Глупые дети

  Вы любите детей?
Дети. Они такие…Их можно узнать по воспалённым глазам. Они мало спят. А если и спят, то им сняться уж больно яркие сны, которые не дают им даже ночью оторваться от реального мира. Точнее, от реального дают, а вот от не совсем реального НЕТ. Ну, если уж совсем правду, то дети как-то и не разграничивают  реальное и ирреальное. У них широко раскрыты  любопытные глаза, и часто  приоткрыт от удивления рот.
Детей  можно узнать по пораненным запястьям. Тихими, кричащими темнотой  вечерами они царапают себе вены. Не то для удовольствия, не то от злости на свою беспомощность и нелепость. Больной интерес переплетается с тупым безразличием.  Дети видят то, что не видят другие, мрачное, глубокое, пеплом пронизано, пропито красками, вылито кистями чудес, с трещинами вдоль и поперёк.  Остальные посыпают это сахарной пудрой, поливают сладким сиропом, брызгают блеском. Кладут в рот, не жуя тут же давятся, выплёвывают. Не то, не так. Сахар расплавился терпкостью, блестки замазали  кофточку. И лишь дети глотают горечь, лишь они пытаются угловатую темень с бензиновыми разводами постичь. Не судите детей за их порой назойливую любопытность. Зато…Зато она искренняя. Ведь в этой жизни уже нет ничего дороже искренности. В этой жизни вообще уже ничего нет. Дети не будут на вас смотреть пустыми белыми бумажками глаз, как те.
Не смотря на свою весёлость и якобы беззаботность, дети очень одиноки. Да-да. Они постоянно находятся в толпе людей. Разных людей. И чаще всего дети ненавидят этих людей, так как им приходится б-ы-т-ь среди них. И отказаться от людей нельзя. Дети уже пытались, но возвращались снова и снова к ним, презирая их ещё больше. Иногда дети, как маленькие щенки, бегут за добрыми глазами. Бегут и не оглядываются, бегут и забывают то, что сзади осталось. Хватаются за длинные полы плаща. Кто-то гладит щенка, берёт на руки. Кто-то просто идёт и забавляется с ним по дороге домой, а у дверей подъезда пытается отогнать его. А кто-то изначально пускает в ход нижние конечности  и пинает щенка своей обувью. Тогда это маленькое животное мимолётно вдыхает своим влажным носом запах резиновой подошвы,  запах пропитанных гуталином шнурков. Не плачет. Ему грустно, но не плачет. Смеётся.
Дети любят играть в игры. Они очень любят играть в прятки. Любят водить за нос, закрывать вам глаза. Вы не хотите поиграть? Ну самую малость?
Дети боятся навязываться. Навязываются и боятся. Им просто нужно внимание. Их пугает пренебрежение. Порой они нуждаются в жалости и заботе. Но никогда, н-и-к-о-г-д-а они не попросят об этом. Они не умеют принимать помощь.
Вот так  идут дети по выгоревшей  шёлковой ленточке. Идут осторожно. Идут неосторожно. Бегут вприпрыжку, касаясь руками подкрашенного в голубизну холодного неба. Это то, что зовётся  небом. Оно голубое лишь для того, чтобы люди не думали, что всё так плохо. Это небо для поднятия настроения. Шёлковая лента раскачивается с двух сторон нервами, как скакалка. Детям всё равно. Только дышать трудновато. Дети скачут, глупые. Ведь знают, что через минуту-другую нога правая вместо того, что бы встать на место, наступит на пустоту, а пустота от неожиданности ничего не успеет сделать и лишь разведёт руками и вскрикнет, набрав воздуха в прозрачные лёгкие: «И-и-и-и-х!». Падает ребёнок. Барахтается в воздухе. Тянет руки к пустоте. В последний миг хватается за свою ленточку кончиками пальцев. Висит на ней, дух переводит. Отдышаться не может. А пустота слёзы в кармашек детские собирает. Собирает и ругает. А ребёнок висит.