Тётя Клава

Серб Вантала
Тётя Клава


Привычная, повседневная картина работы продовольственного магазина в центре города. Го-дами отточены движения рук продавщиц, студень бе-тонного пола узнаёт поступь постоянных покупате-лей, в такт движениям напрягаясь под знакомыми подошвами. Всё кажется извечным, разве что новые оттенки подбросил к фону этого действа, что назы-вается, «евроремонт» интерьера магазина. Подле входа жрецы Зелёного Змия терпеливо, но цепко за-глядывают в души проходящих: кто же на сей день сможет по совокупности отделить от своего кармана ежедневную жертву их ненасытному божеству? По-одаль натруженные загорелые руки раскладывают го-рожанам ягодно-грибную и рыбную снедь, пластико-вые «кринки» с молоком, и всё, что посылают небе-са в наши огороды, поля и леса.
Но вот с натюрморта наполненных продук-тами палаток и полок сдёрнулась пелена сонного царства и по прилавкам прокатилось сумрачное об-лако беспокойства. То не солнце зашло за облака. То вышла на промысел гроза магазинов и палаток нашего города, главный рэкетир, тётя Клава .
Тёмной тучей обходит она свои владения. Продавщицы, подобно несушкам, своими руками-крылами спешат закрыть имеющееся на прилавках добро. Тётя Клава же внешне невозмутимо собирает, словно пылесос, своими ушами во время обхода рос-сыпи самых разных эпитетов, несущихся из-за барь-ера в свой адрес. И поднявшийся переполох, кажет-ся, не отвлекает её от цели визита. Но если вгля-деться в глаза, в изрезанное глубокими морщинами, выветренное лицо, убеждаешься: не проходят серди-тые людские причитания бесследно, словно пружину сжимают затравленную душу до комочка. Нахохлив-шись воробьём, тётя Клава готова к любому поворо-ту событий: по случаю цепко ухватить плохо лежа-щий пирожок или конфету, а чуть что - стремитель-но из магазина ретироваться. Протянешь ей монетку - не откажется. Вывести же её из магазина может только подаренное мороженое с просьбой уйти, либо реальная, исполнимая угроза со стороны какой-нибудь продавщицы или покупателя, которую она от-личает от угроз мнимых каким-то особым, сродни воробьиному, чутьём.
Но рассказать-то хочется не об этом. Злое нынче время, небогатое. Люди отделены друг от друга низким уровнем доходов, непростыми отно-шениями на работе, видеомагнитофонами и дюжиной телевизионных каналов, которые смотреть-непересмотреть. Посиделки на лавочках возле подъ-ездов, что были когда-то ежевечерним ритуалом в каждом уважающем себя дворе, остались в основном глубоким пенсионерам, остальные трудящиеся обыва-тели предпочитают общаться в свободное время с колорадскими жуками на своих земельных наделах, «осуществлять мониторинг» мини-рынка, или отда-ваться гипнотическим сеансам тележвачки, которая состоит из рекламных подкидышей, слезливых сериа-лов, боевиков с зуботычинами через край, и, ну конечно же, нагоняемой жути на десерт. И от этого имеем мы разъединённость. А из-за образовавшейся в результате зияющей душевной дыры мы соответст-венно и озлоблены, поскольку на первых местах сейчас между нами – материальные, механические отношения.
Тётя Клава же излечивает описанную бо-лячку, возвращая времена отношений человеческих. Ведь когда продавцы склоняют её на разные падежи во время посещения магазинов, когда рассказывают потом друг другу самые ужасные истории, которые только и могут приключиться в жизни работника прилавка – различные обнаруженные недостачи после нашествия тёти Клавы, - обращает на себя внимание вот что: в глазах и в интонации голоса нет зло-сти! Хотя каждый, наверняка, в своей жизни не раз испытал на себе жёсткий взгляд продавщицы, если случалось по рассеянности ошибиться с денежной суммой не в пользу магазина. И горе тому, кто не поспешил погасить недоразумение своими извинения-ми или шуткой.
