Сны

«…И люди ждали возвращения птицы... Ждали и устали ждать... И забыли, что когда-то выпустили птицу. Забыли о самом ее существовании. Забыли про покинутый мир, сокрытый ныне водами. Забыли, откуда пришли, как давно в пути, и куда шли... Это случилось так давно, что плоть живых существ окаменела. Та птица... Я даже не помню, откуда я о ней знаю: так давно это было... Может, это был сон. Возможно ты, я и рыба существуем только в воспоминаниях… Того, кого уже давно нет. Может, никто не существует и лишь дождь льет снаружи. Возможно, никакой птицы и не было вовсе…»
Монолог Иисуса из фильма Мамору Осии «Яйцо Ангела».


     Я проснулся среди ночи. Последнее время это со мной часто происходит: снится сон, который внушает такой ужас, что я просыпаюсь в холодном поту и больше не могу сомкнуть глаз, потому что иначе он приснится еще раз, и я опять проснусь.
     Выбравшись из-под одеяла, я вышел на балкон и закурил. Несколько окон светились в десятке домов, которые, фактически, и составляли весь район, не являющийся непосредственно частью города, а, скорее, неким придатком, отделенным от города двумя десятками километров леса, который в эту безлунную ночь был столь черен, что казалось, будто окружающие дома находятся на краю бездны, готовой поглотить их.
     Дул сильный ветер, налетавший резкими порывами, и фонари, источавшие желтый свет, раскачивались; тени от немногочисленных машин и гаражей плясали; ветер раздувал огонек моей сигареты, вдруг сорвал его и понес прочь. Я снова прикурил.
     Иногда мне кажется, что память и воображение, объединившись, играют со мной в игры, создавая в моем мозгу голоса и призраков, и кажется, что мне знакомы эти голоса и призраки, я даже могу ассоциировать их с людьми, которых я никогда не знал, но которые, почему-то кажутся мне знакомыми. Вот и сейчас до меня донесся из комнаты тихий, неразборчивый шепот, и мурашки побежали по коже. Этот шепот совсем не был человеческим, он был похож на… Не знаю… На что-то чуждое.
     Я зашел в комнату и закрыл дверь на балкон. Шепот отодвинулся за пределы комнаты. Я вышел в коридор и пошел на кухню, шепот переместился как раз туда. Когда я открыл холодильник, все вдруг стихло. Я оглянулся: призраков не было. Достав из холодильника пиво, я включил свет, открыл форточку, сел за стол и, достав сигарету из пачки, которая всегда ждет меня здесь, как и другая - на балконе, - закурил.
     Окно кухни выходило на противоположную балкону сторону, и я мог видеть широкую ленту шоссе, пару домов на другой стороне и маленькое ответвление от шоссе, отходящее, освещенное фонарями, куда-то в темную бездну. Отсюда тоже были видны огни далекого города, но бездна, отделявшая меня от них, была намного шире.
     «Тук!» Я оглянулся: из темноты коридора выкатился мячик и остановился на границе света, отделявшего кухню. Глаза, светящиеся словно два ярких уголька, посмотрели на меня, затем темнота будто уплотнилась, сформировав очертания маленькой девочки, которая прерывистыми, неестественными движениями подняла мячик и убежала прочь.
     Я ненавидел и боялся духов, и боялся голосов, и я не знал, по какую сторону я нахожусь: наблюдатель ли я объективных событий или псих, чей мозг порождает субъективные картины.
     Несколько минут прошли в тишине. Я докурил сигарету и затушил ее.
- Дрянь, что ты делаешь?!
     Женский голос. Я похолодел.
     Опять тишина.
     Отпив пивка, я пошел в туалет. Моя рука протянулась к выключателю… «Ты меня любишь?» - совсем рядом, словно на ухо, прошептал другой голос. Я включил свет и поспешил скрыться в маленькой туалетной комнате. Духи и голоса не любят свет. Я это уже давно понял. Трясучка, охватившая меня от этого шепота, быстро стихла.
     Выйдя из сортира, я проскочил на кухню и закрыл дверь. Нет, у меня крепкие нервы, но когда сталкиваешься с чем-то, что не можешь понять, сколь бы выдержанным ты не был, тебе все равно страшно.
     Первая бутылка пива закончилась быстро, и я открыл вторую. До рассвета оставалось всего пара часов. Сам не заметив как, я заснул, и проснулся только в десять часов дня. Я вылил выдохшееся пиво в раковину и выкинул бутылки и бычки, выключил свет и приготовил себе завтрак. Сегодня работы не было, так что я провел весь день в бездеятельности, а вечером меня встрепенул звонок в дверь.
- Здорова! – улыбнулся Сэнки, потрясая мою руку.
- Здорова, здорова, – ответил я, улыбаясь.
     Сэнки хороший человек. Мы с ним, практически, лучшие друзья.
     Сев за стол и открыв по бутылке пива, решили в легком споре кто должен говорить тост – эта участь досталась Сэнки.
- Что же… - Сэнки затянулся. – Глядя из твоего окна, даже в этот час, когда солнце еще только уступает свои права ночной тьме, кажется, будто огни города отделяет черная бездна. Я хочу сказать, что какая бы черная бездна не отделяла далекие огни, всегда есть светлая дорога, которая ведет к ним, которую можно увидеть, лишь спустившись вниз и сев за руль.
- Или поднявшись на высоту, – добавил я.
     Чокнулись.
- Ээх! – воскликнул Сэнки, отпив пива. – То, что надо после поганого рабочего дня!
- Так что же тебя принесло сюда из города?
- Ааа… Да, да. Это касается твоего отца. Я добрался до некоторых материалов по расследованию его смерти… И нашлось нечто довольно интересное…
- Продолжай.
- Оказывается, он был связан, возможно, даже практиковал ритуальную шумерскую магию. Правда, несколько искаженную: там чувствуется влияние арабского мистицизма и аккадской магии.
- Ты хочешь сказать…
- Я фактически процитировал тебе строчки из дела. В том, что я читал, прямо не говорилось, имел ли он определенные контакты или практиковал сам черную магию, но убит он был, а это существенно, по ритуалу поклоняющихся хаосу. Мой знакомый – большой проф в этих делах – указал мне на это.
- Я не большой спец в подобных делах, расскажи подробней.
