Росемос или когда цвела черемуха

                РОСЕМОС…
              ИЛИ КОГДА ЦВЕЛА ЧЕРЕМУХА
       эротическая сказка

Закатное солнце отбрасывало золотые, красные, малиновые круги, они перетекали в розовые и лимонно-лиловые тона, а те в свою очередь отсвечивали всеми оттенками зелени и незаметно сливались с пересекающимися струйками синевы.
…Небо, как небо…
Диана сидела, подперев рукой подбородок. В задумчивости она смотрела куда-то далеко-далеко… и не заметила, как бархатистая глубина ночи впитала в себя яркие краски заката.
Она поднялась с кресла, чтобы налить в вазу свежую воду. Небрежным движением руки она подхватила душистые ветки черемухи и вынула их из вазы.
Воздух наполнился встревоженным ароматом цветов, и ливень белых лепестков, сорвавшись с веток, осыпал руки Дианы и задрожал тонким перламутром на поверхности зеленого ковра.
Диана положила ветки на трюмо и толкнула дверь, которая ответила ей хрустальным звоном.
…………………………………………………………
Диана стояла на узкой улочке.
Дрожало золото закатного огня – прозрачное, как аромат соцветий, сыпучее, как их пыльца и легкое, как вздохи ветра.
Весна… Весенний вечер. Цветущие сады.
Сады голубые от отсветов неба, розовые от поцелуев зари, кипенно-белые от чистоты собственных древесных душ.
Ветер разносил на невидимых крыльях пыльцу и аромат. Жужжали насекомые. Утомленные дневным трудом, они все еще не могли расстаться с благоухающей пеной цветущих садов.
Все изгороди были ажурными и оттого оставались незаметными для беглого взгляда. Создавалось впечатление, что волны всех садов этой улицы сливались в один кипящий океан.
Белые дома с красными черепицами, словно корабли высокими фасадами вырывались из пенного плена воды, но тщетно! Другие не менее пенные волны раскрывали им свои объятия. Возле каждого дома цвели черемухи. Их сонм был упоителен! Золотисто-смуглая кора одних деревьев едва виднелась в облаках соцветий. Другие черемухи с шелушащейся оранжево-коричневой корой стыдливо комкали короткие помпы слабо пахнущих соцветий. Их оттесняли, разбрасывая широкие кроны, деревья с черно-бурыми сильными стволами.
Пониклые кисти их были крупными и душистыми, такими душистыми, что аромат стоял сладостной плотной стеной.
К ним наклоняли бронзовые стволы черемухи державшие рыхлые кисти, источающие легкий прозрачный аромат, который дрожал  при малейшем движении воздуха, как кисейная занавесь.
И от всех этих соцветий то возвышающихся над зелеными блестками листвы, то прогибающимися душистой дугой, то прячущихся в пятнистой тени листьев, туго-сжатых и томно-вздыхающих от желтовато-белых и зеленоватых до ослепительно белоснежных становилось удивительно легко и светло, словно в мире только и есть, что струистый вечер, да кисти пахучих черемух.
Казалось, что цветы эти имеют вкус родниковой воды с прихрустыванием тонкого ломающегося на зубах льда, который и холодит, и сводит и нежит.
Неожиданно налетевший ветер всколыхнул все черемухи разом, и вздохи вырвавшиеся из их белых грудей слились в единственный сладостный и томительный вздох- Ах! И эхо повторило, переливчато воркуя - Ах-ах-ах…
Душистые лепестки, слетая с веток, парили, взлетали вверх и опускались, а те, что упали в текучее золото длинных дианиных волос мерцали, словно звезды в туманных струях млечного пути.
Диана шла и шла, вдыхая волнующий аромат и услаждая взгляд.
Возле распахнутого окна одного из домов сидел юноша. Он читал. Завитки каштановых волос свешивались на его высокий чистый лоб.
Диана замедлила шаг…
Ветер тронул ветку черемухи, и лепестки благоухающими белыми каплями закапали на раскрытые страницы книги.
Юноша приподнял книгу, чтобы стряхнуть лепестки и тут он заметил Диану.
Ее откровенный взгляд удивил его. Он повернул голову и его карие глаза полные недоумения столкнулись с неподвижным взглядом зеленовато-лунных огромных глаз. Но это не все… там, в центре неподвижной зелени были широкие темные зрачки неотразимые, влекущие, как две черные луны. И он замер завороженный. Диана отпустила его взгляд, отвернулась и пошла так медленно, словно плыла.
