Живоглот

Садиться пришлось прямо на воду, так как сканеры космического челнока так и не смогли отыскать на негостеприимной планете ни метра суши. Впрочем, судно было приспособлено к разведкам настолько, что разницы в местности для посадки не существовало.
Химик Никитин взял анализы атмосферы и обрадовал, что мы можем находиться здесь не только без скафандров, но даже и без респираторов. Я расслабился и отдал приказ взять также анализы местной вездесущей жидкости. В тот момент я наивно полагал, что нашел источник, откуда после фильтрации мы сможем пополнить заметно облегчавшие баки с питьевой водой.
Сперва все действительно шло хорошо. Прекрасное настроение слонялось по кораблю, и пока Никитин, напевая, разливал образцы по пробиркам, я уселся за комп писать отчет.
Резкий вскрик химика не резанул по ушам, он прозвучал просто досадливо, будто тот всего лишь разбил одну из своих пробирок. Неспеша обернувшись, я обнаружил, что так оно и было: Никитин тряпкой вытирал образцы с пола.
- Ты бы не касался… - рассеянно посоветовал я, поворачиваясь обратно к записям.
- Да ничего! – браво отмахнулся химик. – Я уже почти… почти…
Почувствовав в его словах растерянность, я снова обернулся. Бросив тряпку, Никитин сидел, как был, на корточках и смотрел на палец, куда попали-таки образцы. Вдруг он закрыл глаза и блаженно улыбнулся. Я с секунды на секунду ожидал выкрика наподобие: «Эврика! Соли урана!» или чего-то похожего. Однако химик продолжал сидеть себе и дебильно ухмыляться.
И тут я заметил кое-что, отчего у меня сразу оборвалось внутри. Палец человека, куда попали пробы, дымясь, потихоньку как будто плавился и уменьшался в размерах.
Сначала я просто остолбенел. Чего же он тогда ухмыляется?.. Однако рефлексы сработали быстрее разума: одна моя рука быстро разбила стеклянный предохранитель объявления тревоги. Тревожно взвыла сирена и раздались удары: все шлюзы, ведущие наружу, в срочном порядке захлопывались.
Схватив химика, я стремглав уложил того на пол. Он почти не сопротивлялся, находясь в чем-то вроде оцепенения и продолжая нелепо улыбаться.
Палец тем временем стремительно уменьшался в размерах, зато увеличивалась субстанция, обволакивавшая его. Ну да, это была жидкость, из которой, казалось, состояла эта планета целиком.
Не теряя времени, я схватил какой-то скальпель и резанул по плоти, куда еще не добралась гадкая слизь. И рухнул от неожиданности: Никитин, до этого ведший себя словно бездушный манекен, вдруг заорал не своим голосом, легко вырвался от меня, не ожидавшего от химика в таком состоянии подобной прыти. Не успел я и глазом моргнуть, как он схватил свою отсеченную фалангу, в которой, впрочем, уже почти не оставалось человеческой плоти, схватил, и поднеся ко рту, взял, да и проглотил целиком.
Я так и остолбенел. Никитин тем временем вновь расслабился и заулыбался. Не зная, что и делать, я схватил подчиненного под руки и потащил к сортиру. Однако уже около самого унитаза инстинкты заставили меня бросить тело человека: оно вдруг стало мягким на ощупь, да и кожа по всему телу побелела. Не нужно было иметь врачебный диплом, чтобы сообразить: химика уже не спасти.
Как раз в этот момент подоспели оставшиеся члены команды: второй пилот Сусин и механик Ходайло. Второй, кстати, успел прихватить тяжелый боевой лазер, который, кстати, должен был взять с собой и пилот.
Эти двое, не задавая вопросов, воззрились на лужу на полу, в которую мало-помалу превращался Никитин. Пауза длилась всего пару секунд, затем Ходайло, переключив бластер на соответствующую мощность, направил смертоносный луч на чужеродную субстанцию…