- Эх, это и не моя специальность, ты же знаешь, давай, лучше запиши телефон этого человека, позвонишь ему на днях.
- Оки, - я достал из кармана сотовый, - давай.
- Два три шесть, семь один, восемь два пять, три два пять. Аркхаб.
- Отлично, я ему звякну завтра-послезавтра.
- Давай, скажешь, что от меня. А в его отделе, знаешь, работает такая…
     Дальше мы просто стали болтать о том, о сем – о жизни, в общем. Смерть, в принципе, тоже часть жизни.
     Отец мой… Именно из-за него я сейчас на этой работе. Его смерть была для меня тайной: два года он жил на даче, в полусотне километров отсюда, расписав квартиру на меня; я его практически не навещал, да и после его смерти я всего пару раз приезжал в тот маленький домик. В наследство остались многочисленные, подчас редкие книги по оккультизму. Что же касается моей матери, то она умерла при моем рождении, хотя мы с отцом ни разу не ходили на ее могилу, да и можно ли сейчас найти чью-либо могилу среди всего этого?..
     Мы заговорились с Сэнки почти до полуночи. «Тук, тук», - и тихий вздох.
- Ты что-нибудь слышал? – спросил меня Сэнки.
- Соседи, – посмотрев за окно, ответил я.
- Черт, мне показалось, будто кто-то вздохнул совсем рядом. Эх, ладно, пора мне идти.
     Уже выходя, Сэнки обернулся:
- А как там Шикета?
- Нормально.
- Ну ладно. Бывай.
     После ухода Сэнки я сразу залез в постель. Темнота и тишина. Я закутался в одеяло и стал погружаться в сон. Кто-то поскреб по двери. Я открыл глаза. Опять поскреб, и тихий вздох. Проклиная все на свете, я закрыл глаза и, стараясь не обращать внимания на посторонние звуки, вскоре заснул.
     Мне опять снилось море, приливные волны и тихий, мертвящий вой, словно исходящий откуда-то из глубин. Море медленно обращалось в бесплодную серую равнину под столь же серым небом, по которой ветер нес песок, то обнажая, то опять занося белесые кости, коих было множество, куда не смотри.
     Разбудили меня яркие лучи солнца. Позавтракав, я, с большой сумкой на плече, отправился на работу. Сегодня было два вызова. Оба в соседнем районе. Добираться пришлось на автобусе, так как метро опять не работало, но это не было для меня особой проблемой, так как денег я получал достаточно.
     Ничего интересного в этот день так и не случилось: сначала обычный мертвец, потом кровь на стенах. Возвращался я уже под вечер. Зашел в магазин, купил сигареты, и, уже подходя к дому, наткнулся на труп. Мужчина средних лет, кровь еще не высохла. Похоже, кто-то обокрал и прирезал беднягу. Что ж, это была не моя проблема: чистильщики скоро должны приехать. Им за это платят.
     Лифты не работали, и мне пришлось подниматься на шестнадцатый этаж по грязной лестнице, пробираясь через завалы мусора, в которых вполне можно было найти пару трупов, отнюдь не самых свежих, правда, кому было до этого дело? Город, со всеми прилежащими к нему районами, потихоньку разлагался. Я знал это, и все знали.
     В квартире меня встретил полумрак. Тени испуганно разбежались, когда я врубил свет в прихожей. Вздохнув, я разулся, снял куртку, прошел на кухню. Сварганив себе нехитрый ужин, поел и сразу открыл бутылку холодного пива. На завтра у меня был всего один вызов, после него надо было зайти к Шикета.

     «Завтра» быстро стало «сегодня». Ни духи, ни голоса не тревожили меня на этот раз. В полдень я уже ехал в старом, дребезжащем, готовым вот-вот развалиться на куски, автобусе. Трясучка продолжалась недолго, и через тридцать минут я уже был у дверей квартиры моей клиентки.
     Я нажал на кнопку звонка, и вскоре дверь мне открыла молодая девушка.
- Здравствуйте. Вы мне звонили… - я слегка поклонился по привычке.
- Да, проходите, как раз готов чай.
     Квартира была небогатая, но чистая. Я разулся, оставил свою здоровую сумку в прихожей и прошел вслед за хозяйкой на кухню. Она поставила передо мной чашку с горячим черным чаем, сама села напротив.
- Вы позволите мне закурить? – спросил я.
- Конечно, – она взяла с подоконника пепельницу и поставила ее передо мной.
- Итак, как вас зовут?
- Милен.
- И что тут происходит, Милен?
     Обычно таких, как я, вызывают в тех случаях, когда священники не смогли ничего сделать. Мне приходилось иметь дело с различными проявлениями сверхъестественного, иногда это было опасно для жизни; некоторых представителей нашей профессии съедали демоны, но я еще с подобными ужасами не сталкивался.
- Полгода назад, - тихо начала Милен, - здесь убили моего парня. Причем, убийство было ритуальным. Если вам это поможет, следователь сказала мне, что это похоже на шумерскую черную магию, – после этих слов я напрягся. – Вскоре после этого в квартире стали происходить странные вещи. Несколько раз я чуть не погибла здесь, иногда меня охватывает такой ужас, что я едва сдерживаю себя, чтобы не убежать, иногда вижу странные тени.
- Так, скажи, а убийство… Оно на твоих глазах происходило?
- Нет, я тогда была на работе, а вечером, когда вернулась…
- Как это выглядело?
- Я почувствовала сначала странный запах, от которого слегка закружилась голова, а когда прошла в гостиную… Боже, он лежал там, весь изрезанный и рас… распиленный на части, – ее голос стал срываться. – Какие-то странные знаки были на стенах, и везде – огарки свечей.
- Хорошо, достаточно. Как его звали?
- Армэн.
- Он имел какие-то отношения с сатанинскими кругами или альтернативными организациями, где практикуют черную магию?
- Нет. Хотя, может быть, я не знаю. Он увлекался оккультизмом, особенно древними верованиями, хотел стать профессионалом по таким вопросам, но имел ли он отношения с людьми такого рода… Маловероятно.
- Ладно, приступим, – я допил чай, отставил чашку, затушил сигарету и встал из-за стола.
     С сумкой в руке я прошел в гостиную, девушка осталась стоять в дверях. В комнате ощущалось что-то неприятное, давящее.
