На голубом блюдечке 3

                Жулье у моря
Мы догнали Москва – Феодосийского «скорохода» и плюхнулись на жесткие полки, отключившись раньше, чем поняли, что забыли взять постельное белье. К трем часам дня мы в унисон застонали. От ломоты в костях.
— Да-а, тяжело ёгам, — произнесла я, потирая затекшие суставы.
— Ерунда, потерпим, лишь бы только Феодосию не проехать, — откликнулась сверху Наська.
— У тебя температуры, случаем, нет? Ты, вроде как, бредишь. Феодосия — конечная.
— Все равно, не могу представить, что Меркурий позволит нам добраться до моря. Пока рукой не потрогаю, не поверю.   
Откровенно говоря, я тоже чуточку опасалась, что на рельсы упадет подкошенное молнией дерево, вспыхнет пожар, или, в самом безобидном случае, к нам подсядет маньяк (браток того Чикатилло) с желанием не пустить нас в Коктебель. Но все обошлось. Вместо Чикатилло к нам присоседилась симпатичная средних лет женщина и предложила комнатку в бывшем Планерском. Правда, нам пришлось еще немножко походить по поселку в поисках дешевого жилья…
Выбравшись из утробы затихшего железного змея, мы втроем, направились к автовокзалу. Добраться до Коктебеля на такси оказалось в пять раз дороже, чем на маршрутке, (хотя по времени одинаково — 30 минут). Поменяв по дороге баксы, мы порадовались, что фантазия у Меркурия, по всему видать, иссякла. Угнездившись на задних сиденьях «газели», в салоне коей по обоим сторонам висели идентичные надписи: «В случае опасности разбейте стекло молотком» и наблюдалось их самоуверенное отсутствие, мы рванули навстречу переливающемуся, будто розовым оперением заморских птиц, закату.  И когда перед нашими глазами, словно дорогой велюровый веер, раскрылся заповедный Карадагский хребет, увенчанный пенными облаками, вспомнились строчки из Лермонтова: «Ночевала девка заводная, на кифаре весело играя…»
Миновав виноградные поля с угольной надписью «Берегите хлеб от пожара» (для крымчан хлеб и виноград  одно и то же), мы очутились в центре поселка. Разыскивая, видимо по запаху, относительно приличное «бунгало», наша провожатая не обращала внимания на ряд встречных табличек. А мы обращали, вот: «Жилье у моря», которые мы из-за оптического обмана норовили прочитать как «Жулье у моря». В сущности, на набережной толпились: менялы, продавалы, кидалы, прилипалы, зазывалы, шашлычники, мороженщицы, рапанщики, мидийщики, рисователи татушек, заплетатели косичек, протыкатели пупков, раскуриватели трубок, просто, развлекатели прохожих. Последних — тучи. Все они, в отличие от продавцов на рынке, ненавидели торговаться и при попытке сбить цену реагировали однотипно — воротили нос. Для нас они навсегда остались «жульем у моря». Честные же труженики, выложившие на прилавок дыни, арбузы, вишни, персики, абрикосы, короче — местнорастущие витамины с собственных огородов, относились к моей прижимистости с уважением. Цену снижали и старались подружиться. В ответ, во мне заговорили восточные прадедушкины корни и я полюбила торговаться. Процесс так увлекал меня, что почти всегда удавалось купить сладкие спелые абрикосы за гроши. Махнув на нас рукой, персики отдавали в два раза дешевле, а дыни, иногда, даром. Остальные продукты питания, на которые требовалось затратить сколько-нибудь поварских усилий, электричества или газа стоили намного дороже. И тут мой прадедушка растерянно умолкал. Не мог помочь.