Палач империи сон

                С О Н  (палач Империи)
                (РАССКАЗ)


       Утро - это всегда для меня радость. Встречая свое очередное утро я снова убеждаюсь. Что жизнь не сон, а то что было вчера будет иметь продолжение, и хотя бы не надо начинать все заново. Особенно приятно это осознавать, когда вчерашний день оставил о себе приятные воспоминания. Еще я люблю утро, самое раннее, за то что оно удлиняет мой день, а значит и всю жизнь, правда некоторые делают это за счет вечера, но ведь вечер – всего лишь преддверие завтрашнего дня, утро – сегодняшнего. По-моему разница принципиальная…
        Но сегодняшнее раннее утро ,возможно продлевая мою жизнь, уж точно сократит чью то жизнь. Ведь сегодня день Казни.
        О дне Казни я всегда узнаю накануне вечером. Когда Особый Фонарщик с наступлением самых ранних сумерек зажигает кованый фонарь у моего крыльца. А спустя некоторое время к моему дому прибывает кортеж и карета Особого Посыльного. Стражниками бряцают совсем не страшными алебардами, кони фыркают и нетерпеливо перебирают  длинными, сухими ногами. Коням видимо не по душе их служба, и они неодобрительно косят глазами на Особого Посыльного, который пыхтя и отдуваясь выбирается из старинной фиолетово-черной кареты на паровом ходу. Карета качается на рессорах и лучи заходящего солнца сверкают на начищенных до золотого блеска гербах Империи, украшающих дверцы экипажа. Наконец Особый Посыльный ступает на мостовую и направляется к крыльцу моего дома. А я уже стою на верхней ступеньке и терпеливо жду его. Я не двигаюсь навстречу и смотрю как колышутся розовые и голубые перья на шляпе Посыльного. Он становится на нижнюю ступеньку крыльца и с церемониальным поклоном протягивает мне увесистый опечатанный свиток. Я принимаю послание и Посыльный вновь начинает тяжело раскланиваться, перья на его плюмаже почти касаются моего лица, и я чувствую запахи кладовой, пыли и тлена. Наконец Особый Посыльный , ко всеобщему облегчению, отбывает восвояси… Таков ритуал. Он неизменен уже более двух тысяч лет, и мои пра-пра-пра исполняли его в точности так же. После смерти моего старшего брата, в свою очередь заменившего отца, я участвую в этом древнем ритуале. И моя роль в этом нелепом представлении самая заглавная, ведь я теперь Главный Палач Империи…
         В день казни я всегда встаю даже раньше обычного, солнце еще не взошло, не раньше чем через час  оно позолотит шпиль храма, самого высокого здания Империи. Я спускаюсь в потемках по лестнице, ведущей на первый этаж.
            Ступени древней лестницы прогибаются подо мной, но не издают ни звука. Лестница сделана из особого, так называемого «кобрового» дерева. Этого дерева уже нет на земле лет пятьсот, если не больше, и легенда гласит, что раньше оно росло на окраинах Империи у границ со Всемирной пустошью. И все кобры пустоши раз в год собирались возле «кобровых» деревьев, чтобы напиться их соком и заменить его на свой яд…





         Я ступаю по смертоносным ступеням и думаю о том, что наша Империя уже настолько стара, что её легенды и старушка-история переплелись настолько,что создали какую то фантасмагорию, не поддающуюся здравому осмыслению и похожую на бесконечной длинны четки, перебираемые временем и пространством. И частью этой нереальности являюсь и я, Главный Палач Империи , идущий по своему обыкновению встречать утро перед казнью.



         Казнь , как и многие другие , предшествовавшие ей, прошла гладко, без неожиданностей. Истории об эксцессах во время казней передаются в нашем древнем семействе из уст в уста. Например, я помню как мне, ещё мальчишке, отец рассказывал о том, что много веков назад в одного из наших предков выстрелили из толпы. Разрывная пуля буквально оторвала ему правую руку. Но доблестный предок сумел-таки довершить начатое дело и левой рукой. С тех пор Главные Палачи Империи никогда не появляются на людях без тончайшей кольчуги, неподвластной всем известным видам оружия…Ещё немало подобных баек из жизни нашей династии хранит моя память с детских лет. А став постарше, и приступив к изучению первых секретов фамильного ремесла, я не раз с тайным ехидством недоумевал : как же легендарному предку удалось управиться «одной левой» с мечом, который и двумя-то руками не каждому поднять. Наверное предок не отрубил несчастному приговоренному голову. А попросту отпилил…
        Но не об этом я думал, возвращаясь в наглухо зашторенной карете с площади Справедливости, где час назад безупречно обезглавил очередного приговоренного. Я думал о тайной способности , которой обладали и обладают все члены нашей семьи мужского пола. О способности определять действительную вину приговоренных.
        По преданию эта способность впервые появилась у Главных Палачей лет восемьсот назад, когда особым указом Главному Палачу запретили располагать хоть какой-нибудь информацией о судебных процессах, дающих ему работу.  По замыслу этого указа Палач должен оставаться непредвзятым вершителем правосудия, этакой квентиссенцией возмездия, не переставая быть при этом простым смертным. А через некоторое время после выхода исторического указа, мои предки, оказавшиеся в неведении относительно тех, кого казнят, начали ощущать определенные странности в чувствах. Палач вдруг стал ясно и отчетливо осознавать виновность или невиновность осужденного. Проявлялась эта способность по-разному и в разное время. Одним озарение приходило в момент получения свитка от Особого Посыльного, и это было самой тяжелой формой нашего фамильного дара. Других оно посещало в момент. Когда меч Палача заносился над головой жертвы, и это тоже было не легко. Но были случаи и попроще. Например мой отец осознавал степень вины казненного на третий день после казни. Особая способность Палачей держалась в полном секрете, ведь никогда не известно, как такое



