The best of...

Когда их привезли в часть, в журнале дежурного по части, где должны были бы записываться разного рода нужные напоминания и события в жизни части, какой-то шутник – дежурный по штабу написал: «Прибыло молодое пополнение. Шесть с половиной человек».
Хотя, почему «когда их»?
Да, их было семеро. Но очень из всех выделялся высокий худой юноша с очень длинными руками и очень грустными глазами…
Капитан, привезший их со сборного пункта, сдавая новобранцев дежурному по части, сказал: «Есть один, которого зовет луна. Смотри за ним». Так начал служить солдат, которого… Впрочем, как его имя, неважно. Назовем его просто – Рафик. Как микроавтобус.
Кличек к нему не приклеивалось, потому что, называя его по имени, люди уже думали, что это его «погоняло».
С первого же взгляда на него я понял, что это человек немного не нормален. Вернее, он просто… Ну, короче, болен. Во всем его виде были те признаки, по которым я без труда непрофессиональным взглядом, насколько позволяет мой скудный умишко и такое же познание медицины, мог определить, что ему место совсем не здесь, а, по крайней мере, дома. С родителями. Потому что, родители должны были бы трястись над ним, как над младенцем.
Длинные, висящие, как плети вдоль тела, руки, постоянно находились в движении, причем плавном и размеренном. Штаны всегда были натянуты очень высоко, как у всех умственно отсталых людей. Его грустные глаза часто упирались взглядом в одну точку. Речь была очень замедленной.
Когда на разводе в первое же утро командир спросил капитана: «Юра, зачем ты его привез?», тот резонно ответил, что ему вообще без него людей давать не хотели, что так и заявили на сборном пункте, что, или с ним, или вообще никого, командир долго и выразительно высказывал свои мысли о призывных комиссиях вообще и военных комиссарах в частности. Но что делать? Надо служить. С тем, кто есть. Рафик, так Рафик. Только оружия ему не давать. И в наряды не ставить. И заботиться о нем, а то не дай бог… Тут и с нормальными не знаешь, что делать, а тут такое…
А старшина сказал просто: «Если я узнаю, что Рафика кто-то обидел, приласкаю так, что … Я дурак контуженный. Мне можно.»
Что ж? Понятно. Не обижать. Хотя, глядя на него, и рука у самого отмороженного дембеля не поднимется… Было в его взгляде очень мало радости и очень много от глаз побитой собаки…
Так и жили. В наряд не ставили, занятиями не напрягали. Службой тоже. Полсолдата. Только вот беда: не мылся Рафик. Ни утром, ни на ночь. Ни ног не помоет, ни шеи. Загнил наш Рафик. Фурункул. На шее. Ну, госпиталя избежал. Вылечили народными методами. Только шрам остался. Но старшина вз…л всех… Кроме Рафика. И теперь у дежурного по роте, кроме обязанностей, которые написаны в Уставе,  появилась еще одна: следить, чтоб Рафик умывался, чистил зубы, мыл ноги, шею. Подшиву менял чтоб каждый день. Хорошо, что про это на разводе не надо было рассказывать. Так и сдавали наряды: кроватей столько-то, в ленинской чисто, в бытовке – порядок, Рафик помыт и уже подшился.
А командирские дела шли своим чередом. Замполит с врачами части устали бумаги писать и с Рафиком в поликлинику ходить. А ответ один: «Раз прислали – годен! Вашу мать! И не ходите больше!!! Мы то че сделаем?» Ну, или не так. Я ж не слышал. Но, уверен, что именно в этом ключе.
Зато в скучных солдатских буднях появилось у нас развлечение – разговор с Рафиком. После часа разговора, люди не отходили от него, а просто отползали, потому что от смеха не могли держаться на ногах. Особенно нравились его ответы на вопрос о взаимоотношениях с женщинами.
Но, случались и казусы. Так, в один день, когда решили знающие люди пошутить над незнающими, поведение Рафика всех немного озадачило.
Шутка состояла в том, что человеку незнающему под предлогом починки телефона предлагалось подержаться за оголенные концы  не включенного в линию «тапика», доверчивый человек брался за концы, видя, что ни каких проводов больше нет, и человек знающий крутил ручку телефона. С разного рода восклицаниями, испытуемый отдергивал руки от проводов, получив разряд. Остальные весело комментировали происходящее, удивляясь глупости испытуемого, который на это согласился, хотя сами совсем недавно так же попались.
С Рафиком все вышло не так. Как бы ни крутили ручку, он держал провода. На вопрос о том, чувствует ли он что-либо, он ответил, что его током трясет. «А почему же ты не отпускаешь?» - «Так сказали держать…» Шутка была испорчена, и больше уже никогда никто не повторял ее. И вообще с Рафиком перестали шутить.
