Попутчик

На дворе стоял поздний август. Я ехал домой. Была уже ночь. По капоту безжалостно барабанил дождь. На дороге никого не было. Казалось, я один в этом мире. Все, словно, куда-то подевались. Но меня это радовало. Мне было хорошо. Я включил обогреватель. Было тихо. Я старался прислушаться к дождю. Я остановился у обочины, чтобы насладиться прохладным шумом дождя. До ближайшей заправки было еще несколько километров, до города – еще дальше. Я погасил передние фары и закрыл глаза. Запах дождя наполнил весь салон. Мне было хорошо.

Я открыл глаза и увидел человека. Он стоял перед моей машиной. Он был в черном плаще и черной шляпе. Я не знал, откуда он взялся. Я включил фары, чтобы лучше разглядеть его. Это был мужчина. Он стоял примерно посередине дороги и смотрел на меня. Дождь не щадил его. Но, казалось, что ему все равно. Он не шевелился. Я снова погасил фары и помахал ему рукой, чтобы он сел в машину. Мне не было страшно. Наверное, я подумал, что этот человек такой же одинокий, как и я.

Он сдвинулся с места и пошел к моей машине. Я открыл ему дверь. Он сел. Он не был старым. Возможно, ему было около сорока. Шляпа так и осталась на нем. Капли сначала медленно, потом быстро стекали с нее.

Мы сидели молча несколько минут и смотрели на дождь. Я не слышал его дыхания. На мгновение мне показалось, что он мертв. Я и тогда не испугался.
- Что вы здесь делаете? – спросил я, взглянув на него. Он не ответил.
- Вы заблудились? – я спрашивал совершенно спокойно. Мне не хотелось ни на чем настаивать.
- Нет, - наконец, ответил он. Его голос был обычным. Немного тихим. При этом он не поворачивал головы и смотрел только на дождь.
- Странно. Здесь никого не было, и вдруг появились вы, - продолжал я.
- Странно, - сказал он. – Идет дождь, а мне хорошо. Я почти насквозь промок, а мне не холодно. Мне тепло.
Его речь звучала немного отрывисто, но в то же время она была четкой, и мне не приходилось прислушиваться, чтобы услышать его и понять.
- Мне тоже хорошо, - ответил я.
- Человек один. Он один. Вокруг него есть люди, но это только видимость. На самом деле он – один, - он повернул голову в мою сторону, но не посмотрел на меня.
Я не мог различить черт его лица. Поля шляпы закрывали его лицо почти наполовину. Дождь не прекращался. Через минуту он усилился.
- Когда устаешь от чего-нибудь, хочешь побыть в одиночестве, - он говорил медленно. – Я привык к одиночеству. Иногда я даже радуюсь тому, что у меня никого нет. В такие моменты, как этот. Смотришь на дорогу, на дождь и не о чем не думаешь. Просто наслаждаешься.
Мне было приятно его слушать. Я и не пытался его прервать. Он продолжал:
- Когда рождается котенок, он остается на время с матерью. Он может прожить с ней всю жизнь, но почти всегда люди разлучают их. Котенок кричит, плачет, бегает по углам и ищет ее. Его мать тоже не может успокоиться несколько дней. Но потом они привыкают. Вот они уже забыли друг друга. Она не думает о том, что у нее когда-то был сын. Он не вспоминает о том, что у него была мать. Даже, встретившись по прошествии долгого периода времени, они не узнают друг друга. Обнюхают друг друга и пойдут дальше, каждый своей дорогой. Как чужие.

Мне показалось, что по его щекам текут слезы. Я не был уверен. Это могли быть капли дождя. Поэтому я спросил:
- Вы плачете?
- Да.
- Вы часто плачете?
- Да.
- Почему?
- Мне одиноко.