своеволие сознания будет оценено там, на самом верху. У меня же тайный дар проявлялся так: я узнавал кого казнил по дороге домой после уже свершившейся казни. И этот путь от площади до дома всегда был пронизан мучительным ожиданием, уже привычным, и вместе с тем каждый раз почти невыносимым.
    Вот и теперь я чувствовал, что сейчас в моей голове происходит этот странный и страшный процесс. Процесс подобный некому созреванию, заканчивающимся мучительными но стремительными родами Ответа.
    Карета уже въехала на мою улицу , когда в мозгу вспыхнуло слово. Вспыхнуло и стало медленно угасать , как угли еще недавно бойкого и жаркого костра : НЕВИНОВЕН.



    По большому счету изредка казнить невиновных приходилось во все времена. И причин тому было предостаточно. Тут и многочисленные дворцовые заговоры и корыстные наветы, месть, ревность, а то и простая некомпетентность уставшего к концу судебного разбирательства судьи. Да мало ли что может подвести невиновного человека к последней черте на вполне законных основаниях! В истории нашего семейства отмечены периоды, когда несправедливые и увы необратимые приговоры выносились десятками к ряду. А бывали времена, например в Эпоху Больших Перемен, когда фонарь у нашего дома не зажигали годами. Бывало всякое. Но того, что творилось теперь я не припоминаю ни в истории моей семьи, ни во всей истории Империи…
    Нет, пожалуй совесть тут не при чем, Как говаривал мой отец, совесть палача чиста ,когда его работа выполнена безупречно. Веками мои предки избегали разговоров и суждений о виновности или невиновности. В конечном итоге, считали они, жизнь каждого человека определяется его смертностью. Но чем старательнее палачи уходили от вопросов виновности, тем сильнее начинали терзать их вопросы справедливости. Мой покойный батюшка всю сознательную жизнь топил эти вопросы в неимоверном количестве выдержанного вина. Старший брат вымещал раздражение на своей несчастной, непонимающей сути происходящего жене. А я пока лишь размышлял, но полагаю, что до бесконечности так продолжаться не может. Рано или поздно каждый мужчина в нашей семье подводит черту под тягостными тайными думами. От моего решения зависит буду ли я и дальше оставаться Палачом . И в этом нет ничего необычного – таков неписаный закон нашей семьи. Если пойму , что больше не могу выполнять приказ, привезенный в фиолетово-черной карете, я не стану бунтовать, пытаясь изменить мир и людей , его населяющих.  Не стану впадать в истерики , пытаясь покончить с собой. Я примусь за воспитание и подготовку своего приемника. Им мог бы стать мой сын. Но у меня нет детей. Значит рано или поздно приемником станет старший сын моего покойного брата. Ему уже четырнадцать лет, и он вполне способный и развитый мальчик. Яркий представитель нашего




рода. Я научу его всему, что должен знать и уметь настоящий палач. Он узнает что такое песня меча, последний звук ,который слышит приговоренный. Эту тонкую, грустную , и вместе с тем величественную мелодию , которую рождает тяжелый клинок , рассекающий воздух. Но прежде чем мальчик сможет оценить звучание фамильного клинка пройдут годы изнурительной учебы и тренировок. Будут обильные слезы отчаяния и краткие радости маленьких побед над собой. И настанет наконец в жизни и моего племянника день первой его Казни. Он выйдет на эшафот немного волнуясь, но хорошо усвоив мои уроки,  не подаст вида, что ему немного страшно. Его первая казнь должна быть безупречной. Хотя бы и потому что это будет Моя Казнь. Таков закон. Так было, так есть. Так наверное будет всегда…
       Обо всем этом я и думал, подъезжая к своему дому. Мысли легко струились в голове, а на заднем плане сознания все еще не потухло мерцающее слово…



     Это нельзя было назвать озарением, хотя я испугался поначалу, что у меня открылся еще один дар. Ночь была безмолвной, тишина была похожа на пламя свечи , которое колеблется, беспрестанно движется на ветру, но при этом не издает ни звука. Я сидел в своей кровати , постель не была смята, одеяло не сброшено на пол. Я всегда сплю неподвижно, и никогда не вижу снов. Сегодня я внезапно пробудился посреди ночи от того, что впервые в жизни меня посетило сновидение. Или это был не сон? И откуда мне знать что такое сны?
      Я видел своего деда. Он сидел за дощатым столом, пред ним стояла пустая бутылка из под молока с воткнутым в горлышко огарком   бледной парафиновой свечи. Свеча видимо только что погасла, и от фитиля поднимался тонкий белый дымок. Я даже ощутил запах этого дымка!
      Дед спокойно смотрел на меня и молчал. Я хотел спросить его о чем то , но отчего то понимал, что не могу спрашивать его о том ,что меня волнует. А задавать глупые вопросы дед отучил меня еще в малолетстве. Мы молчали ,дымок перестал идти от потухшего фитиля ,но запах еще оставался.
      - Не мучай себя .Делай свое дело. В мире никогда не  было невиновных, - дед улыбнулся мне и закрыл глаза…