Посвящается Радовану Караджичу и Ратко Младичу
Здравствуйте, меня зовут Миленко Обрадович. Мне сорок три года. За свою жизнь успел побывать пилотом – почтовика, эхолета, десантного бота, истребителя заграждения, крейсера и даже корабля особого назначения. Как представитель Космофлота имел допуск на советы практически любого уровня. В последнее время после выхода в отставку работаю на линиях тылового снабжения. Сейчас нахожусь в творческом отпуске. Именно в творческом.
Дело в том, что меня попросили написать воспоминания об Освободительном Походе. Попросили, возможно, потому что судьба предназначила мне быть свидетелем почти всех событий, в той или иной мере повлиявших на ход войны. Вся моя жизнь настолько переплелась с ней, что подчас я не могу отделить события значимые только для меня от значимых для всего человечества, так что не обессудьте, если книга покажется чересчур наполненной личными переживаниями.
И еще одно замечание. Повелось называть наше участие в войне Великим Освободительным Походом Сербской Краины. Я не согласен с этим, так как не только сербы ожесточенно сражались с Врагом. А что касается Великого, то посудите сами – мы освободили только треть территории Конфедерации (а это лишь десятая часть бывшей территории Союза) – что в этом великого?
Величие, я думаю, возможно, заключается в другом. Наш пример поддерживает веру в других, все еще запертых на своих планетах, каждую минуту ожидающих новую атаку Врага, и постоянно надеющихся на нашу помощь. Когда-нибудь мы встретимся и с ними. А пока…
Пока начнем с начала.
Воспоминание первое.
СТАЖЕР.
Это случилось к концу десятого года Войны. Наша группа проходила предвыпускную стажировку на кораблях внешнего охранения системы. Нам всем было по двадцать стандартных лет, и эти двадцать служили богатой почвой для оптимизма, несмотря ни на что населявшего наши души. Все мы ходили бойцовыми петухами, задирались как могли, и никто не мог (или не хотел) остановить нас. Тогда мы думали, что это из-за преклонения перед нашей специальностью, и жутко этим гордились. Сейчас мне кажется, что это была простая человеческая жалость, испытываемую людьми к почтовикам, половина из которых не доживала до возраста отставки.
Почтовики! У нас были все основания гордиться своей профессией! Единственная связующая ниточка между системами Союза, оказавшимися в глухой блокаде после начала Войны. Ничто материальное не могло ее прорвать – только сверхбыстрые и максимально облегченные почтовые корабли имели возможность по своей воле выйти из первого и уйти дальше в бесконечную последовательность прыжков до того, как мнимокомпы на станциях слежения Врага определят их путь. В среднем один раз из трехсот Врагу удавалось это сделать. И тогда почтовики превращались в бесформенную мешанину в чудовищном вихре гравиполей.
На первых порах почтовиками управляли компьютеры (те самые мнимокомпы, между прочим) – до места назначения доходила треть. Учитывая важность грузов – мощные энергоносители, важные комплектующие, научные открытия – подобные потери были непозволительны. Тогда решили попробовать людей. Результаты улучшились, но все равно каждый трехсотый корабль пропадал в глубинах космоса.
И ради такой работы мы сейчас торчали на крейсерах внешнего охранения. Стажировка представляла из себя адские тренировки в метеоритных потоках, где мы в течение двух-трех суток без передышки уворачивались от огромных камней, приучая себя в долю секунды выбирать верное направление. Потом сутки отдыха и снова вперед на маленькие суденышки, защищающие нас только от стирания в порошок, но никак не от неприятных ощущений.
В тот день я был отдыхающим. Хорошо отоспавшись за предыдущие двое суток в аду, я пошел в смотровую понаблюдать и поиздеваться над своими собратьями по несчастью, чья очередь кувыркаться была сегодня. Рубка уже была наполовину заполнена. По дикому гоготу было легко догадаться, что большую часть публики составляют стажеры.
- Смотри, смотри! – бушевал один, не далее как вчера расколотивший вдребезги приличный камушек. – Он, похоже, научился управлять своим суденышком одной рукой!
- Почему это?! – все были в предвкушении новой шутки.
- Потому что второй никак не может управиться с судном!
Стадо лошадей ржало бы нежнее. Я присоединился к общему веселью. Эти шесть-семь часов разрядки были жизненно необходимы, чтобы удержать нервную систему от срыва.
Так прошло несколько часов. В ходу были старые и новые шутки, смешные и не очень, но все они находили благодарную аудиторию. Даже сообщение по внутренней связи было встречено взрывом смеха, сошедшим на нет только после повтора.
- Внимание! – призывал к спокойствию металлический голос. – На периферии системы обнаружен неизвестный искусственный объект! Повторяю…
Я не предполагал, что тишина может быть такой давящей и реально осязаемой. Такой тишины не бывает когда ты в одиночестве. Событие действительно было из ряда вон выходящим. Страшные годы начала Войны были далеко позади. Последняя попытка Врага атаковать систему Сербской Краины относилась к доисторическим временам, когда мне было тринадцать лет. В жесточайших боях обломав зубы о главную военную базу Космофлота, Враг больше не беспокоил нас. Но и мы были бессильны что-либо изменить – несколько десятков станций слежения и флот охранения надежно закрывал все сверхсветовые пути для мощнейших крейсеров, производившихся на Краине. А много ли навоюешь на досветовых скоростях! Стоило с огромными потерями разрушить одну из станций слежения, как на ее место вставала другая. Оставалось только утешать себя мыслью, что мы оттягиваем на себя силы, необходимые Врагу в другом месте.
Статус-кво сохранялось на протяжении семи лет. И вот ЧП. Что это – попытка атаки или…
- Объект начал движение вглубь системы, - снова раздался голос системы оповещения, - Идентификация пока не удается. Других объектов не замечено.
У меня немного отлегло от сердца – в атаки одиночек я не верил, но стали возникать разные подозрения. На мой взгляд, самым удачным решением было бы уничтожить его прямо сейчас, во избежание необходимости расхлебывать кучу неприятностей в будущем.
- Никогда не видел у Врага таких кораблей, - задумчиво пробормотал сидящий рядом со мной товарищ.
"А Врага ты вообще видел?" – зачесался у меня язык поинтересоваться, как вдруг он вскочил с места.
- Постойте-ка, так ведь это же "Энтар"! – заорал он на всю смотровую.
- Да ну! – последовала недоверчивая реакция. "Энтар" – это тип исследовательского корабля Космофлота, происхождение которого так и не смогли восстановить. Говорят, что это вообще самая первая модель сверхсветового корабля. Возможно, но дело не в этом. Дело в том, что вероятность появления здесь такого тяжелого союзного корабля была нулевой.
И все-таки это был именно он. Аналитические устройства крейсера наконец догадались пройтись по союзным кораблям, и подтвердили – это "Энтар". Немного модифицированный, но все-таки "Энтар". Крупный, раз в десять больше почтовика, все равно он казался пушинкой по сравнению с исполинской громадой крейсера, к которому он сейчас приближался. Брожение умов в этот момент достигло предела, и готово было пролиться пьянящим ароматом всеобщей драки (всеобщей – это между стажерами, разумеется, – нам можно).
Словно почувствовав надвигающуюся угрозу, кто-то в капитанской рубке включил по внутренней трансляции передачу сообщений с приближающегося корабля. Страшно уставший голос равномерно складывал слова в предложения.
- Говорит борт 513876. Говорит борт 513876. Прошу разрешения на посадку. Как слышите, прием?!
Внезапно в эту монотонность вклинился энергичный голос первого помощника.
- Борт 513876, слышим вас хорошо. Посадку разрешаем. Только представьтесь, пожалуйста.
- Николай Остахов, - также равномерно продолжил визитер. – Руководитель исследовательского отдела Института физики пространства на Котласе.
Я присвистнул. Котлас находился в полутора парсеках от Краины, и представлял собой очень большой, разросшийся до размеров планеты, академгородок. Такая близость была не случайной. Стратегически планировалось, что два центра Космофлота – военный и научный – в случае войны будут работать в тесном контакте. Ну кто же знал, что война будет ТАКОЙ! Конечно, после предупреждения большая группа крейсеров была сразу же переброшена к Котласу (и как выяснилось - не зря, ибо Планета Ученых, как ее еще иногда называют, оказалась под ударом одной из первых), но этим все "тесные" контакты и ограничились. Их заперли в системе почище нашего, Враг практически постоянно глушил им связь, не считаясь с энергозатратами – насколько я знаю, это была единственная система, откуда рекомендовалось запускать по два почтовика одновременно. А тут вдруг целый исследовательский корабль.
Внезапно целый исследовательский корабль остановился.
- Все, я отрубаюсь. Посадите меня сами, - произнес все тот же вялый голос, закончившийся звуком такого же вялого падения.
Все всполошились, как стая напуганных птиц. В последовавшем затем шуме и гвалте быстро проскочили плавное втягивание корабля в брюхо крейсера, скоростное его открытие и еще более скоростной бег медиков с носилками от стаи голодных тигров (то есть стажеров). Наконец до жаждущих зрелищ стажеров дошел слух, что в штурманской рубке собирают секретное совещание.
Перед дверью нас встретил молодой, чуть старше нас, охранник, полный угрюмой решимости умереть, но никого не пропустить в святая святых. На его посеревшем лице жили только глаза, наполненные ужасом и отражениями полусотни диких зверей, готовых к немедленному линчеванию и только мешающих друг другу в осуществлении этого благородного акта торжества высшей справедливости.
Положение спас капитан.
- Пропустить, - выдал он короткую команду, оценив ситуацию, и добавил. – Их, наверное, это больше всего касается.
Мы не поблагодарили его. Благодарить капитана должен был тот парень, которого он уберег от тяжких увечий. Мы бы все равно прорвались туда, куда нам надо. Просто в этот раз обошлось без крови.
Итак, мы ввалились в штурманскую, а капитан вошел следом за нами. Конечно, места оказалось маловато, и высшим офицерам пришлось с недовольными минами встать со своих кресел и смешаться с нами.
- Кто это? – с некоторым недоумением спросил гость. Несмотря на страшную изможденность, в нем чувствовалась большая внутренняя сила. Быстрый взгляд из-под прищуренных век обежал нас всех и, казалось, запомнил каждого, встретившегося ему на пути. Мало того, что запомнил, еще и оценки поставил. По крайней мере, у меня возникло нехорошее ощущение, словно я снова на выпускных экзаменах.
- Почтовики, - кратко пояснил кто-то, вложив в это слово все, что он о нас думал.
- А, будущие ископаемые, - как-то странно откликнулся Остахов. Мы инстинктивно почувствовали, что нас оскорбляют, но выразили свое неудовольствие только неодобрительным гулом.
Остахов внезапно оживился. Видно, решил, что он – лектор, а мы благодарная аудитория. Счас, злорадно подумалось мне, не на таких нарвался.
- Вас, наверное, интересует, как я смог сюда добраться? – с вдохновением начал Остахов.
Толпа безмолвствовала, сраженная наповал проницательностью ученого. Никто даже не попытался сообщить, что мы зашли сюда попить кофе. И никто не сказал, что Остахова в штурманскую принесли врачи. Остахов прокашлялся в полной тишине, поднялся со штурманского кресла, и, заложив руки за спину, принялся мерить шагами оставшийся свободным небольшой клочок пространства.
- Разрешите напомнить вам основные принципы сверхсветового полета, - академически сухо продолжил он.
- Не разрешаю! – заявил я командным голосом.
Ученый сбился, внимательно посмотрел на меня, и, видимо, не найдя знаков отличий, продолжил.
- Во время перелета любое тело преобразуется в…
- Гравитационный пакет! – слитным хором грянули стажеры. После чего хор разбился на отдельные группировки, и можно было лишь изредка уловить особенно громкие словосочетания типа "сфера стабильной гравитации", "струнный генератор", "напряженность гравитационного поля" и т.п. Какофония прекратилась, когда Остахов звонко рассмеялся.
- Ладно, сдаюсь, - он махнул рукой. – Нашей проблемой являются следы, оставляемые кораблем после прыжка. По ним можно рассчитать вектор направления, а при его знании остановка корабля является уже чисто технической задачей. Загвоздка всегда была в скорости расчета вектора. Так как никто никогда этим реально не занимался, предполагалось, что на это уйдет лет пятьдесят. Ситуация изменилась коренным образом с появлением так называемых мнимых компьютеров, чья мощность настолько превосходит поколение предыдущих компьютеров, словно в насмешку названных конечными, что позволяет рассчитать вектор струны в течение двадцати пяти минут. За такой срок уйти на безопасное расстояние могут только почтовики.
Мы не прерывали его на этот раз, хотя нам и было все это известно. Просто он говорил о том, что составляло суть нашей специальности.
- К сожалению, в силу обстоятельств первым техникой мнимокомпов овладел Враг, что дало ему огромное стратегическое преимущество в начале войны. Сейчас у нас тоже имеются такие компьютеры, но мы заперты на своих планетах, и в состоянии оказывать друг другу только моральную поддержку. Космическими просторами целиком и полностью владеет Враг. Нужно было найти какой-то способ изменить сложившуюся ситуацию.
По прошедшему времени я понял, что способ найден. Остальные тоже это уловили.
- Тот корабль, на котором я сюда добрался - это первая экспериментальная модель. Мы назвали его эхолетом - из-за принципа действия. Суть заключается в том, что при прыжке, помимо основного следа, создается множество ложных следов, вроде эха.
Простота и грандиозность идеи поразили меня.
- Профессор, вы - гений! - сказал кто-то потрясенно.
Остахов поморщился как от зубной боли.
- К сожалению, это - не панацея, - сказал он. - Основной след все равно находится, только на это нужно время.
- Сколько? - стиснув зубы, спросил штурман корабля.
- Три-четыре часа, - Остахов отвел глаза, словно был в чем-то виноват.
Штурман и офицеры одновременно скрипнули зубами - для крейсера нужны были по меньшей мере сутки.
Нас же такие мелочи не интересовали. С воплями: "Качать его!" толпа с восторгом кинулась к Остахову. Каждый из нас уже представлял себя пилотом маленького, но вооруженного до зубов корабля, терроризирующего флот и базы Врага. Неуловимые эскадры шустрых и очень ядовитых штурмовиков! Кто там сказал, что мы будущие ископаемые?! Качать его!
Ликующая толпа пронесла героя дня по всему крейсеру, сокрушив в экстазе на своем пути несколько конструкций, считавшихся до сих пор неуничтожимыми.
Так произошел первый технологический прорыв.
Воспоминание второе.
СТРАННАЯ ВОЙНА.
Живое, по-настоящему греющее, теплое и ласковое солнце до боли напоминало родную Краину, только слегка фиолетовый оттенок неба над головой вместо привычного зеленого напоминал факт, что этот мир чужой. Греясь в лучах его солнца, я бездельничал, валяясь на мягком ковре растительности и пожевывая местную травинку. Бот стоял рядом на небольшой поляне, скрытый деревьями от посторонних взглядов, благо леса здесь росли в изобилии. До истечения установленного срока оставалось еще несколько часов, и я мог позволить себе с наслаждением понежиться на природе. Наша жилая каюта не отличалась роскошью, да мы и не нуждались в ней, но за все эти годы в ГСП я досыта наелся металлическими камерами, и каждый вылет на планеты воспринимал с неподдельным энтузиазмом.
В ухе настойчиво запищал сигнал тревоги. Я нехотя встал и медленно поплелся в бот, защищенный силовым щитом, проклиная по дороге всех Контакторов и особенно того, кто в этот момент слишком торопился к завершению своей работы. Свежий воздух все-таки действует разлагающе - на Базе я бы уже вскакивал в кабину своего истребителя, готовясь к отражению очередной атаки. Но атак давно уже не было, и вылеты на планету стали моим основным занятием. Помимо того, конечно, что я оставался личным пилотом Ее Величества.
Забравшись в коробку своего бота, я с тоской оглядел окружающую обстановку, и только потом обратил внимание на обзорные экраны. Он уже был близко. Высокий, с хищным клювом вместо носа, зеленым лицом и какими-то перьями вместо волос. Я бы ни за что не отличил бы его от псевдосородичей, но автоматика молчала - значит, все было в порядке. Подойдя к боту, он приветственно помахал рукой, и только потом влез внутрь, сразу направившись за перегородку, где находился санузел.
- Ненавижу! - послышалось глухое бормотание, прервавшееся звуком льющейся воды, и снова. - Все ненавижу! К чертовой матери!
Пока лилась вода, я поднял бот и устремил его ввысь, думая о том, что все это проще сделать на Базе. Однако большинство Контакторов, которых я подбирал с планет, не могли ждать. Что-то действительно они чувствовали такое, что заставляло их как можно быстрее избавиться от любых напоминаний о пережитом.
Он занял свое место, когда мы вышли из атмосферы и взяли курс на Базу. Я посмотрел на него - перья исчезли, оголив череп, вместо клюва был обычный нос, и только местами на лице подобно клочкам водорослей виднелась зелень.
- Отмылся? - спросил я.
- Снаружи проще, - коротко ответил он.
- Как улов? - задал я традиционный вопрос.
Он безнадежно махнул рукой.
- Мелочи, - ожесточенно сказал он. - Всегда мелочи. Если они раскапывают что-нибудь крупное, то это нужно сразу же закопать обратно и еще забить сверху осиновый кол, а потом бежать подальше в суеверном ужасе.
Я промолчал - всем им нужно выговориться. К тому же я узнал его - это был Паркер по прозвищу Консервный Нож, единственный выживший после столкновения на Калиманте. Жуткая была история. Самая жуткая за время существования ГСП. Единственный случай организованного выступления ВСЕЙ закрытой цивилизации против нас.
