Странник. Путь II окончание

 Глава II. ЛАСКОВОЕ СЕРДЦЕ

 Матрихс лежал на спине, уставившись открытыми глазами в наспех сооруженный, местами протекающий навес, по которому заунывно частил мелкий осенний дождик. Он мог бы заставить себя уснуть, чтобы не думать о приближающемся рассвете и исчезающих мгновениях жизни, ее жизни. Нет, он не хотел отпустить себя в спасительный омут сна, не мог позволить себе этого, пока она еще дышит, пока кровь, циркулирующая по сосудам, наполняет силой и жизнью ее молодое прекрасное тело, жаждущее любви, которой ей уже не узнать. Судя по звукам ворочающихся тел, этой ночью не ему одному не давали сомкнуть глаз дурные предчувствия. Да какие тут к труву предчувствия! Не хуже какой-нибудь веренты он знал, что завтра им выжить не суждено, он знал, что Ральти и Свера обречены, и потому, даже уцелей они в решающей схватке с акритонками, он добьет их своей рукой.
 Впервые он увидел близняшек около четырех месяцев назад, в то незабываемое – попробуй, забудь такое – утро, когда пленников каравана, наконец, расковали и выпустили из повозок. «Освободительницы» не озаботились этим делом на ночь глядя по нескольким причинам. Во-первых, никто не вспомнил о ключах от замков, находившихся, по всей вероятности, у старшего караванщика. Возбуждение от легкой победы, а может быть и некоторое влияние фитул – говорили, что и сквозь заглушки они оказывают слабое действие, подобное бокалу разбавленного вина, – слегка затуманили девушкам головы. Во-вторых, разбивать цепи в темноте желающих не оказалось даже среди тех, кто не принимал участия в набеге, не говоря уже об уставших от ратных трудов и неблизкого перехода победительницах. А, в-третьих, ничего с несостоявшимися рабами и рабынями до утра не сделается, ну, обмочится кто – не велика беда. И бежать никто не попытается, хотя после фитульной атаки этого можно было почти не опасаться, но опять же почти. Да нет, даже утром пленники еще нетвердо держались на ногах, многие спотыкались и покачивались, как после крепкой попойки.
Их сразу разделили на две части – отдельно женщин, отдельно мужчин. С последними обращались откровенно грубо, к широкой поляне, служившей местом сбора женской разбойничьей армии, их гнали тычками копейных древков и рукоятей мечей, а кое-кому достались чувствительные уколы острием. Недавних пленниц – около двух десятков – оставили на краю поляны, выделив им небольшое пространство между двумя отрядами воительниц. Мужчин вытолкали в центр, где на двух солидных по ширине чурбаках расположились сами Бешеные Сестрицы: две рыжеволосые статные красавицы с удивительно правильными чертами почти одинаковых лиц.
 Утро выдалось зябкое, солнце едва-едва пригрело поляну, по краям которой кое-где пробивалась молодая трава, центр же был безжалостно вытоптан сапогами. Большинство разбойниц кутались в длинные плащи, накинутые поверх коротких туник, пар от дыхания почти пяти сотен человек был явственно виден в еще косых лучах солнца. Но птицы уже во всю верещали среди едва оперившихся листвой веток, наступал яркий весенний день, и так не хотелось умирать…
 Затаив дыхание, спрятавшиеся под женскими одеяниями молодые люди, наблюдали за происходящим. Матрихс и Зеалд старались держаться в центре аморфной группы «нового пополнения», тем не менее, благодаря росту – среднему для мужчин, но высокому для женщин – передние ряды не загораживали им обзор. Впрочем, сын бертрского торговца был не слишком рад этому преимуществу: сначала Зеалд инстинктивно пытался пригнуться, но пройдоха зло прошипел ему в самое ухо, чтобы не валял дурака и не вызывал лишних подозрений.
