувствую, как вливается в меня радость и сила. Они идут ко мне от Моря. Они идут ко мне от Неба. Они идут ко мне от Солнца. Они идут ко мне...
       ...от Дольмена.
       Как я не заметил его раньше?
       Каменный параллелепипед стоит в полусотне шагов от меня.
       Веха мироздания. След предначальной эпохи.
       Ты помнишь времена, когда еще не было Витмара.
       Когда не существовало Громовержца.
       А может, и Камня Судьбы?
       Кто знает.
       Но это не важно.
       Сейчас мы все сошлись в одной точке и мгновении вечности.
       Значит, так тому и быть.
       Я знаю, что сейчас произойдет.
       Уйдет Солнце, оставив мне силу огня.
       Взойдет Луна, подарит мне гибкость и чуткость.
       Появятся на небе Звезды. И принесут холодный расчет и пронзительную ясность мыслей.
       И будут все время со мной:
       Дольмен – незыблемый символ земли.
       Море – вечное, спокойное и упорное.
       Небо – беспредельное и зовущее к невозможному.
       Весь этот мир, и я – его частица, сын, душа и сердце.
       Разве может быть больший подарок, чем провести так ночь между боев.
      
      
       Любое везенье кончается.
       Мне выпал четный жетон. И мой противник – Рыцарь Звериного Острова – пожелал драться на копьях.
       Я даже не знаю, как правильно взять эту массивную длинную палку. И верховая езда никогда не была моей сильной стороной.
       Взгромоздился я на своего коня. Тяжелые доспехи тянут к земле, делают меня неповоротливым и неуклюжим. Ужасно мешается щит. Как это рыцари умудряются одновременно держать копье, закрываться щитом и править лошадью? У них, что – по три руки? А вот у меня – только две.
       Заунывно провыли трубы. Мы разъехались в противоположные углы ристалища.
       Кто он – рыцарь Звериного Острова? Его имя ничего мне не говорит. А закованная в сталь фигура на черном жеребце может принадлежать и самоуверенному юнцу, и опытному воину. В любом случае, он уже победил в одном поединке. Значит, противник серьезный.
       В самую пору призвать на помощь Волны и Небо.
       Нельзя.
       Не один десяток магов следит за соблюдением правил.
       Второй сигнал.
       Я опустил копье, взял его наперевес, наклонился к холке коня.
       Хорошее копье мне подарил королевский оружейник. Прочное и тяжелое.  Я половчее его перехватил, прижал локтем к боку. Скорей бы уж третий сигнал! Неистово бьется сердце. Его удары отдаются в висках тяжелой пульсацией. Пот щекочет лоб и щеки.
       Сигнал!
       Пришпориваю коня и, быстро набрав скорость, галопом несусь навстречу противнику. Седло дергается подо мной, лязгают сочленения доспехов.
       Но моя цель важнее твоей, рыцарь. Значит, победа будет за мной.
       Сшиблись.
       Чудовищный удар.
       Острие копья вонзилось в край моего щита, отбросило его в сторону и, чуть было не сбив с коня, ушло в пустоту.
       А я поторопился с ударом, нанес его слишком рано и слишком низко. Рыцарь Звериного Острова легко отбил копье щитом, и деревянная жердь пролетела перед ним, чуть задев доспехи на животе.
       Инерция рванула копье из моей руки, разворачивая, выкручивая меня, и без того почти выбитого из седла. Я выпустил копье из рук, свесившись на бок, схватился за уздечку.
       Лишь несколько секунд спустя я смог восстановить равновесие. Обернулся.
       Черный конь, замедляя бег, скачет к ограде. Рыцарь Звериного Острова сидит на земле. Он обалдело вертит головой.
       Острие моего копья все-таки зацепилось за какую-то часть его доспехов и буквально вывинтило рыцаря из седла.
       Нет, бой на копьях – не по мне. Слишком много в нем случайностей.
      
      
      
      
      
       Кровь на песке.
      
