Моя стажировка

         Это было конечно давно. Более тридцати лет назад. Я после службы (в Советской армии)  решил служить в милиции.  Не просто в милиции, а в Московской милиции.  Краснознаменной московской милиции.
Прошли сборы, то есть учеба в течение четырех месяцев  на курсах где овладевали  наукой  быть милиционером. Много различных теоретических дисциплин, а также стрельба, боевое самбо, криминалистика.
         И вот я в ставшем мне родном  отделении милиции. Меня прикрепили к старому и опытному сотруднику: Демину Василию Ивановичу.Старшине милиции. И завтра быть на службе. Стажировка целый месяц, потом выдадут табельное оружие и самостоятельная работа.
         Пришел на службу. И впервые увидел моего наставника. Я от разочарования чуть не упал со стула, Василий Иванович был чуть выше стула.  Сутулый, маленький старичок в шинельке-пальто (тогда еще носили такие), да к тому же еще узнал что ему осталось месяц до ухода на пенсию, в отставку. Ну что ж. Чему быть того не выпить. И после инструктажа  и построения на котором начальник отделения милиции зачитал приказ, а это скажу  торжественный момент, и он сохранялся всю службу.
           Представьте строй, пять, десять, два милиционера, но читается текст:
«Приказываю заступить на охрану общественного порядка в столице нашей Родины, городе-герое  Москве. При несении службы соблюдать социалистическую законность, вежливость и культурное обращение с гражданами. На  пра – во! По постам шагом марш!»
           И вот вдохновленный, торжественный и готовый к подвигам я вместе со всеми милиционерами вышел на улицу.  И мы пошли… по постам. То есть в те места где мы должны нести службу, где должны бдить.
            В моем представлении это было должно делаться быстро: раз! И ты уже на рабочем месте. Но, увы и ах! Мы шли не спеша. Постарше  мужики степенно двигались и обсуждали свои проблемы, дела, заботы.  Мы, салажата, а нас пришло четверо  после сборов, как молодые гуси  гоготали о своем.  Я в сердце хотел уже быть на месте, но мой наставник не спешил. Он даже со «стариками» не разговаривал. Шел погруженный в себя. Я пытался рассказать ему о себе. Но  он лишь однозначно отвечал и … все.
             Ну, вот мы все же добрались к месту несения службы. Часть города, часть района, часть улицы, даже квартала. Основной объект: сберкасса, да еще продмаг. Через дорогу больница, чуть дальше магазин «Свет», две автобусно-троллейбусные остановки. Во дворе столовая «Алые паруса». Понятно важный объект – сберкасса, это деньги. Остальное так себе. Но через годы я узнал,  что и в больнице  (на территории) могут систематически совершаться тяжкие преступления, и на сберкассу бывают нападения или в них пытаются  «обернуть» похищенные деньги, и в столовой может быть поножовщина.  Много интересного, но все это потом, через время, через годы.
              Ответьте: какое основное оружие милиционера?
Не знаете?  Пистолет? Приемы борьбы? Ноги чтобы догонять? Нет! Свисток! Обычный свисток. Это в настоящее время еще инспектора дорожного движения свистят. А я застал когда это еще было оружием. Как свистеть? Это наука.Один длинный: «Задерживай». Преследуешь кого то, свисти длинно, непрерывно и тогда  милиционер соседнего поста (в сторону которого
бежит преследуемый) будет его «встречать» с распростертыми объятиями, будет настороже и обратит внимание на бегущего, остановит или задержит, не даст скрыться.  А два коротких, это значит «Ко мне, на помощь». И тогда с соседних постов к тебе прибегут два-три, а при большей плотности постов и больше твоих коллег. Окажут помощь. Вот такое оружие свисток.
               И потекли  минуты-часы моего дежурства. Медленно двигаясь по тротуару осматриваем окружающую нас действительность. Периодически заходя в сберкассу, столовую, магазин – на улице ведь  минус 15 – 17 ниже ноля.