- Пожалуйста, сядь в кресло, ты должна быть в поле моего зрения, – сказал я, указывая на кресло в углу, около двери.
     В первую очередь я скатал ковер, обнажив пол, затем расстегнул сумку и достал дробовик. Я пару раз сталкивался со случаями воплощения, тогда и приходилось использовать оружие, не говоря уж о встречах с живыми мертвецами. Проверив натяжение цепей и газоотводники, которые, правда, давно уже надо было прочистить, я отложил дробовик в сторону. Потом достал курильницу, поставил ее в центр комнаты и воскурил благовония. Достав порошки, я высыпал их по кругу вокруг курильницы, затем расставил треугольником излучатели.
- Что ж, приступим, – хмыкнув, сказал я и стал читать охранное заклинание.
     Уже на середине заклинания почувствовалось, как воздух уплотнился, а к концу мои слова словно тонули в густом киселе. Открыв глаза, я увидел, что в комнате царит полумрак и словно бы черные тени плавают в воздухе. Мне стало страшно: такое я видел впервые. Я приступил к ритуалу изгнания и уже через несколько минут весь взмок от пота. Что бы ни было здесь, в этой комнате, оно было сильным. Я иногда поглядывал на Милен: она испуганно сжалась, словно пыталась слиться с креслом, широко раскрытыми глазами наблюдая за моими действиями.
     Я был очень напряжен: существо пыталось подавить меня, а я не давал ему возможности провести свою волю. Со стороны же я, наверно, был похож на высокотехнологического шамана: бормотал странную тарабарщину, выписывая в воздухе руками сложные фигуры, пересекая тонкие лучи излучателей, чтобы синхронизировать их.
     Минут десять прошло в тяжелой борьбе, и вдруг что-то изменилось… Слишком поздно я понял, что это создание не сдержали излучатели. Я оглянулся на Милен: ее глаза были готовы вылезти из орбит, рот открыт, словно ее душили. Девушку выбросило из кресла и подняло под потолок. Ее движения стали похожи на движения марионетки. Или, уместней сказать «движения ее тела», так как существо завладело ею.
     Когда девушка подняла свое лицо, я ужаснулся: ее глаза словно выдавливала изнутри какая-то сила, и, наконец, они выпали, сопровождаемые струйками крови, а опустевшие глазницы заняли желтые глаза без зрачков. О подобном я знал только в теории, да и времени на размышления не было. Существо решило сыграть ва-банк, воплотив себя в девушке, мне же не оставалось ничего иного, как убить ее. Все осложняло так же то, что я практически не знал шумерскую магию, но решил рискнуть и начертил в воздухе знак договора одной рукой, другой же схватил дробовик.
- Назови себя, демон! – крикнул я.
- Мааард, – ответил мне протяжный нечеловеческий голос.
- Кто тебя призвал сюда?
- Ты не имеешь надо мной власти, я не буду отвечать.
- Ну и отправляйся обратно! – крикнул я, вскинув дробовик и нажав курок. Грохнул выстрел, звякнули цепи, из газоотводников вырвались облачка смолянистого дыма. Я выстрелил еще два раза, пока то, что осталось от некогда красивой девушки, не упало на пол.
     Сразу же я вызвал команду некроскопов, а сам, до их приезда закончил все ритуалы и собрал свои вещи. Стена, против которой висело тело одержимой, представляло собой ужасное зрелище; мой дробовик был такой мощный, что все, что осталось от девушки – руки и ноги.
     Дожидаясь команду некроскопов, я выпил еще чашку крепкого чая и выкурил две сигареты. Некоторые духи воплощаются в своей истинной, довольно непривлекательной форме, но некоторые используют для своего воплощения живых людей. Это не совсем одержимость, когда человека еще можно спасти, это – верная смерть, тело человека становится как пластилин для духа. Я имел дело с парой воплощенных духов, но ни разу не слышал, чтобы дух завладевал кем-либо во время ритуала изгнания. Учитывая еще то, что этот дух был призван с помощью ритуала шумерской магии… Тут я вспомнил про Аркхаба, и решил позвонить ему сегодня вечером.
     Приехав, некроскопы опросили меня, а затем занялись своей  работой, моя же на этом закончилась. Выйдя из дому, я позвонил Сэнки.
- Сэн? Здорова. Слушай, можешь поднять дело об убийстве некоего Армэна? Кажется, его убили так же, как моего отца.
     Я дал адрес, и Сэнки сказал, что если не сегодня, то завтра точно сможет добраться до дела. Сейчас же я собирался заехать к Шикета.
     Дождавшись автобуса, я сел в него. Салон был пуст. Усевшись у окна, я стал наблюдать за медленно проплывающим тоскливым пейзажем: руины, мусорные кучи, остовы домов, возвышающиеся на пустошах или словно вырастающие из густой зелени; то тут, то там в земле мелькали бесплодные плеши, на которых трепетали стебельки пожухлой травы, стояли мертвые деревья. И везде были небольшие холмики с крестами или табличками. На некоторых уже проросли молодые деревца, другие были раскопаны.
     Среди всей этой разрухи мелькали тенями одичавшие кошки и собаки, иногда в тени можно было увидеть какого-нибудь бродягу, и не поймешь даже: мертвый он или живой. Я помню как пролистывал желтые страницы старого учебника истории, который нашел среди множества других книг, оставшихся после отца. Несмотря на то, что большая часть текста в книге была трудночитаема, а многих страниц просто не было, я понял, что мир всего полвека назад был другим: большие города расползались по планете, «как раковая опухоль», - говорил отец, - людей было много, и они жили, придумывая себе разные проблемы, а потом… Ход моих мыслей прервал скрип тормозов: автобус остановился.
     Я вышел, оглянулся. Вдалеке виднелись руины, но вокруг райончика все было чисто и зелено. Правда, я еще ни разу не видел, чтобы люди жили среди руин: каждый островок, оставшийся от некогда огромного города, был чистым и опрятным. Хотя бы снаружи был таким. Но я знал: изнутри все гнило и разлагалось. Чем-то это было похоже на работу гробовщиков, которые буквально процветали несколько десятилетий тому назад, и делали свое дело прямо на улицах, за небольшое вознаграждение деньгами ли, едой ли: они штопали тела, сшивали раны, румянили кожу – для того, чтобы скрыть разлагающееся нутро мертвеца. Слава богу, я еще не родился тогда, не дышал теми смрадными парами, которые висели желтым туманом над улицами, уцелевшими и разрушенными домами. До пятнадцати лет я даже не знал, что когда-то был большой город: я не видел руин вокруг района и не учил историю в школе, предпочитая ее другим, более мне интересным наукам.