***

Следовало выяснить, что же за чушь привела к гибели члена экипажа. После работы лазером исследовать уже было нечего, поэтому я отправил Сусина взять еще пробы. Естественно, и речи быть не могло не то что о выходе на воздух без защитной оболочки скафандра, а даже руками в перчатках я запретил касаться субстанции. Пилоту предстояло взять минимальную пробу специальными приборами, а от адской клоаки, все еще сохранявшей безмятежный вид земного океана, держаться как можно дальше. Впрочем, лицо пилота ясно говорило о том, что он ни за что не намерен преступать приказ капитана и оставаться вблизи субстанции хоть на миг дольше необходимого времени.
Сусин выбрался наружу, а мы с механиком напряженно следили за ним через телекамеры. Вот пилот подошел к краю, осторожно наклонился, его руки пришли в движение, устанавливая оборудование… и человек замер. Мы с Ходайло прдолжали следить за пилотом, а тот все не двигался с места. Он не устанавливал оборудование, а просто стоял на краю платформы, слегка наклонившись… и все. Лица его видеть мы не имели возможности, плотный надежный в любых экстремальных условиях скафандр скрывал все.
- Ну! – не выдержал механик.
А Сусин тем временем стал снимать шлем.
Возможно, в следующий миг я как капитан подверг корабль необоснованному риску, но кто мог просто сидеть и хладнокровно, не нарушая устава смотреть, как живой человек медленно, очень медленно снимает шлем, ставит его рядом, а между тем его глаза не отрываются от жуткой бездны местной эктоплазмы?!
Не помню, как я оказался снаружи без всякой защиты рядом с пилотом. Ходайло выглядывал у меня из-за плеча, наверное, тоже тревожно.
Сусин махнул в нашу сторону, не отрывая взгляда от поверхности жижи.
- Смотрите, - прошептал он потрясенным голосом, в котором совсем не чувствовалось страха. – Смотрите, это же прекрасно!
Мне, конечно, не следовало того делать, но рефлексы опять опередили разум: я порывисто взглянул вниз.
Волны вели себя странно, так не может поступать хаотично движущаяся жидкость. Они сложились в некий рисунок, и я даже не заметил, как стал наклоняться к странным линиям. Казалось, это они надвигаются на меня, стараясь принять в свой такой интересный хоровод. Да, рисунок выглядел крайне необычно, он походил на… на…
Сзади резко схватила меня рука, и отбросила назад, так что я упал. Мгновенно во мне вспыхнуло дикое раздражение: это Ходайло, как он смеет, он же подчиненный, его нужно наказать…
…Затем резкие удары по щекам привели меня в чувство.
- Хватит, хватит! – потребовал я у через чур усердного механика, и сев на полу, огляделся. Я находился внутри челнока, внешний шлюз вновь был закрыт. Об увиденном в пучине остались лишь смутные воспоминания и острое ощущение, будто мне чего-то не досказали. Совсем немного, если бы не этот проклятый механик, я бы точно понял… Но мне, в конце концов, удалось взять себя в руки.
- Что произошло? – потребовал я как можно более начальственным тоном.
- Сусин! – завопил Ходайло, руки его тряслись. – Он прыгнул вниз!
Во мне все похолодело. Пилот прыгнул… просто прыгнул, хотя своими глазами видел, что стало с Никитиным.
- Это что! – истерично вопил механик. – Капитан, вы чуть было не прыгнули следом! Я вас остановил, хорошо, хоть я не смотрел, куда показал Сусин!..
Странно, во мне услышанное не вызвало столь негативных эмоций, как в механике. И гибель пилота потрясла куда меньше возможной собственной гибели. Я не верил, что умру, нет, этот рисунок… Попытаться восстановить его по памяти на бумаге?..
Мысли были странными и как будто не моими. Будто кто-то забрался ко мне в подкорку, взялся за ручку гостеприимно незапертой двери и… в тот момент благодаря действиям Ходайло на двери в моей голове звякнула щеколда, оставив незваного гостя топтаться во дворе.

