Иного выхода нет

В больнице умер ребенок, которому не исполнилось и двух месяцев. Над крохотным тельцем склонилась молодая седая женщина. Она раскачивалась из стороны в сторону и невнятно мычала какие-то лишь одной ей понятные слова. Глубокие тени залегли у нее под глазами, слезы непрерывно текли по щекам, руки комкали кружевную простынку, на которой лежал ее ребенок. Такой долгожданный, такой желанный, такой теперь непривычно спокойный и тихий. На все попытки медперсонала она отвечала рычанием, словно волчица, охраняющая своего волчонка. Рядом с женщиной стоял мужчина с усталым лицом и опустевшими глазами.
- Заберите свою жену! - Недовольно сказала ему молоденькая сестричка, в который раз отогнанная рычанием убитой горем матери. - Мы же не можем сидеть тут до ночи!
- Я хочу видеть заведующую вашим отделением. - Тусклым, но четким голосом проговорил мужчина.
- Я заведующая, - подошла к нему дородная женщина, сверкающая бриллиантами в ушах и на руках. - Вы бы в самом деле увели ее отсюда, чтобы мы смогли хоть что-то сделать.
- Да? - Мужчина удивленно поднял брови. - Вы уже сделали "хоть что-то" - вы убили моего ребенка!
- Ну... - Заведующая замялась, не зная, что ответить.
- Вы можете мне рассказать, почему это случилось? – В упор на нее посмотрел мужчина.
- Ну... Врач, который вел вашего ребенка, обнаружил у него (она произнесла то ли название болезни на латыни, то ли какое-то ругательство), записал это в карточку, но потом просто забыл сообщить в другое отделение, чтобы пришли оттуда и посмотрели, что и к чему. – Она умоляюще посмотрела на мужчину. – Вы ведь понимаете, какие тут все задерганные, работы навалом, по ночам сидим…
- Что же вы делаете тут по ночам, если у вас дети умирают. – Сокрушенно покачал головой мужчина. – Трахаетесь, небось? И где же этот дохтур? Я бы хотел посмотреть в его глаза.
- Она болеет сейчас. – Скорбно подняла глаза заведующая. – Очень серьезная простуда.
Мужчина махнул рукой и сокрушенно покачал головой. Затем он аккуратно поднял продолжающую цепляться за ребенка женщину и, посадив себе на колени и крепко прижав, принялся убаюкивать ее, нежно что-то шепча ей на ухо.

- Что я вам могу сказать... - Психиатр почесал кончик носа блестящей штуковиной. – Я не могу дать вам никаких гарантий. – Он вздохнул. – Лечение может продлиться от полугода и больше. Это будет зависеть от того, как быстро она сможет поверить в смерть ребенка и простить себя за это. – Врач снова вздохнул. – Сейчас у нее сильнейший шок, и даже самыми сильными средствами мы не смогли ее вывести из него. – Он встал, подошел к мужчине и крепко сжал его плечо. – Мужайтесь, молодой человек. И не теряйте надежду.

- Добрый день! – Сказал мужчина, проходя в кабинет заведующей. – Вы меня помните?
- Да, конечно, проходите пожалуйста! – Заведующая быстро поднялась из своего роскошного кресла (которое вкупе с обстановкой кабинета резко контрастировало с общей обстановкой в отделении). – Как ваша жена? – Участливо поинтересовалась она?
- Спасибо... - Сузил глаза мужчина. – Она теперь вместе с нашим малышом.
- О! – Округлила глаза заведующая. – Примите мои соболезнования.
- Я не буду благодарить вас за вашу любезность, если можно. – Мужчина сел в кресло. – Можете ли вы пригласить ту, которая лечила моего ребенка? Я бы хотел с ним поговорить.
- Ну… Я не знаю, есть ли она сейчас... - Забормотала заведующая. – Три часа все-таки, он уже может быть дома.
- А как же ваши ночные бдения и все такое? – Язвительно поинтересовался мужчина и криво улыбнулся. – Соврали, значит тогда?
Заведующая покраснела и выскочила в коридор. Через несколько минут она вернулась, за нею шла моложавая женщина, нервно кусающая губы.
- Закройте дверь, пожалуйста, - попросил мужчина, - я бы не хотел, чтобы нам мешали.
- Простите меня, пожалуйста, - врач чуть не бухнулась в ноги мужчины, но тот удержал ее за локти и усадил в кресло.
- Я не принимаю ваши извинения – ими уже никому не поможешь - ни моему ребенку, ни моей жене. – Он вздохнул и, встав у двери, вытащил пистолет. – Сегодня письмо с моими объяснениями попадет в горпрокуратуру. В нем я рассказал все, что произошло и приложил все необходимые документы – карточку моего ребенка, справку из психбольницы. – Мужчина с интересом посмотрел на посеревшие лица сидящих перед ним женщин. – Не бойтесь, я не буду вас убивать.
Он подошел к ним вплотную и выстрелил женщинам в ноги, целясь в колени. Затем набрал на телефоне номер и тихо произнес:
- Я только что покалечил двух женщин. Приезжайте по следующему адресу: ...

Судья встал, поправил мантию и зычным голосом произнес:
- На основании предоставленных свидетельств, показаний и документов суд –ского района города N вынес приговор: один год условно. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.

В коридоре судью окружила толпа журналистов. Они наперебой задавали свои вопросы, толкаясь и мешая друг другу. Судья остановился и осмотрел вмиг притихших журналистов.
- Если вас интересует мое личное мнение, то могу сказать, что считаю этот приговор слишком жестоким. Всем жаждущим крови и недовольным мягкостью приговора скажу лишь следующее: год назад в этой же больнице и в этом же отделении умерла моя внучка. Тогда им удалось скрыть все улики, но теперь они получили воздаяние за свои дела. Вы знаете, что делали немцы во время войны с безбилетными пассажирами в берлинском транспорте? Они их просто расстреливали. Дела нужно делать или по велению совести, или под давлением страха. Ответственных дел это касается в еще большей степени. И я очень надеюсь, что произошедшее заставит задуматься многих о том, не занимают ли они чужое место, где другой, более ответственный человек будет делать то, что должен, а не то, что хочет. И получать от этого удовольствие. Ведь он будет работать не за страх, а по совести.