 Немного понаблюдав за окружающим, Матрихс пришел к неутешительному выводу: их маскарад продлится недолго. Разбойницы платьев не носили – кто же станет сражаться в таком виде. А вот сойдут ли за девушек два тощих, пусть и не слишком высоких парня в обычных штанах и куртках… один-то, конечно, сойдет. Видно, что-то не так с его сердцем, не закрылось оно до конца, как положено сердцу Странника. Пожалел бедолагу, а проку? Все равно распознают и поставят вот также на колени пред грозные очи рыжеволосых.
 Практически не обращая внимания на слова, произносившиеся участницами этого действа, Матрихс внимательно вглядывался в лица сестер. На них ясно читалось ничуть не наигранное отвращение, словно близкое присутствие мужчин вызывало у девушек физическое страдание. Странник потянулся к Бешеным своей внутренней психической силой и понял… Да, так оно и было! Девушек пробирал мелкий противный озноб, они с трудом переносили рядом с собой этих мерзких тварей. Вот так открытие! Все оказалось еще хуже, чем он предполагал, хуже для Зеалда. Матрихс осторожно передвинулся в сторону и назад, никто не обратил внимания на его маневры, и вскоре десяток девушек отделил его от обреченного попутчика.
 Бертрец этого не заметил, так как одна из сестер встала и подала знак разбойницам, стоявшим позади каждого коленопреклоненного мужчины. Всего несколько мгновений - и три десятка трупов рухнули к ногам Бешеных: чтобы перерезать горло, много времени не требуется. До сих пор плохо воспринимавший окружающее Зеалд вдруг погрузился в полную тишину - он не слышал ни тихих испуганных вскриков окружавших его новеньких, ни рева старой гвардии, ни слов рыжей, отдавшей приказ об убийстве. Будто во сне он смотрел, как, перешагнув через линию окровавленных тел, словно через кучу мусора, Бешеная направилась прямиком к нему. Пот ручьем заструился вдоль спины и по вискам Зеалда, он вдруг с кристальной ясностью осознал, что это прохладное утро последнее в его жизни.
 Когда с пленниками было покончено, настал черед знакомства с новыми сестрами. Ральти, улыбаясь, подошла к перепуганным новобранкам. Вдруг ее улыбка потухла, Матрихс непроизвольно напрягся… да, она почувствовала.
 Зеалд не сопротивлялся крепким рукам двух молодых разбойниц, выволакивающим его из толпы испуганных девушек. Он лишь оглянулся посмотреть, схватили ли Матрихса. Его глаза не сразу нашли бывшего попутчика - стоял он вовсе не там, где полагал бертрец. В последние мгновения жизни юноша еще успел поразиться тому, что Матрихс стоит с непокрытой головой… Их глаза встретились, во взгляде бывшего наемника не было ни тени смятения или страха, словно бы ему абсолютно ничего не угрожало. Вдруг до несчастного дошло, что Матрихс – вовсе не Матрихс, а самая настоящая Матиса. Красивая смуглая девушка с длинными черными волосами спокойно смотрела на его безвременную гибель.
 Выражение детской обиды застыло на лице отрубленной головы юноши. Ральти вытерла окровавленный меч с прилипшей прядью золотистых волос о головное покрывало, сорванное с Зеалда перед расправой, и спрятала его в ножны.
 Среди нового пополнения внимание Ральти почти сразу привлекла высокая стройная смуглянка, девушка держалась вполне уверенно, чем приятно выделялась из толпы забитых овечек, какими обычно и бывают несостоявшиеся рабыни. Она одна ответила на приветливую улыбку Бешеной, как улыбнулась бы старшая подруга после недолгой разлуки: со сдержанной, но искренней радостью. Странно, ведь девушка не выглядела старше, просто была в ее темно-зеленых, почти карих глазах какая-то особая глубина и… Ральти едва удержалась от возгласа: такие глаза были у Нальвы, да точно такие! Показалось, это воскресшая сестра улыбается ей. Да нет же, Нальва была такой же рыжей, как она и Свера, только глаза у нее были темнее, в отличие от двух зеленоглазых сестер. Девушка наклонилась к спросившей ее о чем-то соседке, Ральти потеряла ее взгляд, наваждение пропало. Оно не возникло вновь, даже когда девушка лично представлялась Бешеной, но все равно от нее исходило какое-то удивительное тепло и надежность, что ли…
 За день соорудили высокий погребальный костер, дабы предать тела сожжению во имя Великой Матери Араулы и удобрить ее лоно золой. Обряд возглавила молодая верента, пользовавшая раны и прочие болезни, которые не обходили воительниц армии Бешеных, несмотря на то, что в основном она состояла из молодых сильных женщин. Матрихс не врал, когда говорил несчастному Зеалду, будто отпускают они только старух, просто работорговцы предпочитают свежий товар, пользующийся наибольшим спросом.
