Философский камень

Время тянулось невыносимо медленно, вроде сливочной ириски, навязшей в зубах - начинало казаться, что полночь уже никогда не наступит. Джоанна в десятый раз перечитала последний абзац, смысл которого постоянно ускользал от неё, потом решительно захлопнула книгу, предварительно ухватив молоденькую русалочку с иллюстрации за мокрый хвост и заложив им страницу. Хвост пах несвежим селёдочным рассолом, Джоанна глянула на год выпуска, который потёртым золотым тиснением поблёскивал на тёмной коже переплёта - "1782". Чем же ещё он мог пахнуть, этот двухсотлетний хвостовой плавник? Уж не розами - это точно. Тем не менее, внезапно захотелось чем-то заполнить образовавшуюся под ложечкой пустоту - полдня, проведённые за чтением, отвлекли от приземлённых забот о хлебе насущном. Джоанна вспомнила, что после торопливого, наспех приготовленного завтрака, крошки во рту у неё ещё не было и прямиком направилась в кухню. С отвращением ковырнула холодную овсянку, открыла холодильник - там свернулась кольцом вокруг жбана с молоком здоровенная, покрытая инеем ледяная элементаль, которая при виде хозяйки подняла голову и радостно зашипела. Джоанна шаловливо щёлкнула её по носу, и прежде, чем та успела ответить какой-нибудь колкостью, захлопнула дверцу. От молока пополам со льдом заломило зубы, но зато голод сразу как-то притих. Без Бобби, домашнего эльфа, кухня казалась осиротевшей. Джоанна с тоской подумала о том, что раньше понедельника тот не появится - он был помешан на спорте, а как раз сегодня был исторический матч: команда лондонских полицейских против сборной Ирландии. Они должны были сойтись на одном поле, скрестив дубинки, в борьбе за золотой значок полицейского, который давал право открывать огонь без предупредительного выстрела. Завтра Бобби появится, совершенно ошалев от восторга, вращая огромными блюдцеобразными глазами, цокая языком - изображая звук лопающихся под ударами коленных чашечек. Дом сразу наполнится дразнящими ароматами аппетитной стряпни. И тогда - упаси, Боже! - никакой овсянки! Но этой ночью у Джоанны были дела поважнее, чем набивать утробу, к тому же есть уже не хотелось. Она вернулась в гостиную, где громоздкая клепсидра из тёмного угла глухо пробулькала, что уже полночь, что уже пора бы и за дело взяться, после чего вновь вернулась к обычному занятию - подсчитывать стекающие по трубочкам прозрачные капли. Джоанна поджала губы - терпеть не могла, когда какой-нибудь, пусть даже очень древний и, безусловно, ценный артефакт, начинал, по поводу и без него, высказывать своё мнение. С другой стороны - надо отдать должное: клепсидра была абсолютно права. После настолько бестолково проведённого дня просто глупо было бы продолжать бесполезно тратить драгоценное время. Подойдя к окну, откинула плотную портьеру и минут десять вглядывалась в густую непроглядную тьму безлунной ночи за стеклом. Но всё, что можно было узреть - своё собственное отражение, глядевшее хмуро и как бы даже осуждающе. Вид у неё был немного растрёпанный: распущенные волосы торчком, от многочасового чтения глаза покраснели и немного припухли. Ну и ведьма, м-да. Строгое выражение лица настолько контрастировало с этим обликом, что Джоанна не выдержала и показала той язык. Отражение не осталось в долгу и вывалило огромный полуметровый фиолетовый язычище, покрытый какими-то противными бугорками, и захлопало здоровенными, похожими на перепончатые крылья нетопыря, ушами. Джоанна тут же задернула портьеру и на всякий случай высунула язык, скосив глаза на его кончик. Магической силы отражения имели чуть, но на небольшую каверзу её вполне бы хватило. Слава богу - с языком всё было нормально, уши (на ощупь) вроде бы тоже не сильно изменились. За портьерой продолжалось еле слышное брюзгливое бормотание, Джоанна отчетливо расслышала: "Кривляка!", после чего всё затихло. Обычное стекло отражает паршиво - больше