     Хотя смрад разложения уже не витал над улицами, его заменил другой, не менее густой, который, правда, нельзя учуять просто вдыхая воздух.

     Шикета был как всегда молчалив. Мы сидели на прокуренной кухне, перед каждым стояла бутылка пива, около холодильника – пакет с разными вкусностями для его дочери. Все это я купил в магазинчике около его дома.
- Как дочь? – спросил я. Шикета в ответ только кратко кивнул головой и отвел взгляд. Его движения всегда были прерывистые и краткие, иногда можно было подумать, что он не понимает, о чем ты говоришь, и никогда ничего нельзя было прочитать по его лицу. – Я ее давно не видел. Но в последний раз мне показалось, будто ей лучше, – я немного помолчал. Шикета разглядывал бутылку. Это тоже было его чертой: он мог долго сидеть, прыгая глазами по столу, глядя в окно, находя себе какой-нибудь объект для созерцания на несколько секунд: будь то бутылка, дерево или пылинка. – Хотя, она сильная девочка, может, не хочет показывать свои эмоции перед чужими.
     Шикета посмотрел на меня и слегка улыбнулся. Его левый глаз пару раз мигнул – этот нервный тик был еще одной особенностью Шикета.
- Я переезжаю, – сказал он. – Мне дали квартиру в более чистом районе.
- Переезжаешь?
- Да, – Шикета мигнул, отпил пива. – Будем соседями.
- Значит, сможем видеться чаще, – Шикета слегка улыбнулся в ответ и покивал головой.
- Как дела на работе?
- Да… То понос, то золотуха. Сегодня вообще страх: с каким-то демоном столкнулся, который был призван с помощью шумерского ритуала.
- И откуда только люди такого набираются, – хихикнул Шикета.
- Это уж точно.

     Когда я уже уходил, Шикета вдруг сказал:
- Ты завтра свободен?
- Ну, да, – я удивленно посмотрел на него.
- Хочешь… Со мной съездить, дочку навестить?
- Конечно.
- В десять. Подъеду за тобой.
- Спасибо, – я слегка поклонился, он поклонился в ответ, и мы распрощались.
     На выходе из подъезда меня остановил бродяга с окладистой белой бородой.
- Ех, - начал он скрипучим голосом, глядя на меня и щурясь, - ты помогаешь другим избавиться от их демонов, - старик ткнул в меня, - а со своими демонами разобраться не можешь.
     Я смерил его взглядом и пошел дальше.
- Эээ! Ну не надо быть таким неучтивым. Может, хоть сигареткой угостишь и на бутылку подкинешь старику, а?
     Я ухмыльнулся. Вечер был теплый, садящееся солнце окрашивало все в оранжевые тона. Я кивнул на дверь магазина, мы вошли, взяли пузырь, стаканчики и закуску.
- Я знаю хорошее место тут, - проскрипел старик, беря из пачки сигарету, - пошли.
     Минут десять мы быстрым шагом шли вдоль дороги в сторону моего района, приближаясь к огромным трубам, которые, змеясь, уходили куда-то вдаль, в обе стороны, словно тело огромной змеи, которая, казалось, опоясывала всю планету. Над дорогой трубы образовывали высокую арку. По лестнице забрались наверх.
- Хе, не знаю, зачем они здесь. Главное, не упасть, а то костей потом не соберешь.
     Мы удобно устроились, открыли бутылку, налили, выпили. Старик крякнул и занюхал хлебную корку. Я открыл бутылку пива и запил горький привкус водки.
     Вид отсюда был хороший. Солнце еще просвечивало между десятком многоэтажных домов, которые одиноко, но, в тоже время, как-то монументально, высились посреди равнины, раскинувшейся во все стороны. То тут, то там в глаза бросались кресты и таблички, отбрасывающие длинные тени. Если же смотреть в сторону моего района, можно было видеть руины, которые были несколько ближе, чем я ожидал.
- Ех. Хороший вечерок. В моей молодости много таких было.
- А вы кто будете, дедушка?
- Я-то? Хе, я-то писателем раньше был. Большим таким, известным. А потом все крякнулось, из-под обломков выбрался - и вот теперь бродяжничаю. Да, не всегда мир таким был. Давай-давай, наливай. Между первой и второй… Сам знаешь, хе.
     Налили, выпили.
- Дедушка, вот вы сказали про моих демонов… Что вы имели ввиду?
- Ну, это уж тебе лучше знать, – старик улыбнулся.
- А сколько вам лет?
- Ух. Ну, годков сто-стодесять точно есть. Когда все крякнулось-то, видать чегой-то в мире сместилось, и смерть меня никак не забирает, подлючая, – старик помолчал. – А ты где живешь-то? – я ответил. – Ууу, плохое место, нехорошее. Можно сказать, поганое. Очень оно мне не нравится, и люди там странные. Житье там, небось, неспокойное?
- Да, есть немного.
- Хе, немного… А к кому ты тут приходил? К девушке? Давай, говори, а я тебе скажу хорошая она или нет.
- Да нет, не к девушке. К другу старому. Шикета его зовут.
- Аааа, знаю, знаю. Старый японец.
- Японец?
- Ех… Вы-то уже и не помните, и не знаете ничего. Глаза у него такие, круглые и лицо… Японец он. Вот ты – русский. И я.  А вот, скажем, какой-нибудь Юнг Фанг – китаец, а Андраник – армянин. Э-эх вы, молодежь. Да ты наливай, наливай.
     Выпили еще по сто грамм.
- Знаешь, - сказал старик после недолгого молчания, - вот смотришь вокруг, странствуешь по стране, и везде видишь могилы-могилы…
- Много могил сейчас?
- Уууу… Больше, чем живущих раз в сто. Я тебе вот что скажу: иногда вспомнишь все это, представишь… И кажется, что мы вовсе и не существуем.
- Как это?