 На счастье Странника верента оказалась бескниженной, то есть еще не достигшей того возраста и знаний, когда служительница Араулы получает право заглядывать в будущее и читать книгу Судеб. Невысокая, сухощавая женщина лет тридцати с небольшим (для веренты это совсем не много) внешним видом она почти не выделялась среди других лесных сестер, только пара амулетов на шее и поясе указывали на ее принадлежность к целительницам. Судя по тому, какой танец завела знахарка, она была явно из черных, в чьих обрядах преобладают мотивы смерти и поглощения всего живого бездонными недрами Земли, тогда как белые больше подчеркивают ее порождающее начало, как матери Даурики.
 Танцующие образовали вокруг костра две расположенные лицом друг к другу цепочки и медленно двинулись в противоположные стороны под сопровождение приглушенных ударов бубна, негромко напевая фразу: «А-ра-ула, А-ра-ула, пра-ах прими, пра-ах прими!» Рисунок танца был несложен и в то же время требовал определенной концентрации: вперед – вправо, назад – вправо, вперед – вправо, назад – вправо, так, чтобы при каждом сближении глаза встречались с глазами находящейся в противоположном круге исполнительницы. Главное тут не задумываться и не сбиваться с шага. По четкости движений можно было сказать с уверенностью: участницы обряда совершают его достаточно часто.
 При виде этого действа, о многом поведавшем будущему Магу, озноб продрал Матрихса по позвоночнику. Слушая убыстряющийся ритм и следуя набирающему силу и громкость голосу веренты, цепочки ускорили свое вращение вокруг полыхающего костра. Яркие блики плясали по поляне, отражаясь от оружия и других металлических деталей одежды, мощное звучание многоголосого хора накрыло лесной лагерь. Пришел в движение и третий круг, состоящий из сидящих на земле зрительниц, они начали медленно раскачиваться из стороны в сторону, также подпадая под гипнотическое действие танца. Матрихс ясно почувствовал тот момент, когда женщинами овладел Дервос, иначе говоря, они вошли в состояние глубокого транса, которое, как и сон, находится под покровительством сына Киойи. Вот она – загадка сплоченности и яростной агрессивности бешеных: экстаз вызывает такое же привыкание, как и курение канрийского тута. Обряд проводится при сожжении трупов захваченных или «освобожденных» мужчин, следовательно, возникает замкнутый круг: нападение – убийство (казнь) – экстатическая пляска – наслаждение – мучительная маята – нападение. Разомкнуть его могут только гибель или врачевание душ, доступное Магам. Впрочем, одному Пронзающему такая задача не по силам. Значит, его Задача иная…

 * * *

 Матиса легко влилась в ряды разбойничьей армии, благо, мечом она владела неплохо, ибо эта отчаянная девчонка уже успела послужить наемником, заморочив головы солдатам и самому ронту Квиру. Никто из обитателей Секрского замка даже не догадывался, что она – не мужчина. Поэтому ей не пришлось тратить время на обучение владению оружием как остальным новеньким. Напротив, используя свой боевой опыт, девушка предложила несколько полезных усовершенствований в плане структурной реорганизации и быстро выдвинулась в число «командирок». Хотя лучником Матиса была не важным, в отличие от самих Бешеных – дочерей покойного лесничего, главного смотрителя обширных лесов рода Антау, - она сумела эффективно включить ударную силу стрелков в общую тактику боя. Кстати сказать, до ее появления, несмотря на устрашающую репутацию, шайка Бешеных Сестриц все же была только шайкой, и лишь тактические планы и операции Матисы превратили ее в настоящую маленькую армию, численность которой вскоре увеличилась почти вдвое.