***

- Надо улетать, надо улетать! – умолял механик.
- Да, - сонно согласился я. – Подготовь системы.
Облегченно вздохнув, механик унесся выполнять. Никогда еще никто из моих подчиненных настолько быстро не следовал приказу.
Я пошел ему помогать. Мы подготовили все, оставалось проверить шлюзы. Уже порядком успокоенные, мы обнадеживающе улыбались друг другу. Да, надо уходить, пусть ученые занимаются всей этой жутью. А организации еще придется выплатить немалые компенсации как родственникам погибших, так и за моральный ущерб выжившим.
Механик поспешно убежал вниз, к шлюзу, я же переводил компьютерные системы в режим старта. И как раз в этот момент снизу раздался гулкий грохот и половина всей электроники разом накрылась. Я успел погрузиться в работу, поэтому сейчас сидел ошеломленный и глазел на экраны, ничего не понимая. Сколько раз приходилось повторять одну и ту же стандартную процедуру, но вот так, в середине работы меня не обрывали еще ни разу.
Снизу, из шлюзов, послышался истошный крик Ходайло, и первое, что я сделал – это запер дверь в рубку, а второе – схватил со стены боевой излучатель.
- Разгерметизация обшивки, - вежливо сообщили мне те системы компьютера, что еще хоть как-то функционировали. – Проникновение посторонней эктоплазмы внутрь.
Я тут же обратился к камерам, что тут и там были понатыканы по всем коридорам челнока. Естественно, сейчас они разом вырубились. В одной, правда, еще функционировал динамик, и я приблизился к колонке поближе, чтобы послушать.
Крик Ходайло, внезапно ударивший из нее, казался нечеловеческим. Так может кричать тот, кто воочию увидел самый жуткий кошмар… Затем с колонки послышалось будто шипение и шаги. Гулкие, очень тяжелые. Крики механика понемногу удалялись, он уходил от камеры, непонятные шаги же сначала приблизились, потом вновь стали утихать… Наконец я сообразил, что куда явственнее ощущаю звук размеренных шагов тяжелейшего существа через вибрацию пола. Они приближались, и наконец, дикие крики механика раздались за самой дверью, которую я сразу запер.
- Капитан!! – умолял подчиненный. – Впустите... Впустите!.. Впустите!!!
Будь я проклят, если бы я открыл ему дверь, жуткие шаги, сотрясающие весь челнок уже раздавались непосредственно за дверью. И частота их увеличилась, будто то, что ворвалось внутрь корабля, теперь увидело свою загнанную в тупик жертву и ускорило движение. Как раз в этот момент Ходайло уже перестал кричать: он завизжал. Так, наверное, будет визжать свинья, если к ней поднести паяльную лампу и первую волну жара от нее она уже ощутит кожей.
Только не имеющий ничего общего с человеческим вопль механика не был воплем боли: это все еще был только страх.
Мои пальцы побелели на спусковых крючках, дуло оружия, переведенного на максимальную мощность, смотрело на створку такой ненадежной, даже не герметичной двери.
Затем раздался такой странный сосущий звук… Его может издавать соломинка, когда напиток подходит к концу и в трубочку местами все больше попадает воздух.
Механик не сразу перестал кричать. Сначала это стали надрывные стоны, будто он безуспешно пытался перетянуть у более сильного противника канат, затем – очень-очень медленно – голос сошел на подобие писка… и как-то незаметно превратился в комариное пищание, которое и исчезло на грани слышимости.
А затем все умолкло. Прошла минута, час, другой… я стал расслабляться. И в этот момент все еще очень вежливый компьютер проинформировал:
- Челнок погружается в субстанцию неизвестного состава, - и умолк навсегда.

