Дорогие мои Чертыхайские Часть 6

“Ну ваа-ще!”, или некоторые дополнительные фрагменты из жизни Чертыхайских

Глава 1

Новелла о военном времени и юном инструментальщике

Иногда я задумываюсь о феномене, который для себя называю феноменом Свэлика и Ивана Николаевича. Проще говоря, о
симбиозе неумелого и недумающего клиента с нахрапистым и нечистым на руку представителем сервиса. Когда у клиента
руки растут из задницы, когда его голова не способна соображать, - тут все понятно: такой баран создан для того, чтобы его стригли. Но ведь Свэлик совсем не таков. И голова у него варит, и руками он может многое сделать. По крайней мере, мог...
Повторяю, Свэлик не всегда был таким...
... Когда фашистская Германия напала на Советский Союз, ему было четырнадцать лет. Вместе с матерью и старшей сестрой он эвакуировался в сибирский городок, где немедленно на базе местных металлообрабатывающих мастерских, а также вывезенных из Украины станков и эвакуированных оттуда рабочих был создан военный завод, выпускающий артиллерийские снаряды. Свэлик, подобно многим своим сверстникам, пошел в ремесленное училище при этом заводе, окончив которое, тут же начал работать на самом заводе и одновременно учиться в вечерней школе.
При распределении ему дважды повезло. Сначала Свэлик попал в престижный инструментальный цех, а затем в подручные к самому Петру Герасимовичу – наиболее уважаемому и авторитетному в цехе и заводе специалисту, мастеру по изготовлению фрез, в которых остро нуждался механический цех завода. Портрет Петра Герасимовича постоянно висел на заводской доске почета, рядом с лозунгом «Все для фронта, все для победы!».
- Ни главный инженер, ни сам директор завода еще ни разу не получали заработную плату, больше моей, - с гордостью
заявил Петр Герасимович, знакомясь со своим подручным.
Будучи уникальным специалистом, Петр Герасимович постоянно «качал права», требуя себе дополнительных привелегий.
Поскольку от наличия инструмента зависела бесперебойная работа механического цеха, а значит и всего завода, поскольку второго такого специалиста, как Петр Герасимович, на заводе не было, то уникальному мастеру сходило с рук то, за что другого рабочего давно бы отдали под суд. Иногда искусный умелец появлялся на заводе в нетрезвом виде, иногда приходил на завод спустя полчаса после начала смены.
Однажды, после очередного такого случая, Свэлика вызвал к себе директор завода.
- Ты тут подал в военкомат заявление, чтобы тебя забросили в тыл врага к партизанам. Правильно рассуждаешь, в армию
тебя нельзя брать по возрасту, а в партизаны можно. Вот ты пишешь «Хочу быть на переднем крае борьбы с фашистской
гадиной!» Хорошо пишешь, политически грамотно. А где этот передний край, знаешь? Так я тебе скажу, где этот передний
край – у тебя в инструментальном цехе, на участке фрез! Фронту, как воздух, нужны снаряды! А что сдерживает выпуск
этих снарядов, ты знаешь? Твой участок! Заводу позарез нужны фрезы, а вы с Петром Герасимовичем позволяете себе
прогуливать! Ты знаешь, что за это положено по законам военного времени?
- Так ведь я не на прогулку прошусь, а в тыл врага...
- А какая бойцам на фронте, под вражеским огнем, разница, кто из вас двоих прогуливает, а кто сбежать в партизанский
отряд норовит? Фронту нужны снаряды! – И все! Знаешь, как это называется на языке военного времени? Это называется
бросить окоп, в который тебя поставило командование!
- Так я ведь...
- Не перебивать! – директор завода встал во весь рост и вытянулся по стойке смирно: - Слушай боевой приказ – освоить все секреты изготовления фрез и грудью закрыть слабое звено в обороне, образованное по вине злосного нарушителя трудовой дисциплины! Я лично отправлю его в трибунал, если он еще раз посмеет опоздать на работу!
- А как его заменишь, если он свои секреты никому не хочет раскрыть? Ни мне, ни начальнику цеха, ни технологу...
- Хорошо... Я прикажу, чтобы тебя не ограничивали в заготовках и не считали браком все экспериментальные фрезы,
которые с сегодняшнего дня у тебя пойдут в брак... А ты должен подобрать такой режим обработки, такие припуски, чтобы твои фрезы были не хуже, чем у твоего наставника. Как ты выкрутишься, что у него подсмотришь, что сам сообразишь – меня не касается. Но чтобы через три недели у меня на столе лежала новая фреза, не хуже, чем у хваленного Петра
Герасимовича! А еще лучше, если, через две... В школу пока не ходи, времени нет, скажешь, что я разрешил... А я тебе за это после победы дам рекомендацию от нашего завода в любой технический институт страны! Какой только пожелаешь...
...Через месяц дней фрезерный участок инструментального цеха удвоил число фрез, подаваемых в механический цех. А еще через месяц завод стал выпускать вдвое больше артиллерийских снарядов.
Фото Свэлика Чертыхайского поместили на заводской доске почета. В условиях такой конкуренции, или, как тогда
говорили, в результате социалистического соревнования, Петр Герасимович перестал качать права и даже при случае любил поддеть других знатных рабочих тем, что они только сами красуются на заводской доске почета, а он, Петр Герасимович, прописан на ней вместе со своим лучшим учеником...
... Как же так случилось, как произошел незаметный переход от смышленого и умелого парнишки к ничего не соображающему клиенту, который благоговейно смотрит в рот деятелям типа Ивана Николаевича и, не задумываясь, торопится выполнить и оплатить все, что захочет левая нога авторитетного «специалиста»?
Кто мне ответит на этот вопрос?
Сам я нахожу этому такое объяснение. Удача ведь тоже имеет оборотную сторону медали. Человек, когда ему не нужно
скурпулезно подсчитывать свои расходы, привыкает перекладывать свою работу на плечи других, оплачивая эти услуги из своего кармана. Иной так привыкает к такому порядку вещей, что и думать перестает, перекладывая и этот труд на других.
Вот сервис в лице Ивана Николаевича и считает, что грех не погреть руки на таком клиенте...