 Не обошлось, правда, и без косых завистливых взглядов. Однако несколько удачных вылазок, совершенных по разработанным Матисой планам, заставили недоброжелательниц прикусить язычки. Тем более, что всего лишь за месяц новенькая коротко сошлась с Бешеной Ральти. Поговаривали, что их внезапная дружба того же характера, что и отношения Сверы с десятницей Абенарой, однако уверенности в этом не было. До сих пор Ральти не выказывала склонности заводить любовные связи, хотя сестра и не однажды подначивала ее, убеждая в нелепости воздержания. Подобных пар в шайке было немало, так что не будь Ральти одной из рыжих близняшек, никто бы на тесное общение Матисы с любой другой девушкой и внимания не обратил. Однако ж эта проныра играючи отодвинула в сторону «старых» боевых соратниц, прошедших с Сестрицами кровь и смерть, зимнюю стужу и пороги Тукина, многотрудные поиски Отпавших у гибельных Снейских Пропадей и поспешное отступление, можно сказать, бегство от войска Гидара Антау и сопровождавших его Магов. Но вот, поди ты, слово Темной, как прозвали Матису за смуглость кожи, стало значить гораздо больше, чем мнение самой Берлы, еще помогавшей сестрам вырезать отряд нобеля Лурра.
 Историю превращения мирных девушек в грозных убийц-мужененавистниц Матрихс узнал из первых уст – от Ральти – в один из восхитительных вечеров, какие бывают лишь в конце первого месяца лета, выдавшегося в этом году жарким для этих мест. Они проверили несколько постов и незаметно углубились в лес довольно далеко от расположения лагеря. Светлая северная ночь даже в лесу казалась всего лишь сумерками, и можно было не особенно спотыкаться, делая вид, будто уроженица городских предместий еще не совсем освоилась в непривычной обстановке. Странник не мог не обратить внимания на какое-то особое душевное состояние Бешеной, она была необычно задумчива и, можно сказать, тиха, что в принципе противоречило ее бойкому характеру.
 – Что случилось, Ральти? Что тебя беспокоит?
 – Не беспокоит, нет. То есть, я хотела сказать, беспокоит, конечно, мучает… Ровно год прошел, понимаешь, год назад погибла Нальва, нас ведь было трое.
 – Я слышала об этом, – осторожно ответил Матрихс.
 Сбивчивая речь девушки говорила о душевном смятении. До сих пор они шли рядом, внезапно Ральти остановилась и повернулась к спутнице.
 – Все неправильно, Матиса. Я чувствую это. Все, что мы делаем, это безумие. Зачем, зачем эта кровь, эти набеги, убийства? Я не знаю, не понимаю, не представляю, чем все закончится, – Ральти судорожно всхлипнула и вдруг разрыдалась, уткнувшись в плечо подруги, которая была немного выше ростом.
 Матрихс не пытался прекратить поток ее слез (кто бы поверил, что Ральти может расплакаться), он молча гладил ее по пышным рыжим кудрям, незаметно воздействуя на ее душевное состояние, успокаивая без слов. Наконец, почувствовав момент, он попросил:
 – Расскажи, как все началось, станет легче.
 Ральти несколько смущенно отстранилась от Матисы, взяла ее за руку и потянула в сторону протекавшего поблизости ручья. Рыжая никак не могла понять, что же влечет ее к смуглянке, никогда в жизни ей не приходилось испытывать ничего похожего. Она желала и не желала ее ласк, чувствовала почти непреодолимую потребность быть рядом, опереться на скрытую силу, которую неосознанно ощущала в бывшей наемнице, довериться, поделиться тем, чего не смогла или не захотела понять даже Свера.