Юноша машинально, не осознавая, что он делает, встал, оставив на подоконнике книгу, вышел из дома и пошел за черными лунами незнакомки.
Лиловый шелк вечера сменился бархатным фиолетом ночи…
Улица стала безлюдной. Диана шла, не замедляя и не убыстряя шага, она знала, что он шел за ней след
во след, словно прикованный невидимой нервущейся цепью из тончайших сплетений лунных лучей. Возможно, так оно и было…
Они шли и шли. Кончилась одна улица, другая, третья. Потянулись луга, овраги. Перебегали дорогу ручьи.
Он смотрел прямо, только прямо, словно ждал, что она вот-вот обернется.
И при этом он легко обходил все препятствия, не срывался с тонких мостиков, не соскальзывал с края обрывов, словно бессмысленный риск был делом его жизни.
Они вошли в лес, который был огромен и тих. Повеяло сыростью
Где-то совсем рядом был ключ. Слышалось непрерывное биение его хрустального сердца. Под сводами темных ветвей в глубокой чаше расходились круги, обозначенные острием лунного луча, который, упав в воду замер, подобно серебряному копью.
В глубине чащи постанывала кукушка, поцокивал молодой соловей, пробуя голос. Длинные обтекаемые тишиной перлы трелей ронял невидимый дрозд.
Сквозь влагу трав сочился стойкий, чарующий аромат. Там из двух продолговатых листьев, как из зеленых ладоней поднималась вверх серебряная стрелка стебля. Белые колокольчики, словно тающий жемчуг все стекли на одну сторону стебля, отчего тот дугообразно прогнулся над землей.
Диана сорвала цветок и поднесла его к губам.
Юноша стоял на расстоянии нескольких шагов, не смея приблизиться к той, за которой столь неоглядно и долго шел.
Держа в зубах цветок, она смотрела в его сторону, - подойди ко мне…
И он стал приближаться к ней осторожными, ощупывающими путь шагами, словно боялся оступиться, или провалиться сквозь землю.
Лучи ее улыбки текли ему навстречу. Когда он подошел, Диана заговорила мягко, стараясь не напугать его, - я хочу разделить с тобой ложе…
И он увидел высокие волны травы, окаймленные белой пеной ландышей.
Он невольно отступил назад пораженный и завороженный. И откуда-то издалека услышал ее голос, - как зовут тебя, прекрасное создание?
- Росемус, - ответил он, не узнавая своего голоса. У него перехватило дыхание, взор затуманился. Он видел, как Диана медленно приближалась к нему, ему казалось, что она плывет… и в душу его вплывали черные луны ее всепоглощающих зрачков.
Он понял, что это случится теперь… здесь… прямо на этой сочной высокой траве. Он еще не знал, хочет ли он этого…
Диана обвила его шею нежными руками и долгим поцелуем в губы лишила воли к сопротивлению.
Они медленно опустились на траву. Роса пропитала одежду Росемуса и обожгла холодной влагой воспаленную ее ласками кожу.
Он только и смог выдохнуть, - ах!
Трава зашелестела во мгле, словно накрахмаленная простыня.
Тело Росемуса уже не чувствовало холода, влага росы стала теплой влагой желанья. В полузабытьи он чувствовал, как она взяла его губы своими, потом раздвинула их языком, нашла его язык и стала ласкать его нежными едва уловимыми касаниями.
Фаллос юноши поднялся, затвердел и закачался, как упругий стебель неведомого восхитительного цветка.
- Я хочу тебя! Я сгораю от желания! – Диана прогнулась над ним, как арка лунного моста. Ее тело под лучами луны казалось серебряным. Она ни на миг не переставала ласкать  Росемуса. Ее горячее лоно опустилось на роняющий жемчуг желания фаллос юноши.
… А потом он пил из ее ладоней холодную до ломоты в зубах воду ключа, он пил поцелуи ее губ такие пламенные, что все тело Росемуса наполнялось огнем.
Его душа трепетала от счастья, как трепещут от прикосновения ветра лепестки белоснежной черемухи под окном его родного дома. И ароматом этого блаженства была его любовь.
-Любимая!- порывисто сорвалось с уст юноши. Поцелуй Дианы оборвал признание преданного сердца.
Росемус почувствовал легкое приятное покалывание во всем теле от прикосновений ее рук. Диана скользила по округлостям и выпуклостям его тела, обвивала его и руками и ногами, словно лиана.