- Почему мы решили, что сможем найти здесь что-нибудь для борьбы с Врагом? Военные в бешенстве - вместо того чтобы строить крейсера на свободных территориях, мы тратим половину ресурсов на открытие консервов, а они всегда оказываются протухшими! Наша деятельность является иллюстрацией старого лозунга "Задача сухопутных сил - завоевание космического пространства"!
"Консервы" - жаргонное название цивилизаций, уже прошедших так называемое "окно контакта" - период, когда Разумные Существа уже в высокой степени используют науку, но еще не принялись за преобразование своей Разумности. Уравняв свои конструкторские возможности с возможностями самой Природы цивилизация встает перед выбором - автоэволюция или консервация. Принятые решения, как правило, необратимы, и независимо от его типа цивилизация замыкается - соответственно, установление межзвездных связей выпадает из ее насущных задач. Человечество ухитрилось проскочить эту вилку в силу внешних обстоятельств, и упорно тащило за собой остальные цивилизации, достигшие окна контакта. Но немало цивилизаций еще не подошло к нему, а "консервы" уже перескочили. До войны все эти цивилизации были абсолютным табу, их открытие держалось в тайне и наблюдения велись только со спутников. Даже сейчас Совет Науки возражает против контактов с ними, но его влияние с начала войны сильно уменьшилось, и на второе место выбрался Комитет по ресурсам. Первое уверенно держит Совет Безопасности, особенно после того как именно один из его офицеров послал предупреждение о нападении Врага.
Да, обстоятельства изменились, и в бой были брошены Контакторы, подчас в буквальном смысле этого слова.
- Понимаешь, Миленко, - неожиданно начал теоретизировать Паркер. - На основе последовательного индивидуализма никакого общества создать вообще нельзя. Любая человеческая общность - нация или семья - любой коллектив, образованный по любому признаку, требует от человека самоограничения, то есть принятия коллективистских ценностей и норм поведения. Более того, всякий групповой интерес не есть простая векторная сумма входящих в группу индивидов, но нечто совершенно иное - частный интерес социума - новой, комплексной, коллективной личности, которая включает в себя не только живых, но и уже ушедших от нас, вчерашних, и завтрашних, еще не родившихся. Человечество потому и предпочтет умереть стоя, чем жить на коленях.
Я согласился молча. Я только вспомнил, что еще одна раса в космосе не может жить на коленях. Далеко от ГСП отчаянно отбивалась Ринкшаса. Вот там шла настоящая война, а мы здесь занимались черт знает чем. Точнее, Ее Величество знает чем.
- А все консервы, - продолжил Паркер. - представляют собой сплошной парадокс. Это общества, в которых есть все, кроме самого общества. Калиманта только исключение, подтверждающее правило.
- Этакие мы наоборот, - мне понравилась его мысль.
- Да, да, - подхватил он. - В этом отношении даже Враг нам ближе. Я думаю, Он находится еще дальше нас от крайнего "Я".
- Но не гнушается им пользоваться! - вырвалось у меня.
- Выродки?! - полувопросительно-полуутвердительно откликнулся он.
Я кивнул головой. Да, эти чертовы продукты автоэволюции.
- А ведь это самое страшное, - задумчиво сказал он. - Когда в консервной банке все эти венцы природы забывают о своих распрях и объединяются против тебя. Такого и Врагу не пожелаешь, - я понял, что он имел в виду и выродков тоже, когда он внезапно добавил. - Хотя нет, самая тяжелая работа у "гиен". Они разгребают эту кучу дерьма, когда кто-нибудь из нас засыпается…
- Иногда засыпаются и "гиены", - заметил я.
- Обрадович, - я вздрогнул, меня редко кто называл по фамилии. - Почему ты оказался в Группе Свободного Поиска? Ты ведь был одним из лучших выпускников почтового отряда?!
Я не ответил, сочтя вопрос бестактным. Он тоже замолк, и остаток пути до Базы мы преодолели в неприятной тишине. По дороге я вспоминал своих товарищей по Академии, которые сейчас почти все работали на линиях связи в захваченной территории. Только один я работал в Открытом Космосе, остальные, подобно трудовым пчелам, летающим от цветка к цветку, мотались с планеты на планету, привозя оружие, энергию, новости и, главное, надежду. Это были уже не прежние почтовые корабли комариной категории, а добротные, мощные, достаточно вместительные эхолеты, к тому же вооруженные до зубов. Так что теперь если Враг смог бы остановить их, то ему тоже пришлось бы несладко. Но пока до этого дело не доходило, все ребята держали марку. И хотя скорость сообщений стала меньше, эффективность их выросла в несколько десятков раз.
Почтовики все так же пользовались почетом и уважением, и только я был белой вороной. Но это было мое личное дело!
С этой мыслью я чуть было не шарахнул бот о створку шлюза. Нехорошо засосало под ложечкой, и я сглотнул с испугом. Пора укреплять нервы.
Паркер вылез из бота и встал, ожидая меня. Я махнул ему рукой, отпуская.
- Еще посмотрю истребители.
Он мотнул головой и направился к выходу из дока. Я же пошел к нашим истребителям. На каждой Базе по прилету ее Величеству и мне выделяли по истребителю. Конечно же, здесь есть механики, и не то чтобы я им не доверял, но все-таки предпочитал осматривать машины лично.
Истребители вообще-то предназначены для охраны Баз от нападений Врага, но так как их в последнее время не случалось, то истребители в основном использовались для инспекционных поездок по окраинам системы. Однако береженого бог бережет - кто его знает, почему Враг перестал атаковать Базы. На мой взгляд, они просто слабо представляли, чем мы тут занимаемся. Наше представление об этом, правда, было не намного четче. Может, Ее Величество и знает что-нибудь, но ее, похоже, больше занимает процесс работы, чем суть.
Закончив с осмотром и выйдя из дверей шлюза, я услышал, как Паркер поносил кого-то из начальства, и ему внимала большая аудитория. Что же, всем нужна разрядка - Консервному Ножу даже больше чем другим. Тут внимание присутствующих обратилось на меня.
- А вот наш юный почтовик, - продолжил Паркер. - Тоже по собственному выбору предпочитающий зелень и покой Открытого Космоса излишним напряжению и беспокойству борьбы с Врагом.
Аудитория засмеялась, но как-то осторожно. Некоторые боялись Ее Величества, другие хорошо ко мне относились. Я только усмехнулся - я часто бывал мишенью для разрядки Контакторов.
Но Паркер не унимался.
- Где это видано - почтовик, попавший бабе под каблук! - не на шутку разошелся Паркер. Внезапно у меня сжались кулаки и застучало в висках. Я обернулся к нему - разрядка нужна каждому, но я не позволю, чтобы мишенью была Она. Паркер продолжил. - Милка и Милко - два сапога пара!
Смех быстро прекратился. Кто-то пихнул Паркера в бок.
- Тише ты, Ее Величество идет!
Я обернулся. Она подошла уже близко, оглядела нас хмурым взглядом и недовольным голосом сказала.
- Паркер, тебе следовало бы готовиться к докладу, а не точить лясы, - затем обратилась ко мне. - Миленко! Бросай все, чем ты здесь занимаешься и дуй за мной. Ты мне нужен.
Я сразу же забыл обо всем и поспешил за ней.
Воспоминание третье.
ЖЕНА.
Я всегда считал, что это судьба.
Когда началась война, ты проходила практику на Краине. Забавно, правда, - ксенолог на самой свободной от чужаков планете! Тебя направили читать туда лекции - кто же знал, что эта практика затянется так надолго.
Впрочем, твой работоголизм привел к результатам даже здесь. (Паркер что-то говорил о твоей повышенной пассионарности, и мне пришлось набить ему физиономию). Ты все еще продолжала читать лекции, но когда мы пришли их слушать, ты уже возглавляла Отдел Планирования Исследований Ксеноморфов. Чтобы додуматься до идеи создания такого отдела в полностью блокированной системе, нужно было быть сумасшедшей. От оценки воплощения этой идеи в жизнь воздержусь.
Я никогда особенно не интересовался ксенологией, но побывав на нескольких занятиях, вдруг почувствовал желание стать лучшим в этой области. И хоть лучшим не стал (были люди, съевшие на этом деле собаку еще в детстве), но прогресс был настолько очевиден, что ты стала уделять мне внимания больше чем остальным. И я начинал ревновать, и норовил вечно встрять, когда ты уделяла внимание кому-то еще. В общем, к концу курса ксенологии, я уже был полностью во власти судьбы.
Отгремела прощальная вечеринка, и до окончания школы почтовиков оставался год. Он пролетел быстро, и когда позволяло время, я заходил к тебе поболтать. И вроде бы ты была рада меня видеть, но всегда складывалось впечатление, что я отрываю тебя от чего-то очень важного. Конечно, когда у тебя не было возможности поговорить, ты извинялась, а не бесцеремонно захлопывала дверь как перед другими (тогда тебя и стали за глаза называть Ее Величеством - Ее Величество не пожелало со мной разговаривать), но меня никогда не покидало ощущение, что это из-за моей будущей работы.
Так прошел год. Потом случилось явление Остахова почтовикам, и все резко изменилось. Из названия твоего отдела исчезло слово «планирование», а затем ты стала одним из руководителей начавшей формироваться Группы Свободного Поиска. Узнав об этом, я срочно стал добиваться перевода в ГСП. Сказать, что меня никто не понял, значит не сказать ничего. Но я все-таки получил перевод.
А потом… Потом произошло то, что я не могу объяснить логически. Среди пилотов отобрали несколько человек для личных эхолетов руководства ГСП. И по жребию мне достался твой!
Так что когда ты обнаружила меня в кресле пилота и удивленно спросила, как я здесь оказался, я ответил просто и уверенно:
- Судьба!
Господи, что мне пришлось пережить потом! Все эти совершенно неожиданные перепады твоего настроения, вечная занятость, дикая усталость. Я везде старался ходить за тобой по пятам как пес, пока ты не отсылала меня подальше. Со временем ты свыклась с моим постоянным присутствием, приходила поболтать в кабину во время перелетов, делилась проблемами, мало мне понятными, потом стала брать на сверхсекретные совещания, мотивируя это тем, что твой пилот должен знать откуда можно ждать опасность (так, кстати, началась моя карьера представителя Космофлота).
А однажды ты хмуро оглядела меня и недовольно произнесла.
- Ну и надоел же ты мне, - я впал в ступор. - Ладно, у меня есть десять минут, сейчас пойдем и зарегистрируем брак.
Я впал в еще больший ступор. Ровно через десять минут новоиспеченная жена умчалась по делам, а отупевший от счастья муж ошалело слонялся по базе и приговаривал.
- Хорошую вещь браком не назовут!
Так между делом началась наша семейная жизнь.
Помнишь, как после моей первой (неудачной из-за твоего вмешательства) попытки подраться с Паркером, ты проснулась от моего почти беззвучного плача. Ты долго спрашивала что со мной, пока я наконец не выдавил.
- Господи, они не могут себе даже представить, какое это счастье - просто быть рядом с тобой!
Ты несколько секунд смотрела на меня с растерянностью, потом дико расхохоталась.
- Ну тебя к дьяволу, Миленко, я думала с тобой что-то серьезное!
- Ну почему все считают, что серьезное с человеком происходит только тогда, когда он себе что-нибудь ломает, например, ногу? - возмутился я.
- Нога - это, бесспорно, серьезней! Если ты себе что-нибудь сломаешь, мне придется искать нового пилота!
Я обиженно замолчал. Ты вслушивалась в тишину, и я знал, что ты сейчас улыбаешься, но не мог ничего с собой поделать.
- Забавно, - хохотнула ты. - Когда я шучу - у тебя напрочь пропадает чувство юмора!
- Знаешь, чем отличается любовь от влюбленности? - спросил я, все еще обиженный.
- Ну-ка! - заинтересовалась ты.
- Влюбленность - это когда человек не замечает недостатки, а любовь - это когда они ему нравятся!
- Вот как! - ты фыркнула. - Значит, мои шутки не являются недостатками?
- К достоинствам я бы их, во всяком случае, не отнес, - попытался я вывернуться.
- Интересно, а что еще?! - ты приподнялась на локте и попыталась в полумраке поймать мой взгляд.
- Перемены в настроении! - я смело вступил на минное поле, успешно избежав гипноза.
- Кто бы говорил о переменах в настроении! - это была попытка перехвата инициативы, но какая-то вялая.
- Мое настроение, по крайней мере, не влияет на мои чувства, - отпарировал я.
- Ладно, ладно, - ты поспешила замять тему, и даже попыталась туманно извиниться. - Я действительно шучу. Вспомни, сколько я проторчала возле твоей постели после катастрофы на Согне!
- Что я хорошо помню, - не отказал я себе в удовольствии поворчать. - Так это то, что моя палата превратилась в твой рабочий кабинет.
Ты снова рассмеялась, но на этот раз мне стало лучше от твоего смеха. Потом тебя потянуло на воспоминания.
- Господи, ведь это ужас что было. Тебя буквально сшивали по кусочкам. Я даже не знаю, когда мне было страшнее - во время операции, или когда ты раз за разом нырял в сплошную стену огня.
Воспоминания обожгли мне душу, как обжигали тело языки пламени прорывавшиеся сквозь защиту бота.
- Это была неудача, - тихо сказал я.
- Брось, - внезапно резко сказала ты. - Ты оказался единственным, кто смог пройти завесу. Больше никто. Ты вытащил десять «гиен» из преисподней - это был самый настоящий подвиг.
- Это была неудача, - упрямо повторил я. - Пять человек осталось навсегда в том аду.
- Ты все равно не смог бы ничего сделать, - твой голос стал приближаться к тому, которым ты говорила на совещаниях, когда была страшно разозлена. - Когда тебя без сознания притащили к медикам, ты был чуть жив!
- Я обязан был быть сильнее, - то, что не дает спать по ночам, иногда бывает сильнее любого страха.
- Тьфу! - в сердцах бросила ты. - На кривой козе не объедешь! Только попробуй еще раз разбудить меня посреди ночи!
Ты повернулась на бок, и демонстративно засопела. Иногда так случалось, и я так никогда и не понял, радовалась ты или огорчалась вот таким вспышкам упрямства. Ключ, возможно, крылся в твоих словах, однажды сказанных в ответ на вопрос, почему ты не любишь праздновать свои дни рождения.
- Вряд ли их можно назвать праздниками. Время берет свое, ты взрослеешь, я старею. Все эти годы в ГСП, и никаких результатов. Много интересного, таинственного, ошеломляющего - но ничего близкого к тому, что ищешь. Слишком много разочарований. Возможно, мне скоро будет не хватать своих сил, тогда готовься - я буду черпать их у тебя.
Что же, я всегда был готов быть выпитым до дна. Тобой. Спать мне совершенно не хотелось, и я стал вспоминать самую счастливую пору моей жизни - наш медовый месяц.
Когда Война закончится, Илия станет самым популярным курортом Союза. За две недели мы успели сделать все - полазать по горам, покататься на огромных волнах, полетать, подобно птицам, без всякой машинерии. И все это в абсолютном одиночестве, зная что кроме нас на всей планете только пара десятков человек, а природа по известным только ей причинам совершенно обделила жизнью этот уголок Эдема. После крайней толкучки в ГСП ощущения были потрясающими, иногда даже вызывавшими мурашки.
Так под этим бесконечно прекрасным зеленовато-голубым небом, небом легендарной Земли, пролетели четырнадцать дней совершенно нежданного медового месяца. Никогда не предполагал, что тебе может прийти в голову подобная идея - кажется, я все-таки недооценивал степень твоего сумасшествия. Я даже не стал спрашивать, почему ты взяла вместо положенных трех недель только две, полагая в душе, что ты сбежишь обратно уже на третий день.
Этого не произошло ни на третий, ни на седьмой, ни на десятый. Более того, когда мы собирались, мне показалось, что если я попрошу, ты останешься еще на неделю, а может и больше. Вся беда заключается в том, что я не умею просить. А еще мне всегда казалось, что счастье не может длиться вечно.
Всегда кажется, что оно длилось бесконечно мало. Просто бесконечно только горе. Как ни странно, ты знаешь, практически ничего не изменилось. Я и раньше осмеливался спорить с тобой только в своем воображении. И точно также ты никогда не покидала моих мыслей. С судьбой ведь не спорят.
И я не буду спрашивать судьбу, почему именно твой истребитель возвращался с инспекционной поездки, когда один за другим рядом с Базой стали появляться истребители Врага. Ты быстрее всех поняла, что вовсе не база является их целью. Ею был точно такой же истребитель, на всех парах рвущийся к нашему заслону. И ты встала на их пути, не дав отсечь его от помощи. Но когда пришли на выручку тебе, было уже слишком поздно. Твой истребитель безвольным куском металла мчался вслепую, смятый множественным гравитационным ударом.
Говорят, я уничтожил их всех в одиночку. Поняв бесполезность погони, они попытались уйти. Но что они могли сделать против бывшего почтовика? Вскоре с десяток кораблей также слепо шатались по системе, потому что их пилоты были обращены в прах.
Я не помню этого, также как и твоих похорон. Я помню только как просил, чтобы твой прах сложили в особую урну. Они сделали это, но не отдали ее мне, а поставили в местном небольшом музее, в котором я сейчас и сижу.
- Возводишь личный Пантеон? - раздался насмешливый голос.
Я обернулся. Голос принадлежал Наталье, жене контр-адмирала Желько Кривича, женщине красивой, но странной. Я вопросительно посмотрел на нее.
- Тебя зовут на совет!
Весь ее тон выражал удивление этим приглашением. Видно кое-кто считал, что раз тебя больше нет, то и мое присутствие на Совете вовсе необязательно.