 – Этот человек, он сбился с дороги и подъехал к нашему дому, – не совсем понятно начала девушка, но Странник не стал перебивать и задавать вопросы, молча двигаясь вслед за Бешеной.
 – Я была одна, в тот день в обход отправились Свера и Нальва, проверяли силки и порубку на просеке. Крестьяне всегда норовят забраться дальше, чем положено. Ты ведь из города, ты не знаешь. А, не важно, – Ральти махнула рукой и продолжала:
 – Так вот, я услышала стук копыт за воротами, наш дом напоминал небольшую деревянную крепость, даже имел донжон с бойницами, его еще при деде построили. Раньше держали десятка полтора слуг, да и младшие лесничие жили там же, потом переселились в деревню, она в пяти ситах. Постепенно народу в доме становилось все меньше, после смерти папы остались мы втроем, кухарка и конюх. Бактор всегда сопровождал нас в объездах, так что дома кроме меня была только Тава. Да, всадник несколько раз ударил по воротам и громко попросил о помощи. Я поднялась на стену и выглянула. Это был мужчина лет тридцати пяти-сорока, одет богато и в то же время не броско, мне показалось, что он с трудом удерживается в седле, возможно, ранен или очень устал. Вместе с Тавой мы открыли ворота. Давай сядем здесь, – прерывая рассказ, предложила Ральти.
 Матрихс не возражал. Они добрались до ручья, от него тянуло прохладой, и было приятно посидеть на невысоком берегу, спустив ноги в журчащую воду.
 – Он сказал, что ехал всю ночь и сбился с дороги, – повторилась Ральти, – спешил по важному делу из Тадиона в Румс. Он просил позволить ему отдохнуть у нас пару часов и указать дорогу. Конечно, мы не возражали, Тава накормила его и проводила в одну из пустовавших комнат. Я сама занималась его конем, даже не подозревая…
 Девушка снова всхлипнула пару раз, но удержалась от слез, только крепче сжала ладонь Матрихса.
 – Он позволил себе грубость?
 – Н-нет. Перед отъездом он наговорил мне кучу благодарностей и комплиментов, вежливо так, любезно. Предлагал заплатить за беспокойство. Я отказалась. А глаза у него, черные такие, сверлящие, сама понимаешь. В общем, взгляды его скромностью не отличались. Знаешь, как он был мне неприятен! До дрожи. Это как болезнь какая-то. После этого случая меня даже от старого Бактора трясти почему-то стало. Я рассказала сестрам, поговорили и забыли. А дней через десять он вернулся с отрядом. Вернее, как мы потом узнали от Тавы, подъехал он снова один, и Нальва впустила его. Наверное, мерзавец даже не понял, что перед ним другая…
 Ральти замолчала, Матрихс понял, что история приближается к кульминации, в целом он вполне представлял ее продолжение, даже не прибегая к чтению мыслей.
 – Старую Таву они оглушили и бросили в доме, а сестру увезли с собой. Мы нашли ее тело в лесу, одежда была разорвана в клочья, синяки, царапины. Нальва сопротивлялась, она была сильная, как мы, отец с детства тренировал нас. Но знаешь, мы так и не поняли, от чего она умерла. Никаких серьезных ран мы не нашли, и, похоже, он так и не сумел овладеть ею. Но это ничего не значило, ведь Нальва погибла.
 Воспоминания измотали Ральти, сквозь слезы она добавила:
 – Мы отомстили…
 – Не надо, не продолжай, у вас не было выбора.
 Матрихс снова обнял девушку за содрогающиеся от рыданий плечи. В лагерь они вернулись только под утро, подбросив новый повод для пересудов.
