Каролид

                КАРОЛИД
                эротическая сказка
Ярко красное солнце скатилось по отвесной стене горизонта.
И вскоре огненные языки заката померкли и обесцветились.
Сквозь густые облака пробивался тусклый отсвет невидимой луны.
Снег сначала шел медленно и тихо, словно боялся потревожить чей-то покой.
Тончайшие сквозные узоры на стекле переливались таинственными оттенками далеких звездных миров.
Звезды снежные и звезды небесные бывают так похожи порой… И те и другие способны растаять… в ладонях ли от жаркого дыханья, на небе ли от пламени зари… Не все ли ровно, когда печально…
Заснеженные кусты садовых роз за окном были ослепительно белы. Их ветви, покрытые густыми ворсинками инея, напоминали бархатные лапки шмелей.
Они прогибались, задевая друг друга… вот-вот и разлетится пыльца, зазвучит весенняя песня…
Розы, белые розы, околдованные зимой.
Ветер усиливался. Заметались неведомые тени. Донеслись издалека вздохи и причитания. И каждый последующий миг усиливал эти странные голоса.
Снег заносил дороги. Деревья яростно сопротивлялись ветру, отталкивая его и рыдая.
В комнате было тепло. Сладко потрескивали угли в камине.
…В старом зеркале отражалось золотое сердечко горящей свечи…
Оно кружилось вокруг своей оси нежное, незащищенное, готовое по первому зову отдать свое тепло, свой бесстрашный свет.
В то время ветер за окном превратился в вихрь. Снегопад утратил безмятежность и обернулся бурей, которая, как раскаленная до бела лава, обрушилась на мир. Тьма становилась кромешной.
Снежное буйство вскоре поглотило слабые отблески звезд, загрунтовало прорисовывающийся сквозь тучи матовый лик луны.
Где-то далеко-далеко… в старинной усадьбе в темных окнах вспыхивал и метался огонь.
Он пробивался сквозь толщу снега и тьмы, сквозь время и расстояние. Он звал, умолял, растекался горячими струями скорби по стеклу и беспомощно падал золотыми брызгами в мятущееся беспамятство белого смерча.
Диана протянула руки к золотому сердцу свечи и … оно самозабвенно упало в ее ладони. Всколыхнулось матовое серебро Зазеркалья…
Легкая снежинка, отделившись от стремительного потока снежной стихии, припала к устам Дианы и растаяла в огне запретного поцелуя…
…………………………………………………………
Каролид прислушался… За окном бились белые крылья заснеженного ветра, пробуждая метель. Порыв за порывом. Снежные барханы неузнаваемо меняли ландшафт. Вторые сутки земля сливалась с небом и Каролиду казалось, что это никогда не кончится.
С непостижимым упорством луна вновь и вновь проявлялась сквозь белую тьму. И ветви деревьев, растревоженные ветром, двигались по лунному диску, как стрелки часов по циферблату.
Каролиду казалось, что это часы его судьбы…
Он отвратительно чувствовал себя в этом пустом огромном замке.
Каролид был некрасив и знал об этом. Как ни странно, но в юности это его мало беспокоило, но шли годы, ему завтра сорок. И он одинок. Нет, ни то слово, он просто один, совершенно один в целой вселенной.
Да, конечно, он мог жениться. С его деньгами и знатным происхождением это не составляло труда, но, увы, женившись, он не стал бы менее одинок.
Любви в его жизни не было. И в случае брака, ему оставалось бы одно из двух – либо превратиться в тирана… либо в жалкое презираемое существо.
Его душа не вынесла бы ни того, ни другого.
Каролид не видел перед собой ничего, кроме беспросветного неба…
Он был создан для того, чтобы любить. Его сердце было переполнено нежностью. Каролид не помнил своих родителей. Он вырос в доме дяди – сухого безразличного ко всему человека.
Жена дяди беспокоилась только о своем здоровье и полностью была погружена в свои мнимые болезни. Ее не интересовали и собственные дети, не то, что племянник мужа.