- А вот так, – дед улыбнулся. – Не существуем - и все тут. Может, мы просто духи, обреченные повторять одно и то же на протяжении вечности. Или просто воспоминания. Может, наши тела давно уже сгнили до костей, а мы вынуждены вспоминать, и нам кажется, будто это так реально. А может, мы просто воспоминания кого-то. А может… Может, действительно ничего не существует, и просто дождь идет… И идет…
     Уже наступила ночь, на небе висела полная, желтая луна; вдалеке мерцали огни далекого города и редкие огоньки моего района. Какое-то насекомое болезно застрекотало где-то внизу, но быстро затихло.
- Ах, какая ночь, какая ночь. Ну, давай, добьем пузырь.
     Добили. Старик посмотрел на район из которого мы вышли: в темных громадах домов светились редкие окна, в безветрии эхом разносился вой и лай собак.
- Да. Смотришь… И, кажется, будто… Будто, хотя и нет ветра, а воняет гнилью. Знаешь, такой противный, мерзкий запах разложения. Да? – я кивнул и допил пиво. – Да… Знаешь, этот запах, эти призраки… Это все от людей, это они смердят. Это они разлагаются…
     Установилась тишина. Ночная панорама была умиротворяющей. Не знаю, сколько я просидел в пьяной прострации…
- Дедушка, - спросил я, - а каким был мир раньше?
     Старик же уже улегся на трубах, и казалось, будто он спит. Когда я уже решил, что не дождусь ответа, и поднялся на ноги, чтобы уйти, он тихо пробормотал:
- Да таким же… Таким же… Ничего не изменилось…
- А как вас зовут? – я закинул сумку на плечо.
- Кхе… Дмитрий меня зовут…
     Я улыбнулся. Осторожно подойдя к лестнице, я очень медленно спустился вниз, так как был пьян, и побрел по дороге к дому. В этот поздний час уже не ходили автобусы. Фонарей вдоль дороги не было. Я брел, шатаясь и спотыкаясь, мурлыкал про себя какую-то песенку.
     Руины становились все ближе. Опомнившись, я достал из сумки свой монструозный дробовик, по привычке проверил натяжение цепей и вспомнил, что в магазине оставалось еще штук десять патронов – заряжать не надо. Перевесив тяжелую сумку на левое плечо, а дробовик повесив на правое, я уверенно, по крайней мере, внутренне я был настроен уверенно и решительно, пошел дальше.
     Руины ночью – место не для слабонервных. Мало того, что само место, разрушенное и покинутое, навевает тоску, так в ночи тут ничего не видно, и отовсюду доносятся разные звуки: то будто чьи-то шаги, то скрежет какой или скрип. Часто в руинах бесцельно бродят живые мертвецы, изуродованными телами которых движет какая-то черная сила.
     И вот, когда я углубился на километр в это проклятое место, я отчетливо почувствовал тошнотворный запах разложения, и по правую руку от меня что-то зашевелилось и издало хриплый булькающий звук. Я развернулся и выстрелил. В секундной вспышке я увидел то, что и ожидал: гнилого мертвеца. Мой выстрел был удачен. Я пошел быстрее, все время оглядываясь по сторонам. Я уже проклял себя за то, что был столь неосмотрителен: наклюкался, зная, что придется идти через руины. Мое тяжелое дыхание затмевало для моего слуха все прочие звуки, а вестибулярный аппарат активно не хотел повиноваться; из-за постоянного кручения головой туда-сюда мир еще больше закружился и тошнота подступила к горлу. Да и то, что я оглядывался, приносило мало пользы: перед глазами просто мелькали пятна, и иногда я терял ориентацию: где право, где лево. Но все же я заметил человеческую фигуру, вышедшую на дорогу и тянущую ко мне руки. Я выстрелил и, похоже, попал в грудь мертвеца, выстрелом разворотив ее.
     Позади послышалось тяжелое дыхание и порыкивание. Я развернулся, едва не упав при этом; в темноте блеснули собачьи глаза. Грохнул выстрел, за которым последовал короткий резкий взвизг. Попал. Что ж, неплохо для пьяного.
     Я уже почти дошел до выхода из руин, как поперек дороги выскочила еще одна псина. Лунный свет сверкнул на ее влажных, обнаженных мышцах, я заметил оголенный череп. Как я и предполагал: эти руины были оккупированы мертвецами. Я выстрелил на ходу и, к моему удивлению, попал. Мертвую тварь размазало по дороге.
     Вскоре я вышел из руин, с облегчением увидев огоньки своего района. Пройдя в ускоренном темпе еще метров сто, я позволил себе остановиться, снял с плеча сумку, и тут меня вырвало.
     Отплевавшись и переведя дух, я оглянулся: десяток мертвецов ковыляли вслед за мной, но они еще не покинули руины, да и с их скоростью они могли только в мечтах догнать меня. Вздохнув, я накинул сумку на плечо и пошел дальше.
     Через полчаса я уже открывал дверь своей квартиры. Хотя хмель и немного отступил, но я чувствовал неприятную сухость во рту, голова была тяжелой. Едва скинув с себя верхнюю одежду, я ввалился на кухню, с жадностью проглотил почти литр воды, сходил в сортир и, послав подальше всех духов и голоса, рухнул на кровать и тут же забылся сном.

     Проснулся я рано, на рассвете. Все мышцы ныли, голова кружилась, во рту было сухо. Открыв бутылочку холодного пивка и опорожнив ее разом наполовину, я уселся за стол, закурил и вспомнил весь вчерашний день. М-да, ну и растяпа же я. Вздохнув, я встал, вытащил из шкафа щетки и моющие жидкости, поднял с пола в прихожей дробовик и занялся чисткой.
     К десяти часам я привел свое оружие в идеальный вид. Пора была выходить. В лифте я спускался вместе с соседкой – женщиной преклонных лет.
- Опять работа? – участливо поинтересовалась она.
- Нет, - ответил я, - навестить кое-кого в больнице.
- Аааа… Бедная девочка, бедная девочка, – едва слышно пролепетала старушка.
     Двери лифта открылись. Мы вышли, я открыл перед старушкой дверь подъезда и вышел следом. Белая машина Шикета стояла совсем рядом. Я сел спереди на пассажирское сидение, мы пожали руки.
- Чего это ты там в дверях застрял? – улыбаясь, спросил Шикета.
- Да, - я оглянулся, но старушки нигде не было, - так, одежду поправлял.
     Когда мы уже покинули район, я спохватился:
- Надо бы цветы купить.