И он вновь вошел в нее. Его плоть и пульсировала и двигалась одновременно. Он видел, какое она испытывает блаженство, чувствуя его тугой фаллос внутри себя, и это усиливало его собственное желание. Росемус был нестерпимо счастлив.
Извиваясь, приподнимаясь, целуя Диану, он ласкал ее всем своим телом.
Его прекрасный стебель бился от напряжения, трепетал, роняя капли внутри ее полыхающего лона.
Иногда ему казалось, что ощущения, которые он испытывает слишком остры… чтобы быть реальностью, и он не знал, чего больше в них – невыносимой сладости или сладчайшей боли…
Росемус путался в волосах Дианы, он искал ее губы, словно целуя, можно было получить ответ, ответ, которого не существовало в природе.
Ему хотелось, чтоб это соитие не кончалось никогда. Его тело так плотно сливалось с ее телом, что даже один волосок ветра не смог бы проскользнуть между ними.
Последний толчок его фаллоса завершился взрывом их одновременного оргазма.
И потом они еще долго не могли выпустить друг друга из объятий. Они стонали одним воркующим стоном непрестанно сливающихся уст.
Струилась бледная голубизна лунного света, и ландыши качались в этих призрачных небесных водах.
- Твой язык, - сказала Диана, - такой же вкусный, как вода родника. И я бы не хотела отрываться от чаши твоего рта, как от родниковой чаши. Твои зубы мерцают, как цветы ландыша и губы твои источают аромат его цветов.
Росемус чувствовал особую нежность ее голоса.
- Значит, я нравлюсь вам? – спросил он радостно, - Значит, мы не расстанемся?!
Диана наклонилась над ним и ее волосы, как струи лунного ключа потекли ему на лицо. Они казались невесомо-прозрачными в серебряном блеске лунных лучей.
Напрасно он ждал ее ответа, напрасно сердце его билось так трепетно, так быстро, что грудная клетка наполнялась пламенным эхом этого биения.
Диана не отвечала, а только целовала его лицо нежными бережными поцелуями.
В каждом ее поцелуе было что-то такое, что разрывало его сердце.
Росемусу казалось, что в этих поцелуях не было страсти, но была неизъяснимая нежность неотвратимого прощанья и печаль…
Диана боялась причинить ему боль.
Она слишком любила своих мужчин, чтобы желать им чего-то иного кроме счастья…
Каждый из них был для нее ЕДИНСТВЕННЫМ и НЕПОВТОРИМЫМ!
Каждого из них она помнила по имени, в лицо и на вкус…
Если их тела были предметом ее желания, то душа… В душу каждого она входила, как в храм.
Росемус заглянул в омут ее зрачков, чтобы прочитать там приговор своей судьбы, но глаза Дианы улыбались ему так ласково, что у него отлегло от сердца. Он успокоился и заснул в ее объятиях.
…………………………………………………………
Когда он проснулся, густая роса лежала на травах. Холодное серебро сыпалось с деревьев и кустарников. Пахло ландышами.
В глубине чащи свистел, цокал, рассыпался трелями и придыхал соловей.
Росемус пытался вспомнить, почему он оказался здесь один в такую рань.
И… вспомнил прошедшую ночь… Боже! Какой странный сон. Но зачем, зачем он пришел сюда?
Росемус стал поправлять одежду и увидел на своем плече красное пятнышко… происхождение которого не вызывало сомнений… Это был след поцелуя и оттиск зубов.
- Значит, это был не сон, - прошептал юноша беззвучно.
Ему захотелось упасть на траву и зарыдать, но в тот самый миг, он почувствовал, что счастье, безграничное счастье наполняет его душу.
Что-то блеснуло у него под ногами. Он наклонился. Это было маленькое кольцо. Кольцо с селенитом. Росемус бережно поднял его и надел на мизинец, улыбнулся затаенной улыбкой и прикоснулся губами к прохладному камню.
Уютный дом с цветущими черемухами за окном терпеливо ждал его возвращения.
…………………………………………………………
Диана опустила ветки черемухи в свежую воду и поставила вазу на трюмо.
Ветки прогнулись и прижались белыми кистями к прозрачной зеркальной поверхности. Найдя в этой ласке прохладу и утешение.
Язык Дианы хранил привкус родниковой воды и чистых юношеских губ.
Она глубоко вздохнула высокой белой грудью, как цветущая черемуха. Улыбнулась благодарно сквозь ресницы своим воспоминаниям и опустилась на постель.
Спустя мгновение она крепко заснула, смяв прохладные простыни и разбросав искрящиеся душистыми лепестками волосы.