Сон

...Я стою в какой-то таинственной непонятной мне самому нерешительности на тротуаре из черных, точно обуглившаяся древесина, или цивильный костюм банковского служащего, кирпичей; сильно наследили на них прохожие, как это всегда бывает после дождя...однако воздух не пропитан озоном – он жесткий и неподвижный и, словно оказывая давление мне на голову и без того, по какой-то причине, тяжелую, читает, мне кажется, мысли мои и затем анализирует их, опуская в свое прозрачное невидимое нутро, изгоняя из внутренней жизни человеческой... и не видно вокруг ни одного живого существа...никого нет, и вопрос начинает крутиться в голове моей, подобно... (безумная сонная ассоциация!)... спиралевидной соломинке в руках ребенка, пьющего утренний сок, с добротой налитый его заботливой матерью: "Какие загадочные люди оставили эти следы, и, если прошел дождь совсем недавно, то почему нет вокруг ни одной лужицы?.. А, собственно, что я вообще вижу поблизости?" Судорожно пытаюсь оглядеться, и все, причудливо перемешиваясь, поначалу плывет перед глазами моими, не хочет сфокусироваться, и начинаю я испытывать от этого боль душевную, невыразимую; сам не знаю, почему подобное так действует на меня. Наконец проходят все оптические изъяны и более уже не появляются в глазах моих.
 Сколько огней и световых лучей, больших и маленьких, разных по форме, яркости и цвету вижу я; окружают они меня, словно вертикальное сетчатое покрывало, переговариваются между собой, и сливается звук их голосов в разнотоновый уличный гул, который, по обыкновению, доносится от движущегося транспорта; однако сейчас улицы пусты абсолютно, и только универы, дома, средние и высокие... Прямо передо мной небольшой магазин из сверкающего стекла, на котором, играя, смешиваются в самые невероятные цвета уличные огни, смешиваются, божественные, в причудливые кудрявые волны... какой праздник красок! Однако воспринимаю я это почему-то без радостных эмоций – тупо серая масса расплывается в голове моей возрастающими постепенно гармоническими колебаниями, рождает она саму себя, точно морская звезда. И эта огненная, горячая смесь на стекле острых световых фанерок должна казаться веселой мне, однако сейчас для меня она, будто бы по какому-то  неведомому сценарию, иллюзорна и горька, холодна до чрезвычайности. На другой стороне улицы видно несколько построек с контурами более расплывчатыми, нежели здание магазина, и, как мне кажется, проникнуты насквозь эти постройки каким-то шаровидным излучением тихо теплящегося внутреннего пламени... нет, на самом деле, они есть окаменевшие, потерявшие свою истинную форму люди без чувств; они были внешне холодными всегда - они внешне холодны и сейчас, и за это именно бог привел их к нынешнему сфинксовому, бездуховному и бездушному состоянию. Однако осталось где-то глубоко в существе их горячее сердце безумных желаний и тайных страстей, переливающееся радостно розово и флюорисцентно, двояко – тот самый, без надежды на успех пытающийся выбраться из грозных стен темницы, внутренний огонь.
 Вдруг где-то в безумном тайном, как ножами рассеченном молочным туманом, далеке, пьянящем разум, чувства, дыхание, разговаривающем волнами формы причудливой, испытываю я костенеющее устойчиво-стальное покалывание в ногах-гирях, которые ранее словно бы и не существовали в комплексе исходящих ощущений – это направился я по улице; двинулся, как замечаю тут же, бесшумно и продолжая оглядываться по сторонам со вниманием странного волшебного легиона умственных импульсов и ритмов; и через пару минут вдруг начинаю слышать собственные шаги – этот звук дрожащего всем существом своим трезвонящего молоточка и серебряной наковаленки моего уха; в воображении своем, обострившемся гранями чувств, представляю я их спонтанным мифом человеческой непонятости. А световые пятна, пульсирующие, счастливые, продолжают играть, превращаясь поминутно в феерию пересекающихся под двугранными углами колец... я знаю, что впереди ждет меня что-то особенное, значимое, попросту важное, жизненно важное... однако жив ли я сейчас или умер красочной смертью бесчисленных оттенков цветомузыки – мелодики голосов душ верящих?
 И ветер подул, смешав оттенки ночи, ветер жизни настоящей, свежей, долгой – надежда моя, путь и сияющее пламя, отражающееся в моем сердце, которое, чувствую, начинает биться вдруг и словно выпрыгивать из груди... боже, где я? Город ли это, в котором я живу? Нет мне ответа. Имеется в этом городе только какая-то отдаленная схожесть с тем, в котором живу я, проникнута коей, замечаешь, порой, в жизни обыденной, красота двух женщин внешне незаметно перекликающаяся.
 И расступаются огни передо мной внезапно, очень быстро; кажется так, словно бы и не было их... и вижу я дом... свой дом, я знаю... это тот самый, в котором живу я, однако ничего не видно вокруг, кроме него, поэтому я, охваченный невыразимой детской тревогой, не уверен вполне, что узнаю этот дом. Все окна, можно которых насчитать несколько десятков, занавешены и горят в нем разными цветами, но теперь с какой-то устойчивостью, неподвижно: вот зеленое с ажурной шторой, смотришь на него и возникает в воображении страна Оз, вот оранжево-лимонное с размякшей тенью лампы на нежной ткани, касающейся невидимого сейчас глазу стекла – глядишь и вспоминается сразу теплота венецианского лета, а вот, наконец, и кроваво-красное окно и рядом еще одно – цвета "Ахашени". И некоторые окна светятся гораздо более причудливыми оттенками - не в силах описать я это. Разные цвета окон, и люди все разные...  обманчивая наружность... а что внутри? Разобрался ли я?.. Нет, не до конца... Сон кончается...