чем на полчаса такого двойника не хватит. То ли дело - настоящее зеркало, но к чему иметь неприятности? Дома Джоанна поэтому их не держала, только крошечное, размером с небольшую серебряную монетку, которое хранила в косметичке. Препираться с самой собой - что может быть бессмысленней? К тому же дольше тянуть было нельзя - время неумолимо утекало водой в клепсидре. Джоанна громко хлопнула в ладоши, большая часть свечей в канделябрах сразу же погасла, остались гореть только три в бронзовом подсвечнике, стоящем на пианино. Аккуратно, стараясь не обжечься горячим воском, Джоанна взяла подсвечник за массивное основание - тени заплясали на деревянных стенных панелях, покрытых причудливой резьбой: гномы седлали молодых, необъезженных драконов - гордые рептилии отчаянно сопротивлялись, сумрачные карлики угрюмо настаивали на своём. На диване осталась валяться брошенная книга, русалочий хвост подёргивался в тщетных попытках освободиться, пришлось возвратиться и дать бедолаге окунуться в родную стихию, ведь к чтению Джоанна в ближайшие часы точно не вернётся, а страницу она просто запомнила. На большом гобелене над диваном пастушка и пастух уже бессовестно дрыхли. Джоанна, не желая их будить, бесшумно скользнула к дверце, ведущей в подвал. Спускаясь по крутой винтовой лесенке, дважды споткнулась, что было, конечно, не лучшим предзнаменованием, но она твёрдо решила не обращать на это никакого внимания. В этот раз всё должно прекрасно получиться, она накануне составляла гороскоп - звёзды сулили успех во всех начинаниях, а новолуние, как она сама давно заметила, всегда выгодно отличалось куда как более удачным завершением её экспериментов. Опускаться пришлось долго, Джоанна даже немного запыхалась, от каменных стен веяло холодом. В полной тишине стук каблучков по металлическим ступенькам гулким эхом бродил по подземелью, блеклый зелёный мох в щелях между грубо отёсанных булыжников вяло шевелил острыми щетинками. Откуда-то сверху спланировал крохотный упырёныш и стал порхать вокруг, приводя затхлый воздух в движение. Толку от тоненьких свечей было немного, света едва хватало разве лишь только на то, чтобы осветить кусок каменной кладки сбоку и кисть правой руки, в которой она несла подсвечник. Джоанна подумала, что со стороны выглядит, наверное, жутковато - парящая в полной темноте голова с гривой нечесаных волос и диковато мерцающими глазами в сопровождении вычурного канделябра, к которому неизвестно откуда прилепилась чья-то ладонь - и невольно хихикнула, представляя, как вытянулось бы лицо у этого предполагаемого наблюдателя при виде такого зрелища.
   Между тем, казавшийся бесконечным, спуск окончился, перед Джоанной замаячил в полумраке закопчённый медный котёл, рядом с которым был возведён деревянный помост. Котёл был почти в два её роста, поэтому к вершине помоста вела узенькая лесенка, такая же стояла рядом у книжных стеллажей. Джоанна щёлкнула пальцами, ярко вспыхнули факелы, вставленные в специальные кольца на стенах подвала. Кольца, разумеется, тоже были бронзовые - нужно быть идиоткой, чтобы заниматься магией в комнате, где есть предметы из Холодного Железа. А Джоанна, насколько она знала, идиоткой не была. После бледного сияния свечей в помещении, залитом ослепительным светом, на какое-то время она потеряла способность что-либо видеть, затем глаза постепенно привыкли. Джоанна направилась к низенькому шкафчику неподалёку от винтовой лестницы, которая привела её сюда, извлекла бывшую когда-то парадной, а теперь превратившуюся в рабочую, мантию. Ту самую, бардовую, с вытертыми кружевами на рукавах, прожжённую реактивами до такой степени, что напоминала шкуру кугуара с поправкой на необычный (для кугуара) цвет. Сменив одежду на рабочую, Джоанна сразу же почувствовала прилив энергии, обычный энтузиазм охватил её. Но она по-прежнему не чувствовала себя достаточно собранной для предстоящего.