 Конечно, Странник не мог объяснить девушке, почему у них не было выбора, и кем красавицы-близняшки обречены на раннюю и ужасную кончину. Даже Тагарская Чащоба не укроет Ральти и Сверу от оркуллов, и вовсе не случайно прибилась к разбойничьей шайке черная верента Лия. Ничего этого сказать он не мог, да и зачем. Так или иначе, Бешеные должны умереть, и смерть в бою будет самой легкой и благой. Все очень просто: просто активизировать и сделать максимально эффективными вылазки женской армии, помешанной на поголовном уничтожении мужчин, наводя ужас на близлежащие к Чащобе поселения, просто перекрыть Рабский Тракт, прервав сообщение с Суанией и парализовав торговлю, просто вызвать яростный гнев тесария Тарники.
 Но как непросто противостоять этой изматывающей боли, злобно впивающейся кривыми когтями и рвущей, рвущей в кровавые клочья глупое сердце и усталую душу. Нет, Маги – не служители сурового бога Тадирга, что требует от своих адептов воздержания и аскезы, им ли не знать сколь часто упертая Справедливость оказывается на ложном пути, не в силах различить истинного зла под маской показной добродетели. И в Слове нет параграфов, запрещающих любить. Напротив, будь его избранница рабыней или тессией никто не осудит Мага, никто не воспретит и не посмеет препятствовать. Он мог, конечно, мог забрать Ральти и скрыться с нею, предоставив остальных их судьбе. Когда-нибудь шайка Бешеных так или иначе прекратит свое существование. Но если он здесь, это должно произойти не через год или два, а в ближайшее время, ибо такова воля Совета. Если же он не исполнит Задачу, не завершит свой Путь, он даже не сможет уйти к Отпавшим, поскольку Странник еще не Маг: не принявшему Слова и отступаться не от чего. Смешно. Да, уж, смешно. Отпавшие с непосвященным Пронзающим дел иметь не станут, об участи же не прошедших Пути слухи ходят один мрачнее другого. Защитить Ральти ему не удастся, и тогда – палач или оркуллы, вот и весь небогатый выбор. До чего же злую шутку сыграл с ним Путь. Кто поверит, что можно полюбить Бешеную, по воле и руками которой было пролито столько крови ни в чем не повинных людей – крестьян, торговцев, рабов? Но какое все это имеет значение для него? Никакого, потому что он знает совсем другую Ральти…
 К началу осени четыре отряда элитного корпуса акритонков, снабженные надлежащей защитой от фитул и других вероятных сюрпризов Отпавших, загнали вновь поредевшую армию Бешеных к подножию скальной гряды Фавред, в которую Чащоба упиралась на севере. Два месяца их выбивали из почти непроходимых лесов, где легко прятаться и тяжело ловить. Но устоять против лучших из лучших воинов Тарники, специально подготовленных не для рыцарских турниров и не для взятия замков непокорных феодалов, а для борьбы с горными племенами, лесными дикарями и жмургами, не смогла бы ни одна разбойничья шайка. Только знание дочерьми лесничего тайных секретов леса, их умение использовать его для укрытия и нападения, позволило им так долго продержаться против наследников военного искусства Акритонка – почти легендарного полководца времен Рабранка II. Более того, тарниканцы понесли ощутимые потери, каждая схватка велась насмерть, обе стороны не брали пленных. Но Матрихс знал, что Бешеных Сестер приказано взять живьем.
 Проводить обряды, посвященные Арауле, возможности не было, и Лия начала использовала танец смерти в модифицированном варианте – перед битвой, как обещание Матери напоить ее кровью. Странная гибель веренты – в одну из ночей знахарка свалилась в овраг, возле которого временно расположилась спасающаяся от преследования, поредевшая армия Бешеных, и сломала шею – подействовала на девушек угнетающе. Словно только сейчас они начали замечать тучи зудящих кровососов, скудость пищи и холод предосенних ночей. Пожалуй, грозные воительницы начали бы разбегаться кто куда, но было уже поздно: чем дальше они уходили на север, тем более заболоченной становилась Чащоба, вот если бы они повернули к морю, как предлагала еще месяц назад Лия... Теперь же единственный путь, зажатый между двумя непроходимыми топями, пролегал по небольшому взгорью и, как оказалось, вел в идеальную ловушку.
