И снова о том же Он и Она

Он приблизил свое небритое лицо так близко к ее, что их носы соприкоснулись, а глаза начали косить.
- Дорогая, когда я говорю: делай так, а не иначе, это значит, что ты должна делать так, а не иначе. Здесь твое мнение меня мало волнует.
Его властный баритон резал прямо по сердцу, вызывая легкую дрожь в коленках и холодок в животе.
- Да-да, - пролепетала она чуть слышно и постаралась примирительно улыбнуться – довольно жалкое зрелище, если учесть, что в ее скошенных глазах застыл страх. – Я сделаю все, как ты скажешь, милый.
Она робко положила дрожащие пальцы ему на грудь и потянулась губами к его искаженному самодовольной ухмылкой рту. Он откачнулся, небрежно отбросил ее руки и сделал шаг назад. Посмотрел на нее оценивающе, обежал жадными глазами сгорбившуюся, испуганно вжавшуюся в стену фигурку, крякнул (ей показалось, удовлетворенно) и внезапно улыбнулся своей самой обворожительной, самой лучезарной, самой доброй улыбкой.
- Ну что же ты, дорогая, иди ко мне.
Она послушно сделала шаг ему навстречу, не сводя глаз с красивого лица мужчины. Он продолжал ободрительно улыбаться, пока она, обвив руками его шею, осторожно целовала его щеки, глаза, нос. Когда она, наконец, коснулась губами его губ, он вдруг резко опрокинул ее назад, одновременно делая подножку, отчего она мешком грохнулась на кровать и в тот же миг оказалась придавленной к ней тяжелым, горячим мужским телом. Он впился ей в губы, не давая дыхнуть, подчиняя ее язык, отбирая дыхание. Одну руку он запустил в ее растрепавшиеся волосы, а другой принялся елозить под ночной рубашкой. Она обняла его за торс, боясь даже пикнуть, пока его сильная, но мягкая рука бесстыдно обследовала дрожащее тело, то сжимая грудь, то, скользнув по животу, проникая в запретное, влажное тепло трусиков. Наконец, он оторвался от ее губ для того, чтобы посмотреть ей в глаза.
- Открой, - приказал он хрипло.
Она открыла глаза и постаралась ласково улыбнуться. Не вышло. Он нахмурился и отстранился, выпрямив руки.
- В чем дело, дор-рогая? – последнее слово он произнес с таким напором, что она вздрогнула всем телом, нечаянно вызвав волну приятного зудящего тепла по всему телу мужчины, и быстро залепетала, заискивающе ловя его взгляд:
- Ни в чем, милый, просто… просто… я так устала после вчерашнего… и эти метеоритные бури… в голове такой бедлам… столько мыслей… что я просто… просто…
- Хватит! – рявкнул он, и она снова вздрогнула, зажмурившись. Он напрягся, и, не переставая улыбаться одними кончиками губ, угрожающим жестом поднес правую руку к ее лицу. В этот момент над их головами раздался пронзительный вопль сирены, заставивший обоих одновременно содрогнуться, как в едином экстазе.
- Черт возьми! – воскликнули они хором и подскочили с кровати, как на пружинах. Во мгновение ока накинув комбинезоны, они, стараясь не смотреть друг на друга, ринулись к выходу, притормозив на секунду плечом к плечу у зеркала лишь для того, чтобы поправить прически и оценить свой внешний вид. На вспухших, жарко алеющих губах еще не растаяли следы недавних поцелуев.
- Черт возьми! – повторили они, вылетая в коридор, и буквально запрыгнули в лифт, растолкав по пути других членов экипажа, спешивших под непрерывные завывания сирены к своим рабочим местам. Через минуту двери раскрылись, и любовники оказались в ярко освещенном двухуровневом зале – рубке управления. Прямо напротив лифта черной дырой во всю стену зиял главный обзорный экран в неопрятных пятнах звезд. Бросая на него недовольно-встревоженные взгляды, из лифта выскакивали люди в спецодежде, приникали к мигающим панелям по всему периметру рубки, вглядывались в показания на мониторах, начинали быстро барабанить по кнопкам.
Мужчина и женщина сразу же разделились. Он кинулся в кресло пилота и вполголоса затребовал у компьютера данные о местоположении корабля относительно ближайших звезд. А она уверенно шагнула на капитанский мостик и твердым, властным, почти упругим голосом скомандовала:
- Докладывайте!