- Я уже обо всем позаботился, – подмигнул мне Шикета.

     Эта больница была чистой, не то, что большинство остальных. Сэнки порекомендовал положить девочку именно сюда и практически сам все устроил. Доктор проводил нас в палату.
     Девочке было всего одиннадцать, и она не была родной дочерью Шикета: он стал ее опекуном десять лет назад, когда погибли ее родители. Имя девочке тоже дал Шикета, так как никто ничего не знал про малышку. Он назвал ее ХосИ.
- Эээ, добрый день, дочка, как ты? – запел Шикета, едва ступив в палату. Девочка радостно улыбнулась:
- Папа!
     Они обнялись. Глаза у Хоси были такие же, как у Шикета, так что, вероятно, она тоже была, как сказал тот старик, японцем. Или японкой.
- Смотри, кто пришел сегодня, – Шикета указал на меня, неуверенно топтавшегося у входа в палату, сжимая в руках пакет с подарками и букетик цветов.
- Привет! – девочка улыбнулась и помахала мне рукой.
- Проходи, проходи, - Шикета махнул рукой, приглашая, так, как это делал только он: краткое движение, спокойное лицо, - чего ты там встал.
- Да, чего это ты там встал? – с наигранной серьезностью повторила за отцом Хоси.
     Я зашел в палату, поклонился – этими поклонами я заразился от Шикета – он же взял у меня из руки букетик, и вручил его, вместе со своим, девочке:
- Смотри, какие мы цветы тебе купили, – взяв пустую вазу со столика рядом с кроватью, он налил воды и поставил в нее цветы. – Вот, а тут еще подарки, – Шикета взял у меня пакет, уселся на кровать, рядом с девочкой, и достал из пакета плитку шоколада.
- Шоколад! – радостно вскрикнула Хоси.
- Даа, и его тут много! А еще мед…
     Девочка радостно улыбалась, Шикета тоже был рад. И я, в свою очередь, несмело улыбнулся. Но тут меня тихонько позвала из палаты сестра. Я вышел, за дверями меня встретил главврач. Сестра удалилась.
- Здравствуйте, Антоний, – приветствовал я его, пожимая руку.
- Здравствуйте, – он улыбнулся, но глаза у него были серьезны.
     Мы подошли к открытому окну и закурили. В больнице было тихо, только из палаты Хоси доносились ее радостные вскрики и смех.
- Как она? – спросил я.
     Врач затянулся, выдохнул, посмотрел на синее небо, затем на меня, поправил очки и, отведя глаза в сторону, ответил:
- Боюсь, мы уже ничего не можем сделать.
- То есть?
- Я не хочу говорить это ее отцу при ней… Мы бессильны. Ей просто не имеет уже смысла оставаться тут. Может быть, она почувствует себя лучше дома. Мы же просто не знаем, как лечить это странное заболевание. Да и многие другие, что появились в последние годы.
- Проклятье, – с чувством сказал я.
- Не вините себя.
- Как я могу не винить себя, доктор?..
     Мы молча докурили.
- Я подожду вас у себя в кабинете, – сказал он и пошел по коридору.
     Я вернулся в палату. Окно было открыто, Шикета сидел, курил и смотрел, как Хоси ест шоколад. Как всегда, по его лицу ничего нельзя было сказать. Он посмотрел на меня, когда я закрыл дверь и подошел к кровати девочки, потом опустил глаза и едва заметно покачал головой.
- Вкусно? – спросил я.
- Да, очень! Я предложила кусочек папе, а он отказался, – надулась Хоси и толкнула его в плечо.
     Шикета, все еще смотревший в пол, улыбнулся. Я подошел к столику, взял с него маленькое пирожное в целлофановой упаковке и сказал Хоси:
- Хочешь фокус?
     Шикета обернулся на меня – я стоял за его спиной – и слегка улыбнулся. Я сделал вид, что положил пирожное в рот, на самом деле незаметно оставив его в руке, затем с трудом сглотнул, а сам тем временем незаметно дал пирожное Шикета. Показал Хоси свои пустые руки.
- А теперь смотри, – с этими словами я слегка стукнул Шикета по животу. Тот поднес руку ко рту, дрогнул и, сделав вид, что пирожное вышло у него изо рта, показал его Хоси.
- Фууу, мальчишки… - сказала девочка.
- Мальчишки? – удивленно повторил Шикета и, посмеиваясь, посмотрел на меня. Я тоже засмеялся.
     Мы пробыли в палате у девочки еще немного, а, выйдя, в молчании пошли по тихому коридору к кабинету главврача.
     Пока Антоний говорил, Шикета, как всегда, сидел и разглядывал то пол, то стол врача, изредка вскидывая глаза на него. Когда врач закончил, Шикета встал, поклонился и сказал:
- Я понимаю. Я ее заберу скоро. Спасибо, что заботились о моей дочери.

     По дороге назад я курил одну сигарету за другой. Кроме того, мой желудок требовал еще одну бутылочку пива, а голова – сна.
     Когда я выходил из машины у своего дома, Шикета напоследок сказал:
- Эй, хватит винить себя! Или ты хочешь, чтобы моя дочь видела твою постную пачку каждый день, когда мы сюда переедем, а? – Шикета улыбнулся. Я улыбнулся в ответ и мы распрощались.
     «В тебе она видит своего спасителя», - говорил мне Шикета. Скорее уж во мне она должна видеть своего убийцу. Или роль спасителя такова? Открыв бутылку пива, я предался воспоминаниям.
     Это произошло около года назад. Мы тогда друг друга не знали, и мне выпала задача изгнания демона из тела Хоси. Ее случай был очень тяжелым, а я, к тому же, допустил несколько непростительных ошибок и, хотя я успешно изгнал демона, девочка заболела неизвестной болезнью, которая, как говорили врачи, может привести к полной деградации и смерти.
     Осознав свои ошибки и ужаснувшись им, я, с помощью Сэнки, положил девочку в хорошую больницу и оплачивал ее лечение. После этого я хотел бросить свою работу, но Шикета, зная обо всем, отговорил меня. Он никогда меня не упрекал.
     Зазвонил телефон. Это был Сэнки. Он рассказал мне, что Армэна убили так же, как и моего отца, но, что еще более интересно: это дело вел тот же следователь, что и дело моего отца. Вернее, та же – это была женщина. Она, судя по всему, вела и многие другие подобные дела. Сэнки напомнил мне, чтобы я позвонил Аркхабу. Распрощавшись, я сразу же набрал его номер.