 Последние лучи Сияющего Ока окрасили белые скалы Фавреда и редкие облака, цепляющиеся за их острые вершины, в тесарский пурпур, так похожий на свежепролитую кровь. Глубокие тени залегли в расщелинах, такие же черные как оперение стервятников, десятками слетавшихся на обильное пиршество: около пяти-шести сотен трупов, это ли не роскошь? Живые несколько часов как покинули это место, предоставив мертвецов в распоряжение крылатой похоронной команды. Но что-то беспокоило птиц, они кружили и кружили в воздухе, некоторые расселись на уступах скал, не решаясь спуститься к подножию. Да, он был там, неподвижно сидящий перед грудой камней человек. Под эти камни он спрятал два тела, люди такие жадные существа.
 Уже к полудню все было кончено. Женщины дрались как дикие нандрские рыдлы, но превосходящие численностью тарниканцы вырезали их одну за другой. Матрихс не отходил от Ральти, рыжие волосы Сверы мелькали где-то в гуще кровавой бойни, и вдруг они пропали. Странник еще сумел «послушать», как недовольный гибелью одной из Сестриц командир акритонков обещает казнить каждого пятого в случае, если не удастся взять живой хотя бы вторую Бешеную. Когда Матрихс понял, что они продержатся не больше пяти минут, его меч вошел в спину Ральти. Они упали почти одновременно, Странник был перемазан своей и чужой кровью, а если кто и может убедительно притвориться мертвым, так это Пронзающий. Солдаты методично проверили каждый женский труп, добивая раненых разбойниц, хоронить никого не стали, даже своих.
 Он отнес тело Ральти в сторону, подальше от остальных, и просидел над ним несколько часов в странной коленопреклоненной позе, опустив лицо в ладони. Странник не плакал, не шептал слов любви и не молил прощения, он не проклинал несуществующих богов, таинственных оркуллов или всемогущих Магов и не стал призывать душу девушки, хотя и мог бы. Зачем? Он чувствовал, как пустота заполняет его сердце, и все внутри застывает, скованное абсолютным холодом межзвездных пространств, и не замечал ноющей боли от неглубоких, но сильно кровоточащих резаных ран на предплечьях и правом бедре, не обращал внимания на острые камни, впивающиеся в колени, не слышал клекота и пронзительных вскриков больших черных птиц.
 Он сидел, пока один из стервятников едва не задел его широким крылом. Странник резко вскинул голову, отбрасывая с бледного лица кудри, почти такие же светлые и золотистые, как у несчастного Зеалда, только гораздо длиннее и, поднялся на едва не подогнувшиеся от слабости и долгого пребывания в неудобном положении ноги. Птицы взлетели с громким хлопаньем и с душераздирающими воплями поднялись к впивающимся в небо вершинам Фавреда. Он проводил их полет застывшим взглядом ставших темно-карими, почти черными глаз, попутно отмечая положение Солнца над горизонтом - до заката осталось совсем немного.
 Пронзающий отыскал тело Сверы, заваленное сверху двумя другими трупами, оно еще не было тронуто падальщиками, прикрывшая подругу собой Абенара уже таращилась в небо пустыми глазницами, еще больше досталось акритонку со вспоротым животом – стревятники уже успели полакомиться его внутренностями. Мрамор разверзся, принимая в свои каменные объятия сестер, и над могилой образовался небольшой курган белого с чуть розоватыми прожилками камня. Он понимал, что это не имеет никакого смысла, и все же не хотел оставлять их хищникам. Кому достанется его собственный труп, Страннику было безразлично. Он потерял уже много крови, но процесс следовало ускорить. Устроившись поудобнее, так, чтобы опираться спиной на большой валун, Странник достал из складок мантии (право на которую он все же заслужил), тонкий острый кинжал и, закусив губу, полоснул по левому запястью.