Клиптомания, параноидальное стремление что-нибудь стянуть – вот диагноз нездоровья тёти Клавы, и это известно продавцам. Поэтому хоть и шумят служители прилавков, в душе-то они относят-ся к появлениям нашей героини, как явлению при-родной стихии, как поднялся вот, к примеру, силь-ный ветер, или мороз ударил. Расстроиться можно, но злиться? На Природу?
Центральные СМИ, телеканалы напрягаются, пыжатся изо всех сил, пытаясь выпотрошить россий-ское самосознание, взамен вталкивая в души и моз-ги людей  побольше прокладок, жвачки и забрызги-вая всё это дезодорантом. Прыщи, прокладки и те-лесный запашок стали частью нашей культуры, ведь они входят в наше сознание порой по пять раз за вечер, а сколько раз за это время на глаза попа-дается рифма Пушкина, Есенина, Омара Хайяма? Так мы с вами тихой сапой и превращаемся из страны Есенина в страну нафаршированных чернилами про-кладок. А тётя Клава берёт, и - выкидывает обрат-но всю эту нежить из наших мозгов, излечивая наши души, и мы снова превращаемся из рекламных идио-тов в нормальных людей, не лишённых человечности. Ведь вот что явственно ощущается во время обхода моей героиней своих владений, сквозь вихри фольк-лора цензурного и вовсе не такового: со-жаление, то есть жаление всем миром, всем магазином боль-ной женщины, которая, в общем-то, из обеспеченной семьи, и, говорят, раньше работала на уважаемой должности. И это жаление разносится из сердец за-ложников всевозможных недостач, выматывающих всю душу. И эти недостачи не всякий раз компенсирует весьма небольшая зарплата продавцов.
Но тем ценнее для нас с вами эти душев-ные порывы. Потому что сиё означает, что мы ещё не безнадёжны! Значит, десятилетие безвременья покалечило в нашем внутреннем миропонимании не всё! Но обвинение - не только последнему приблуд-ному десятилетию. Со школы вдалбливал нам в темя один классик: «жалость унижает человека». Чушь! И то, что это чушь, подтверждается тем, что, как выясняется, у того классика наличествовали серь-ёзные отклонения в сексуальной ориентации, к тому же он был отлучён от православной церкви за по-пытку самоубийства, а может, и ещё за что в сово-купности. То есть не было у него права нас с вами нравственности-то поучать! Жалость унижает робо-та, может быть, или мертвеца, или патрон автомата Калашникова. Но не человека живого! Даже зверям свойственно жалеть котят своих или щенят, и каж-дому известны случаи, когда кошка выкармливает крысят, волчица – человеческого детёныша. Людей жалость объединяет, превращая отдельных индиви-дуумов в новое качество - человеческую общину. Если в человеке пробуждается жалость, то это в душе начинает звенеть колокольчик: «Ты не один в Природе! Ты лишь маленькая клеточка иного живого организма. Название этого организма – община!» Беда тому, кто не обращает внимания на трель это-го колокольчика, или у кого плохо со внутренним слухом: сей нежный перезвон может сменить душев-ный набат колокола вины.
Жалость – это же пробуждение той самой небесной заповеди: «Возлюби ближнего как самого себя». Это увязывание своих личных устремлений с интересами другого человека, со множеством рядом живущих людей – дабы не противоречили они друг другу. Чтобы наши личные интересы не наносили вред другому человеку или множеству их, и сущест-вует в душах этот один из многих внутренних коло-кольчиков совести – жаление.
И если уж за десять лет не смогли идоло-поклонники западного всего убить в нас способ-ность к жалению, то дело за малым: разобраться, что же нам мешает вновь затвердить исконные рос-сийские человеческие отношения, вытряхнув про-кладки и иные мутные рекламные рефлексы из своих мозгов. И как ни крути, один из поводов, одна из искорок человеческого единения мерцает нам, отку-да и вовсе не ждём – от нашей тёти Клавы.
Той самой, что, шаркая подошвами, удаля-ется в свои покои прочь от магазина, опаляемая солнцем и людским поглядом, исполнив назначенное ей в бескрайней Выси Небес…