Глава 2

Вводная к трем следующим

Я, кажется, допустил перекос в своем повествовании, сделав основной акцент на автомобильных подвигах Чертыхайских
и упустив из вида их другие способности. А ведь это в корне неправильно, ибо другие их достоинства требуют не менее
тщательного освещения.
Эта история была в разное время рассказана мне большинством главных ее участников, как-то: самим Свэликом Чертыхайским, женой Свэлика Индустрией, или проще говоря – Индой, сыновьями Свэлика и нашим со Свэликом двоюродным братом Леней. Если читатель еще не понял, то поясняю, что мы все трое – Свэлик, Леня и я состоим между собой в родстве, причем таком, что любые двое из нас являются двоюродными братьями по отношению к любому третьему.
Сама история необычайно коротка, это даже вообще не история, а так – эпизод, штрих к портрету Чертыхайских, не больше, но чтобы ее понять и оценить, нужны кое-какие предварительные разъяснения, и уж они-то потребуют достаточного времени и места.
Итак... Наш двоюродный брат Леня проживает со своим семейством в славном городе Петербурге (приставкой «Санкт»
мне как-то не хочется пользоваться), а Свэлик, как уже известно читателю – в не менее славном городе Киеве. Хотя нас, двоюродных братьев с одинаковой между собой степенью родства, много, уровень привязанностей, дружбы и общения
друг с другом у нас у всех разный. Так вот, Свэлик и Ленька дружны между собой намного больше, чем с другими
двоюродными братьями и сестрами. И это несмотря на то, что разница в летах у них максимальная из всех разниц в летах
между нами – почти пятнадцать лет. Соответственно разница в летах между их женами Индой и Женей, а также между их
сыновьми (у каждого из них по два сына) тоже порядка пятнадцати лет. Но это не мешает им дружить семьями.
Особенно усилилась их дружба, когда после окончания школы Самсоня начал в Питере (тогда еще Ленинграде) учиться.
Разумеется, в одном из Ленинградских вузов. Правда, на заочном отделении. В связи с учебой, Самсоня должен был
дважды в год посещать Питер – в зимнюю и летнюю сессию. Останавливался он всегда у Лени. Если зимнюю сессию Самсоня ездил сдавать один, то на летнюю экзаменационную сессию в Ленинград Чертыхайские отправлялись всем семейством. Они приезжали на своем «Жигуле» вчетвером и жили у Леньки до тех пор, пока их младший сын и брат не сдаст все предметы. После этого дружно отбывали в Киев, ибо известно, что автомобиль проходит от Киева до Ленинграда и обратно одно и то же расстояние, независимо от числа пассажиров в нем.
Но это все в начале лета. Зато в конце лета, Ленька с Джокондой и сыновьями садились в «Запорожец» и катили на юг.
Да, я забыл предупредить читателя, что Леня свою жену Женю иначе, как прекрасной Джокондой или просто Джокондой, не
называет. Поэтому и я буду ее в дальнейшем именно так называть. По дороге на юг Ленькино семейство первым делом
заезжало в Шклов, где жили родители Джоконды. Вообще-то, по выражению Свэлика, Джоконда – человек ограниченный. И если бы не Ленькины настойчивые напоминания, что их ждут в других местах, например, Чертыхайские в стольном Киеве, она бы ограничилась Шкловом и провела в нем весь свой отпуск, общаясь с ограниченным кругом лиц - только со своими родителями и школьными подругами. Но Леньке и те, и другие были неинтересны, и спустя дней десять ему все же удавалось засунуть свое семейство в «Запорожец» и покатить дальше на юг, в сторону столицы Украины. В Киеве они гостили от пяти до семи дней на даче у Свэлика, после чего от отпуска оставалась всего одна неделя, и Ленька вспоминал, что ему надо еще посетить всю остальную проживающую на Украине родню. Он немедленно упаковывал свое семейство в «Запорожец», прощался со Свэликом и его семьей и катил дальше, туда, где обитали его любимые тетки, дяди, кузины, кузены и многочисленные племяники.