   В задумчивости открыла огнеупорный кувшин и выпустила стайку недовольных, пышущих жаром, заспанных саламандр в очаг под котлом. Груда древесного угля полыхнула, с ровным гудением поднялись вверх рыжие языки пламени, облизывая объёмистые медные бока. Саламандры уже не выказывали недовольства, а наоборот - скакали, как бешеные, ныряя в огненные струи, наслаждаясь подобным времяпрепровождением, на сплюснутых жабьих мордах явственно читалось, какое блаженство это им доставляет. Залюбовавшись пляской саламандр, Джоанна чуть не задремала, продолжая убеждать себя, что занята обдумыванием списка компонентов нового зелья. Но тут жидкость в котле начала закипать, горячие брызги с шипением стали срываться вниз, приводя в бешенство разнежившихся саламандр. Нельзя было терять ни минуты. Джоанна бегом кинулась наверх, буквально взлетела по деревянной лесенке на помост, вынула магический жезл из футляра, который висел как ножны - на поясе. Коротким взмахом заставила вращаться булькающее варево,
   пока оно не начало густеть, строго по часовой стрелке. Затем принялась поднимать крышки многочисленных сундуков, сундучков, ящичков, откупоривать пузырьки, баночки, в великом множестве стоящих вокруг котла. Большинство составляющих было ей знакомо наизусть, их она добавляла, не сверяясь с пергаментным свитком. Просто хватала и швыряла пучки трав, пригоршни порошков из бесценных минералов в бурлящую жидкость, не забывая проговаривать положенные в данном случае заклинания. От поверхности повалил разноцветный дым. Джоанна, стараясь не терять темпа, подкинула несколько миниатюрных изображений единорога, статуэтку, изображающую то ли мантикору, то ли химеру, и два десятка каких-то безобразных тварей, названий которых не знала. Одна из них успела чувствительно тяпнуть её за палец, прежде чем нырнуть в кипящую жижу. Дым повалил гуще. Теперь самое главное - из самого большого сундука извлекла коробку, где, переложенные кусками ваты, хранились фигурки людей. Из отдельного мешочка извлекла несколько черноволосых мальчишек с шрамом на лбу, выбрала того, что был немного повыше и бережно опустила в котёл; тех, кто не подошёл, вернула обратно - в мешочек. Остальные двуногие не требовали личного участия - ровными рядами человечки подходили к краю помоста и прыгали в котёл. Замыкал шествие змееликий Вольдеморт, он держался особняком, и перед тем, как отправиться за остальными, скроил крайне ехидную усмешку и показал неприличный жест Джоанне, согнув в локте правую руку. Но он не учёл её молниеносной реакции - прежде, чем он успел погрузиться в магический раствор, тяжёлый жезл опустился на чешуйчатую голову. Крохотный мерзавец взвизгнул и пошёл ко дну. Зелье начало стремительно светлеть, дым ещё поднимался вверх, но уже не ел глаза, стали слышны отдельные голоса, красивая негромкая музыка. По какому-то наитию Джоанна наклонилась, зачерпнула жменьку обрезков ногтей кентавра и щепотку сушёного эльфийского помёта и добавила в зелье. Дым после этого пропал совсем, поверхность стала гладкой, поблёскивающей, словно ртуть. Голоса стали совершенно отчётливыми, музыка завораживала. Сквозь неожиданно ставшей прозрачной гладь зелья стали видны приближающиеся башни Хогвартса. У Джоанны невольно закружилась голова - было полное ощущение, что она птицей парит над замком. Затем как-то без перехода появилась массивная фигура Дамблдора, склонившегося над какой-то чашей. В чаше Джоанна разглядела себя, помешивающую магическое снадобье в огромном котле, в котором опять был Дамблдор с чашей, а в чаше - снова Джоанна и так до бесконечности. У Джоанны опять закружилась