Я встал, по-прежнему глядя на твое последнее пристанище, мысленно отсалютовал и сказал себе.
- Когда умирает Любовь, в живых остается Долг.
Воспоминание четвертое.
ПЕРЕБЕЖЧИК.
Война была совсем не такой, как мы читали в детстве. Никто больше не поднимался в атаку, не вступал в рукопашную. (Стычки на консервах нельзя относить к Войне, там мы сами напросились, чтобы нам справедливо дали по зубам). Мы НИКОГДА не видели Врага в лицо. Поединок шел на уровне идей, их воплощения в жизнь, военного мастерства, и только в ближнем бою между мелкими кораблями, вступали в действие рефлексы и тренированность человека, позволявшие вечную машинную ничью превратить в победу или поражение. Кто в мире возьмется предсказать конечный результат человеческой ошибки?
И вот перед нами сидит Враг. Вернее, бывший Враг. И даже не сам Враг, а его добровольный помощник - человек. Терсофиец. Выродок. Высокий, белокожий, голубоглазый. Голова налысо выбрита, для сходства с настоящим Врагом. И все-таки они похожи друг на друга не больше чем пчелы на ос.
Я оглядываю присутствующих. Все взгляды устремлены на перебежчика. Вот муж Натальи, представитель Военного отдела Космофлота, с вечно грустными глазами. Ротмайер, Комитет по ресурсам; Паспаль, Служба Информации; Андронников, Совет Безопасности. Еще кто-то незнакомый в черной одежде и, удивительно, с четырьмя кольцами на правой руке. Почти вся верхушка ГСП в сборе - число баз все-таки резко сократилось за последние год-два. В последнее время ты жаловалась, что тебе не дают открывать новые программы. И вот теперь тебя нет. На твоем месте сидит Паркер. Он кивает мне, когда я сажусь на свое место рядом с ним. Я киваю в ответ, в душе царит мрак. Приходится искать силы, чтобы понять, о чем говорит перебежчик.
- Изобретение эхолетов, как вы их назвали, спутало все карты. Вместо планомерного удушения разрозненного противника появилась угроза партизанской войны. Но вы почему-то не спешили. Никто до сих пор не может понять, чем вы на самом деле занимаетесь, но это дало нам время. Тем не менее понадобилось целых семь лет, чтобы найти способ бороться с эхолетами.
Пришла беда - отворяй ворота. Семь лет назад Остахов выступал примерно также, но с гораздо более приятными сообщениями. В древности гонцов, приносивших плохие вести, убивали, почему-то вспомнилось мне.
- Вы хотите сказать, - очень медленно с застывшим лицом проговорил Кривич. - Что эхолеты отныне бесполезны?
- Крейсера вблизи станций слежения тоже бесполезны. Проблема с эхолетами в том, что новые датчики позволяют мгновенно отфильтровать девяносто пять процентов ложных следов. Соответственно, скорость определения вектора увеличивается в двадцать раз.
Прощай, эхолеты - да здравствуют почтовики?! - пронеслось в голове.
- Чем вы можете доказать свои слова? - Андронников как всегда был спокоен и рассудителен.
- Я привез с собой всю документацию проекта, - перебежчик усмехнулся. - Иначе зачем бы мне такой эскорт?!
Я помнил, во что превратился эскорт. И та, что стала на его пути.
- Как вы думаете, мы можем вам верить? - Паркер, ксенолог чертов.
Перебежчик как-то странно покосился на него.
- Это не мои проблемы. Я свое дело сделал.
- А зачем вы его сделали? - зашел с другого конца Паркер.
- А почему бы среди выродков не появиться своему выродку?! - бросил тот Паркеру и жестко посмотрел ему в глаза. Паркер отвел взгляд.
- И все-таки? - спокойно спросил человек в черном.
Я внимательно посмотрел на него. Он был уже далеко не молод, седина пятнами проглядывала на его короткой стрижке, но в нем чувствовалась сила. Большая сила. Перебежчик тоже почувствовал ее, и задумался.
- Вам повезло, что вы не изменились, - наконец заговорил он. - Ведь у нас, выродков, - он сделал ударение на слове, - тяжелая работа. Слава богу, ни одна из планет Конфедерации пока еще не была захвачена, только несколько полностью уничтожены. Сдалось небольшое количество слабых планет Союза, на которых, как впоследствии выяснилось, не было ни одного человека. Так вот, нам приходится работать с захваченным населением. Лично я успел обработать несколько тысяч разумов. И что меня поразило, так это присутствие почти в каждом мысли, которую можно сформулировать как "Нас много - мы и люди!". Во всех них сидит глубочайшая убежденность, что вы, люди, загнанные в свои системы, связанные по рукам и ногам, однажды придете и освободите их! Вы стали их последней негаснущей надеждой!
Мне стало не по себе - слишком большой груз пытались возложить на наши плечи.
- Это открытие, черт побери, сильно на меня подействовало, - продолжил он. - Не всегда легко осознать, что ты занимаешься чем-то не тем. Я увидел, как представляются наши союзники в глазах прочих, и кем они видят нас. Поначалу меня забавляло, что они ставят нас вровень с другими подчиненными расами, потом мне стало страшно. Не все из нас настолько опьянены ненавистью к людям, чтобы не задумываться о возможном будущем. Многие все чаще задают вопрос, что случится с нами, если война все-таки будет выиграна. Некоторые прямо говорят, что нам уже сейчас повезло, что мы прошли порог действия ментального вируса.
- Ментального вируса? - нахмурившись, переспросил человек в черном.
Перебежчик нехорошо улыбнулся.
- Еще одно милое изобретение наших союзничков. Какая-то гадость, которую они сбрасывают на планеты, еще не доросшие до электричества и тому подобных чудес. Бог миловал, на каком-то уровне технического развития к этой штуке возникает иммунитет. Но тем, у кого его нет, не позавидуешь - навсегда исчезает то, что на Земле однажды было названо пассионарностью и аттрактивностью, при полном сохранении умственных способностей. В результате на месте человечества возникает стадо достаточно сообразительных баранов, которыми очень просто управлять с помощью кнута и пряника. В общем, то ли они хотят сделать всех такими как они, - похоже, он говорил о Враге, - То ли готовят себе будущих рабов.
После этих слов все затихли, пытаясь представить услышанное. Молчание затянулось, и его вновь прервал незнакомец.
- Оставьте нас! - все таким же спокойным тоном приказал он.
Я сначала не понял. И только когда Паркер, похлопав меня по плечу, сказал "Пошли, Миленко!", до меня дошло, что Совет просто-напросто разгоняют. Но никто не возмущался. Промолчал и я. Мы вышли из зала Совета и направились к обзорному окну. Паркер встал рядом со мной и бросил.
- Автократор!
У них у всех такая манера выражаться, но меня удивило не слово, а то, что в наше время кого-то могли так называть. Впервые за последние дни меня что-то начало интересовать.
- Два дня не собирать Совет из-за него! - Паркер вообще редко сдерживал свои мысли среди людей, когда надо и когда не надо. Что делать - издержки профессии.
Однако его слова заставили меня призадуматься, потом нахмуриться.
- Честно говоря, не могу припомнить ни одной базы в двух днях полета отсюда, даже для почтовика! - возразил я.
- Почтовик! - по тону можно было понять, что отношение Паркера к почтовикам по меньшей мере неоднозначное. - Видел я его корабль, - он перешел на шепот, и доверительно проговорил на ухо. - Один большой энергобак. Поверь мне, он отнюдь не с ближайшей базы!
Высказавшись, он замолчал, уставившись в черноту пространства за иллюминатором. Мне было грустно. Честно говоря, я считал, что Совет не созывали из-за Милы. Паркер в очередной раз сумел сделать мое настроение еще хуже. Когда-нибудь он дождется, что за ним никто не прилетит.
В этот момент дверь зала Совета отворилась, и из нее появились затворники. "Автократор" что-то сказал перебежчику, и тот направился куда-то вглубь корабля.
- Ему следует доверять! - провожая его взглядом, наставительно сказал человек в черном, теребя кольцо на пальце, затем поманил меня к себе.
- Миленко! Через пять минут ты должен начать подготовку к пуску почтовика в местном ангаре. Повезешь выродка… - он поправился, - перебежчика на Котлас. Я повезу документацию. Так будет надежней, - он пристально посмотрел на меня. - Запомни, в твоем распоряжении пять минут - ты можешь или сбегать за личными вещами, или в музей. На то и другое у тебя времени нет.
Я отдал честь и бегом направился в музей. Мои личные вещи они вряд ли захотят оставить себе.
Воспоминание пятое.
VOTUM SEPARATUM.
Корабль Врага появился совершенно неожиданно и сразу же устремился вниз, к планете. Это был один из небольших разведчиков, что сейчас во множестве шныряли по всей Галактике, как наши, так и вражеские.
- Миленко, у тебя появилась цель! - напомнили мне мои обязанности из штаба.
- Иду на перехват! - отозвался я, направляя свой истребитель вслед незваному гостю.
Хотя, скорее всего, я был для него полным сюрпризом вблизи этой богом забытой планеты, он все же моментально выпустил навстречу какие-то мелкие, но наверняка жутко гадкие, черные штучки. Я легко уклонился от них, пройдя верхом, и продолжал так идти, ожидая, когда разведчик решит выскочить наверх. Это была их обычная тактика - они появлялись непосредственно вблизи планет, что само по себе было риском, уходили в атмосферу, занимались там своими шпионскими делами, а потом выскакивали снова в открытый космос, и уходили. Или не уходили. Вообще-то, инструкции требовали их немедленного уничтожения, но почему-то совершенно не объясняли, как это делать.
- Миленко, ты что спишь?! - голос из штаба аж захлебывался от ярости. - Ты чем там занимаешься? Черт побери, взрывай эту штуку немедленно!
- Я хочу приложить его наверняка! - попытался я настоять на своем.
- Мне плевать, что ты хочешь! Я сказал, немедленно!
- Много вы там все понимаете! - буркнул я в ответ, злясь что меня вынуждают принять бой на менее выгодных условиях. Наверное, со злости, но я ухитрился накрыть эту посудину первым же выстрелом. Огненный цветок распустился в голубом небе и лепестками опал вниз.
- Сразу так было надо! - штабной голос нисколечко не потеплел. - По возвращении зайдешь к руководству, оно жаждет с тобой пообщаться.
Штаб отключился. Я сидел в кокпите злой на весь мир. Кто бы еще несколько лет назад мог подумать, что так будут обращаться с почтовиком, пусть даже и бывшим. Остахов все-таки сделал нас живыми ископаемыми. Второй технологический прорыв поставил могильный крест на станциях слежения, а заодно и на эхолетах, и наконец-то дал генералам возможность вести ту войну, к которой они готовились всю сознательную жизнь. Теперь полчища крейсеров сновали от системы к системе, периодически мешая друг другу нападать на одни планеты и защищать другие, а более мелкие корабли шарахались от них в разные стороны. Командовал всей этой вакханалией Комитет по ресурсам, так как Совбез по каким-то причинам самоустранился от вмешательства в активные боевые действия. Может быть, поэтому бои велись с переменным успехом.
Да, один перебежчик перевернул весь ход войны. Воспользовавшись доставленными им материалами, Остахов сотоварищи создал абсолютную защиту от станций слежения. До сих пор не знаю, стоит превозносить Остахова или проклинать. Насколько мне известно, большинство бывших моих однокашников склоняются к последнему. Среди них немало тех, кто когда-то носил его на руках. Занятый своими мыслями, я даже забыл постучаться, и застал главного разговаривающим с кем-то по дальней связи.
- …Странно, конечно, - почти десять лет искать что-то по всей Галактике, и обнаружить искомое прямо у себя под носом, когда уже и никаких надежд не осталось.
Он замолчал, ожидая ответа. Его голова, как ни странно уже не столь седая, склонилась над монитором, на котором должен был высветиться ответ.
- Ты никогда особенно и не надеялся, - снова заговорил он. - Но я тебя прошу, скажи ему, чтобы не ветировал решение Совета.
Опять пауза.
- Ладно, - его лицо стало жестче. - Тогда мне придется воспользоваться своим правом.
Снова ожидание.
- Зато ты всегда умеешь уклониться от ответственности! - в сердцах бросил он, отключил связь и забарабанил по столу пальцами правой руки с неизменными четырьмя кольцами.
- А, Миленко! - наконец заметил он меня. - Ну-ка, объясни чем ты там занимался сегодня.
- Ожидал более выгодной позиции для атаки, - кратко ответил я.
- Но ведь в инструкции написано - немедленно уничтожить! - почти простонал он.
- Там еще много чего написано, - хмыкнул я. - И не написано тоже.
- Господи, ну никак этим почтовикам не объяснишь, что инструкции пишутся не просто так! К твоему сведению, в давние времена военные инструкции выпускали в красных обложках, потому что каждое слово в них было буквально написано кровью!
Он покачал головой в отчаянии или недоумении. Меня слегка проняло.
- Ну бог с этим, вас все равно не переделаешь, - он вроде бы выписал мне индульгенцию. - Лучше скажи, что за штуки он выкинул в атмосферу?
- По-моему, какое-то оружие, - я говорил с небольшой долей сомнения. - По крайней мере, выпалил он их явно в меня. Я успел уклониться.
- Хотелось бы верить, что ты прав, - он тяжело вздохнул. - Ладно, можешь идти. И не забудь, что сегодня в семь Совет.
Я вышел, основательно поколебленный в своей самоуверенности, которую мне так и не удалось поправить глубоким сном перед заседанием. Естественно, что на Совет я слегка запоздал, и вошел в зал, слегка позевывая.
- Дождались, наконец-то! - пробурчал глава Совета. - Разрешите начать заседание?
С этим обычно формальным вопросом он подчеркнуто обратился ко мне. От неожиданности я поперхнулся зевком и застыл с открытым ртом.
- Не стесняйся, Миленко! - решил подбодрить меня Предраг Данилович, представитель военных. - Запрети им эту говорильню и иди отоспись!
- Мы не в казарме! - пальцы, державшие молоток для ведения заседаний, побелели и на их фоне заметно выделились все те же загадочные четыре кольца. - Призываю всех к порядку!
- Сразу видно, что мы не в казарме! - глубокомысленно отпустил Предраг.
Я не разделял экстремизма Даниловича, но сел на стул рядом с ним, потому что больше тут не с кем было и словечком перемолвиться. Террариум, ощущения попавшего внутрь, усмехнулся я про себя.
- Объявляю повестку нашего заседания! - сугубо официально начал глава. - Пункт первый - доклад представителя Совета Науки Джины Харпер, пункт второй - обсуждение вопроса об использовании чрезвычайных полномочий нашего Совета.
- Давайте перейдем сразу ко второму! - встрял неугомонный Предраг. - О первом мы уже вон сколько знаем! - он начал показывать руками сколько, но наткнулся на холодный взгляд Джины.
- Кое-кому, похоже, тем более надо напомнить суть дела! - остудила она пыл Предрага. Ничего удивительного, что когда они поженились, никто из них не захотел менять фамилию. Мне было искренне жалко парня - пытку Джиной я выносил с трудом даже на немногочисленных Советах. Иметь же постоянный Совет у себя дома…
- Прекратить! - молоточек застучал по гонгу. - Я еще не открывал прений! А ругаться можете дома.
Наш укротитель обвел всех взглядом, и мы присмирели как овечки.
- Джина, вам слово!
Джина встала, оправилась и стала усыплять бдительность.
- Позволю себе напомнить уважаемому Совету, - шуточка в ее духе. - Что Веда была открыта около двухсот лет назад. Так как до Войны любые контакты с некосмическими цивилизациями были запрещены, исследовательский корабль оставил спутник для сбора информации, дал планете имя и отправился дальше. Спутник периодически запрашивали о появлении космической техники, тот посылал отрицательные ответы, и все на этом успокаивались. Год назад спутнику послал запрос автоматическая станция, потому что людям сейчас не до этого, но спутник не ответил. Оказалось, на спутнике сломался генератор, однако кроме этого выяснилось еще кое-что.
Экипажу сразу бросилось в глаза то, что уровень технического развития на планете остался точно таким же, каким был и две сотни лет назад. Пришлось потрясти спутник основательнее, и вскоре обнаружилась странная вещь - на Веде поразительно высокий уровень естественной смертности. Проще говоря, большинство разумных существ Веды умирает в своих постелях от старости. Статистически ненормальное большинство, учитывая, что у них нет значительных успехов в медицине. Все средние статистические показатели искажены на порядок, а среднее число несчастных случаев ниже на два порядка. Можно сказать, что у них почти нет несчастных случаев. Более того, перед природными катаклизмами все население района предстоящего бедствия переселяется в безопасную зону. Они не ведут никаких войн, а возможные опасности обходят как только можно далеко. Все это и еще много других деталей позволяют говорить о неизвестном ранее феномене - целой расе разумных существ, способных предугадывать события и осмысленно избегать вредных последствий. Совет Науки, до сих пор не разделявший идей ГСП, на этот раз рекомендует провести самое тщательное исследование и тем более обеспечить полную защиту ведян от Врага.
- Ведунов, - почти автоматически поправил я.
- Что? - запнулась Джина.
- Правильнее называть их ведунами, - пояснил я.
Джина смешалась и замолчала, концовка доклада оказалась смазанной. Мне стало чуть неловко, но ведь нам об этом прожужжали все уши еще раньше, и с гораздо большими подробностями. Тишину снова сломал молоточек главы.