       Странное везение вело меня в боях.
       Самые сильные рыцари попадали под меч или копье друг другу и Горнеру с Берканом. А мне достался молодой и не в меру горячий Ланир Рыцарь Северного Оленя и израненный в прошедших схватках старый Яранд.
       И все равно я чудом уцелел. Несколько раз мне с трудом удавалось отбить или увернуться от смертельных ударов. Иногда мне казалось, что Громовержец думает за меня. Что он живой и разумный. Может, так оно и есть?
       Но, что бы там ни было, а к концу третьего дня нас осталось пятеро. И снова везенье. Я оказался без пары.
       Сел на чурбан за оградой ристалища и стал наблюдать, как  дерутся со своими соперниками Беркан и Горнер.
       В прошлых боях герцог Горнер убил двоих из четверых противников. «Светлый Рыцарь» не оставил в живых никого. Ему уже в пору менять свое имя. Панцирь – темно-серый. Даже волосы потемнели.
       Нет, принцесса. Пусть мне придется нарушить все правила и взойти на плаху, но ты не станешь второй раз женою Черного рыцаря.
       Сегодня долгие бои. Противники равны по силе.
       Горнер сражался с могучим бароном Драго, знаменитым Вепрем Южных Лесов. Тот орудовал тяжеленным двуручным мечом с легкостью и изяществом жонглера.
       Но герцог был великолепен. Он не получил ни одной царапины, только щит был раскромсан на куски. И, выбрав момент, Горнер нанес один  единственный точный удар, «Змееруб» вонзился в щель между наплечником и нагрудником.
       Драго выронил меч и сел ни песок. Горнер отбросил оружие. Подошел к старому товарищу, что-то сказал ему и, осторожно подхватив под локоть, отвел к краю ристалища. Его сопровождал одобрительный рокот толпы.
       Беркан и Шраждронд дрались по-другому. Темнолицый принц Гарждании был быстрым, ловким и умелым. Беркану приходилось туго. Они бились очень, очень долго, нанесли друг другу несколько незначительных ран, но все равно продолжали так же легко махать мечами. Казалось, это будет продолжаться бесконечно.
       Случайность. Хотя случайность ли?
       Принц споткнулся на ровном месте. Беркан, словно ожидая этого, нанес сокрушительный удар по шлему, рассек его и, когда противник повалился к ногам, перехватил меч и пригвоздил соперника к земле, пробив навылет спинные и грудные доспехи.
       Его победу встретили тяжелым молчанием. Страх уже сопутствует ему. Пока еще безотчетный. Скоро, очень скоро он превратится в ужас и ненависть. Очень скоро.
      