голова, но тут Дамблдор поднял голову, ласково погрозил ей пальцем, и его изображение сменилось насупленной физиономией Гарри Поттера, который меланхолично лупил Драко Малфоя. Тот вяло отбивался, впрочем без особого успеха, во взгляде его сквозило отчаяние. Джоанна чуть не прослезилась от гордости за своего любимца, но тут вновь картинка поменялась - сотни домашних эльфов, как две капли воды похожих на её Бобби, слонялись по коридорам Хогвартса с плакатами: "Долой подневольный труд!", "Домашний эльф - тоже человек!". Джоанна онемела от ужаса - что-то не так, так не должно быть. Может быть - не поздно ещё было как-то исправить происходящее? Она быстренько спустилась с помоста, подтащила ещё два мешка с углём и опростала в очаг под радостные вопли саламандр, которые стали совсем не такие весёлые после того, как Джоанна пообещала, что если они не будут стараться, то окончат дни свои в ванне с ледяной водой. Сама Джоанна от такой ванны бы не отказалась, пот с неё тёк градом, раскалённый воздух обжигал ноздри. Поспешив наверх, она поняла, что всё ещё хуже, чем она могла ожидать. Семейство Десли, выпроводив Поттера на учёбу, обрядилось в чёрные латексные костюмы, ошейники с металлическими шипами и явно собиралось предаваться каким-то не совсем нормальным утехам. Дядя Вернон, покраснев от гнева, вполголоса ругался, тётя Петуния освобождала его роскошные усы, которые застряли в молнии чёрного кожаного шлема с прорезями для глаз. Дадли, одетый не менее экстравагантно, скакал вокруг них, щёлкая длинным бичом. Рон Уизли спокойно беседовал с Гермионой, не замечая, что постепенно утрачивает человекоподобие и превращается в маленького розового Пятачка, Гермиона, между тем, всё более и более начинала походить на всезнайку Кролика. Мимо них топал Винни-Пух, подозрительно напоминающий Дамблдора, продолжая бормотать себе под нос какую-то пыхтелку и жуя лимонные дольки. Профессор Макгонагал разделилась на тётю Трот и кошку, которые тут же уселись у окна, глядя в него с одинаковым чопорно-строгим безразличием. Полтергейтс Пивз оборотился Питером Пэном, за ним гонялся Филч, который всё более походил на капитана Крюка, сопровождаемый миссис Норрис в обличье громадного зелёного крокодила, который непрерывно тикал.
   За ними неслись Фред и Джордж Уизли, преследуя Плачущую Мирту, которая до отвращения похожа была на саму Джоанну. Близнецы на ходу претерпевали метаморфозу, и уже через пару мгновений не оставалось сомнений, что это небезызвестные Твидлдум и Твидлди. Отвратительное создание, напоминавшее химеру и мантикору одновременно, видимо сочло себя Бармаглотом, так как непрерывно летало, пылкало огнём и билось насмерть с сонмом тех самых, неопознанных Джоанной прежде, зверьков. Приглядевшись, Джоанна поняла, что имеет дело с хливкими шорьками, которые, судя по всему, были невероятно злопастные, так как сожрали Бармаглота в один момент. Степенно чеканя шаг, прошествовал Люций Малфой в форме оберштурбенфюрера СС, остановился, неодобрительно глянул на Джоанну, после чего скрылся в неизвестном направлении. С шести разных сторон шесть крошечных профессоров Снэйпов, одетых в розовое дамское нижнее бельё, отвратительно хихикая и откровенно жеманничая, сошлись в центре, слились в одного большого, укрытого чёрным плащом с алой подбивкой. Сразу же после этого соединения стало окончательно ясно, что никакой это не профессор Снэйп, а Влад Дракула собственной персоной. Он выпятил сложенные трубочкой губы, издал чмокающий звук и исчез. Джоанна очень хотела верить, что навсегда. Надо было как можно скорее заканчивать с пустой затеей, тем более что зелье