Глава 3

Продолжение вводной

Надеюсь, читатель уже догадался, что во время пребывания Ленькиного семейства в Киеве и Чертыхайских в Ленинграде
основная нагрузка ложилась на Инду и Джоконду. Ибо это им приходилось готовить еду уже не на четверых, а на
восьмерых человек, что как минимум в два раза более трудоемко. Об удвоении денежных расходов я здесь вообще
упоминать не буду. Во-первых, чтобы не приземлять мыслями о презренном металле братские отношения Свэлика и Леньки, а заодно и мой возвышенный рассказ. А во-вторых, потому что, как известно любой хозяйке, в случае гостей эти расходы увеличиваются не в два раза, а значительно больше...
Обычно, когда питерские гости преезжали в Киев, Инда брала отгулы и становилась к плите на весь срок их пребывания,
готовя завтраки, обеды и ужины. На восьмерых.. В большинстве случаев Инда хлопотала у плиты не одна, а вместе с Джокондой. Зато, в отличие от приземленной Инды, Свэлик с сыновьями проявляли настоящее радушие, показывая
достопримечательности столицы Украины и ее окресностей в радиусе порядка двухсот километров своим ленинградским
родственникам.
Но в этот раз, предупрежденная о дне приезда гостей заранее, Индустрия заранее же, кроме той еды, которую предстояло поглотить в первый же день, в день встречи дорогих гостей, приготовила еще огромную кастрюлю столь любимых Ленькой и его сыновьями голубцов. И поставила ее на нижней полке холодильника, рядом с литровой банкой сметаны, ибо замечено, что лучше всего идут голубцы, если их сверху помазать сметаной. Инда твердо расчитывала, что, если не три, то по меньшей мере на следующие два дня этого должно хватить. А значит, что завтра они с Джокондой тоже смогут покатить отдыхать на берегах древнего Днепра вместе с мужской частью обоих семейств, а не торчать целый день у плиты на кухне.

Глава 4

Из личных воспоминаний автора

Однажды, будучи проездом в Киеве, я заночевал у Чертыхайских. Спать мы легли поздно, после сытного ужина. Однако где-то в третьем часу ночи Свэлик разбудил меня:
- Послушай, - сказал он. – Ты не голоден? А то я что-то проголодался...
И он потопал на кухню. Я поплелся за ним.
Свэлик включил свет, открыл холодильник и принялся созерцать его содержимое. После этого он ловко подцепил кусок колбасы, пачку масла и бутылку кефира. Затем наполнил чайник водой, зажег конфорку и поставил чайник на огонь. В ожидании, пока вода закипит и можно будет заварить свежий чай, Свэлик деловито наполнил два стакана кефиром, отрезал два больших ломтя хлеба, намазал их маслом и положил сверху по куску колбасы. Один бутерброд Свэлик протянул мне, а второй принялся есть, запивая кефиром.
- Ты знаешь, - сказал он, задумчиво жуя свой бутерброд, - в последнее время я что-то пристрастился перекусывать по
ночам.
- И давно это у тебя? – поинтересовался я.
Свэлик задумался. Да так, что даже перестал жевать.
- Пожалуй, с тех пор, как Самсоня поступил в институт... Пока Ленька доберется с работы домой... Потом мы с ним вместе ужинаем... Потом посидим вместе после ужина... Он нам расскажет последние ленинградские анекдоты, мы с Фридиком и Самсоней расскажем ему киевские анекдоты... Сравним украинские варианты с питерскими... Глядишь, два часа ночи натикает... И тут самый раз согреть чайник и перекусить чем-нибудь...
Я представил себе вытянутое лицо Джоконды, созерцащей по утрам опустошенный холодильник, в котором еще вечером
лежала еда, загодя приготовленная, чтобы было чем на следующий день кормить свою семью и гостей. Большей
вольности, чем вытянуть лицо, Джоконда не могла себе позволить... Несмотря на всю любовь Леньки к прекрасной
Джоконде, у него в семье, так же, как и у его любимого двоюродного брата Свэлика, царил патриархат.

Глава 5

“Ну ваа-ще!”