- Итак, мы заслушали представителя Совета Науки и их рекомендации. Я думаю, открывать прения по существу доклада не будем, нам всем уже все хорошо известно. Перейдем ко второму вопросу повестки дня. Хочу напомнить, что наш Совет наделен исключительным правом привлекать любые ресурсы для обеспечения своей работы. В данном случае речь идет об использовании крупных военных сил для охраны этой планеты от нападения Врага. В том, что такие нападения вполне вероятны, мы смогли убедиться сегодня. Итак, прошу высказывать свои мнения. Начнем с армии!
- Военный отдел всегда будет выступать против отзыва сил с действующих участков фронта, - отчеканил Предраг и сел на место, всем видом выказывая презрение к гражданским (это к нам-то!).
- Победы любой ценой часто оканчиваются поражением, - процедил совбезовец Ласло Гонвед
- Космофлот! - продолжил перекличку глава, не обратив на Ласло никакого внимания.
Я пожал плечами и отмолчался. За многие годы в ГСП даже Мила не заставила меня понять, чего они добиваются.
- Отдел информации!
Гонсалес, мрачноватый человек с лицом инквизитора тоже решил не сотрясать воздух попусту. Ситуация была предельно ясна - за будут голосовать Совбез и Совет Науки (в кои-то веки вместе!), против - Комитет по ресурсам и Военный отдел, воздержатся Космофлот (то есть я) и связники. При этом раскладе решение оставалось целиком в руках главы Совета и никто не сомневался в том, каким оно будет. Единственным шансом противников было привлечь на свою сторону кого-то из воздержавшихся, что было достаточно трудным, потому что мы, несмотря на все наши пристрастия и антипатии, выражали не личную точку зрения, а согласованную позицию наших организаций.
- Комитет по ресурсам!
Юрий Дергач, до сих пор против обыкновения не проронивший ни слова, торжественно встал с кресла и обратился к нам с речью, на полную катушку используя данный природой и проникающий до костей голос.
- Перед голосованием хочу спросить у уважаемого Совета, - его черные глаза горели как угли, и он вовсе не пародировал Джину. - Разве долгие годы безрезультатной деятельности ГСП вас ничему не научили? Только подумайте, сколько лет потеряно зря, в то время как другие миры находились в жесточайшей блокаде, а некоторые были и вовсе потеряны! Несмотря ни на какие потери от деятельности ГСП, мы все еще ведем достаточно успешную борьбу с Врагом. Однако расчеты аналитиков Комитета говорят о том, что приближается пиковый момент противостояния, и любое отвлечение ресурсов повлияет в дальнейшем на нашу возможность выиграть Войну. Мы просто потеряем стратегические перспективы и навсегда останемся в пределах освобожденной нами зоны. Подумайте, перед тем как отдавать свои голоса, которые возможно решат судьбу человечества!
Он сел на место. Не могу сказать, что на меня его речь не произвела никакого впечатления. Только словами уже ничего решить было нельзя, ситуацию могли изменить только новые факты, а не "расчеты аналитиков". Круг меж тем заканчивался.
- Совет Безопасности!
Ласло покатал желваками, цыкнул и негромко заговорил, без излишнего пафоса.
- Хочу немного возразить Юрию Евгеньевичу. Во-первых, ни первый, ни даже второй технологический прорывы не изменили существенно расстановки сил, и как-то с трудом верится, что это может сделать один Комитет по ресурсам всего лишь напряжением своей воли. Во-вторых, деятельность ГСП даже в прикладном плане вовсе уже не была столь бесполезной. В-третьих, от возможностей, открывающихся на этой планете у меня, если честно, захватывает дух. И, в-четвертых, еще больше у меня захватывает дух, когда я представляю, что произойдет, если Враг воспользуется тем, что мы рискуем упустить сегодня. Вам что, выродков мало?!
- Знаете, что вы получите в результате! - взорвался комитетчик. - Великое царство будет разрушено - вот что! А если вы боитесь призраков, то уничтожьте эту планету! Наши предки не побоялись ответственности и уничтожили планету Врага, а потом и Терсофию превратили в пустыню!
Я случайно взглянул на главу - того скривило, как будто у него разболелся зуб.
- Конечно, только сейчас в результате мы воюем и с теми, и с другими, - тихо возразила Джина.
У главы заболела вся челюсть.
- Да поймите же вы, - почти закричал Ласло. - Что настоящая победа не будет достигнута большим количеством крейсеров, ресурсов и аналитиков Комитета, а чем-то совсем другим! Принципиально другим!
Дергач с немым ругательством покачал головой.
- Над вами всеми витает тень Людмилы Обрадович!
Этого ему говорить не стоило. Я с трудом удержал себя от желания заехать ему в челюсть. Вместо этого меня понесло, давая выход накопившейся злости.
- Слушайте, вы, вояка недоделанный! Вам не войной руководить, а в цирке выступать! Да-да, потому что мне наши крейсера под вашим руководством напоминают дрессированных тигров! Тех, созданных природой мощных зверей, которых заставляют прыгать с тумбы на тумбу и через горящие кольца! Вы вообще что-нибудь можете использовать по назначению?! - я был в исступлении.
Комитетчик за словом в карман не потянулся.
- Больше всего терпеть не могу дилетантов, лезущих не в свое дело! Оставался бы себе почтовиком, и не лез…
Остаток его слов заглушил грохот молотка.
- Насколько я понимаю, обсуждение вопроса уже закончено, - холодно произнес глава. - Другие вопросы мы здесь не обсуждаем. Относительно Людмилы Обрадович могу сказать только, что мне очень жаль, что она не дожила до открытия Веды. Прошу голосовать за или против использования права нашего Совета на привлечение дополнительных сил для охраны Веды. Совет Науки!
- За!
- Военный Отдел!
- Против!
- Отдел информации!
- Воздержался!
- Космофлот!
- За!
Взгляд Предрага из поддерживающего превратился в удивленный, но он все-таки ничего не сказал.
- Комитет по ресурсам!
- Против!
- Совет Безопасности!
- За!
- Решение принято! - объявил глава и стукнул молотком. Ему все-таки не пришлось использовать свой решающий голос.
- Я накладываю вето! - глаза Дергача сузились, он еще явно не остыл. (Правом вето обладали только Совбез и Комитет по ресурсам (по наследству от Совета Науки)).
- Ну что ж, это ваше право! - черты лица главы заострились. - Но у меня тоже есть право. Я снимаю ваше вето!
Да, именно он мог это сделать. Отменить либо вето Комитета, либо вето Совбеза, но не оба вместе. Но Совбез на этот раз был на его стороне, что случалось далеко не всегда.
- Тогда прошу занести в протокол особое мнение Комитета по ресурсам, - Дергач признал свое поражение.
- Вы сами это сделаете. Напишите, изложите и подколите к протоколу, - устало сказал глава. - А сейчас объявляю заседанием закрытым.
Все разошлись очень тихо, не говоря друг другу ни слова. Страсти успели уйти из нас - впереди была работа.
Воспоминание шестое.
ULTIMA RATIO.
Много лет прошло с тех пор, как я в последний раз валялся на траве, бездумно уставившись в небо. Скорее всего, это было в прошлой жизни. Но вот сейчас я снова бесцеремонно попирал зеленую траву, на этот раз траву Веды, вот только не шел из головы обрывок разговора, услышанного сегодня у главы, куда я явился по вызову.
- Там творится что-то неладное, - негромко говорил глава своему собеседнику, вместе с которым они рассматривали Веду на обзорном экране. - Все это слишком неожиданно, и как-то неправильно, что ли…
Впервые я слышал в его голосе нотку растерянности, даже какое-то чувство детской обиды.
- Такого я никогда не видел, - признался его собеседник. - Но меня не покидает ощущение чего-то странно знакомого, присутствия известной мне силы, задающей направление событий.
Вот-вот, его голос был мне тоже как-то странно знаком.
- Ты думаешь? - спросил глава, и в его голосе теперь был неприкрытый ужас.
- Я боюсь, - тихо ответил другой и отвернулся от экрана. Несмотря на отросшие волосы, я узнал его - это был тот самый перебежчик, из-за которого…
Я сглотнул ком в горле.
- А, вот и Миленко! - чему-то обрадовался глава. - Помнишь своего старого пассажира?
Я кивнул головой. Мы вежливо поздоровались, после чего я стал ожидать распоряжений, надеясь что меня вызвали не только чтобы повидаться с перебежчиком.
- Послушай, Миленко! - продолжил глава. - Тебе придется слетать на планету, забрать одного своего старого знакомого.
Я хмыкнул. Старые знакомые сыпались как из рога изобилия. Обычно это не предвещало ничего хорошего. Так что я мог пока позволить себе понежиться на траве, пытаясь догадаться о характере будущих гроз. Тем временем сигнал тревоги снова заставил посмотреть на обзорный экран, предусмотрительно захваченный с собой. Опять никого! Что за чертовщина, почему автоматике мерещатся призраки?! За последний час сигнал дергал меня в третий раз, но никого заслуживающего внимания я так и не смог обнаружить, потому мог позволить себе законное расслабление, правда, уже под защитой поля бота.
Минут через пять автоматика наконец вспомнила о чести и достоинстве своих создателей, и потревожила меня по делу. Я внимательно пригляделся к человеку, бодро шагавшего в моем направлении. Кто же это еще мог быть кроме Паркера! Но… он был не один!
Появившись на поляне, Паркер по своему обыкновению вместо приветствия выдал очередное замечание.
- Да, видно они тоже считают наши дела хреновыми, раз уж прислали тебя, Миленко!
С такой точкой зрения я еще не сталкивался.
- Чепуха! - возмутился я. - Просто им нужна стопроцентная надежность!
- Вот-вот, и я о том же, - двусмысленно согласился Паркер и замолчал.
- Кто это с тобой? - воспользовался я возникшей паузой.
- Кальвин. Мой друг, - коротко представил ведуна Паркер. - Он полетит с нами.
Естественно, что насчет никаких друзей Паркера меня никто не предупреждал, но Консервный Нож, в свое время бывший Главным Контактором ГСП, до сих пор, насколько я знал, обладал неограниченной свободой действий. Так что я мог только пожать плечами и рассмотреть получше своего нежданного пассажира. Типичный представитель своей расы, больше других похожий на людей… или на Врага. Ничем не примечательный нос, такие же глаза, темные короткие волосы, вот только ушей нет. Паркеру почти не пришлось маскироваться, только отпустить волосы подлиннее. Что-что, а уж уши я бы ему отхватил с удовольствием!
Тем временем все молча залезли в бот, причем ведун очень сильно удивил тем, что не задал ни одного вопроса. Все его действия пронизывала спокойная уверенность, он точно знал, что ему следует делать, и это было весьма удивительно для представителя немеханической цивилизации. Конечно, нельзя было исключать длительное натаскивание со стороны Паркера, но это было явно не в его характере. Во всей своей жизни он не считал должным давать кому-нибудь какие бы то ни было объяснения, за исключением разве что Милы.
Впрочем, посмотрев на его не совсем радостную физиономию, я не стал задавать вопросов. Остальные тоже не страдали словоохотливостью, и путь до базы был проделан в столь любимой Паркером кладбищенской тишине. Лишь перед самой базой Паркер изрек.
- Знаешь, Миленко, ни на одной планете раньше мне не хотелось остаться. А здесь… здесь так человечно!
- Стареешь, Паркер! - сухо бросил я.
Паркер метнул на меня острый взгляд. "Я старею, а ты уже умер!" - читалось в нем.
- Я просто боюсь, что больше никогда не вернусь назад! - готов поклясться, в уголках глаз Кремня появились маленькие брусинки слез!
Тем не менее я мысленно пожелал ему остаться там навечно. Все мы не можем куда-нибудь вернуться! На душе было мерзко неизвестно от чего - гроза явно приближалась, тихо и пока неслышно для меня погромыхивая за горизонтом.
Нас встречали. Глава и перебежчик. Я хотел было уйти, но глава остановил меня и позвал с собой. Честно говоря, я иногда совершенно не понимал его действий. Мы шли достаточно долго и забрались, видимо, в самое ядро базы. Я, по крайней мере, сюда раньше не захаживал. Свернув в какой-то закоулок со слишком экономным освещением, мы абсолютно закономерно вышли на огромную дверь. Затем глава очень долго с ней возился, набирая какую-то несусветную комбинацию то ли из тридцати, то ли из сорока цифр. Когда мы наконец пробрались внутрь, я увидел за прозрачной перегородкой, разделявшей помещение на две неравные части, гору совершенно незнакомой аппаратуры.
- Ты объяснял ему, зачем он здесь? - обратился к Паркеру глава.
- Да! - неожиданно вместо Паркера звонко ответил ведун. Это было первое слово, которое я услышал от него.
- Они очень способные, - льдинки глаз Паркера снова чуть подтаяли, - Они способнее нас. И умнее. Это тот случай, когда ограниченность человека становится его преимуществом.
Приятно, черт побери, ощущать себя совершенством, снисходительно похлопывая других по плечу! Оказывается, даже наша ограниченность делает нас лучше всех! Шовинизм Паркера был по меньшей мере равен его авторитету.
- Вы знаете, что мы вас пригласили для проведения ряда исследований? - быстро сориентировался глава.
Ведун кивнул головой. Он явно не любил тратиться на слова, и он мне нравился.
- Тогда сядьте, пожалуйста, вон туда! - глава указал на кресло причудливой формы, стоявшее посередине всей этой чудо-техники.
Ведун снова только кивнул головой, и прошел к креслу сквозь небольшую дверцу в перегородке (до этого я ее в упор не видел). Глава нырнул за ширмочку с нашей стороны перегородки, и тотчас все ожило и даже тихонько запело. Честно говоря, впервые видел его за работой.
Между тем перебежчик начал расспрашивать Паркера. Сначала я внимательно вслушивался в их беседу, но потом отключился, так и не сумев разобраться, к чему клонит перебежчик. С одной стороны, это конечно хорошо, когда спрашиваемый не может догадаться, к чему ведут вопросы, с другой стороны, перебежчик спрашивал в основном о личных наблюдениях Паркера, а не о фактах. Против личных наблюдений я ничего не имею, пусть даже они Паркеровские, но все-таки факты должны оставаться фактами, а не подменяться наблюдениями. Единственное, что я более-менее уловил из их разговора - это невероятно возросшее количество несчастных случаев. Дальше пошли какие-то подробности местного образа мышления, и я, так и не сумевший постичь до конца премудростей ксенологии, переключил свое внимание на ведуна.
Он смирно и даже отчасти безжизненно сидел в своем кресле, совершенно не обращая внимания на попеременно оживавшие рядом с ним приборы. Было интересно предугадывать, какой аппарат оживет следующим. Внезапно из-за ширмы появился глава, хотя приборы продолжали работать.
- Ну что? - спросил он у перебежчика таким тоном, словно заранее предчувствовал ответ.
- Это - вирус! - убежденно ответил тот (на мой взгляд - слишком убежденно всего лишь после разговора с одним только Паркером). - Надо созывать Совет.
- Созовем, - подтвердил глава, - Часов через пять. Мне еще надо сделать кое-какие анализы.
- Что-то есть? - спросил Паркер.
- Да, - нехотя выдавил глава, - Но разобраться не так-то просто.
- Что же это может быть? - не унимался Паркер.
- Можешь по-прежнему называть это третьей сигнальной системой! - с кривой усмешкой сообщил ему глава, после чего обратился ко мне. - Миленко, иди, отдохни перед Советом, все равно тебе здесь неинтересно.
Я в который раз за день пожал плечами - уж ему-то это должно было быть известно с самого начала. И в то же время его поступки никогда не были бессмысленными. Так что я ушел с ощущением первых раскатов грома над головой.
На Совете было необычно многолюдно. Кроме постоянных олимпийцев - меня, Предрага, Джины, Гонсалеса, Ласло, Юрия Евгеньевича и, естественно, Зевса - были также перебежчик, Паркер и ведун. Лица у всех были какими-то отчужденными, не было даже привычного задора в глазах Предрага. Поминки - вот что это было. В воздухе пахло уже не грозой, а откровенным страхом - страхом ответственности. Но даже в тот момент я еще не мог представить, что вовсе не судьба ГСП будет решена здесь сегодня.
Громовержец постучал молоточком только для соблюдения традиций, а не по необходимости, как обычно.
- Уважаемый Совет! Я полагаю, что сложившееся положение дел так или иначе доведено до каждого члена Совета, - торжественно начал он, но не удержался от колкости, - Даже до Миленко.
Я не особенно обиделся - после памятного случая мне было сделано крепкое внушение, и с тех пор я всегда придерживался рекомендаций Космофлота, не особенно вдаваясь в подробности разбираемых дел. Сегодня мне было предписано воздержаться по всем вопросам - обычно это означало, что наверху к единому мнению не пришли, но и не горят желанием оставить решение на мое усмотрение. А может вообще толком не знают, о чем пойдет речь.
- У нас сегодня присутствуют два советника и свидетель, - продолжил глава, - Советников вы должны знать, просто напомню, что один из них контактор, работавший на планете, а второй - специалист в, скажем так, несколько специфической области, о которой сегодня и пойдет речь. В качестве свидетеля выступит житель Веды, согласившийся нам помочь. Заслушаем для начала контактора.
Паркер начал свой доклад, который, не будь он настолько заполнен техническими деталями, ему одному только и понятными, вполне можно было бы выразить в нескольких словах: "Сначала все шло хорошо. Зато потом…" Приведу те "потом", которые мне удалось понять.