Врожденная хромота Каролида отделяла его от других детей. Вместо шумных игр и сражений он предпочитал уединение и книги.
Дядя был последователен только в одном – Каролид должен получить блестящее образование.
И он его получил.
Срок опекунства кончился. Каролид стал свободным во всех своих желаниях.
Его баснословное богатство, несмотря на хромоту и отсутствие внешней неотразимости не только сравняли его с первыми красавчиками высшего общества, но и выделили его из их толпы.
Замкнутость и молчаливость Каролида воспринимались, как некая роковая тайна. Светские красавицы не сводили с него глаз, они отказывались от танцев, предпочитая цветистым комплиментам его задумчивую молчаливость.
Дом Каролида атаковали свахи. Но ни в одном из взглядов устремленных с жадностью на него, он не нашел того, о чем грезил среди цветущих лугов… среди заснеженных полей… подле дыхания свечи… когда страницы древних рукописей и таинственные знаки звезд предвещали ему Великую Любовь. Он искал любви… и не нашел ее…
Неожиданно для многих Каролид оставил город и вернулся в родовое поместье.
К соседям он был холоден. И после смерти дяди погрузился в полное одиночество.
Сначала это делало его счастливым… Его самодостаточность казалась неисчерпаемой. Но время текло… и ничего не менялось… Менялась его Душа.
И вот теперь, когда один из зимних ураганов, свойственных этой местности, обрушился на его усадьбу, Каролиду казалось, что вихрь решил разнести замок на куски, превратить его в прах, развеять по ветру.
Ветви акаций, унизанные снежными полумесяцами, хлестали по окнам.
Казалось, что качаются башни, что весь замок ходит ходуном… и корни старого здания там глубоко под землей стонут от ломоты в суставах.
Каролид бросил взгляд на камни. Пламя, прыгавшее на поленьях, всегда оказывало обезболивающее действие на его тоскующую душу.
Но на этот раз боль усилилась от яркого света и стала невыносимой. Подобно колдовским недосягаемым цветам папоротника мерцали в камине алые угли! ..
А в саду по-прежнему бесновался ветер, он наклонял вершины деревьев-великанов почти до земли, а потом отпускал их, и ветви хлестали по окнам и стенам, свища, как обезумевшие от собственной жестокости, бичи.
Каролиду чудилось, что в каминных трубах стонут и шепчутся голоса его предков.
Он нахмурился и отвернулся.
Через некоторое время Каролид вновь подошел к окну… но ничего не было видно. Ветер немного стих, но снег шел густой непроницаемой стеной. Он падал прямо перед глазами Каролида. Он шел с таким упорством, словно его единственной целью было засыпать усадьбу, замок так, чтобы не было видно даже шпилей и похоронить последнего потомка некогда великого рода заживо.
А самому заблистать завтра в своем холодном бесстрастном великолепии под лучами солнца, не усомнившись ни в своей ослепительной красоте, ни в справедливости содеянного.
И в этот миг что-то сверкнуло перед глазами Каролида – луна, как алмазное кольцо разрезала пелену снега и, рассыпав снопы искр, скрылась…
Каролид отошел от окна и в задумчивости опустился в кресло.
Неизвестно сколько прошло времени.
Счет времени порой теряют не только счастливые…
Каролиду показалось, что он услышал чьи-то шаги…
Он осторожно повернул голову – великолепная кошка фосфорицируя глазами, лениво пересекла зал.
И когда Каролид снова услышал шорох, то не повернулся.
Ему чудилось, что он засыпает…
Чьи-то прохладные длинные пальцы дотронулись до его лба, поправили тяжелую прядь темно-каштановых волос…
Потом в его густые волосы уткнулись чьи-то губы… и стали бродить в них.
Каролид почувствовал легкое, волнующе-теплое дыхание, когда оно коснулось его шеи.
И тут до него дошло, что он не спит! Он резко повернулся и отшатнулся в ужасе!!!