     Уверенным голосом человека знающего свое дело, Аркхаб долго рассказывал мне про то, как на поверхность, после катастрофы, всплыл культ, поклоняющийся неизвестным ранее богам, как они процветали в первые годы, проводили открыто свои ритуалы, как их потом загнали и они ушли в тень; основной их идеей было пробудить Спящего бога, который очистил бы планету и установил бы снова свое царство, некогда попранное другими богами, для этого они совершали человеческие жертвоприношения (отдавая предпочтение детям – невинным и чистым, - потому что именно такую пищу приемлют их боги), вызывали демонов, совершали самоубийства и творили прочие бесчинства; сейчас же они, судя по всему, являются одной из могущественнейших оккультных организаций, хотя и не афишируют свою деятельность. Так же, демоны, призванные их ритуалами, по классификации являются наиболее опасными. Я спросил про женщину-следователя. Аркхаб ответил, что поговорить с ней можно только в тюрьме – оказалось, что она входила в высшие круги той самой организации и именно она отправляла все дела в глушак.

     Всю следующую неделю я практически не спал. Сны стали более реальными, это меня беспокоило. Еще беспокоило то, что мне казалось, будто сгусток тьмы шевелится в углу моей комнаты, но он пропадал, стоило мне включить свет. Каждую ночь я тоскливо смотрел на огни города, которые отделяла от меня черная бездна, курил и пил.
     А во вторник приехал Шикета, я помог им обустроиться, и в среду вечером мы сидели у меня на кухне и пили пиво. Хоси уже спала в этот час.
- Ну, как она?
     Шикета немного помолчал, глядя на бутылку, затем ответил:
- Ей кажется, она слышит голоса, – он еще немного помолчал. – У вас тут безлюдно.
- Да, есть такое.
- А ночью, я заметил, ни одно окно в домах не горело.
     Тут меня кольнуло. Я посмотрел за окно: в домах светились только окна на лифтовых площадках, но ни в одной квартире не было света. Тут же я вспомнил, что всю неделю, просыпаясь среди ночи и выходя на балкон покурить, я, незаметно для себя, отмечал это.
- Плохо выглядишь, – сказал Шикета.
- Да, я всю неделю практически не спал.
- Опять?
- Да, причем сны стали страшнее.
     Шикета почесал нос, хмыкнул.
- Я тут вспомнил, - сказал он, - на эти сладости, на шоколад и мед, фрукты ты целое состояние выбросил.
- Главное, чтобы Хоси была рада.
- Она всегда рада поесть всякой вкуснятины, – Шикета вдруг засмеялся. – Знаешь, она сказала мне, что если бы была постарше, стала бы твоей женой.
- Что-о? Ууу, девчонка! – Я тоже засмеялся.

     На следующий день я поехал в филиал фирмы, на которую работал. В метро было безлюдно. Каждый вагон, конечно, был изрисован, по полу катались бутылки, стекла повыбиты, так что можно было курить. На ветвистой карте метро почти все было отмечено черным: рабочими были всего несколько веток.
     Начальник встретил меня широкой улыбкой и, выдав мне деньги за выполненную за последние три недели работу, сказал:
- То дело, неделю назад, как ты с ним справился?
- То есть?
     Начальник вздохнул и закурил.
- Тот парень, Армэн, входил в круги тайной оккультной группировки, практикующей древнюю шумерскую магию. При одном из высших посвящений эти черти связывают каким-то образом человека с одним из демонов из их пантеона. Чтобы демона освободить, посвященный приносит себя в жертву. Обычно эти демоны очень сильны, из-за них мы потеряли трех сотрудников.
- Ух. Ну, эта тварь воплотилась, когда я уже подходил к концу ритуала.
- Надо же. Хм. Да, – начальник был не на шутку удивлен. – Похоже, ты более способный, чем я думал.
     Выйдя из офиса, я осмотрелся: этот район был раза в два больше того, в котором я жил. По улице шел грязный бродяга с табличкой на груди, на которой было накарябано: «Никакой еды, дайте на пиво!»
- Не угостишь старика сигареткой? – раздался за моей спиной скрипучий голос.
     Я обернулся: это был тот самый старик. Пока я стоял, удивленный этой встречей, старик улыбнулся, посмотрел на небо:
- Да, хороший денек. Можно даже пивка выпить, а?
     Я зашел в ближайший магазин, взял две бутылки пива. Старик ждал меня на улице. Я дал ему сигарету, он закурил, и мы двинулись ко входу в метро, который находился за пределами района.
- Дедушка, знаете, я думал над вашими словами… - я повернулся к старику, но его, еще секунду назад шедшего рядом, не было. Чуть позади меня на асфальте дымилась докуренная наполовину сигарета. Я посмотрел по сторонам: его нигде не было. Просто исчез.
     Я спустился в мрачное нутро подземки, попивая пиво и все еще размышляя над тем, была ли эта встреча галлюцинацией или…
     Поезд пришел быстро. Я сел в вагон, закурил. Осмотревшись, заметил старика, спавшего на сиденье. Сердце мое болезненно сжалось. Когда я подошел ближе, я узнал в этом старике, который лежал, свернувшись калачиком и уставившись остекленевшими глазами в бесконечность, Дмитрия. Он был бледен, на бороде чернели пятна запекшейся крови. Вздохнув, я поставил рядом с ним бутылку пива, которую купил для него, и положил сигарету.
     На станции я вышел и дождался прихода следующего поезда.

     Домой я вернулся поздно вечером: с сегодняшним заказом пришлось долго разбираться. Открыв бутылку холодного пива и закурив, я вышел на балкон. Ядовито-желтая луна в обрамлении туманных колец тоскливо светила сверху. А внизу… В свете фонарей я увидел, что весь двор был перекопан, в центре двора лежала гора тел, а ожившие мертвецы копали могилы. Некоторые из них были такими гнилыми, что едва ли не разваливались на части при каждом движении.