Я почувствовал, что он перестал плакать. Мне стало интересно говорить с ним.
- Но ведь вам нравится быть одному в такие моменты, как этот, - я снова посмотрел на него. Он не повернул головы.
- Но есть другие моменты. И их немало. Тогда мне плохо. Я не знаю, что мне делать. И никто не может мне помочь. Тогда я плачу. Но я не хочу плакать. Я хочу быть сильным. Но у меня не получается. Слезы текут сами собой. В горле становится как-то неуютно. Кажется, что тебя кто-то душит. Но рядом никого нет, кто бы мог освободить тебя.
- У вас есть семья? – спросил я.
- Люди женятся, потому что пришло время. Иначе на них будут косо смотреть. Затем они заводят детей, потому что так положено. Для них это игрушки. Они рожают их для себя, для своего удовольствия. Я ничего не могу предложить. У меня ничего нет.
- У вас есть друзья?
- Друг – это святой человек. А святых людей не бывает, - он продолжал говорить медленно, задумавшись. – Те, кто рядом… Они всего лишь рядом. Приходят, чтобы словно отметиться: «Я здесь. Я пришел. Запиши, что я приходил. Я твой друг».
- Вам есть с кем поговорить? Одному ведь тяжело, - я его хорошо понимал.
- Иногда я разговариваю сам с собой. Это интересно. Пытаюсь, даже спорить. Но не всегда получается. Я всегда сдаюсь первым. А он радуется. Потом я разговариваю о чем угодно. Только разговоры короткие. Хотя иногда мне этого хватает.

Я посмотрел на часы. Прошло полтора часа. Дождь даже и не думал заканчиваться. Мы сидели еще несколько минут в тишине. Я не знал, что сказать. Но мне было как-то по-особому уютно в компании этого человека. Больше он ничего не говорил. Мне казалось, что я позволил ему выговориться, и ему стало легче. Мы сидели и молчали по душам.

Дождь пошел на убыль. По-прежнему было темно. Еще был слышен стук дождя по крыше, когда этот человек вышел из машины. Я не мог разглядеть, куда он направился. Я включил дворники и фары. Но его уже нигде не было. Я остался один. И тогда мне стало страшно. Я закрыл все двери на замок и сидел некоторое время, вглядываясь в дорогу в ожидании появления еще какого-нибудь пришельца. Я так и не узнал, откуда появился тот мужчина, и как его звали. Дождь прекратился совсем, и начало светать.

До дома ехать нужно было еще полдня, и я направился к ближайшей заправке. На дороге я был один, машин практически не было. Редко появлялись отдельные путешественники, которые с радостью сигналили, надеясь на ответное приветствие. Но я не отвечал. Я думал о том, что сказал человек в плаще. Я вспомнил о своей семье. Мне стало очень грустно. Я не мог понять почему. Ведь у меня семья была. Тогда с чего мне грустить? Я понял только одно: на свете есть еще много вещей, в которых нужно разобраться. Просто не всегда люди хотят это делать. Они прикрываются внешней оболочкой и считают себя защищенными. Но эта оболочка самая уязвимая из всех, которыми мы обладаем. И когда она рушится, мы оказываемся перед гигантским количеством нерешенных вопросов. А вопросы эти совсем непростые. И справиться с ними мы уже не в состоянии, потому что внешней оболочки больше нет, спрятаться за нее мы не можем. Человек оказывается один на один с собой. Тогда-то и возникает наибольшая опасность катастрофы.

Небо по-прежнему было хмурым. Я огляделся и не увидел радуги.
- Радугу ищешь? – спросил заправщик. – Из-за туч совсем не видно.
- Но она все равно где-то должна быть, - ответил я.
- Где-то должна. Только не здесь. Смотри, небо опять чернеет. Когда только прекратятся ливни?

Действительно небо стало сначала серым, потом черным. Проблески солнечных лучей, которые можно было видеть несколькими минутами ранее, исчезли.
«Наверное, они там же, где радуга», - подумал я.
- Тебе до дома, небось, далеко ехать-то? – спросил заправщик, пробивая чек. – Если хочешь, можешь переждать грозу здесь.
Он был молодым приятным парнем. Глядя на него, хотелось радоваться жизни, но мне нужно было ехать. К моей «внешней оболочке».
- Спасибо за предложение. Но я не могу. Да и кто сказал, что эта гроза когда-нибудь закончится? – сказал я и сел в машину.
Парень пожал плечами:
- Тебе спасибо. За то, что заехал. А то я тут торчу целый день. И никого. Так хоть отвлечься можно.

Он хотел сказать что-то еще, но резкий порыв ветра сорвал с него кепку, и он помчался за ней. Тут же, через секунду, хлынул сильный ливень, который был страшнее, чем ночью. Заправщик, так и не поймав кепку, побежал в свое укрытие. Я уехал.