- Ради всего святого, пожалуйста, не пугайся, - произнес голос тихий и прозрачный, как ручей в чаще леса на самом краю его усадьбы…
-Ну, улыбнись, Каролид! Я не призрак. Я пришла, чтобы тебе не было так одиноко в этом мире… Но, если ты хочешь, то я уйду.
Он смотрел, как зачарованный – высокая стройная фигура словно плыла в волнах неизвестно как проникшего в зал Лунного Света…
Каролид больше не ощущал страха. Ему стало хорошо и спокойно.
Он любовался. Огромные зеленые глаза незнакомки смотрели ласково и дружелюбно. Он никогда не видел ее раньше… но, кажется, знал всегда.
Ему вдруг страстно захотелось, чтоб ее присутствие, чтоб ее божественный взор длились так долго, так бесконечно-долго, Чтоб и сама вечность отступила перед этой неизмеримой долготой.
- Останьтесь, - прошептал Каролид, - пожалуйста, - и не узнал своего голоса.
Она подошла к нему, взяла его руку, и он послушно последовал за ней.
Они опустились рядом возле камина. Она ни о чем не спрашивала его… словно знала все.
Каролиду казалось, что она смотрит только на пламя… Хотя ее пальцы в это время касались его щеки, плеч, бродили в волосах.
Не осознавая сам, что он делает, Каролид схватил ее руку и стал покрывать горячими поцелуями сильные пальцы незнакомки, ее чувственные ладони, обтекаемую кисть.
И она откликнулась на его ласку. Изумрудное пламя, вспыхнувшее в ее очах, заставило побледнеть пурпурные лепестки каминного огня.
Что-то произошло там, за окном, во владениях, завоеванных снежной стихией, и в старом замке что-то неуловимо изменилось, и перевернулся мир в душе Каролида, когда они бросились в объятья друг друга, не в силах совладать с нахлынувшей страстью. Эта страсть была похожа на ураган, который все еще бушевал снаружи…
Эта страсть была похожа на огонь, бегущий по потрескивающим поленьям в камине, разбрызгивающим золотые капли искр и поющим о том, что он и есть тот самый недосягаемый цветок папоротника, который расцвел в эту пенную белую ночь ради Каролида, ради него одного.
Страсть, соединяющая в себе порывистость и яркость, нежность и исступление, соединила их руки, которые жарко переплелись, соединила их губы, которые жадно слились.
Каролид не знал, как он в эти мгновения научился ласкать женщину. Возможно древний инстинкт, дремлющий в крови каждого мужчины, наконец, проснулся! Он зацеловал ее губы. Он лизал своим языком ее язык, он обжигал порывистым огнем дыхания ее плечи, руки, грудь.
С трудом они добрались до его постели, не разъединяя рук, то и дело находя уста друг друга, пошатываясь, останавливаясь, срывая одежду.
Рука Дианы обвила бедра Каролида, и они упали на широкое ложе поперек, и тотчас соединились.
Их нетерпение, их горячность были столь велики, что оргазм, как молния пронзил одновременно оба тела сразу после слияния.
Истекая, Каролид покрывал поцелуями лицо Дианы, он задыхался, шепча и выкрикивая безумные слова неистовой любви, почти слепого обожания, а она стонала сладко, зазывно, воркующее. И фаллос Каролида, чуть ослабев, не выскользнул из ее переполненного лона, а продолжал оставаться напряженным, и время от времени сладко подрагивал.
- Не уходи. Лежи. Ты прелесть! Еще хочу твоего нектара! – говорила Диана, тихо улыбаясь и поглаживая его округлые плечи, мускулистую спину, целуя покорные губы, и глубоко проникая ласковым языком в глубину.
-Ты мне очень нравишься.
-Правда?- вырвалось у него.
Она улыбнулась…
-Но я знаю, что я некрасив, - прошептали его губы.

-Возможно… Но ты прекрасен!- сказала она, глядя ему прямо в глаза.
Каролид почувствовал, что его мужская сила пребывает, и он снова может ласкать любимую своим телом. Ему хотелось, чтобы она желала его бесконечно.