- Сначала люди один за другим, - никто даже не обратил внимания на его "люди" (и это из уст Консервного Ножа!), - переставали работать. Они сидели в своих домах и не двигались с места, пока кто-нибудь не заставлял их что-нибудь делать. Я сам видел это, и меня брала оторопь. Они передвигались как роботы, совершенно не задумываясь над тем, что они делают - их словно преследовала какая-то неотступная тревога. Затем началась эта повальная эпидемия несчастных случаев, и самой нелепой смертью погибали самые способные. Мне еще никогда не было так страшно, даже на Калиманте - там хоть было понятно, что происходит. Когда я откровенно поговорил с Кальвином, я понял, что дела плохи настолько, насколько это вообще возможно. В чем именно дело вам лучше объяснят другие.
Эстафету принял перебежчик.
- Меня вызвали сюда, чтобы подтвердить или опровергнуть подозрения, возникшие у главы Совета, - у перебежчика со временем выработалась странная манера говорить совершенно без жестикуляции, сухо и академично, словно он и не пытался убедить собеседников в истинности сказанного им, а всего лишь доводил до них свою точку зрения, подобно компьютеру. Видно, все его заслуги так и не смогли до конца преодолеть врожденное недоверие остальных людей, - Для начала скажу, что мне ничего не известно ни о физической природе ментального вируса, ни о химических изменениях, вызываемых им в организме. Не думаю что вообще кому-нибудь из терсофийцев это известно - мы вовсе не пользуемся доверием Врага. Все методы, которыми я располагаю для определения вируса, есть чисто психологические, но уже основательно отработанные в течение последних лет. Первое, что я проверил - это уровень технического развития, оказавшийся явно недостаточным для появления иммунитета, и это несмотря на очень древний возраст цивилизации. А дальше…
Дальше опять начались проблемы, в том числе и у меня, потому как перебежчик вслед за Паркером сбился на терминологию, специалисты по которой вряд ли нашлись бы и на заседании Совета Науки. Из разрозненных кусков его речи, доступных для понимания, я вынес заключение, что поведение ведунов поначалу никак не желало укладываться в прокрустово ложе представлений перебежчика об этом поведении. И только когда он сделал "парадоксальную поправку на осознание ведунами своей новой сущности, парадоксальную потому что само лишение пассионарности и аттрактивности исключает самопознание", дела у него пошли на лад. Закончил он свое выступление сухим утверждением, что, вне всяких сомнений, Веда инфицирована.
Я был шокирован - жонглирование умозрительными концепциями и сделанные на его основе выводы никогда не вызывали у меня особенного доверия. Здесь же, как я начал понимать, от них зависела судьба целой планеты. В этот момент очнулся Предраг.
- Значит, все наши исследования и заградотрды оказались бесполезны! - он не задавал вопрос, он утверждал.
- Нет! - совершенно неожиданно как ужаленный взвился глава. - Может быть, бесполезны оказались ваши заградотряды, но отнюдь не наши исследования! Собран материал, которому цены нет! Сейчас у нас есть информация, которая может в корне изменить положение вещей! Надо только суметь ей воспользоваться, а также исключить любую возможность доступа к ней Врага!
Судя по всему, кто-то из военных очень сильно отдавил главе любимую мозоль. В подтверждение этой мысли Предраг проявил свой темперамент.
- Если вы обладаете подобной информацией, то почему вы до сих пор ничего не сделали? - рука Предрага метнулась в сторону ведуна. - С их помощью?!
- А что вы вообще о нас знаете?! - в разговор неожиданно вмешался ведун. Предраг осекся, а ведун, захватив инициативу, продолжил. - Вы знаете, что мы можем предвидеть только для себя?! Каждый из нас может увидеть окраску собственного будущего и ее изменения в зависимости от принятых решений. Некоторые особенно одаренные могут предвидеть и для других людей, близких к ним. И лишь единицы из этих некоторых достигают познания судеб всего нашего рода. Но никто и никогда не мог предвидеть для чуждого нам! При всем нашем желании мы не поможем вам в войне, которую вы ведете. Но вы способны познать наш дар, и использовать его во благо себе и во вред нашему Врагу!
Он так и сказал - нашему Врагу, то есть общему!
- Теперь о том, что вам предстоит сделать, - голос его зазвучал глуше, но в нем была гипнотизирующая внутренняя убежденность, - Я скажу вам, что происходит на планете. Слабые предвидят для себя, сильные предвидят для других, великие предвидят для всех - но все видят одно и то же - серый клубящийся туман. Туман, обычно видимый безнадежно больными, туман, означающий только одно - гибель. Не имеет значения, моральную или физическую. Важно, что это везде, на всех путях, это все равно что оказаться погребенным заживо! Вот почему многие сознательно выбирают смерть, дарящую бегство от этой безысходности. И я говорю вам - когда вы будете принимать решение, знайте, что у нас уже нет будущего!
Ведун торжественно сел, и я представил его гордо запахивающимся в тогу. Несколько минут глава не решался нарушить воцарившуюся тишину - я полагаю, за это время до каждого дошло, куда клонится это собрание. Безумие, вот, пожалуй, наиболее емкое слово.
- Чтобы избежать ненужной демагогии, - наконец начал глава, тщательно проговаривая каждое слово, - скажу, что на Совет сегодня вынесен только один, но крайне непростой вопрос - даем ли мы санкцию Совету Безопасности на уничтожение Веды?
Безумие наконец-то было облечено в реальную форму, пусть пока только словесную. Оно обнажилось бесстыдно и откровенно, отметая все дымовые завесы, могущие возникнуть из разглагольствований о победе любой ценой и благородной цели этой акции. Безумие спрашивало нас, согласны ли мы уничтожить целую расу во имя блага человечества? Лично мы! Готов ли каждый из нас принять персональную ответственность и тот груз, что навсегда останется на нашей совести? Готовы ли мы приоткрыть в своей душе щелочку для безумия, и сможем ли не дать ей расшириться?
- Обсуждение? - хрипло спросил глава.
Обсуждать было нечего. С моим молчаливым мнением молчаливо согласились остальные. Нужно было решать.
- Юрий Евгеньевич, а что, Комитет по ресурсам больше не настаивает на уничтожении Веды? - Ласло сделал отчаянную попытку хоть с кем-то разделить ответственность, пусть даже и с вечным противником.
- Комитету по ресурсам уже все равно, - комитетчик отгородился щитом безразличия. А ведь после тяжелого поражения людей у стратегически важной системы Альберры (Космофлот не смог захватить ее, даже несмотря на фактор внезапности - по официальной версии из-за недостатка сил) он сидел на всех собраниях с каменным лицом, при этом всем своим видом говоря: "Я ведь предупреждал!". Но сегодняшний день явно не был днем воплощения его мечты, - Просто уже слишком поздно, Ласло…
Глава посмотрел на нас, и, убедившись, что стену нашего молчания не пробить, объявил голосование. Первыми высказывались лица с правом совещательного голоса.
- Боюсь оказаться пристрастным, - поразительно быстро уклонился от высказывания своего мнения Паркер.
- За, - объявил перебежчик, - Я знаю, к чему приводит действие вируса.
Затем началась процедура принятия решения. Каждый знал свою очередь.
- Воздержался, - как-то лично высказался Предраг, обычно выступавший от имени военного отдела.
- Я понимаю разумом, что это необходимо, но сердцем чувствую, что мы что-то делаем неправильно, - Джина поколебалась секунду, затем сделала шаг навстречу безумию, - Воздержалась.
- Воздержался, - это было первое слово Гонсалеса за весь Совет.
- Воздержался, - эхом откликнулся я, открывая щель в своей душе.
- Воздержался, - Юрий Евгеньевич замкнул наш единодушный безумный строй.
- Что же, придется Совету Безопасности самому себе давать санкцию, - безрадостно пошутил Ласло, и он был первый и последний, кто упомянул свою организацию, - За!
- Решение принято, - объявил глава.
- И опять тебе удалось его не принимать, - зачем-то заметил комитетчик.
- Хочешь использовать право вето? - удивленно нахмурил брови глава.
Юрий Евгеньевич только пожал плечами, встал, и первым покинул зал заседаний.
Позже, когда я стоял около смотровой, поджидая Паркера, мимо меня прошли глава и Ласло.
- Придется Совбезу затевать какой-нибудь новый проект…- долетел до меня обрывок разговора.
Дождавшись Паркера, я сел вместе с ним к одному из экранов. Мы молча смотрели, как крейсера собираются вокруг планеты, готовясь к смертоносному удару. Удару не по планете Врага, а планете с дружественными существами, больше других похожими на нас. И пусть даже через своего представителя они просили нас об этом, но ведь так легко ошибиться, возводя свое построение на столь непрочном фундаменте.
- Мне не дает покоя одна мысль, - я решил поделиться с Паркером своими сомнениями, - Что если они видели гибель не от вируса, а вот от них? - я указал рукой на наши крейсера.
Паркер побледнел до корней волос и с ужасом взглянул на меня.
- Мы этого никогда не узнаем, - только и смог сказать он, - И не приведи Господь тебе оказаться правым!
- Какая теперь разница? Ты разве не заметил, что война изменила нас? Мы стали слишком трепетно относиться к ресурсам, и слишком быстро решать вопросы о жизни и смерти.
Паркер смог только отвести глаза в сторону.
С тяжелым сердцем я перевел взгляд на экран - крейсера уже начали бомбардировку.
Воспоминание седьмое.
МЯТЕЖ.
Восемь планет системы равномерно катились по своим орбитам. Третья и четвертая от местного солнца жили бурной жизнью - вокруг них беспрестанно сновали корабли, выгружая и загружая бесчисленные грузы, воинские формирования и тому подобные вещи. Эта система не была богата полезными ископаемыми, точнее говоря, их тут просто не оказалось - зато она лежала на пересечении различных космических трасс.
Седьмая планета была газовым гигантом, и в свою очередь вокруг нее по своим орбитам перемещались ее спутники. И второй из них тоже жил бурной жизнью, только почти незаметной стороннему наблюдателю. Лишь изредка около нее появлялись корабли, быстро разгружались и стремительно уносились прочь. А выгруженное ими оборудование успевало исчезнуть с поверхности спутника даже быстрее. Этот спутник тоже не был богат полезными ископаемыми, но все равно люди зарывались в него все глубже и глубже.
Эта скрытая работа длилась уже около полутора лет, пока привычный ход вещей не был нарушен в одночасье странными событиями около четвертой планеты.
- Что они там затеяли? - недоуменно произнес Питер Денсмор, один из инженеров внешнего наблюдения, внимательно изучая полученные результаты.
Я вопросительно посмотрел на него. Поскольку он не обратил на мой взгляд никакого внимания, я вынужден был потревожить свои челюсти и вслух поинтересоваться в чем дело.
- Гляди! - он бросил мне какие-то бумажки, исписанные его собственными каракулями. Я честно попытался в них разобраться, но быстро признал свое полное поражение. Питер бросил на меня взгляд, в котором обозвал меня тупицей и болваном, добавив несколько прилагательных. Прилагательные мне не понравились, и пришлось напомнить ему о субординации.
- Вахтенный, доложите все по форме! - раздраженно буркнул я.
- Слушаюсь, товарищ начальник вахты! - бодро ответил мой подчиненный и включил информационный экран. - Господи, ну ведь не хотел трогать компьютер! - послышалось его слабое, но не настолько, чтобы быть неслышным, шипение.
С этими техниками всегда так. У них выработалась привычка смотреть на нас как на бесполезные приставки к их детищам. Иногда возникало желание посадить кого-нибудь из особенно вредных в кабину почтовика и отправить куда подальше в стан Врага. И только после я с сожалением вспоминал, что время почтовиков прошло.
- Ну что там у тебя? - он все-таки вынудил поторопить его.
- Вот, смотри! - на экране возникла кривая, очень похожая на штилевое море.
- Что это? - задал я естественный вопрос.
- График прибытия кораблей в систему в единицу времени.
Я осторожно посмотрел на него. Он, конечно, издевался, но только слегка. В глубине души он был встревожен.
- А вот график убытия кораблей из системы! - на экране возникла также начинающаяся почти прямая, которая вдруг скачком почти в два раза уменьшала свою высоту, а затем из точки падения шла дальше все также прямо.
Я был озадачен.
- Сколько это продолжается? - только и смог спросить я.
- Около суток. Точнее уже девятнадцать часов. Но это не самое интересное. Я разложил эти потоки по кораблям, прибывающим на третью и четвертую планеты.
На экране график прибытия разложился на две своих уменьшенных копии. А график убытия… График убытия на одном рисунке точно повторял график прибытия, а на другом… На другом он внезапно обрывался в пустоту. Была линия, и вот ее нет.
- Какая это планета? - поинтересовался я.
- Четвертая, - лаконично ответил Питер.
Четвертая, значит та, что ближе к нам, лениво вертелись в голове мысли. Господи, да они же ведь флот собирают! С воплем "Тревога, черт возьми!" я вскочил и надавил на красную кнопку Всеобщего Доброго Утра.
Каюсь, когда я нажимал эту кнопку, я испытывал некоторое злорадство. Хотя раздавшийся оглушительный вой заставил меня заткнуть уши, я знал, что некоторым, обладающим особо крепким сном, через полминуты помогут вскочить чувствительные электрические разряды. Я с удовольствием представлял их расплывающиеся в улыбках лица.
Электрошок там или нет, однако через минуту все начальство Базы, кое-как одетое, собралось в главной рубке, то есть у нас. Когда я доложил обстановку, их рожи из невыспавшихся превратились в трагические. Первым, как и положено, примчался глава Совета. То есть сейчас он назывался Командующим Особым Отрядом Военного Отдела Космофлота, но по старой привычке и для краткости я по-прежнему называл его главой.
- Без паники! - сказал он, усаживаясь на свое место.
Я хмыкнул - можно было подумать, что все вокруг носятся стадом и крушат все на своем пути. Начальство Базы это вам не какие-нибудь почтовики-стажеры, для которых такое поведение естественно, а степенные взрослые люди. Наверно, решил я, он обращается к самому себе.
- Миленко! - вдруг раздраженно сказал он. - Меня всегда интересовало, о чем ты думаешь в такие моменты? - Он строго посмотрел на меня, потом не выдержал. - Господи, дайте ему кто-нибудь лимон!
Я чувствовал, что мое выражение лица никак не вяжется с серьезностью ситуации, но ничего не мог с собой поделать.
- Черт побери, а ведь это хороший признак! - внезапно улыбнулся глава, и от него мгновенно повеяло коснувшейся всех уверенностью. - Всякий раз, когда на горизонте возникают проблемы, я наблюдаю за Миленко. Если он остается серьезен, то мы обычно влипаем в крупные неприятности. Зато если он легкомысленно скалит зубы, то скорее всего все обойдется. По-моему, нам надо было не Веду изучать, а Миленко, - заключил он.
Напоминание о Веде резко стерло улыбку с моего лица, однако обстановка в рубке слегка разрядилась. Можно было начинать анализ ситуации.
- Как там сейчас дела? - поинтересовался глава.
- Все так же, - буркнул мой помощник. Как любой ответ техников он был кратким, точным и хамским. Мне доставило удовольствие понаблюдать за зеленоватым оттенком, появившемся на лице у военных.
- Может, у них что-то там сломалось? - робко предположил кто-то.
- Ага, на всей планете сразу! - злорадно заметил Питер.
- Всякое бывает! - предлагающий проявил удивительную настойчивость.
- Тогда почему они не подойдут к третьей планете? - инженер отмел и это предположение. - Резервы мощности им позволяют это сделать. А вы знаете какие у них жесткие графики - максимально возможная задержка - пять наших часов.
- Может у планет узкая специализация на разные грузы. Этого-то мы знать не можем!
- Для всех кораблей?! - фыркнул Питер. - Не смешите, полковник! До сих пор Враг не давал поводов считать себя глупым!
Что правда - то правда. Враг не был глупее нас, но и не был особенно умнее, ибо после проваленного наступления на Альберру все наши крупные схватки заканчивались вничью. Но у Врага оставалось явное преимущество - пока мы сидели безвылазно в своих системах, он укрепил свои базы во всех стратегических точках нашего космоса.
- Такое может придти в голову только военным - полностью разделить функции двух стратегически важных баз! - продолжал надрываться Питер. - К сожалению, мы не можем исходить из оптимистического предположения, что там все представляют военное ведомство!
На мой взгляд, он чересчур разошелся, но глава не спешил его останавливать, с усмешкой наблюдая за цветом лица наших бравых вояк. Между тем, Питер, заметив что еще чуть-чуть и начнется стрельба, в которой он будет выступать в качестве мишени, прикусил язык, и наступила тишина.
Постоянная правота техников раздражала - но что поделаешь - система, в которой мы находились, стратегически была даже важнее Альберры. По какой-то причуде природы все пути вокруг на сотню парсеков были замусорены гравитационными возмущениями, сильно осложнявшими космогацию, особенно тяжелых транспортных кораблей. И только все (!) пути на Диону были чистыми. Поэтому через систему Дионы проходила почти четверть поставок Врага. Только идиот мог предложить разделить функции двух баз - трудно представить чтобы произошло тогда, случись одной из баз выйти из строя.
И все-таки это случилось. За все эти годы я твердо усвоил, что всякая непонятная вещь в конце концов оборачивается неприятностями, чтобы там не говорил глава.
- Не зарывайтесь, Питер, - несколько поздно, словно только что сообразив, что это надо сделать, отчитал Денсмора глава, - Вы не на собрании вашего кружка "Умелые руки".
Настал черед Питера поменять цвет лица. Выяснилось, что даже техники умеют краснеть. Хотелось бы мне думать, что ему стало стыдно.
- Комп, смоделируй что там происходит, - глава перешел к активным действиям.
Потихоньку разгорелся главный экран. На экране появилась четвертая планета - красноватая с толстыми черными пятнами континентов. Вокруг планеты маленькими точками кружили корабли. Их было больше чем обычно, много больше - настолько, что я непроизвольно присвистнул.