всё больше густело, приобрело коричневый оттенок и попахивало пригоревшей манной кашей. Джоанна выловила Гарри Поттера, обсушила его чистым полотенцем, вернула на место в мешочек, обернув куском ваты. С сомнением извлекла фигурку Рона Уизли, сохраняющего сходство с Пятачком. Вот ведь незадача - придётся отправить на дополнительную окраску. После чего уже без колебаний притопила всё ещё барахтающуюся Гермиону. Уж такого то добра... Остатки неудачного зелья отправились в канализационный колодец, саламандры после недолгого сопротивления (пришлось опять пригрозить холодной ванной) загнаны были в свой кувшин, каждая при этом подмышкой держала по тлеющему угольку. Настроение у Джоанны было не очень - она так ждала, что именно в этот раз получится то, ради чего она всё это затевала: раствор застынет прозрачным сияющим адамантом и она снова извлечёт из котла чудесный кристалл, в гранях которого заключена будет самая сильная магия, которую она знала. Жалкие алхимические книги магглов Джоанне доводилось читать. Предел мечтаний - философский камень, дающий возможность обрести груды золота и бессмертие. Глупцы! Разве может это сравниться с тем невероятным ощущением, которое дарит истинный философский камень - счастьем от сознания того, что только что появился новый прекрасный мир, который полон жизни, где есть всё, что нужно для его обитателей - приключения, любовь, дружба, ненависть... Да-да, и ненависть тоже - иначе кто тогда будет ценить любовь? И может когда-нибудь кто-то из населяющих этот мир в свою очередь создаст свой философский камень. И цепь замкнётся. Джоанна ведь не могла стопроцентно утверждать, что она сама не является порождением чьего-то изощрённого ума. Она представила себе этот бесконечный ряд вложенных друг в друга миров, и у неё возникло очень странное чувство - ощущение отчуждённости от происходящего. Вроде бы смотрит она сама на себя откуда-то сверху, в то же время продолжая наводить порядок в лаборатории, переодеваясь в домашний халат, погружая жезл в футляр. Пора было идти спать, наверняка уже светало. Джоанна сладко зевнула. Интересно, неужели магглы действительно верят в то, что она, подобно им, пишет книги, нанося каракули на бумагу? Она устало поднималась по винтовой лестнице, опять казавшейся бесконечной. При выходе из подвала наткнулась на смущённого Бобби, тот уже натирал воском паркет, стараясь не смотреть на хозяйку. Как выяснилось - ирландцы с треском продули, и Бобби мучительно переживал позор любимой команды. Джоанна ласково потрепала ушастую голову и поцеловала в маковку, тот порозовел и слегка оттаял, начал рассказывать про несчастья, преследующие ирландских полицейских - несомненно, из-за хитрых козней лондонских домовых. Но Джоанна уже не слышала, она с трудом доползла до дивана в гостиной и рухнула, не раздеваясь. Под монотонное бормотание Бобби Джоанна стала засыпать - она заметила, что из-под портьеры уже брезжат первые рассветные лучи. В следующее новолуние она обязательно попытается снова - пока не получится, а теперь надо спать, спать, спать. Через долю секунды она уже спала. Заметив, что Джоанна заснула, Бобби цыкнул на пастушку с пастухом, которые шумно возились на гобелене, те пристыжено смолкли. Так-то. Пусть спит, умаялась, бедняжка. Опять изобретала свой - как его там? - философский камень. Интересно, что же это за штука такая? Странный всё-таки этот народ - люди, сами себе проблемы придумывают. Нет, чтобы чем полезным заниматься, так они всякую ерунду измышляют. Но - молчок. Не его - эльфийского - ума это дело. И Бобби принялся с прежним остервенелым рвением натирать паркет.