Каролид задвигался, стараясь проникнуть как можно глубже в ее таинственный грот, наполненный спермой. Это доставляло им обоим невообразимое удовольствие.
-Я хочу, чтобы ты языком ласкал мои губы, - выдохнула Диана.
И он тотчас исполнил ее желание, продолжая двигаться внутри нее, он лизал ее сладко постанывающие губы до тех пор, пока острое наслаждение не пронзило насквозь их слитые тела.
Разъединившись, они распластались рядом,  изнемогая от усталости.
Но прошло несколько минут, и неистовая буря желания снова бросила их в объятия друг друга.
Каролид счастливый и потрясенный не мог понять каким чудесным образом ему удается снова и снова доставлять Диане удовольствие…
Это ощущение бесконечности страсти, неисчерпаемости силы и обжигающего счастья, казалось божественным даром, вершиной блаженства.
Оно не давало остановиться, задуматься, оно обещало вечность, и он верил, потому что хотел верить. Слишком долго он ждал! Слишком долго!
Тела Каролида и Дианы таяли друг в друге. Ничто, ни буря за окном, ни луна странным образом зависшая между снежной стеной и стеклом не волновали их, не отвлекали друг от друга. Они пили друг друга, как два соединяющихся сосуда. Они входили друг в друга, они растворялись друг в друге. Они видели, слышали и чувствовали только друг друга.
- Я хочу еще, еще!- жарко шептала она, впиваясь в его губы и вбирая в себя его мужское естество.- Глубже, прошу тебя, глубже!
И он прогибался, прижимался к ней так плотно, словно он мог войти в нее весь, всем телом, всей душой, лишь бы вновь и вновь чувствовать горячие спазмы ее оргазма, лишь бы слышать ее стоны, ее восторженные восклицания и чувствовать, как бьется и извивается ее сильное неукротимое тело под его телом…
Вся вселенная для Каролида сосредоточилась в любимой женщине.
- Я люблю вас! – закричал он так сильно, что зазвенело как весенняя льдинка, вековое зеркало в тяжелой дубовой оправе и огонь в камине страстно лизнул золотисто-алыми языками черные поленья, взмыв вверх так высоко, будто собрался выпрыгнуть из груди камина и опалить сводчатый потолок замка.
Диана сбросила на пол отяжелевшую от влаги простыню.
- Принеси другую, милый, - проговорила она с незаметной улыбкой.
Каролид послушно отправился к комоду…
Она соскользнула вслед за ним и обняла его сзади руками. Они упали на пол. Его тело выгибалось под ней, боролось в сладком томлении, жаждая быть побежденным…
А сердце его рвалось из груди навстречу сердцу любимой.
…Целуя друг друга, они соединились на ковре, а потом лежали рядом обессиленные и счастливые. Улыбки блуждали на их губах, как отсветы сокрытых в душе созвездий. На комоде трепетали отсветы огня.
Каролид с трудом поднялся, пошатываясь, добрался до комода, достал хрустящую льняную простыню и стал заново застилать постель…
Диана, до этого лениво лежавшая на ковре, приподнялась, обвила шею Каролида, и нежно дыша ему в затылок, шептала сладкие бесстыдные слова, такие сладкие, такие бесстыдные, что Каролид горел одновременно от страсти и от стыда.
Он почувствовал, как губы Дианы коснулись его спины и стали покрывать умопомрачительными поцелуями каждый кусочек его тела. Ее быстрые нежные руки трогали его ягодицы, сначала едва поглаживая, а потом сминая горячо и нетерпеливо.
Он резко повернулся, неудержав равновесия, опьяненный ее ласками, упал на свежезастеленную постель.
Диана наклонилась над ним, раздвинула жаркие ноги, и он, словно сквозь туман увидел ее розовое лоно, и, закрыв глаза, застонал, приподнимаясь навстречу…
Диана опустилась на покачивающийся стебель и стала скользить на нем, покачиваясь и играя…
Каролид движениями своего тела помогал возлюбленной удерживаться на качелях страсти в нарастающем вихре блаженства!