- Ничего себе! - сказал один из военных. - Настоящий флот! Конечно, это не крейсера, но все-таки и на грузовиках есть приличное вооружение.
Все мрачно осматривали картину на экране.
- Жаль, что мы не можем связаться с нашими. А следующий корабль только через двое суток.
- У нас есть передатчик, - напомнил глава, - но воспользоваться им - значит поставить под удар нашу миссию.
- А это что - не удар?! - спрашивающий показал на экран.
- Пока мы ничего не знаем! - резко ответил глава.
В этот момент весь разрозненный рой кораблей пришел в движение. Одновременно.
- План системы! - почти закричал глава.
В долю секунды на экране возник затребованный план, на котором красной стрелочкой обозначился вектор движения этой флотилии.
- Они движутся к нам! - ахнул Питер.
- Не совсем, - поправил его глава, вглядываясь в экран, - Да, точно. Они движутся не к нам, они идут к третьей планете.
Теперь стало видно, что это действительно так. Скорость была ограничена размерами армады, но в скором времени они все должны были прибыть к месту назначения. Все молчали, пытаясь предугадать последующие события. Наконец, точечное облако достигло третьей планеты и полностью окружило ее.
- Что там происходит? - отчаянно спросил Питер.
- Они все идут перегружаться! - усмехнулся я. - Все! Сразу! Да, там командуют решительные люди.
Глава недовольно поморщился, но обратился не ко мне, а к Питеру, попросив его собрать дополнительную информацию. Без нее только по экрану было невозможно определить, что происходит на самом деле. Питер удалился, и снова потянулись мучительно долгие минуты.
Внезапно в рубку ворвался связист, хотя его никто вроде и не звал. Он бешено вращал глазами и руками с зажатым в одной из них клочком бумаги. Его речь больше всего походила на заедающий пулемет.
- Только что! Перехват! Шпарят на межконфедеративном открытым текстом! Просят помощи!
- Не мельтеши! - Оборвал его глава. - Дай сюда! - с большим трудом он ухитрился выхватить листок из мельничных жерновов и погрузился в чтение.
По мере того, как он читал, лицо его светлело. Под конец он улыбнулся.
- Кто бы мог подумать?! Мятеж!!! - он расхохотался. - Непокорные терсофийцы снова взбунтовались!
Я улучил момент и выдернул у него из рук злосчастную записку. Буквы были скорее нацарапаны, чем написаны, но понять почему было можно. Записка гласила: "Руководству Земной Конфедерации. Жители нашей планеты выразили свое желание возобновить конфедеративное гражданство. Просим оказать помощь в борьбе со Врагом. Верховный Совет планеты Новая Терсофия".
- Вот это наглость! - только и смог сказать я.
Бумага пошла по рукам. Все напряженно читали, но никто не смеялся.
- Чертовы выродки! - выругался кто-то.
В рубку вернулся мрачный Денсмор, и все взгляды обратились к нему.
- Война! - коротко и жестко сказал он. - С применением всех видов оружия. Они пытаются подавить точки защиты планеты.
Да, на спектакль это было непохоже. Питер добился от Компа, чтобы он, хотя бы на свой электронный глазок, давал картину происходящей схватки. На фоне черной пустоты космоса, обрамлявшей зеленоватый диск планеты, вспыхивали яркие розовые точки - не часто, но это были погибавшие штурмовые корабли. Некоторые места на планете тоже ярко полыхали, давая знать о чудовищных выбросах энергии.
Бой продолжался долго по космическим меркам - правда, еще никто никогда не атаковал планеты флотом грузовых кораблей. К исходу третьего часа битвы моя вахта закончилась, но, хотя по напоминанию главы пересменка все-таки произошла, я остался в рубке. Еще через час атакующие начали отводить силы. Даже фактор внезапности не смог принести им успеха.
- Они отступают! - с горечью сказал Питер.
В этот момент корабли остановились.
- Нет, они устанавливают блокаду, - поправил его давешний полковник.
Так начинался мятеж на Дионе - одно из самых загадочных событий Войны, споры о котором не утихают до сих пор.
Воспоминание восьмое.
СИЛА ДУХА.
Глава неожиданно вызвал к себе сразу после окончания вахты. Шла четвертая неделя с начала мятежа. Статус-кво сохранялось - третья планета по-прежнему была в блокаде, но мятежники ничего не предпринимали, кроме постоянных бомбардировок, не приносивших особого успеха. Грузовые корабли Врага все реже появлялись на границах системы, а возникавшие, услышав пронзительный вопль третьей планеты, шарахались в сторону как от проказы и бесследно исчезали в космических просторах.
Глава ждал в коридоре с небольшим портфелем в руках. В последнее время он с ним не расставался, каждую свободную минуту уделяя изучению материалов. И все-таки, зачем он встречал меня в коридоре?
- Идем, - быстро прояснил ситуацию он. - Мне нужен почтовик.
Я безмерно удивился, но лишь коротко кивнул и последовал за ним. На всех станциях и крупных кораблях по инструкции все еще полагалось держать пару почтовиков. Так, на всякий случай.
Войдя в ангар, я двинулся к своему почтовику, который просил перегонять за собой по всем местам моей службы. Кое-как мы разместились вдвоем в его тесной кабинке, двери ангара раскрылись, и мы потихоньку выплыли из чрева нашей планетки. Затем, постепенно набирая скорость, поспешили к зоне свободной навигации. Достигнув ее по индикаторам, я подготовил струнный генератор и вопросительно посмотрел на Главу. Как-то заметив мой взгляд третьим глазом, он оторвался от бумаг, молча сунул мне листок, и снова погрузился в чтение.
- Так это же всего полсветовых года! - вырвалось у меня после изучения координат.
- Вопросы потом, - буркнул он.
Я пожал плечами. Приказ есть приказ - и я запустил струнный двигатель. Возможно, это было самое короткое сверхсветовое путешествие в моей жизни. Я даже не успел закончить проверку всех приборов, как нас выкинуло в обычное пространство.
- Включи локатор, - не поднимая головы, приказал глава.
Я исполнил. На экране загорелось множество ярких точек, что было совсем нехарактерным для этой части космического пространства. Впрочем, я уже не удивлялся.
- Держи курс на самую крупную, - посоветовал глава.
Я так и сделал. По мере приближения точка на экране росла, превращаясь в туманное пятнышко, и вскоре появился смысл включить обзорный экран. Увиденное все-таки удивило меня, и весьма приятно. Огромный, больше всего похожий на могучий утес, вызывающий восхищение своими великолепными обводами, предельно близкими к совершенству, на меня с экрана глядел мой старый знакомый - крейсер "Генерал Младич", головной корабль Эскадры Стратегического Резерва Космофлота.
- Приятная встреча? - неожиданно оторвавшись от бумаг, с улыбкой спросил глава.
Да, черт побери, встреча была действительно радующей! Когда-то, сразу же после событий на Веде мне довелось побывать тест-пилотом этого грандиозного корабля. При всей своей огромной массе он был самым быстроходным из всех кораблей его класса, что и дало повод поставить его во главе этой эскадры, направлявшейся на подмогу на самые трудные участки фронта, и не раз выправлявшей положение. Я не разделял точку зрения англоязычных конфедератов, говорящих о кораблях в женском роде, но "Генерал Младич" всегда очаровывал меня своей красотой, мощью и даже, я бы сказал, какой-то элегантностью.
- Не разевай рот, - добродушно вернул меня на место глава, - Давай вперед, нас уже заждались.
Из уважения к кораблю я показал все свое искусство вождения, не совершив ни одного лишнего или показушного движения, чем, надо признаться, иногда грешил. А на выходе из ангара нас ждал крепкий пожилой человек с густой шапкой седых волос.
- Ну, здравствуй, Саша! - сказал он и крепко обнял главу. - Сколько лет, сколько зим!
- Зато твоя хватка прежняя, - прошипел глава, с трудом вытискиваясь из медвежьих объятий, - Миленко, познакомься - это генерал Дробняк, Командующий Эскадрой.
- Здравствуйте, - вежливо сказал я под острым взглядом нынешнего хозяина "Младича".
- Ага, значит это тот самый знаменитый Миленко, - я улыбнулся - приятно, когда тебя узнают, а генерал продолжил, - Который перепутал крейсер с почтовиком во время испытаний!
Я хмыкнул. Как-то раз во время очередного сверхсветового испытательного полета мне попалась очень чистая зона, и я решил вывести двигатели на форсаж. Кончилось все тем, что двигатели забрали энергию у установок искусственной гравитации, в то время как внешняя сфера стабильной гравитации охраняла нас от посторонних воздействий. Было очень интересно наблюдать, как руководитель испытаний, уснувший в своем кресле и забывший пристегнуться ремнями, проснулся под потолком рубки и долго не решался отдать приказ на отключение форсажа, посматривая вниз испуганными глазами - рубка крейсера это вам не кабина почтовика! Так был установлен рекорд скорости и дальности перемещения в пространстве для крейсеров. В конце концов форсаж все-таки пришлось отключить из-за ухудшения навигационной обстановки, но к этому времени начальство, избавившись от ботинок, сумело придрейфовать к своему креслу.
Потом был трибунал, на котором меня собирались отстранить от испытаний. Выступали много и горячо. Меня обвиняли в безответственности, показухе, пренебрежении чужими жизнями и остальных смертных грехах. Некоторые, правда, защищали меня, утверждая, что грех разбрасываться такими пилотами, и при этом постоянно ссылались на установленный рекорд. Я тихонько хихикал, вспоминая глаза руководителя испытаний. Конец словопрениям положил похожий на старого морского волка контр-адмирал - председатель трибунала. Рявкнув: "Надо учиться ссать при качке!", он закрыл мое дело и вынес единоличный вердикт - обязать всех членов экипажа и пассажиров на борту кораблей Космофлота всегда носить с собой предметы, позволяющие передвигаться в условиях невесомости.
Сейчас я с умилением смотрел на оттопыренные карманы Командующего Эскадрой. Лично у меня на ботинках были свинцовые съемные подошвы. Тяжеловато, конечно, - зато постоянная тренировка, да и в росте прибавка. Предаваясь приятным воспоминаниям, я не заметил, как мы добрались до кают-компании.
- Располагайтесь пока здесь, - предложил Дробняк, - Совещание я созову через час.
Глава кивнул головой и присел за столик, сразу же опять погрузившись в свои бумаги. И почему он не пользуется переносным компьютером? Впрочем, у каждого свои причуды - по крайней мере он не мешал мне слоняться по кают-компании и извлекать из своей памяти новые сюрпризы. Через три четверти часа стали подтягиваться первые участники. Сначала появился незнакомый мне представитель Комитета по ресурсам, который оказался менее старомодным, принеся с собой компьютер, но таким же общительным. Потом пришел перебежчик, без которого, естественно, нельзя было обойтись. Он коротко поздоровался и забился в самый угол кают-компании - прямой и сухой как палка. Он ничего не стал читать, но общаться не желал уже я. Он никогда не извинялся передо мной, и в глубине души я был ему благодарен за это - к чему открывать старые раны?
Следующей вошла женщина, показавшаяся мне смутно знакомой. Она и направилась прямо ко мне и села рядом.
- Здравствуй, Миленко! - сказала она.
- Здравствуй, Наталья! - после некоторой паузы поздоровался я. Это была жена Желько Кривича, уже адмирала. Время нисколько не отняло у нее ее красоты, и меня даже удивило, как такая привлекательность могла забыться. - Ты здесь с мужем? - спросил я.
Она покачала головой.
- Он под Земной, - объяснила она и добавила, - Я здесь от Совета Науки и рада тебя видеть. Если бы знала, что ты здесь, подошла бы пораньше.
Я смущенно кивнул головой. Земна была одним из участков фронта, на которые Враг устраивал постоянное давление. Чертовски неудобно расположенная для защиты планета, она обладала запасами каких-то очень редких руд. А то, что Наталья была от Совета Науки - что ж, мне это напоминало наши Советы в ГСП. И не скажу что очень приятно.
Точно в назначенное время в кают-компанию вошли Дробняк и еще один колючего вида мужчина с красными глазами и небритой щетиной. По этим признакам обычно угадывался представитель Совбеза, так оно оказалось и на самом деле. Все явившиеся сели вокруг, на котором работал глава.
- Это совещание, - как всегда глава начинал первым, - не имеют целью принятие каких-либо решений, а служит уточнению видения и подходов к решению возникшей перед нами проблемы. Первым вопрос для обсуждения я бы сформулировал следующим образом - события на Дионе - это провокация Врага или действительно мятеж.
Я заметил, как заиграли желваки на лице перебежчика, и решил высказать свое мнение.
- Я видел, что там творилось, и, по-моему, это мало походит на провокацию.
- Что ты знаешь о провокациях, Миленко! - проникновенно произнес глава.
- С другой стороны, Саша, - возразил генерал, - такая правдоподобность нужна, если известно, что в системе есть наблюдатель, - сидевший рядом со мной совбезовец с улыбкой кивнул головой. - А что вы скажете? - обратился генерал уже к перебежчику.
- Я отвергаю саму мысль о провокации со стороны моих сородичей! - горячо заговорил тот. - Я знаю многих из тех, кто работает в системе Дионы, и именно они помогли мне в свое время совершить побег. План восстания готовился уже тогда, и я знаю, что восставшую планету решили назвать Новой Терсофией. Поэтому в данный момент считаю себя их представителем и прошу оказать нам всяческую помощь.
Его короткая, но пламенная речь произвела впечатление на всех, кроме совбезовца, на грани слышимости промурлыкавшего: "Терсофия Новая - судьба старая", во всяком случае мне так послышалось. Если бы я не сидел рядом, то вообще ничего не услышал, хотя слух у меня хороший.
- Разрешите кое-что добавить, - выступил представитель Комитета по ресурсам, - Один день нынешнего положения в системе Дионы приносит Врагу материальных потерь больше, чем десять попыток атаковать Земну. Я бы никому не советовал устраивать такие провокации.
- И сколько они могут терпеть такое положение? - поинтересовался глава.
- Тридцать дней. После чего им придется перекраивать всю схему снабжения, что приведет к еще большим потерям.
- Время, значит, на подходе, - глава задумался на некоторое время, затем спохватился, - Тогда подведем итог. Большинство полагает, что мятеж не является провокацией, - никто не стал возражать против столь расплывчатой формулировки, - Тогда возникает следующий вопрос - помочь им или отказать?
- Или опоздать, - снова промурлыкал совбезовец, но на этот раз, судя по нахмурившемуся лицу главы, несколько громче.
Перебежчику этот вопрос можно было не задавать. Мы с Натальей присутствовали просто как свидетели, да и генерал Дробняк, по-моему, не относился к главным действующим лицам. Их было только трое - комитетчик, совбезовец и глава.
- Комитет по ресурсам выступает за оказание помощи восставшим. Когда нам выпадет еще такой шанс овладеть Дионой. А перспективы Проекта весьма туманны…
- Комитет по ресурсам вообще имеет представление о целях Проекта? - впервые во весь голос заявил о себе совбезовец.
- Да! - сверкнул глазами комитетчик. - Мы осознаем, что это такая же игрушка Совбеза, как и Веда!
- Утихомирьтесь! - резко прикрикнул глава. - Не время выяснять отношения!
- Хорошо! - мне показалось, что совбезовец отмахнулся. - Как вы себе это представляете? Мы сейчас влазим в систему и организовываем ее оборону, не так ли?
- В общем, да, - несколько неуверенно отвечал комитетчик, чувствуя что у него перехватывают инициативу.
- Любимая тактика - ввяжемся в бой, а дальше видно будет! - совбезовец был явно настроен недружелюбно. - А дальше они стягивают резервы - вы знаете, сколько они могут себе позволить собрать здесь сил - и прихлопывают нас как мух. После чего у нас не остается резервов вообще - что значит в первую очередь - прощай, Земна, прощай, Сапфо, прощай, Зеленая и так далее! Вы этого хотите?
- Мы можем использовать Проект! - словно выкладывая последний козырь, проговорил комитетчик.
- Господи, откуда это вечное желание стрелять из пушки по воробьям! - к моему удивлению, не сдержался глава. - Сколько раз вам повторять - Проект еще не готов! На его доводку даже в форсированном режиме потребуется полгода. У нас нет полгода, у нас нет даже недели. К тому же вы знаете, что такое форсированный режим?! Это гарантия провала!!!
От неожиданного взрыва главы все слегка обалдели. Первым опомнился совбезовец.
- Я вам расскажу еще одну возможную версию событий. Генерал Дробняк уже говорил о слишком большой правдоподобности для подобной провокации, и зачем она может понадобиться. Развивая его идею, возникает предположение, что у Врага имеется информация о Проекте.
Шок стал еще глубже.
- Тогда почему они просто не уничтожили Проект? - тихо спросил комитетчик.
- Потому что они хотят знать, что мы затеваем! - вдруг совбезовец как-то сник. - Может быть у них вовсе нет никакой информации, а только подозрения. Может у них вообще ничего нет, кроме удобного случая половить рыбку в мутной воде. Конечно, этот вариант сверхпессимистичен, но и он имеет право на существование. Так что Проект мы не можем трогать ни при каких условиях.
После этих слов тишина воцарилась надолго. Нарушил ее глава.
- Ну вот и поговорили, - он давал знак, что совещание окончено.
- Предлагаю голосовать по второму вопросу! - внезапно вскочил перебежчик.
- Это совещание, а не Совет! - глава был необычайно резок сегодня. - Напоминаю, что это военная операция и решения здесь принимаются лично мной.