     Я пулей вылетел с балкона. Надо было позвонить чистильщикам, но, только я потянулся к трубке, как меня прервал крик, донесшийся от входной двери. Я узнал голос старушки-соседки. Достав из сумки дробовик и, по привычке проверив натяжение цепей, я посмотрел в глазок. Старушка, обливаясь слезами и крича «помогите, помогите», стучала в мою дверь. Я открыл, но вместо старушки там стоял ее гнилой труп. Я едва успел увернуться от цепких объятий живого мертвеца. Сотворив в воздухе охранный знак, я заставил мертвячку отступить. Дверь квартиры напротив моей, где она и жила, была распахнута, в коридоре распространилось жуткое зловоние. Я заставил ее зайти в ее квартиру и, вскинув дробовик, выстрелил два раза.
     Закрыв дверь, я на секунду задумался: судя по состоянию, моя соседка была мертва уже недели две. Уже направившись было к своей квартире, я увидел Хоси, боязливо выглядывающую из-за трубы мусоропровода.
- Что ты здесь делаешь? – спросил я.
- Я вышла выбросить мусор, а дверь вдруг захлопнулась и эта бабушка… Вышла из своей квартиры, - девочка заплакала, подходя ко мне.
- Ух, а Шикета?
- Папа сказал, что он сегодня поздно будет.
- Что ж, отсидишься у меня до его приезда?
     Девочка кивнула, утирая слезы.

     Минут через пятнадцать вернулся Шикета. Он нашел меня сидящим на полу около двери в мою квартиру. Рядом лежал дробовик, а меня сотрясали истерические рыдания. Шикета минуту смотрел то на меня, то на пол, потом закурил и сел рядом.
- Знаешь, - начал он после непродолжительного молчания, - я тебе не передал. Дочка еще в больнице нарисовала тебе рисунок, - он протянул бережно сложенный листок бумаги.
     Я взял листок, утер глаза, но слезы все еще непроизвольно лились. Развернул листок. Там было нарисовано, судя по всему, море с красными камнями, серое небо над ним и звезда. Почти как в одном из моих снов. На море, небе и около звезды были начертаны иероглифы.
- Это, - Шикета ткнул в иероглиф на фоне моря, - «уми», что значит «море». Это – «сора», небо, а это… «Хоси», что значит «звезда», а еще это значит «судьба», - Шикета немного помолчал. – А здесь, - он указал на красный «камень», - закрашен иероглиф «си», что значит «смерть».
     Шикета встал, достал из-за пояса пистолет и, выбив сильным ударом ноги дверь в мою квартиру, наставил пистолет внутрь. Я схватил дробовик и встал рядом с Шикета, стараясь не обращать внимания на слезы. В прихожей стояла огромная, под потолок, фигура, очертаниями похожая на человека, словно бы состоящая из густой тьмы.
- Это ты, - крикнул Шикета, дважды выстрелив в существо, - донимала моего друга?! Что тебе нужно?!
- Тстстс… К-кровь… - раздался тихий, мертвящий шепот.
- Ты оставишь моего друга в покое, тварь?!
- Тстс… Да… Дай…
- Шикета! – я ухватил его за плечо свободной рукой, поняв, что он хочет сделать.
- Ты много для меня сделал, - улыбнулся он и мигнул левым глазом, - похоже, пришло время тебе отплатить.
     Оттолкнув меня назад, Шикета зашел в квартиру и тут же ее заполнила густая масса, словно бы поглощающая свет. В подтверждение этого свет от лампочек на потолке коридора стал тускнеть, а тьма медленно выливалась в коридор.
     Совершенно обезумев от горя и ужаса, я в панике помчался вниз по лестнице, прорываясь сквозь залежи мусора, падая, поднимаясь, опять падая…
     У выхода из подъезда меня встретил Сэнки и какая-то женщина. Я остановился перед ними, тяжело дыша. Слезы и пот катились по моему лицу.
- Что ты здесь делаешь? Кто это?
- Позволь представить: это та самая женщина, что вела дело про убийство твоего отца.
- Приятно познакомиться, это большая честь для меня, - чеканя каждое слово, сказала в свою очередь женщина. – Вы, вероятно, еще ничего не понимаете. Видите ли, ваш отец был воплощением одного древнего бога, таким образом, вы…
- Заткнись! – я вскинул дробовик и выстрелил, оборвав ее монолог. Грудь женщины словно взорвалась изнутри. Ее тело отбросило к стене, по которой она, оставляя густой кровавый след, сползла на пол. Мертвая.
     Земля вдруг задрожала, и с улицы донесся вой, подобный тому, что я слышал в своих снах, только много более громкий, почти оглушающий. Я приблизился к Сэнки, не сводя с него дробовик. Когда вой стих, тот сказал, улыбаясь:
- Это бесполезно, друг мой. Звезды указали твое рождение, звезды указали и пробуждение Спящего. Теперь каждая смерть – жертва ему, а т… - я прервал его, со всей силы вогнав ствол дробовика ему в рот. Ноги Сэнки подогнулись, глаза широко раскрылись от боли, он обхватил ствол руками и пытался вытащить его.
- Я не друг вашей братии, - сказал я и выстрелил.
     Тут же вой, еще более оглушающий, сотряс землю, вместе с ним на меня опустилась тьма…

     Я открыл глаза: серое монотонное небо. Я был ужасно слаб. Едва-едва моих сил хватило на то, чтобы посмотреть по сторонам: серая, как и небо, безжизненная равнина раскинулась во все стороны до черной кромки горизонта. Рядом сидел старик, которому, по виду, было лет сто. Я же сидел, оперевшись на камень и уже почти врос в него. Опустив глаза, я увидел свои морщинистые старые руки – кожа да кости – обтянутые серой, как небо и земля, кожей, покоящиеся на столь же тощих ногах.
- Какая жизнь снилась тебе? – спросил старик едва слышным голосом.
- Мне снилась… Моя другая жизнь… - я исторгнул хриплый, слабый смешок. – Моя молодость.
     Помолчали. Издалека донесся дробный раскат, словно от грома. Старик посмотрел за меня, и сказал:
- Демон ползет.
- Сколько я спал?
- Лет… Двадцать или тридцать.
- Значит… Сколько мне сейчас лет?
- Около стапятидесяти, видать.
     Я исторгнул еще один слабый смешок. Помолчал немного, потом спросил:
- У тебя есть еще?
- Да… Но это будет твоей последней.
     Я скривил губы в подобие улыбки:
- Что ж… Может, умру молодым.