О! На этот раз их соитие было долгим, очень долгим! Как долог МИГ, устремленный в бесконечность, втекающий во врата мира, в котором нет ни времени, ни пространства. А есть только ОНА и ОН, объятые пламенной страстью, окруженные светом Любви!
Любви! Каролид так долго ждал ее! Он отдал бы, не задумываясь ей свою крылатую душу. Не его вина, что любимая жаждала только тела…
Хотя Каролиду и казалось, что его мужская неизрасходованная сила бесконечна, все-таки усталость взяла свое… Когда наступил очередной оргазм, то с головки его фаллоса сбежало всего несколько капель.
Но, видя, что любимая наслаждается по-прежнему полно, Каролид ощутил, как наслаждение с низа живота полностью переместилось в его сердце. Для него наивысшим наслаждением было видеть наслаждение любимой.
Когда Диана легла рядом с ним, Каролид опустился вниз. Поместив лицо между ее ног, и кончиком языка коснулся ее розового бутончика…
Она тихо постанывала при каждом его прикосновении. Через некоторое время, он почувствовал конвульсии ее лона, и сок капнул с лепестков ее сокровенных губ на его полураскрытые уста.
-Любимая! Как хорошо!
Она только сладко вздохнула в ответ.
Каролиду было просто хорошо лежать рядом с ней. Ему было больше, чем хорошо. Это было ни с чем несравнимое счастье. Неосознанное счастье… Он словно был пьян все это время… Толи эйфория… Толи полусон…
И вдруг неожиданно он стал трезветь. Каролид ощутил острую боль, поразившую его насквозь. Эта боль была предчувствием неизбежной разлуки, и она казалась невыносимой.
Каролид вспомнил неожиданное появление Дианы, и осознал с необычайной ясностью, что она исчезнет так же неожиданно, как появилась.
-Нет! Нет! – сорвалось с его губ в отчаянии, - Нет! Нет! – повторил он, - Нет!
Пальцы Дианы осторожно коснулись его щеки, погладили брови…
-Не все так плохо, - сказала она, - разве к тебе не пришло счастье?
-Пришло… На одну ночь… - боль вновь пронзила его сердце. – Отчего природа так несправедлива к мужчине? – прошептал он, погружаясь в терзающие его мысли.
И тут Каролид поймал изумленный взгляд Дианы.
- Я… Я хотел сказать… - он порывисто прижался к ней всем телом, словно от силы этих объятий зависело исполнение его фантастического и столь простого желания.- Каждая женщина может иметь от любимого ребенка… - тихо прошептал он.- Даже если того, кого любишь больше всего на свете нет рядом, то есть утешение… Есть для чего жить. А вы, уйдете… я знаю… я чувствую это, и я останусь один, совсем один. Еще более одинок, чем прежде…
Каролид опустил голову. В его глазах стояли слезы, - воспоминания убьют меня! Они отравят все оставшиеся дни и ночи, - он резко посмотрел ей в глаза. – Так почему? Почему небо так  жестоко к мужчине? Я не могу иметь от вас ребенка! Хотя мое желание естественно. И эта ночь… она оставит только влажные следы на простыне. Почему мое тело не может впитать в себя влагу нашей любви? Это чудовищно несправедливо!!!
Диана физически ощутила всю тяжесть его боли. Она медлила…
-Это несправедливо, повторил Каролид и так стиснул Диану в объятиях, что его пальцы, должно быть, оставили след на ее матовой коже.
Она поцеловала его, желая ослабить хватку, но он не почувствовал прикосновения ее губ. Он продолжал думать о своем, он жил той болью, которую только, что выразил словами. Должно быть, он смог передать только сотую часть той боли, которую испытывал на самом деле.
Диана не сказала Каролиду, что его объятия причинили ей боль. Она просто наклонилась настолько насколько ей позволяла железная хватка его рук, и легко подула на его влажные ресницы, как дует нежный вечерний ветер, осыпая лунное серебро на трепетные лепестки обожаемого цветка…
Ресницы Каролида вспорхнули. Губы Дианы поймали капли соленых прозрачных росинок. И глаза Дианы встретили бездонные глаза Каролида полные боли, безрассудной боли и страха перед бездной утраты и бесполезностью бытия.