Так прошло несколько недель. Рафик со всеми, кому пришел черед, принял присягу. Правда, так и не стрелял ни разу из автомата. Точнее,  стрелял, но не очень. Чего-то боялись давать ему оружие, хоть он и тихий. Был на занятии случай, когда, собрав автомат после чистки, он, передернув затвор, наставил на нас автомат, и сделал вид, что стреляет. Какой огонек в глазах его был в этот момент! Его взгляд показался осмысленным. Но оружие отобрали, и глаза снова стали грустными и безразличными.
На стрельбище же он просто не выстрелил всех патронов. Руководитель стрельб просто разрядил оружие.
Ну что? Время пошло дальше.
С глаз долой решили Рафика отправить на объект. Раз ершили – отправили.
Но тут и началось самое интересное. Начальник объекта нарадоваться не мог! Во-первых, дали солдата, который ему просто не светил (а в Вооруженных Силах некомплект! Люди по институтам сидят, да взятками отсрочки получают), а во-вторых, новый солдат был просто идеальным! В самоволки не ходил (единственный на всех объектах части, потому что остальные из-за удаленности от начальства, обошли все соседние деревни и не только), водку и самогон не пил, приказания в точности исполнял. Только опять мыться перестал, но это дело быстро поправили. Красота!
Стал не Рафик, а гордость части. Ни одного нарекания со стороны отцов-командиров! По итогам летнего периода обучения решили отправить на родину Рафика благодарственное письмо от командования части.
А то, что технику нельзя доверить ему, так это не страшно. Юра у них работал с техникой за двоих. И все отцы-командиры говорили, что лучше, чем Рафик, солдата не найти. Говоришь Рафику «копать!» - Рафик копает, говоришь «не копать!» - Рафик не копает.
Так бы и прослужил Рафик до приказа Министра обороны об увольнении в запас, но только случилось то, что и должно было случиться, когда Юра ослабил бдительность. У Рафика заболел зуб, а потом у него появился флюс - загнила десна. Отправили Рафика в гарнизонный госпиталь.
Врач, принявший его, спросил у медсестры части: «А почему он признан годным?» А она ответила, что врачам призывной комиссии было видней, а здесь нас (медработников части) просто никто не слушал. «Ладно».  - Сказал врач.
В общем, когда Рафику вылечили зуб и не только, его закрыли в «дурке» при госпитале.
Сначала в госпиталь к нему зашел наш замполит (заместитель командира по воспитательной работе), чтоб навестить и поговорить с врачами. Как он потом нам рассказал, его долго и не слушая ни каких возражений, отчитывали врачи, за то, что у нас в части служит довольно продолжительное время явно больной человек. Замполит даже не стал оправдываться, а просто махнул рукой, выразив этим только вопрос: «Где ж вы раньше были, когда нас …»
Время шло, и вот как-то раз подошел ко мне замполит и сказал: «Скоро 23 февраля. Ты все равно ходишь в городок, так я дам тебе денег, и ты купи чего-нибудь вкусного и сладкого, и зайди к Рафику в госпиталь. Поговори там с ним, и все такое. Короче, навести больного сослуживца. Я туда больше не пойду». «Ладно, зайду» - сказал я, хотя заходить туда не было ни какого желания.
Пошел. Забрал я письма с почты, и пошел в госпиталь. Узнал на ККП, где находится местное отделение, где содержат с умственными расстройствами. Нашел необходимое помещение. Вызвал Рафика. Пока его вызывали, я смотрел на пациентов. Все нормальные люди, все мне они показались косящими от службы. Настроение испортилось, и я уже в душе материл замполита за такой приказ.
Наконец-то Рафик вышел, и его взгляд не выражал абсолютно ничего. Я даже усомнился в том, что он меня узнает.  Так и спросил: «Рафик, ты узнал меня?» - «Узнал». И снова ни каких эмоций. На любые попытки с ним поговорить, он или односложно отвечал, или вообще молчал.
Долго разговаривать со стеной я не умею, поэтому просто отдал ему пакет с фруктами, газировкой, конфетами и печеньем, попрощался и ушел.
Через месяц, или чуть побольше, Рафика комиссовали. Вызвали его родителей, и пока они не приехали, он жил в роте. Только он больше ни с кем не разговаривал, а с утра и до вечера тихо сидел на табуретке у своей кровати. Все попытки с ним пошутить или просто поговорить ни к чему не приводили.
Через несколько дней приехал отец Рафика, и, оформив все документы, они поехали домой. Уезжали они днем, и поэтому с Рафиком прощались все. Он так ни с кем и не заговорил. Рафик с отцом вышли из части и пошли по дороге в направлении городка.
Я тоже пошел по своим делам, вышел на дорогу и остановился, глядя на то, как уходит домой Рафик. Рядом со мной остановился замполит, и тоже смотрел в след уходящим. Когда они скрылись за поворотом дороги, он задумчиво произнес:
- А все-таки это был самый лучший солдат.