Стало темно. Хотя шел всего лишь одиннадцатый час дня. Я ехал уже ни о чем не думая, просто следя за дорогой. У меня возникла мысль снова остановиться. Но таким образом до дома я добрался бы, в лучшем случае, дня через два. А мне не хотелось надолго застревать на дороге.

Я хотел включить музыку, чтобы хоть как-то развеять наваливавшийся на меня сон. Но я этого не сделал, потому что увидел, как у обочины стоит человек. Я не мог разглядеть его, но решил его подвезти. Иначе на этой пустынной дороге ему пришлось бы простоять несколько часов. Я остановился и открыл дверь. Это был тот самый человек в плаще и шляпе. Мне снова не было страшно. Картина словно повторилась: не было видно черт его лица, струйки дождя все еще стекали с полей шляпы. Теперь он только дышал тяжелее, чем прежде, и мне казалось, что он выглядел уже старше. Я немного удивился тому, как он мог меня обогнать. Ведь ехал я совершенно по пустой дороге, вокруг не было ни души. И на заправке я задержался всего несколько минут. Я не знал, что делать: ехать или нет. Я подумал, что этот человек держал куда-то путь, и, если он стоял с моей стороны обочины, значит, он хотел куда-то добраться. Мы поехали.

Я был уверен, что он узнал меня. Но он так же, как и в первый раз, не смотрел в мою сторону.
- Вы помните меня? – спросил я.
- Да, - ответил он и откашлялся. Это был глухой и сухой кашель.
- Почему вы тогда вышли из машины? Я мог вас подвезти, - тайна этого человека захватывала меня все больше.
- Ты не боишься умереть? – он впервые обратился ко мне. Этот вопрос прозвучал очень неожиданно, но я задумался над ним. Прошло какое-то время, но я не нашел ответа:
- Не знаю. Наверное, каждый человек боится смерти. Ведь, это значит, что дальше уже не будет ничего. И потом, никто не знает, больно ли умирать. Скорее всего, я больше боюсь боли, чем самой смерти.
- Люди боятся старости, потому что за ней – смерть. Они боятся умереть в одиночестве. Страшнее нет ничего. Ты лежишь в своей постели – старый, никчемный, не способный даже позвать на помощь. Ты чувствуешь, как последние силы покидают тебя. Ты хочешь пить, в горле совсем пересохло. Кажется, что глоток воды спасет тебя, и ты проживешь еще несколько лет. Рядом на стуле стоит графин с водой и стакан. Нужно только дотянуться. Но ты не можешь. Нет никого, кто бы мог помочь тебе выжить. Собирая волю в кулак, ты все-таки дотягиваешься до заветного графина, но руки-предатели не слушаются, и стул опрокидывается. Тебя туго окутывает страшное отчаяние. Но жить хочется. Пытаясь совладать с собственным телом, ты поворачиваешься на бок. Руки не достают до воды. Ты решаешь, что терять тебе нечего и, собрав остатки воли, падаешь с мокрой вонючей кровати на грязный пол. Кажется, что каждая кость твоего дряхлого тела сломалась в сотнях мест, и, если ты сделаешь еще хоть одно движение, то просто рассыплешься на тысячи кусочков, собрать которые не сможет уже никто. Ты лежишь вниз лицом и ждешь, когда дьявольская боль утихнет. До воды всего несколько сантиметров, но кажется, что это самый долгий путь, который пришлось преодолевать в жизни. Ты начинаешь ползти: с трудом, тяжело вздыхая, корчась от боли. Горло высыхает совсем. Силы на исходе. Ты хочешь прокусить руку, чтобы напиться хотя бы крови. Но у тебя нет зубов. Но вот твоя правая рука уже почувствовала заветную прохладу. Вода сама притекла. Ты прижимаешься лицом к холодному полу и открываешь свой сморщенный рот. Струйка воды медленно подтекает к твоим старческим губам. Ты ждешь чуда. Воды мало, и ты начинаешь слизывать ее с пола. Горло уже не такое сухое, в нем снова затеплились угольки жизни. Проходит минута, другая, третья. И ты вдруг понимаешь, что это тебя не спасет. Ты начинаешь вспоминать о своих детях, думаешь о том, где они сейчас, мечтаешь, чтобы они оказались здесь, рядом с тобой, чтобы они помогли тебе подняться, чтобы они тебя вымыли и уложили в чистую, теплую постель. Тебе хочется обнять их. Но они далеко. Может, они сейчас и не вспоминают о тебе. По твоей полумертвой, серой коже одна за другой медленно начинают течь соленые слезы. Твоих сил хватает только на это. Ты чувствуешь, как тебе не хватает воздуха, ты начинаешь задыхаться. Через минуту тебе становится все равно. Ведь ты уже не дышишь.