В тот первый вечер после приезда гостей усталые Индустрия и прекрасная Джоконда пошли спать, оставив своих мужей и
сыновей на кухне за приятной беседой. Разумеется, что спать они пошли, предварительно убрав со стола и перемыв всю
посуду.
В третьем часу ночи Инда проснулась. От того, что шум на кухне прекратился, хотя свет продолжал гореть.
«Вот черти, пошли спать, а свет за собой не погасили», - подумала хозяйка, накинула на себя халат и пошла на кухню.
Свэлик, Ленька и их сыновья по-прежнему восседали за столом. Перед каждым из них стояла пустая грязная тарелка, хотя Инда хорошо помнила, что, уходя спать, они с Джоконой перемыли все тарелки, ложки и вилки. А посреди стола! -
величественно возвышалась! – совершенно пустая! – гигантская кастрюля! – когда-то полная голубцов! А возле нее –
совершенно пустая – литровая банка – из-под сметаны!
За много лет моего знакомства с Индой я ни разу не слышал от нее не то что матерного, я не слышал от нее просто грубого слова. Но здесь обычно такая сдержанная жена Свэлика не выдержала и сказала:
- Ну ваа-ще! В гроб вашу мать!
Махнула рукой и – не помыв посуду! – отправилась досыпать...

=====

Количество прочитавших на 5.7.2004 в виде
http://www.proza.ru:8004/2003/09/18-99 : 29

========
 РЕЦЕНЗИИ на 5.7.2004 на
http://www.proza.ru:8004/2003/09/18-99


Иосиф, как всегда - хорошо!
Люблю я ваш язык и истории!
С уважением, Ион.

<Ion von Donn> - 2003/09/18 19:17 •

 ЗАМЕЧАНИЯ: (добавить)

... Стараемся.

Одна только просьба ко всем: читать эти истории, начиная с первой, а не последней части.

С уважением,

<I.Pismenny> - 2003/09/19 12:57

------
Уважаемый ИосиФ!
Читал шестую легко и с удовольствием (впрочем, как и еще две в прошлый раз), потому что тоже из тех мест и того времени, Скажу, что это невероятно трудно заставить себя писать короче. Я ненавижу каждую следующую страницу из того , что пишу... Соответственно чувствую длинноты у других и бываю неадэкватно язвителен. Желаю успехов и достойных читателей.

<Алексей Яблок> - 2003/10/27 07:48 •

 ЗАМЕЧАНИЯ: (добавить)

1. Хорошо, что Вы изменили тон Ваших рецензий, ибо, когда рецензент настырно "неадэкватно язвителен", я умею отвечать жестко и насмешливо. Вас я просто пощадил и дал Вам шанс. Я рад, что Вы им воспользовались. (Хотя Ваши стишки намного хуже, чем у Ляписа, и ничего общего с моей повестью не имеют.)
2. Вы вправе "ненавидеть (у себя) каждую следующую страницу", но не имеете права требовать того же от других. Бабель месяцами выжимал из своих рассказов лишние слова, но нельзя требовать, чтобы все писали под Бабеля. Иначе это будет не литература, а казарма.
3. Я достаточно придирчив к себе. Я годами продолжаю корректировать давно написанное, уточняя и добавляя отдельные фразы и слова. Свежий пример: в последней части "Чертыхайских" я недавно вписал всего одну фразу (это выразилось в том, что на сайте автоматически появилась следующая редакция этой части произведения). Ничего лишнего в моих "Чертыхайских" я не вижу, а Вы не смогли указать.
4. Я знал некоего член-корра одной из новоявленных академий, который хвастал, что читает "по диагонали". Я многократно имел возможность убедиться, что он вместе с водой выплескивал и ребенка.
Удачи Вам по части обрезания своих рассказов,

<I.Pismenny> - 2003/10/27 10:12

-----
На 1,2,3,4, - мне Вас искренне жаль. Б-г в помощь...

<Алексей Яблок> - 2003/10/28 05:11

------
Вы хотя бы перечитывайте, что пишете.
Чего Вам меня жалеть по всем 4-м пунктам моего ответа? Что Ваше (не мое!) стихоблудие (по мотивам еще непрочитанной Вами моей повести) низкого начества и ничего общего ни с персонажем Ильфа и Петрова, ни с моей повестью не имеет? Что я продолжаю работать над своими уже опубликованными произведениями? и т.д.?
Давайте договоримся: впредь не писать рецензий друг другу!

<I.Pismenny> - 2003/10/28 12:01
------

Безусловно согласен. "Щадить" и "давать шанс", называть написанное мною стихами(стишками), рассуждать о качестве "стихов" Ляписа-Трубецкого... Это уже, знаете ли, за шкаликом.Вы намертво сосредоточены на своём ЭГО. Такие люди мне скушны по определению. Желаю нам успехов без нас.

<Алексей Яблок> - 2003/10/30 01:33