      
       Они медленно шли навстречу. Их доспехи теперь одного цвета. И мечи похоже сверкают. Зеленоватым – Змееруб, тускло-свинцовым – Лунный. Тишина. Все, затаив дыхание, вглядываются в две маленькие фигурки, от которых зависит будущее. Меня в расчет не берут. И это логично. Что значу я в сравнении с любым из этих рыцарей?
       Они сошлись. Стоят, подняв мечи, и выжидают.
       У кого крепче нервы? У Беркана. Горнер нанес удар первым.
       И зазвенела сталь. Они еще не дерутся, лишь пробуют силы. Проверяют, чему научился противник за прошедшие месяцы, что не скрещивали они тупые клинки в дружеских поединках. Научились многому. Особенно Беркан. Как уверенно и легко стал он пользоваться оружием, с каким чутьем предугадывает удары! Но за Горнером опыт. Десятки турниров, сотни поединков, долгие годы войны. Но это расслабляет, притупляет внимание. Герцог пропустил удар. Простой на вид выпад завершился стремительным секущим ударом. Беркан не пробил броню, но ощутимо ее промял. Отскочил на шаг назад. Как показалось мне, с насмешкой поглядел на врага. Он точно рассчитал. Слишком хорошо он знает Горнера. Герцог впал в ярость и кинулся в атаку. Нет, он не потерял голову. Ярость его холодна и расчетлива. Но теперь он бьет в полную силу, показывая все свое мастерство и виртуозность. Беркан ушел в глухую оборону. Он выиграл психологически. Остался для Горнера «черным ящиком», вынудил его тратить силы на бесполезный напор.
       Герцог это осознал и, немного остыв, отступил. И это «Светлый рыцарь» тоже использовал сполна. Перехватил инициативу и, проведя сложную комбинацию, скользнул мечом под щит, ранил Горнера в бедро. Герцог Западного удела потерял подвижность. Теперь ему пришлось вертеться на месте, отбиваясь от быстро перемещающегося противника. Но Беркан рано радовался, и, улучив момент, опытный рыцарь нанес мощный удар, отбросивший в сторону Лунный клинок и пробивший доспехи на правом боку. Серый панцирь окрасился темно-багровым. Беркан отступил. Его удары замедлились и потеряли изящество. А Горнер воспрял. Стал теснить «Светлого рыцаря».
       Светлого?
       Нет!
       Черного.
       Антрацитовое пятно на груди, где под панцирем спрятан Камень Судьбы. И знакомое темное облако над головою Горнера. Герцог внезапно застыл с занесенным  мечом, и Беркан, рванувшись вперед, отбросил ударом щита щит противника, разворачивая герцога левым боком, навстречу лоснящемуся свинцовым свеченьем клинку.
       Он пронзил его от бока к боку, навылет. На уровне сердца.
       Падал герцог Горнер уже мертвым.
      
      
       Вот и настал мой черед.
       Опять тишина на трибунах. Тягостное ожидание неминуемого. Черная тень нависла над ристалищем, над замком Лорена, над всем Средиземьем.
       Рождение Черного Рыцаря.
       Беркан уже не прячется. На ристалище он вышел в черном.
       Аспидно-черный шлем зажат под правой подмышкой. Быстро же ты зарубцевал свою рану, маг. Теперь у меня нет и этого преимущества. Ты обогнал меня во всем.
       На Громовержца у тебя есть Лунный меч, умение, сила и опыт. На Волны и Небо – Камень Судьбы.
       Только в одном ты слабее меня.
       У тебя нет любви, а за мной принцесса Арни. Я могу не выиграть, но оставить тебя в живых не имею права.
       Я никогда никого не убивал.
       Что ж, восполним пробел в личном опыте.
       Я иду к тебе навстречу.
       И каждый шаг наполняет меня упругой силой Волн и легкостью ветра, а сердце закрывает щит любви. На Камень Судьбы у меня есть ответ, а на Лунный клинок и умение драться – есть Громовержец.
       Игра закончена. Настала жизнь.
       В сторону – мешающий щит. Обе руки держат длинную овальную рукоять, чуть приподняв и отведя вправо клинок. Он не похож на обычные прямые мечи, и на кривые южные сабли не похож. Громовержец, словно не из этого мира. Но как знакомы его очертания. Я знаю, что десятки раз держал его в руках. Не здесь, в иной реальности, за гранью снов и сказок.
       И знакомым памятью тела движеньем я отклонился назад, перенеся тяжесть в правую ногу, прокручивая всеми мускулами рук легкий клинок. И чудовищный удар Лунного меча скользнул по моему лезвию, ушел в сторону.
       Как нехорошо смотрит Беркан в прорезь забрала.
       - Ты покойник, Сквор! – скрежещет его голос. – Я во всем тебя сильнее.
       Глаза в глаза. И молниеносно промелькнувшая картина: отец Дунвар валится на манускрипты, а из спины его торчит кинжал. На пальце руки, что сжимает его – печатка сэра Горнера. Но фигура не его – Беркана.
       - Зачем?
       - Я расчищал себе дорогу.
       Почему ты взял себе этот трофей, Светлый рыцарь? Зачем позволил злу войти в свое чистое сердце?
       Мне жаль тебя, Беркан, но иначе не остановить наползающее зло.
       И Громовержец заплясал. Свистящие круги и молнии ударов. Мы с мечом слились в танце, в песне, в поэме. И удивление во взгляде врага сменилось опасением и страхом. И черной, наползающей волной. Из сердца. Через сверкающий черным огнем амулет.
       Волны и небо!
       Сила на силу. Огонь на огонь. Два потока сошлись невидимо для окружающих. Только придворные маги, я знаю, закрыли лица руками, отвернулись от страшного неощутимого взрыва.
       Тишина.
       Мы сорвали друг с друга защиту. Мы истратили до дна запас магических сил.
       Беркан, в твоих глазах проблеск прежнего света. И мучительное ожидание приближающейся черноты. Ты отбрасываешь щит и, распахнув руки, словно в объятья кидаешься на мой клинок.
       Я не успел убрать его с твоей дороги.
       - Береги принцессу, - прошептали синеющие губы.
       А в глазах за болью и смертной поволокой – радость.
       Не поглотит тебя черный поток.
       - Мир тебе, Светлый рыцарь. Прости меня.
      