***

 Шли час за часом, я не знал, насколько космический корабль затянуло в эту жижу, должно быть, целиком, но у меня за дверью ничего не происходило. Давление вещества снаружи не выдавливало хрупкую дверцу, никакое шагающее существо не ломилось в нее, правда, я не слышал и удаляющихся шагов.
Не спуская взгляда с двери, я попытался обмозговать, с чем же это таким мы так фатально столкнулись. Судя по всему, океан был живой, да к тому же еще, похоже, и разумный. Однако этот разум не желал завязывать с нами отношений. Видимо, уничтожив в свое время всю местную флору и фауну киселеобразное вещество колыхалось себе, терпеливо ожидая, кого бы переварить еще… Первым оказался Никитин, на котором оно испробовало не только жадные зубки, но и умственный контроль, заставив химика стремиться быть съеденным.
Примерно то же произошло и с пилотом. Только эта связь уже не была телесной, океану удалось загипнотизировать человека, и тот с превеликим удовольствием сиганул в пучину… Местному живоглоту так же почти удалось наладить контакт с моим рассудком, но вмешался механик…
Интересно, поэтому ли Ходайло ожидала самая страшная участь? За то, что он не только отказался смотреть на узор, а также вырвал из пасти твари меня… и уничтожил субстанцию, образовавшуюся из Никитина. Судя по предсмертным звукам, мне не хотелось бы видеть смерть механика. Интересно, из чьей головы могло существо взять образ шагающего монстра?.. Можно только с уверенностью  сказать, что из человеческого.
 Почему же абориген медлил со мной? Обманчивое подсознание сию секунду принялось нашептывать: оно желает завязать контакт и просто нейтрализовало всех лишних. Оставило только лидера. Однако мозг требовал неумолимой правды: в моей руке лежал излучатель, оружие, которое тварь уже прочувствовала на себе и не желала повторения печального опыта.
Что же, долго ли это будет продолжаться? Она так и будет ждать, когда я погибну от голода? Приборы, генерирующие воду и чистый воздух, еще работают, но вот с пищей, действительно, проблема.
Я встал, разминая затекшие ноги, и не выпуская из рук излучатель, вдоволь напился воды. Это чуть притупило обострившееся было чувство голода.
А может, пальнуть, как следует? Выстрел максимальной мощности легко пробьет обшивку челнока и выжжет страшную тварь на многие десятки метров в диаметре. Заодно сжечь и себя в моментальной безболезненной вспышке… хотя бы, чтобы тварь не смогла отомстить мне как  Ходайло…
Я испугался собственных мыслей. А что, если абориген прознает о моих замыслах и опередит меня? А потом отомстит только за то, что я намеревался сделать? Ясно ведь, что с каждой жертвой он становится все хитрее и изворотливее. Он все лучше познает природу человека и его слабые стороны.
Тогда нужно стрелять прямо сейчас или… отдать оружие врагу? Глупо. В любом случае, я понимал, что не выстрелю в себя. Ведь вооруженное перемирие гарантировало некоторый срок жизни… Сколько человек может обойтись без пищи?
Утомленный яростными размышлениями,  уже и без того ослабленный началом голодания, я уснул.
А когда проснулся, с удивлением обнаружил, что все еще жив. Господи, да кого я обманываю?! Какие могут быть голодания, если живоглот может легче легкого добраться до меня во сне!
Ухмыльнувшись собственным мыслям, я поднялся и как следует напился воды. Обернувшись же в сторону двери, увидел, что та открыта.
Зато в комнате, буквально в нескольких шагах стояла полностью обнаженная девушка просто неописуемой красоты. В ней было все: высокая грудь, тончайшая талия, огромные ягодицы и длинные, идеально развитые ровные ноги. Высокая шея, длинные волосы натуральной блондинки и лицо: одновременно откровенно сексуальное, вызывающее жгучее желание и невинное, будто девическое.
Однако красота не красота,  а я сразу сообразил: ну откуда здесь, где уже и людей почти не осталось, взяться девушке? Ответ следовал простой: оттуда же, откуда и шагающему монстру.
Ни чуть не сомневаясь, я навел свой грозный излучатель прямо ей на грудь. А девушка… стала двигаться. Каждое ее движение просто вопило о жизни, если бы существовал любой другой вариант, я бы не сомневался: это живая дышащая человеческая девушка.
А она тем временем сделала умильно строгое лицо, словно старшая сестра и покачала указательным пальчиком в стороны: мол, убери-ка излучатель. Я не подчинился, застыв словно статуя. В голове носились противоречивые мысли.
Гостья тем временем подошла ко мне такими движениями, что все во мне завопило: о боже! И после этого ты смеешь утверждать, что она не живая?!
Осторожно взяв у меня двадцатикилограммовый излучатель двумя пальчиками, она отставила грозное оружие в сторону, обвила нежными руками мою шею и очень глубоко поцеловала. Она была теплая и нежная, и если разум еще что-то пытался сказать, чувства и инстинкты заставили его заткнуться.
Девушка уложила меня на пол, раздела, непрерывно целуя и легла сверху. Затем обвила руками и ногами – через чур крепко для простого объятия.