Она легонько встряхнула его, качнувшись вместе с ним в его объятиях.
- Почему ты думаешь, что твое желание неисполнимо?
Теперь настала его очередь удивляться.
Каролид удивился так, что разжал пальцы. Диана тотчас воспользовалась этим, она обняла Каролида и ласково целуя, сказала, - ты ошибаешься, моя прелесть… Семенем, которое я оставлю тебе после этой ночи будет осознание того, чего ты действительно хочешь…
-Что вы хотите сказать, любимая?!
- Всегда можно найти, если знаешь, что ищешь…
Каролид задумался. Его лицо озарилось внутренним светом. Несколько мгновений этот родниковый свет его души, как будто колебался и блуждал, не зная остаться ему или исчезнуть…
Но вот, полные губы Каролида тронула улыбка. Он понял смысл того, что она ему сказала. И заглянув в серебряную бездну ее зрачков, где отражалась Вечность, он нашел подтверждение своей догадки.
Почти до самого рассвета Каролид благодарно и ровно принимал ласки любимой и отдавал ей свои легко и свободно. Мрак растаял в его душе бесследно. Он чувствовал себя счастливым, безгранично счастливым.
На рассвете он уснул в ее объятиях.
…………………………………………………………
Проснувшись утром, Каролид не удивился тому, что любимой не было рядом.
Золотые лучи рассвета обтекали белые силуэты деревьев, обводя каждый изгиб, подчеркивая каждую линию, ослабляя тень и усиливая свет.
На стекле мерцали россыпи незабудок, начертанные морозом, а может быть, оставленные, как знак или залог чего-то… для кого-то…
От вчерашней ночной бури не осталось и следа.
Ликовало голубое небо, залитое солнцем и свет, лучезарный свет был неисчерпаем!
Каролид чувствовал, что счастье не покинуло его, более того, он знал, что оно не покинет его никогда.
Прошла неделя.
Каролид уехал в город. Там в самом бедном приюте для сирот он отыскал девочку как две капли воды похожую на ту, что подарила ему Ночь Любви равную Вечности.
Правда, имя у девочки было другое… Но удочерив малютку, Каролид нарек ее Дианой.
Прекрасная Диана, не только наполнила смыслом жизнь Каролида, дала ему испытать долгое глубокое счастье отцовства, но и спустя четверть века, стала хозяйкой ни только древней родовой усадьбы, но и всей страны, влив в старое русло королевской династии кровь вечно юного божества. А так же свое божественное стремление к справедливости и страстное желание сделать прекрасным все, что ни есть вокруг! Но это уже совсем другая история.
…………………………………………………………
В предутреннем небе мерцали созвездия. И точно такие же звездные узоры отражались на морозном стекле.
Снежный покров, устилающий землю, был трепетно-чист и необозрим в своем великолепии.
Его ровное дыхание под матовым светом утренних звезд было чем-то большим, чем просто снег и звезды.
Диана посмотрела на кусты роз. Розы, белые розы, околдованные зимой. Они протягивали свои бархатные ветви, опушенные инеем навстречу легкому дуновению ветра. Они забыли о ночной буре. Они улыбались свету утра.
И эта бесстрашная открытость была сильнее всех вселенских бурь.
Диана отошла от окна. Старинное зеркало перехватило ее зеленый взгляд и протянуло отражение золотого сердца зажженной свечи… И оно заблистало тысячекратно в ее глазах, напомнив о том, что далеко-далеко в другом времени, и в другом пространстве бьется в груди Каролида преданное любящее сердце.
В камине сладко мурлыкало пламя. Было тепло и уютно.
Диана опустилась на ложе, с наслаждением скользнув под тонкую чистую простыню, пахнущую снежными звездами, и погрузилась в безмятежный сон.