Черта с два он бы мог что-нибудь сделать против совместной позиции Совбеза и Комитета, подумалось мне, однако до сих пор они всегда давали ему поле для маневра. Если кто-нибудь еще имел такие же мысли, то высказывать их никто не стал, и все просто разошлись. Мы остались вдвоем с Натальей и принялись вспоминать годы, проведенные в ГСП. И впервые эти воспоминания, когда-то загнанные в самые дальние уголки памяти, не причиняли мне боли.
Так пролетело часа два. Потом к нам заглянул немногословный офицер и пригласил в главную рубку. Напряжение, куда-то отступившее за время беседы, снова сковало каждую клетку тела, заставляя организм искать и мобилизовывать малейшую крупицу освободившейся энергии.
- Кажется, началось, - своеобразно поприветствовал нас Дробняк, сидя в памятном кресле. Ремень, правда, вроде бы был пристегнут, - Садитесь туда, - он махнул рукой в сторону боковых кресел, обычно предназначенных для готовящихся заступить на вахту. Там уже находились все знакомые лица, кроме главы, завалившего своими бумагами резервный пульт управления.
Садясь в кресло, я взглянул на обзорный экран. Насколько я успел сообразить, он показывал схему системы. Согласно традиции корабли Врага обозначались белыми точками, наши красными. Красных точек на схеме не было, что означало, что мы находились достаточно далеко от системы. Зато на карте присутствовали желтые (импровизация!), к которым медленно двигался рой белых. Их было, конечно, много, но как-то… маловато.
- Что-то небольшую они послали карательную экспедицию, - заметил комитетчик.
- Их достаточно, чтобы раздавить мятежников без особых потерь, - немедленно отреагировал совбезовец (с этим было трудно не согласиться), и бросил новый аргумент, - Основные их силы торчат где-нибудь на периферии системы, вроде нас.
- Необязательно, - не согласился комитетчик, - Учитывая необходимую спешку, это может быть только что прибывший авангард, а основные части запаздывают.
- Если мы сейчас ввяжемся в драку, то как раз к приходу основных сил мы будем представлять собой мишень на стрельбище.
- ТОЛЬКО без поддержки планет, - с неожиданной злостью сказал комитетчик, - Имея в тылу планеты, мы можем сражаться хоть с двумя их Резервными Флотами!
- У нас нет времени, - прервал перепалку глава, - Они опередили нас. У нас не оказалось времени даже на раздумья.
Он оторвался от бумаг, встал и подошел к обзорному экрану, на котором белые точки неумолимо приближались к желтым. Он встал прямо перед ним, так что мы видели только его затылок. По долгим годам, проведенным вместе, я знал, что его взгляд сейчас напряженно всматривается в глубину космоса в поисках… чего? Я не мог знать, но он действительно чего-то ждал. Если бы он верил в Бога, я бы сказал, что он ждет знака свыше.
- Генерал, переведите "Младича" на половину текущего расстояния от системы, - после продолжительной паузы приказал он, - Всем остальным кораблям запустить струнные двигатели на холостой ход.
У меня захватило дух - врываться в систему на струнных двигателях - это грандиозный замысел, правда, чреватый возникновением полного хаоса в рядах наступавших. Зато какой фактор неожиданности! Этот прием был применен всего один раз во время одного особенно опасного прорыва обороны Ринкшасы. На наступавшего Врага как снег на голову посыпались корабли подоспевшего на выручку Космофлота. Как сообщалось, это была самое победоносное, и, как говорилось мне по секрету, самое неуправляемое сражение флотов за время войны. Естественно, этот способ не подходил к штурму укрепленных систем, но вот в нашем случае…
Между тем в системе началось сражение. Выродки, надо отдать им должное, дрались отчаянно, и временами мне казалось, что посланных сил Врагу может и не хватить, и тогда мы точно узнаем, есть ли у Врага здесь еще что-нибудь в запасе. Впрочем, Враг всегда точно рассчитывает свои силы, и спустя некоторое время, оставшиеся желтые точки можно было найти только на подступах к четвертой планете.
В поле моего зрения периодически попадал перебежчик. С каждой исчезавшей с экрана желтой точкой его глаза стекленели больше и больше. Изредка они поворачивались в сторону главы, все также стоявшего спиной к нам и ничего не предпринимавшего. Между тем все защитники планеты погибли, и рой белых точек стал растекаться вокруг нее.
- Вы хотите чтобы они сделали то, о чем вы мечтали все это время?! - с отчаянием крикнул перебежчик. По его лицу текли слезы.
Тот, к кому он обращался, даже не шевельнулся. Внезапно лицо перебежчика превратилось в восковую маску, он с физически ощутимым ужасом во что-то вглядывался на обзорном экране.
- Они бомбардируют их психолизными установками! - не шевелящимися губами прошептал он. - Господи, ну сделайте же хоть что-нибудь!!!
Я содрогнулся. Враг не хотел уничтожать планету, он собирался уничтожать только мятежников. Психолизные установки, в просторечии дур-бомбы, разрушающе воздействовали на психику любого мыслящего существа, вызывая распад личности. Это было похуже пресловутого ментального вируса - через несколько часов человек превращался в растение. Враг не собирался разбирать своих и чужих - он хотел выжечь всю заразу мятежа полностью. "Убивайте всех подряд - Бог узнает своих!" История повторяется в виде фарса только для тех, кто в нем не участвует.
- Сделайте хоть что-нибудь! - обезумевший перебежчик катался по полу, в исступлении повторяя одну и ту же фразу. - Сделайте хоть что-нибудь!
- Саша, - давясь, сказал генерал. - Там хватит одного "Младича", чтобы стереть их в порошок.
- Генерал, вы отлично знаете, какие силы есть у нас, и какие силы могут собрать они, - коротко бросил глава, так и не оторвав взгляд от экрана.
Внезапно я осознал, что Наталья плачет у меня на плече, а я успокаивающе глажу ее по волосам.
- Я не могу это видеть! Я не могу это видеть! - повторяла она как заклинание, стараясь поглубже зарыться в мое плечо.
Продолжая машинально гладить ее, я осмотрел присутствовавших в рубке. Все они с каменными лицами смотрели на экран. Может быть, мне было легче - я видел такое во второй раз, но я ощущал и разделял общее настроение - мы должны были это видеть!
Мы должны были это видеть, чтобы потом без страха и сомнений принимать любые решения, способные приблизить победу в этой войне. Только победу, ибо мы давно перешли грань, до которой можно было задумываться о мирном сосуществовании. Теперь война могла закончиться только тогда, когда между воюющими сторонами встанет Смерть. И умрет тот, кто будет слабее духом! Победит тот, кто найдет в себе силы идти до конца, каким бы он не оказался, и принести на этом пути любые жертвы.
- Радист! - внезапно позвал глава. - Передайте им сообщение: "Ваше предложение принято. Будем через десять часов".
Радист молча кивнул головой и занялся отправкой сообщения. Внезапно прекратилась истерика у перебежчика. Он встал с пола, и с глазами, полными ненависти, подошел к главе. Тот отвернулся от экрана, его руки сцепились друг с другом, чтобы не выдать дрожь.
- Спасибо за выписанную индульгенцию! - с этими словами перебежчик наотмашь ударил главу в лицо.
Глава отлетел к стене. Перебежчик выбежал из рубки. Его попытались задержать, но глава остановил их.
- Нет! - крикнул он. - Я поговорю с ним потом.
Он встал, пошатываясь. Из его носа бурным потоком лилась кровь. Я ужаснулся, глядя на его волосы - из рыжих они стали на четверть белыми…
Позже, когда мы готовились отбыть обратно на Проект, он сидел, закинув голову назад с маской на лице, и говорил, говорил без конца.
- Миленко, если бы ты знал как это тяжело - знать, что ты можешь действовать только наверняка. Что ты должен исключать любой риск, любую, даже самую крохотную, угрозу - нет, возможность угрозы. Никогда не знаешь, какая сила духа потребуется тебе в следующий раз…
Я молчал, вспоминая их ответ. "Слишком поздно. Пусть наша смерть станет искуплением вины наших предков". Знали ли они, что мы обманываем их? Надеялись ли они до конца на нашу помощь? Или сознавали свою обреченность?
Боюсь, мы этого никогда не узнаем.
Воспоминание девятое.
СИЛА ОРУЖИЯ.
Восемь планет системы все также равномерно катились по своим орбитам. Третья и четвертая по-прежнему жили бурной жизнью, как, впрочем, и второй спутник седьмой. И хотя на нем так и не нашли полезных ископаемых, люди продолжали зарываться в него уже четвертый год. Где-то далеко была потеряна Сапфо, зато снята блокада с Земны, Зеленой и ряда других, а мы все сидели здесь и грызли гранит.
В тот день мне опять выпало дежурить с Денсмором, одним из немногих оставшихся здесь после разгрома восстания терсофийцев. Питер тоже не избежал последствий, став более замкнутым и менее язвительным. Обычно наши совместные дежурства мы проводили в молчании, столь ценимом нами обоими. И вообще, на Проекте в последнее время было трудно встретить людей с душами нараспашку.
Тишину нарушил глава, уже успевший надоесть своими неожиданными появлениями посреди вахты. Он появился в тот день, когда Космофлот начал одновременное наступление на Сапфо и Альберру, на сегодняшний день слегка увязшее в упорных боях. Судя по присутствию главы, и здесь намечалось нечто серьезное, а, может, поэтому и самое серьезное.
- Как Наталья? - спросил он меня, видно для создания видимости разговора.
Я пожал плечами и в упор посмотрел на него. Седина уже начала побеждать природный рыжий цвет его волос. И он нервничал.
Я не знал, где он замаливал грехи в течение двух лет после бойни. Зато я знал, что Проект готов, готов на сто процентов надежности, и вскоре должно было случиться что-то из ряда вон выходящее. Но не все зависело только от нас. И глава нервничал.
Сопровождаемый моим взглядом, он подошел к своему креслу рядом с нами и, подержавшись немного за спинку, сел.
- Забавно, - он снова обратился к нам, - Опять выпало ваше совместное дежурство. Интересно, это хороший знак или нет?
Хороший вопрос. Пока никто не мог сказать, хорошо или плохо все закончилось в прошлый раз. Что же они все-таки затевают?
- Один час, Миленко, остался всего один час, - прочитав мои мысли, сообщил глава, - Сейчас все начнут сюда прибывать.
Я сумел перебороть себя, и не задал вопрос, снедавший меня уже две недели. Питер тоже молчал. Может, он знал больше.
Как и было предсказано, рубка начала наполняться минут через десять. С каждой минутой людей становилось все больше, а свободных мест меньше. Вот в дверях показалась Наталья, и я помахал ей рукой. Она кивнула и села на свое место. Сама рубка потихоньку оживала, загоралась все больше экранов, и везде царило настроение радостного предвкушения. Все были рады снова приступить к делу после стольких лет изматывающей подготовки.
На исходе часа я заметил на главном экране, отображавшем всю систему Дионы в виде трехмерной модели в центре рубки, несколько красных точек на периферии системы. С каждой секундой их становилось все больше и больше. Я толкнул в бок Питера, и мы вместе увидели, как красные огоньки, оформившись в пчелиный рой, двинулись внутрь системы.
- Внимание! - раздался голос информатора. - Резервная Эскадра начала атаку Дионы!
Голоса разом смолкли, все головы повернулись к главному экрану. Как-то там поживает "Генерал Младич", подумал я, наблюдая за тем, как со всех сторон к красному облаку ринулись белые точки защитников системы. После того, как несколько из них быстро загасили, они перегруппировались и стали отходить под защиту главных планет. Резервная эскадра наступала компактно и мощно, целенаправленно пробиваясь к четвертой планете. По численности и укомплектованности она как раз была в состоянии смять оборону обеих планет и установить над ними контроль. Транспортные корабли Врага стремительно уносились прочь.
К концу нашей вахты шел пятый час наступления. Нам с Денсмором пришлось нарушить порядок сдачи вахты, в результате чего не сменщики сменили нас, а мы сменщиков. Усевшись на место ожидающего вахтенного, я поймал насмешливый взгляд главы. Он по-прежнему нервничал.
Кое-как перекусив отобранными у кого-то бутербродами, мы с Денсмором возобновили наблюдение за битвой. "Генерал Младич" блистал. Эскадра приступила к правильной осаде четвертой планеты.
В этот момент Враг сделал ответный ход. По всей системе стали возникать белые точки, сразу же направлявшиеся к рубежам четвертой планеты. Враг повторил тактику, однажды примененную Космофлотом при обороне Ринкшасы. Но это был не спонтанный шаг. Белые точки концентрировались в некотором отдалении от нашей эскадры, пока их число не превысило раза в два число земных кораблей.
- Второй Резервный Флот Врага, - прокомментировал глава.
Враг теперь действовал быстро и решительно. Даже неопытному взгляду было видно, что земной эскадре придется туго. Зажатые между планетой и превосходящими силами противника, наши корабли уже даже не могли сконцентрироваться для прорыва. Необходимость срочного вмешательства просто висела в воздухе.
- Пора включать генераторы, - забеспокоился Питер. - Чего они ждут?
- А вот чего! - ошеломленно сказал я, наблюдая за неожиданными событиями на экране.
Зрелище по-настоящему завораживало. От происходящего голова шла кругом. Точно так же как два часа назад белые точки вспыхивали по всему экрану, так теперь экран заполнился мерцанием красных точек. Они прибывали и прибывали, стекаясь со всех сторон все к той же четвертой планете. Вскоре они уже имели численный перевес над разобщенными силами Врага.
- Что это? - потрясенно спросил Денсмор.
- Наш туз в рукаве! - с оживлением сообщил глава. - Краса и гордость Сербской Краины - Флот Стратегического Резерва!
Я мог действительно гордиться за земляков - их атака была ошеломляющей и победоносной, положение на поле боя развернулось на все сто восемьдесят градусов. Теперь корабли Врага находились между молотом и наковальней. Они не должны были долго продержаться, но драться они будут до конца. Этот флот был, безусловно, для меня сюрпризом, и сюрпризом приятным. Но вот был ли он сюрпризом для Врага?
- Будем надеяться, они думают, что это наш последний козырь, - глава снова услышал мои мысли, и снова их запутал.
Между тем через час организованная оборона Врага была почти сломлена. За все время с начала сражения за Диону погасли десятая часть красных точек и уже около половины всех белых. Еще немного, и мы должны были рассечь единый строй Резервного Флота Врага на разрозненные группировки.
И тогда Враг показал, что наш новый флот действительно не был для него сюрпризом. По краю системы появилось две мощные тучи из белых точек, каждое из которых своей численностью превосходило все оставшиеся корабли сражавшихся внутри системы - и людей, и Врага. Оба облака стали неторопливо растекаться внутрь системы, создавая сферу окружения. Сейчас система больше всего напоминала слоеный пирог в форме шара.
- Да! - торжествующе закричал глава, давая разрядку своей перенапряженной нервной системе. - Их Первый и Третий Резервные Флота! Они таки решили раздавить нас! Генераторы к запуску!
Такой нашу рубку я никогда не видел. Ожили все мониторы и пульты управления, ранее казавшиеся декорацией. Забегали и засуетились наши техники, о чем-то совещаясь и проверяя. На лице Питера появилась злобная ухмылка, которую мне раньше не доводилось наблюдать.
Тем временем окружение сжималось все плотнее. Тактика наших кораблей изменилась, и вели они себя так, как если бы не имели никакого представления о Проекте. Оставив попытки добить Второй Резервный Флот Врага, Резервная Эскадра пошла на прорыв к Флоту Стратегического Резерва. Остатки кораблей Врага, служившие своеобразным буфером, отчаянно этому мешали. Наш Флот тоже начал концентрацию, готовясь к прорыву окружения. Но я видел, что было уже поздно. Наши корабли попались в ловушку, подготовленную стратегами Врага.
- Запустить генераторы на холостой! - Прогремела новая команда главы. - Они клюнули!
Техники забегали еще быстрее, и компьютеры начали показывать первые признаки перегрузки. Через полчаса Эскадре удалось прорваться к Флоту, но это не изменило положение вещей, разве что продлило бы агонию в обычной ситуации. Осмелевший недобитый Второй Флот сконцентрировался и повел атаку на наш арьергард.
- Пора! - раздались настойчивые голоса.
- Еще на время! - Покачал головой глава. - Никто не должен уйти!
Я так понял, что не все еще корабли попали в сферу действия Проекта. Кое-как отбиваясь от наскоков Второго Флота, наши корабли шли на прорыв. Одним из первых шел "Генерал Младич", по крайней мере, мне казалось, что я узнал его. Еще через полчаса они должны были войти в столкновение с передовыми отрядами окружающих. Однако через двадцать минут раздались новые команды главы.
- Теперь они все попадают в сферу управления. Вывести генераторы на полную мощность! Приступить к выполнению программы номер один!
Если что-то и произошло, то только то, что техники сразу успокоились. Еще через полминуты я увидел как наши корабли притормозили и начали растекаться в обратную сторону, замыкая в сферу слишком зарвавшиеся преследовавшие их силы Врага. В том, что теперь их уничтожат не было никаких сомнений, но ведь мы подставлялись под удар основных сил! Я посмотрел на приближающегося Врага. Он явно рвался в бой, но как-то странно. Самые ближние к нашему флоту корабли останавливались на расстоянии, недостаточном для вступления в бой, а затем рассыпались во все стороны вокруг сражения, и никоим образом не приближались к битве. Может быть, они ждут подхода всех сил, чтобы действовать наверняка? Но чтобы они бросили на расправу своих собратьев? Такого в истории войны с Врагом еще не было.
- Черт вас возьми! - снова глава. - Дайте же сетку!