Он остановился и снова закашлял. Я не знал, что ответить. Я вдруг живо представил себе все, о чем он говорил. Мне стало не по себе. Но мне не было страшно, потому что я представлял старика со стороны. Я не мог подумать, что этим стариком могу оказаться я.

Впереди ярко сверкнула молния, осветившая полдороги. Я решил, что дальше двигаться будет опасно, и снова прижался к обочине. Дождь лил уже с остервенением. Казалось, что это был первый день всемирного потопа. Лишь первый.
- У вас есть дети?
Ответил он не сразу. Я увидел, как он тремя пальцами левой руки сжимает мизинец на той же руке.
- Они такие милые, когда улыбаются, - мне показалось, что он сам начал улыбаться. – Особенно, когда маленькие. Первый смех приносит столько радости. Рассказываешь кому-нибудь дурацкий анекдот, а в это время он смеется в своей кроватке. И ты думаешь, что он все понял. Смеешься вместе с ним. Делаешь для них все возможное и даже больше. Кажется, что они оценят твою помощь и хотя бы поблагодарят. Но все дети вырастают, - его голос снова стал серьезным. - Они начинают смеяться уже не над твоими дурацкими анекдотами, а над тобой, считая дурацким тебя. Они уже стыдятся тебя и потихоньку начинают ненавидеть. Их ненависть растет с каждым днем, часом, секундой. И вот они доходят до предела и считают себя богами, которым дано право вершить правосудие. В этот момент дети и родители меняются ролями друг с другом. Но это уже другая игра – более жестокая. В ход идут не только руки, но и ноги, ножи, веревки, мат. Ты начинаешь чувствовать себя жертвой палача. Только тебе становится еще хуже, когда ты осознаешь, что палачом является твой сын или дочь. Просить бесполезно. Они все равно исполнят свой приговор. Есть только два вопроса: какой приговор, и когда он будет приведен в исполнение.

«Зачем он мне все это рассказывает? – подумал я. – Кто он такой, откуда взялся, и почему он выбрал именно меня?» Я понял только одно – этот человек пережил ужасную трагедию в жизни. Но ведь мне это не грозит. Тогда почему он сидит именно в моей машине? Я хотел уже узнать все наверняка и повернулся к нему, чтобы задать несколько конкретных вопросов, касающихся его личности. Но как раз в этот момент мой попутчик вышел из машины и снова исчез. Я уже не мог спокойно сидеть. Мне нужно было узнать. Нужно было узнать. Я быстро вышел из машины. Мне пришлось съежиться, потому что ливень был очень холодным. Он затек уже мне за воротник. Вся одежда промокла до нитки за считанные секунды. Я всматривался в темноту, пытаясь разглядеть, куда направился мой попутчик. Мне стало трудно дышать, потому что резкий ветер закрывал мои ноздри и рот. Я попытался вытереть лицо, но это было бесполезно. Вдруг я увидел силуэт этого человека. Он стоял посередине дороги, как и в первый раз, и смотрел на меня. Я подошел ближе к нему. Лица по-прежнему не было видно. Но этот человек стал мне кого-то напоминать. Я был уверен, что знаю его. Вот только вспомнить было трудно.

- Как вас зовут? – крикнул я. Но мой голос пропал в реве ветра и ливня. Он повернулся и пошел в противоположную сторону, в сторону леса. В руках он что-то держал. Я с трудом мог разглядеть, что это было похоже на ведро или корзинку. Он шел, не торопясь. Через мгновение его фигура растворилась в темноте. Мне стало невыносимо одиноко. Я быстро вернулся в машину. Стало очень холодно. У меня не было запасной одежды. Мне хотелось раздеться совсем. Я заплакал.

Домой я добрался только через день. На каждой заправке я всматривался в людей, которые меня окружали, в надежде увидеть человека в плаще и шляпе. Но больше я его не видел.