            Ну и как же тянется время медленно!  Ну и как же тяжело когда рядом нет собеседника. Он как бы есть, но разговариваю я, а он отвечает «да» или «нет», в лучшем случае   «хорошо бы». Это тягость, замкнуться в себе и никакой реакции. Ни на что.  Зимой темнеет быстрее, день короче.   И вот  стали мы передохнуть на углу дома,  обзор поста отсюда прекрасный. Вправо-влево вдоль улицы все как на ладони. Метрах в 25 от нас остановка. И вот с подъехавшего  троллейбуса вышли пассажиры и быстро растеклись-растворились по домам. А четыре фигуры остались, размахивали руками и кричали, а затем стали между собой драться.  Вот он момент Истины! Сейчас мы их!  Я даже сделал два шага в их сторону  и повернулся к старшине. «Василий Иванович, драка!» Но не тут то было. Моего старшего не было на месте где он еще  мгновение стоял. «Вот старый бегает!» Я понял, что он уже возле драчунов, а я тут столбом стою. Смотрю на драчунов, но милиционера там нет. Шаг к углу дома и заметил сворачивающего за следующий угол старшину. Я припустил за ним.  Метрах в пяти от угла Василий Иванович тяжело дышал, сопел, возраст все же.  «Василий Иванович, там драка!» сказал я ему. И тут…  Впервые я узнал как он многословен. «Ничего, сейчас тут пять минут постоим и выйдем, посмотрим, разберемся», завернув рукав пальто посмотрел на часы.  Я рядом с ним выбивал чечетку.От нетерпения, возмущения, обиды – лишили права выполнить служебный долг.  Примерно через пять минут Василий Иванович вздохнул, посмотрел на часы и сказал: «Пошли».  Выйдя на улицу со двора мы обнаружили пустую остановку, куда глаза ни глянут везде ни человечка.  Пусто и одиноко. «Ну вот и вся драка. Не было ее».  Такое многословие меня снова повергло в шок. Умеет много говорить, но не хочет. А почему?
          Со стороны шоссе  подъехала милицейская автомашина «раковая шейка».  На базе  Газ–51 сделан отдельно от кабины «салон», куда при случае можно было напихать 13-15 человек, а нас при необходимости ехать на мероприятие садилось 17 человек, как сельди в бочке. Приехал начальник с проверкой поста. Доложились по уставу. Он расписался в наших постовых книжках, по расспрашивал о жизни. И уехал. Мой наставник проявил  уважение к начальнику, односложно не разговаривал. А почему?
           Еще не один день я ходил на пост с Василием Ивановичем. Он практически сохранял такое же свое состояние. Неразговорчив, задумчив.
В один из дне, мы  дежурили с утра. С 8-00 до 16-00. Не далеко от магазина на снег упал мужчина. Подойдя к нему, мы поняли, что он просто пьян. По рация вызвал машину, дежурный заверил, что скоро будет. Проявляя сострадание к сломленному алкоголем человеку,  я пытался его усадить на сложенный картонный ящик. Но пьяный есть пьяный, что тряпка. Он не сидел, он сползал, и не делал никаких усилий прийти в себя, как я ни тер ему уши, как ни нажимал  впадинку за ухом. Мычал и ворочался на спине. В сердцах я сказал:
« Ну и лежи пока во рту слюна не закипит».  Через 3-4 минуты Василий Иванович вдруг издал дребезжащий смех и спросил  меня: «Это как ты сказал: «закипит?» И я повторил ему вышесказанное. Тут он от души рассмеялся. Мне стало приятно. Все же эмоции есть у него, и даже любит повеселиться!
А почему?  Подъехала машина и пьяного бедолагу увезли в отделение милиции. Мы продолжали нести службу. Светило яркое  зимнее солнце, поскрипывал снег под ногами, а я старался вспомнить,  хоть  что  ни будь  веселое для Василия Ивановича, это была отдушина для контакта.
Вместе с Василием Ивановичем мы отдежурили  14 смен. И его проводили на пенсию.
           И только через много лет, когда сам готовился к увольнению, я вспомнил о нем.  Я конечно не был таким молчаливым как он, я и сейчас не такой. А почему он был таким? Более 40 лет службы в милиции, это срок. И его мысли, он сам был уже там, на пенсии, на гражданке – но еще приходилось  выходить на дежурства, последние дежурства. А силы, здоровье, выносливость  уже не те что у меня молодого и задорного.  Ему уже не надо было куда-то  торопиться. Он свое отбегал. Да и по опыту он знал, та драка не драка, а так. Махание кулаками. Разобьют носы и разойдутся, помирятся. Он уже был  мыслями на пенсии.
            А за спиной была история: тридцатые, сороковые, пятидесятые, шестидесятые годы. Годы  войны. Голод. Разруха. Может он вспоминал, как сам начинал службу? Ведь  те времена были сложнее и труднее начала семидесятых?  Были у нас короткие разговоры о жизни. Но те первые дежурства запомнились мне навсегда. Теперь и сам я в отставке.И мне понятно его состояние.