      
      
       Судьба Камня Судьбы.
      
       - Надень его, Сквор.
       Я резко оборачиваюсь, чуть не выпустив из рук тяжелый, вделанный в серебро, сверкающий камень Судьбы.
       Принцесса, как ты прекрасна! У меня замирает сердце. Ты приближаешься почти вплотную, так, что я чувствую запах твоих волос, ощущаю легкое дыхание на своем лице.
       Теплая ладонь мягко коснулась моей щеки. Твои глаза – бездонные колодцы. Я упаду в них, захлебнусь.
       - Нет, погоди, - твой голос сбивчив, тороплив. – Положи его.
       Я слушаюсь без вопросов, без сомнений. Кладу амулет на столик.
       - Сквор, я хочу... сначала... Что же ты стоишь, суженый?
       А я не стою. Я уже стискиваю тебя, застонавшую, в объятьях, в неистовстве страсти приникаю к твоим раскрывшимся навстречу мне губам.
       Я сошел с ума.
       Мы сошли с ума.
       Мир сошел с ума.
       Наплевать!
       Он может катиться в пропасть. Империи могут гореть. Но я не расстанусь с тобой.
       Жаркий огонь захлестнул нас, спалил и вновь возродил из пепла.
       Нет больше Сквора и Арни.
       Я и Ты.
       Мы.
       Неразрывное, единое целое.
       Мне не нужно колдовство.
       Полеты в небе – ползанье на месте.
       Вот истинное Небо!
       Мы летим.
       И нет ничего на свете, кроме нас.
       И нет времени. Мгновенья растянулись в вечность.
       Есть я и ты.
       И это пламя не угаснет.
       Оно лишь спрячется вглубь сердца и души.
       Пусть только отгремит, умолкнет эхо взрыва. Что бросил нас в объятия, сорвал одежду и нагромождение запретов. Соединил в одно. Поднял над Миром, вплел в него двумя переплетенными волокнами, ярко-розовыми от страсти и зелеными от любви.
       Ты тоже это видишь, милая моя.
       Ты тоже знаешь, что соединились не одни тела.
       Переплелись, смешались наши души.
       И в тихом упоении паренья, прижавшись обнаженными телами, мы замерли.
       - Теперь надень Его.
       - Ты не боишься?
       - Нет, родной, я не боюсь. Я верю.
       Я потянулся, взялся за цепочку.
       - Постой! Дай мне.
       Она взяла его двумя руками и, осторожно, словно хрупкую хрустальную вещицу, надела мне на шею.
       Камень холодом ожег мне грудь.
       И сразу стал теплеть.
       И делаться все легче.
       И превращаться в легкий призрак.
       Все.
       На шее у меня серебряная цепь.
       - Ушел, - тихий шепот.
       - Ушел! – громко и раздельно молвил я.
       Мир стал единым.
       Потому что я стал цельным. Сам собой.
       И потому, что рядом – ты.
       А это важнее всего.