***
Он позвонил в дверь около полуночи. Перед отъездом он забыл ключи. Ждать пришлось недолго. Жена практически сразу же открыла дверь.
- Я думала ты приедешь раньше, - сказала она почти шепотом. Их дети уже спали.
- Я старался. Но был такой ливень. Я думал, что вообще приеду только завтра, - он начал кашлять, прикрывая рукой рот.
- Ты простудился. И одежда влажная, - она пощупала его пиджак.
- Пришлось выходить из машины во время дождя, - он на мгновение остановился. – Что-то с мотором случилось. Надо будет завтра в автосервис заехать.
- Раздевайся. Еще воспаление легких схватишь. Не дай бог.
Он разделся, принял горячий душ. Жена приготовила ему горячий чай. Он сидел на кухне, и мысль о попутчике не переставала его беспокоить. «Он мне показался очень знакомым», - продолжал думать он.
К реальности его вернула жена:
- Звонил отец, - она налила чай и себе. – Завтра он хочет свозить нас с детьми в лес за грибами.
- Хорошо, - ответил он. – Только мне нечего надеть.
У него действительно не было одежды для похода в лес. Его жена улыбнулась так, как будто знала, что он скажет.
- Я порылась в старых чемоданах и нашла кое-что подходящее, - произнесла она и пошла показать свою находку. Он направился за ней в коридор. Все лежало на столе.
- Смотри, - она развернула черный смятый плащ. – Помнишь, лет шесть назад я купила его на рынке, только потому, что он был дешевый. Ты его так и не надел, а я сказала, что он когда-нибудь пригодится.

Выражение его лица застыло. Он медленно протянул руки к плащу и надел его. В этот момент жена откуда-то достала черную шляпу, поля которой наполовину могли закрыть лицо.
- А это на случай, если пойдет дождь, - произнесла она и надела шляпу на мужа. – Сама не знаю, как она у нас оказалась. Наверно, я купила ее тогда же на рынке.
Он ничего не ответил. Жена пошла на кухню убирать посуду. Он стоял и не решался повернуться лицом к зеркалу, потому что догадывался, что может там увидеть. Все же он медленно повернулся. Еще минуту он стоял, не поднимая головы. Затем резко поднял свои глаза и отшатнулся.
- Боже мой, - произнес он тихо, еле шевеля губами. Он снова закашлял и сжал мизинец левой руки тремя пальцами. Дикий страх сковал его жилы. Казалось, что в зеркало смотрится не человек, а восковая фигура, лицо которой исказила гримаса ужаса. Он быстро снял шляпу и плащ и положил их на стол. Затем он стоял еще некоторое время и смотрел на себя в зеркало.
- Теперь я вспомнил, - еще тише произнес он. – Вспомнил…
Ужас стал постепенно сползать с его лица, и он заплакал, посмотрев в сторону детской комнаты. В его голове вертелись тысячи мыслей, которые грозились разорвать его мозг на части. Они метались в разные стороны, все сильнее и сильнее ударяясь о черепную коробку. Он не пошел в детскую, а направился на балкон своей комнаты. Бетонный пол был холодным, но он даже не вздрогнул. На небе мерцали миллиарды звезд. Казалось, каждая подмигивает ему. Он улыбнулся. Это была улыбка человека, который долго и мучительно носит на своих плечах груз, и который, наконец-то, может сбросить эту тяжкую ношу. Он нашел ответы на свои вопросы, но он не был счастлив.
 
«Почему этого не произошло раньше? - подумал он. – Все могло быть по-другому». Но все было так, как было.
Перила оказались холодными и мокрыми от дождя, который закончился не так давно. Он ощутил на своих губах вкус собственных слез и посмотрел вниз…
Время ускорилось в тысячу раз. Это были лица, застывшие лица, словно запечатленные фотографом на пленку: его мать, его воспитательница, одноклассники, девушка, в которую он безответно влюбился в семнадцать лет, бомж, вцепившийся в его пальто на улице прошлой зимой, его дети в каждый из их дней рождения… Тысячи лиц, которые пронеслись перед ним за несколько секунд…

…Котенок кричит, плачет, бегает по углам и ищет ее… Я хочу быть сильным. Но у меня не получается… святых людей не бывает… умереть в одиночестве… Страшнее нет ничего... тебе не хватает воздуха, ты начинаешь задыхаться. Через минуту тебе становится все равно. Ведь ты уже не дышишь…