Техники опять засуетились, кто-то что-то включил, и на главный экран упала синяя паутина, пронизывающая всю систему в причудливых сплетениях. Одним из источников нитей выступала сама Диона, а вторым… ну, конечно, наш скромный спутник. В переплетение голубых нитей попадали все корабли в системе, как рыбы в невод. Я присмотрелся повнимательнее и увидел, как целый клубок нитей окружает сейчас место расправы над Вторым Флотом и насколько безуспешны попытки пробиться сквозь него спешащих на выручку основных сил Врага. Я вопросительно посмотрел на Питера. Тот охотно принялся за объяснения.
- Наши генераторы способны управлять гравитационным полем Дионы, - его рот просто скалился в радостной ухмылке. - Мы можем по своему желанию протягивать любые силовые линии, создавать концентрированные поля тяготения мощностью всего на порядок меньше чем у коллапсара, и даже искривлять пространство!
Я начал понимать. Я не просто понимал, я восхищался той головой, задумавшей все это более пяти лет назад. И я сильно подозревал, что эта голова сейчас здесь командовала.
Тем временем Враг осознал, что происходит нечто из ряда вон выходящее. Все его корабли застыли в нерешительности.
- Приступаем к работе по программе номер два! - объявил глава в момент, когда был уничтожен последний корабль Второго Флота.
Программа номер два оказала следующее действие. С одной стороны клубка, окружавшего наши корабли, нити расступились, и в образовавшееся отверстие другими силовыми линиями была буквально впихнута примерно десятая часть всех кораблей Врага. У меня вырвался вздох изумления. Клубок снова немедленно свернулся, и наши корабли ринулись к новой добыче.
Враг окончательно понял, что в ловушку угодил именно он. Уже через минуту его корабли начали отход к границам системы. Но им не было позволено это сделать. Через полчаса с десяток разрозненных соединений крутились как бешеные по всей системе по самым разнообразным траекториям, но неизменно возвращались к знакомому клубку, больше напоминая толпу баранов, ведомых на заклание, чем грозный боевой флот. Внезапно они все прекратили движение.
- Выключили генераторы, - прокомментировал Питер. - Берегут энергию для боя.
Сообразив, что им не дадут уйти, они теперь готовились подороже продать свои шкуры. Я почувствовал, что давно засиделся без дела.
- Александр Николаевич, - позвал я главу. - Я возьму истребитель?
Он оценивающе посмотрел на меня.
- Сначала ты пойдешь в свою каюту и выспишься как следует, - наставительно сказал он.
- Я высплюсь в истребителе, - я продолжал настаивать, - Вы сами можете выбрать время, когда я там появлюсь.
Он на секунду задумался, потом хитро улыбнулся.
- Ладно, иди. Через восемь часов будешь на поле боя. Да не бойся, на тебя хватит, по плану мы их будем запускать через каждые три часа.
Он больше не нервничал.
Я быстро вскочил и понесся в ангар, по пути помахав рукой Наталье на прощание. Когда я вырулил из ангара, первым делом я отключил двигатели и стал наблюдать как наши умельцы разгоняют мой истребитель по вычисленной ими траектории. Потом я отключился сам, благо не спал уже около суток.
Разбудил меня голос Дробняка, выспрашивавший за каким чертом меня сюда принесло. Уяснив, кого это принесло, он поспешил от меня отделаться, отослав на передовую.
Я появился на поле боя подобно Немезиде. Несмотря на свое отчаянное сопротивление, Враг должен был понести наказание. Мы не предлагали им сдаться, мы карали. Впрочем, они никогда не сдавались живыми, как и мы. Если они понимали, что им больше нечем сражаться, они шли на таран или взрывали свои корабли. Как и мы, они не умели жить на коленях. Только им было нужно, чтобы на коленях жили все остальные. Вот и все различие.
Мы продолжали и продолжали свою карательную акцию. Зализывая раны после каждой схватки, мы снова и снова шли в бой, и за каждый потерянный наш корабль Враг расплачивался десятком своих.
Когда все было кончено, а руги и ноги сводило от усталости, меня вызвал глава.
- Миленко, ты и Наталья переведены на "Генерал Младич", так что дуй на него. Не волнуйся, все твои вещи мы уже отправили с Натальей.
- И урну? - только и спросил я.
- И ее тоже, - подтвердил глава.
Жутко уставший, я кое-как добрел до главной рубки "Младича", где меня радостно приветствовали все, начиная с Дробняка.
- С победой, Миленко! - Сказал он, и я испытал его медвежьи объятия, причем он явно не сделал скидку на мое состояние. - С великой победой!
- Что будем делать дальше? - сил у меня осталось только на то, чтобы рухнуть в ближайшее кресло.
- На Дионе остается хозяйничать Резервный Флот, - начал объяснять он. - А мы восполним за его счет потери и отправимся напрямую к Альберре.
Я посмотрел на обзорный экран и увидел, что мы потихоньку удаляемся от Дионы.
Резервная Эскадры вырывалась в просторы Галактики.
Воспоминание десятое.
РАЗГОВОР ПО ДУШАМ
(ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ ВОЙНЫ).
- Миленко! Миленко! - откуда-то издалека донесся до меня голос Натальи.
- Что еще?! - очнувшись, несколько резко бросил я.
- Я не могу, когда ты смотришь на нее так! - в ее глазах блестели слезы.
- Извини, - сказал я, чувствуя, что снова переборщил.
- Ты ведь опять вспоминал ее! - губы у нее дрожали, пальцы были сцеплены словно в мольбе.
Я смог только кивнуть головой.
- Миленко, ну когда ты перестанешь жить с мертвыми и вспомнишь о живых! - Она одновременно и умоляла, и обвиняла.
- Иногда я сам удивляюсь, почему я до сих пор жив, и отвечаю себе - наверное, для того, чтобы помнить о них, - мне было плохо, и я не смог сдержаться. - Прости, но я действительно до сих пор люблю ее больше чем тебя.
- Боюсь что это отношение равно бесконечности! - сказала она с безнадежным отчаянием.
Установившееся молчание было не из способных сблизить.
- Когда-нибудь я соберусь и выкину эту чертову урну! - внезапно взорвалась она.
У меня в глазах потемнело.
- Не смей! - я вскочил и занес руку для удара.
Она обхватила голову руками и разрыдалась. Тогда я, в бешенстве кусая губы, выскочил из каюты, чуть не сшибив с ног стоявшего напротив двери человека. Захлопнув дверь, я прислонился к стене, пытаясь прийти в себя. Человек все не уходил. Я пригляделся к нему и наконец узнал. Это был адмирал Кривич. Я отдал честь.
- Мне сказали, что я смогу найти здесь Наталью, - после приветствия пояснил он.
- Не сейчас, - я устало покачал головой, - Вряд ли она сейчас будет рада вас видеть. Или кого бы то ни было.
- Тогда я хотел бы поговорить с тобой, Миленко.
- Ладно, - я пожал плечами, - Только пойдемте куда-нибудь в другое место.
Смотровая рубка всегда оказывалась самым удобным местом для задушевных разговоров. Звездное небо над головой как обычно успокоило меня, своей нерушимой вечностью уравняв мертвых и живых. Очертания созвездий были непривычны, следовательно, мы снова куда-то передислоцировались.
- Как вы живете с Натальей? - прервав затянувшееся молчание, в лоб спросил адмирал.
- А какое… - начал я, все-таки не до конца успокоившись, но осекся. - Плохо, - меня вдруг потянуло выговориться, - Ей очень тяжело со мной. Только что у нас был очередной скандал.
- Ты ведь не любишь ее! - Кривич утверждал. - Я думаю ей лучше уехать!
Я не смотрел на него, я был уже сыт страданиями по горло. Своими, кстати, тоже, ибо мне помочь уже не мог никто.
- Знаете, адмирал, она сказала мне сейчас почти тоже самое, но… кому дано любить, тому не дано быть любимым! - Высказал я долго вынашиваемую в сердце мысль, - Я до сих пор не знаю, был ли я исключением. По крайней мере, жизнь меня научила, что нельзя причинять боль тем, кто нас любит. Пусть она решает сама.
- Что ты знаешь о боли? - адмирал все-таки поймал мой взгляд.
Меня бросило в жар. Каждый из нас знает и говорит только о своей боли.
- Адмирал, я скажу вам, что я знаю. Это случилось задолго до моей женитьбы на Людмиле, когда я еще стажером только пытался ухаживать за ней. Однажды мне приснился сон, будто я провожаю ее, а напоследок целую ей руку. И пока я целовал ее, рука становилась все старше и старше. Затем я проснулся, и понял, что это действительно любовь на всю жизнь, навсегда! Только где сейчас эта вечность?! Остался только этот сон, иногда приходящий даже наяву!
- Прости, Миленко, - генерал вдруг стал покаянно извиняться, - Иногда мы все можем думать только о своей боли.
- Бросьте, адмирал - именно это делает нас людьми! А еще наши мертвые - мы слишком многим им обязаны, и они не отпускают нас. Да и мы сами этого не хотим, и над этим не властны ни разум, ни логика. Адмирал, знаете, что произошло при освобождении Геммы, родной планеты Людмилы? - Вряд ли ему это будет приятно знать, но я слишком долго держал все это в себе. - Когда мы подошли к ней, сиявшей поистине жемчужным блеском, я не выдержал и разрыдался на виду у всех, постоянно повторяя: "Господи, если бы она была здесь!". И тогда Наталья, никого не стесняясь, подошла ко мне и стала утешать. Я только позже понял, что она могла чувствовать, утешая человека, при этом зная, что он плачет не о тебе! Так что я повторю - пусть она решает сама.
- Пусть решает сама, - как зачарованный повторил Кривич, еще не вполне оправившись, и добавил, - А потом она будет жалеть о своих решениях, я ведь знаю ее, Миленко…
- Любое ваше решение - ошибка! - хмыкнув, процитировал я кого-то из древних философов. Злость почти прошла, и до меня вдруг начал доходить сам факт присутствия здесь Кривича. - Кстати, адмирал, что вы тут делаете? Вас перевели?
В моем вопросе не было ни капли подвоха, а только чистое удивление. Кривич понял его правильно, и видно сам рад был уйти от неприятной темы.
- Лучше бы так, - он грустно усмехнулся, - Нет, я в отпуске.
- В отпуске?! - теперь я был предельно изумлен - отпуск для командира одного из Флотов был нонсенсом, тем более с отлучением с рабочего места.
- Да, в отпуске, - подтвердил он с той же грустной усмешкой, - Дело в том, Миленко, что война закончилась.
Я непонимающе посмотрел на него, но было непохоже, чтобы он шутил. Но я не мог поверить в услышанное.
- Да-да, именно так. Война закончилась, - повторил он еще раз, - По крайней мере в том виде, в котором мы к ней привыкли. Сегодня будет оглашен приказ о прекращении наступательных действий по всему фронту и переходе к удержанию завоеванных рубежей.
- Но как так? - каждая клеточка моего тела горела возмущенным несогласием. - Мы ведь уже почти разнесли их в клочья!
- Не совсем так, точнее совсем не так, - он покачал головой, - Конечно, мы добились многого, и могли бы добиться, наверное, большего. Достаточно у многих от успехов начала кружиться голова, но в таком состоянии легко упасть. Комитет сумел убедить Совбез, что дальнейшее продолжение наступления сейчас равносильно постройке здания без фундамента. Если мы еще хоть чуть-чуть распылим силы, то наша позиция будет напоминать тришкин кафтан. И у нас нет сейчас ресурсов, чтобы его залатать. Конечно, они все это доказывали с цифрами в руках, но суть была именно такой. И можешь мне поверить, они были очень убедительны.
Я не мог не верить ему - если уж Совбез согласился с Комитетом, то пиши пропало. Но…
- А как же люди? Те, что остаются в зоне оккупации?
- Люди, конечно, и не только люди, - на этот раз грусть его не была приправлена усмешкой, - Но ведь все не так уж и плохо. Сейчас не время почтовиков, и даже не время эхолетов. Мы восстановили контроль над важнейшими магистралями Конфедерации, сняли блокаду с половины ее планет. Союз оказался почти не затронут, зато сейчас мы можем уже посылать туда подкрепления. Настоящие подкрепления.
- Вы стали конформистом, адмирал. В нашу бытность в ГСП мы мечтали совсем о другом конце Войны, - я не хотел упрекать именно его, но рядом больше никого не было.
- Миленко, пожалуйста, не воспринимай это как личную обиду или обиду Людмилы, но раз уж ты сам заговорил о ГСП, то мое мнение таково, что возможно из-за ГСП мы сейчас оказались в таком положении, - я резко вскинулся, но он продолжил чуть быстрее, - Идея, конечно, была грандиозной. Но сейчас, по прошествии стольких лет, я вижу, что основана она была на ошибочной предпосылке.
- Какой же? - холодно, но спокойно спросил я.
- На той, что мы можем найти в консервах что-нибудь, что поможет нам в Войне. Ошибка масштаба. Все, в чем они превзошли нас - это консервирование самого себя или автоэволюция, то есть вектор усилий был направлен строго внутрь, но никак не наружу. Конечно, если бы мы влезли туда поглубже, мы бы могли докопаться до черт знает чего - Паркер, кстати, понимал это лучше всех. Он вообще под конец стал очень скрытным, - Кривич чуть отвлекся, - Но мы ведь надеялись найти нечто другое, что-то грандиозное по энергетическим затратам и результатам, вроде проекта "Диона", только сразу. Просто мы искали совсем не то, что могли найти. Ошибка была на уровне определения цели поиска.
- Недаром он назывался свободным, - отшутился я, поскольку мне нечего было возразить по существу.
- Наука всегда является удовлетворением собственного любопытства за чужой счет, но во время войны это бездумное расточительство. Впрочем, все мы тогда попали под очарование идеи, - его голос чуть потеплел, - И ты прав, Миленко, конец войны я представлял себе совсем иначе. Представь, все это время я сочинял речь для действительно последнего дня войны. Почему-то она никак не желала становиться длинной, а теперь, похоже, и вообще останется невостребованной, - он с сожалением вздохнул.
- Скажи ее, адмирал! - от внезапно нахлынувшего ощущения товарищества я перешел на ты. - Скажи ее, чтобы не умерла она!
Он откинулся на кресло, прикрыл глаза и начал негромко говорить.
- Товарищи! Други! Однополчане! Братья по оружию! Сегодня, в этот великий день, мы стоим на земле последней планеты Союза, освобожденной из-под власти захватчика. Яркое солнце над нами напоминает, что мрачная пелена, столько лет висевшая над нашим общим домом, наконец развеяна. Так не забудем мы наших товарищей, отдавших свои жизни за нашу свободу. И пусть помнит их недобитый Враг, и пусть он трепещет, зная, что мы уже собираемся найти его потайные норы и добить его там. И да не возникнут между нами раздоры на радость ему! И да не поколеблется наша решимость победить! Наше дело правое, Враг будет разбит, победа будет за нами! - Он кричал, но очень тихо, а потом еще тише добавил. - Таким вот я видел этот день.
Я посмотрел на него, беззвучно плачущего. И я сказал тогда, тоже не в силах сдержать слез.
- Этот день придет, адмирал! Он не может не прийти! И он обязательно будет солнечным!
ЭПИЛОГ.
Я сижу и торопливо правлю последние страницы рукописи, ведь все сроки, данные мне, уже прошли, отпуск давно закончился, а результата все нет. Наталья заглядывает ко мне через плечо. Я этого не люблю, и инстинктивно загораживаюсь.
- Ты посвятишь книгу ей? - задает она глупый вопрос.
- Этот вопрос даже не может обсуждаться! - сейчас один из немногих случаев, когда я могу смотреть ей в глаза.
- Миленко, мне нужно с тобой поговорить! - сообщает она с серьезным видом.
- А можно попозже? - взмаливаюсь я. Сегодня мне совсем не хочется ссориться.
Она тоже чувствует это, и, не говоря ни слова, уходит из каюты. Я знаю, что она опять обиделась, ну и черт с ней! Снова возвращаюсь к работе.
Закончив правку, я подпираю голову руками и смотрю в пустоту. В этой пустоте передо мной проходят те, кому большей частью посвящена эта книга. Людмила, погибшая спасая перебежчика. Сам перебежчик, сложивший свою голову при освобождении Дионы. Паркер, сгинувший вообще неизвестно где. Ведун Кальвин - я иногда просыпаюсь по ночам от вида приближающихся черных капсул, выпущенных разведчиком Врага. Глава… Кстати, не он ли это входит сейчас в дверь, собираясь наконец отобрать у меня мое детище?
Нет, это снова Наталья.
- Ты освободился? - язвительно интересуется она.
- Готов выслушать любую новость! - улыбаясь, говорю я. Это должно ее обезоружить.
Она действительно тает, но старается не подать виду.
- Так уж любую? - Она фыркает. - А если я скажу, что ты мне надоел?!
- Сначала хорошую! - требую я, поддавшись какому-то невероятному внутреннему подъему.
- Миленко, я жду ребенка! - дает она мне обухом по голове.
Я ошеломленно смотрю на нее, не веря услышанному. Потом вскакиваю, и начинаю кружить ее в объятиях. Она слабо отбивается, обвиняя меня в сумасшествии.
- Кто?! Мальчик или девочка?! - ору я в буйном помешательстве.
- А есть разница? - наконец-то она начинает улыбаться.
По большому счету, конечно, нет. Все равно мы воспитаем стойкого бойца, и может быть ему или ей доведется услышать слова, которые мечтал сказать адмирал Кривич. А пока… пока…
Человечество держит фронт!
Книга 3. хроника освободительного похода
© Copyright: Беляков Игорь, 2004
Свидетельство о публикации №204072200100
Свидетельство о публикации №204072200100
Рецензии