Рассказ о Веселом и Грустном

Рассказ о Веселом и Грустном
(Из цикла "Таланты и полковники")

Глава 1. Американец в Москве

Читатели старшего поколения, из тех, кто еще не забыл застойные годы в советском государстве, наверняка помнят эту историю, наделавшую в свое время много шума в стране и вызвавшую весьма серьезные последствия, хотя мало кто тогда догадывался, чем эти последствия были вызваны.
Итак, попробуем изложить все по порядку. История эта началась с того, что, став первым лицом в партии и государстве, Юрий Владимирович Андропов решил, подобно многим первым лицам в стране до него и после него, дать стране больше свободы, больше общения с заграницей. Правда, будучи человеком многоопытным и потому осторожным, стал он это делать постепенно и в разумных пределах, в отличие от своего младшего товарища, бросившегося через несколько лет в это дело, сломя голову, и потерявшего в результате все свои посты в любимой партии и родном государстве,
да и само государство тоже потерявшего… Хотя я вообще-то не об этом…
Для начало было решено в порядке научного обмена отправить нескольких советских ученых за бугор поучиться уму-разуму. А раз так, то пришлось в виде компенсации впустить такое же количество буржуазных специалистов постажироваться в советских научных институтах. Разумеется, было велено
подыскать такие институты, которые никакого отношения к обороне государства, ядерной технике и смежным с ними областям не имели бы.
Таким образом выбор пал на Всесоюзный Научно-Исследовательский Институт Передовых Промышленных Проблем – сокращенно ВНИИППП, или – между своими – ВНИИ трех Пэ. В чем конкретно эти три Пэ заключаются, уже не помнили, по данным компетентных органов, даже руководители института – кто из-за старческого маразма, а кто в связи с тем, что его деятельность не имела никакого отношения ни к чему передовому, промышленному или хотя бы проблемному.
Так вот, прибыл молодой американский ученый Боб Смит (или Джек Мур – сейчас уже невозможно установить его подлинную фамилию, так как именно эти архивные материалы были глупейшим образом сожжены в те несколько дней, когда помещения Лубянки и ЦК Коммунистической партии почему-то оказались бесхозными и кому-то очень хотелось поскорее сжечь архивы этих учреждений… Хотя я вообще-то не об этом…) Прибыл, значит, Боб Мур во ВНИИ трех Пэ. Сначала директор ВНИИ сам академик Выдающенский принял его лично и наговорил много мудрых слов и теплых пожеланий, касающихся научной стажировки американского коллеги, – все это, разумеется, с помощью очаровательной референтши, блестяще владевшей двумя чужими языками, а также блестяще двумя своими руками и особенно виртуозно двумя собственными ногами, о чем хорошо был осведомлен не только академик, но и ряд его более молодых коллег.
Потом Джек Смит был принят по очереди - заместителем директора института трех Пэ по науке
членом-корреспондентом Академии Наук Надеждиным, начальником отдела доктором наук Краеугольновым и под конец заведующим лаборатории кандидатом наук Экспериментаторским. Каждый из них ( кто – с помощью прекрасной переводчицы, а доктор наук Краеугольнов – так тот вообще самостоятельно) наговорил Бобу свою порцию приличествующих случаю слов, и не успел Джек опомниться, как оказался в просторной комнате, уставленной всевозможными приборами, сидящим
на стуле перед каким-то осциллографом – как смекнул Мур-Смит – на своем рабочем месте.
Придя в себя Джерри, стал присматриваться к соседям по лаборатории и обнаружил, что он находится в помещении один, а куда подевались остальные, понять было совершенно невозможно. Сначала у Майкла мелькнула мысль, что, опасаясь лишних контактов с иностранцами, хитрые русские поместили
его в комнате, где никто, кроме него, не работает. Но уже через три дня Билл понял, что это не так. В комнате время от времени появлялись люди, приносили какие-то покупки и оставляли их на столах, причем, как правило, не на своих. Время от времени в комнату звонили, спрашивали Наташу или Свету и просили Боба оставить им об этом записочки.
Когда Мур окончательно освоился, он вышел в коридор и, миновав несколько закрытых дверей, очутился в курительной комнате, где в это время находились старший научный сотрудник Веселый и младший научный сотрудник Грустный. Впрочем, они там обычно сидели весь день с небольшими
перерывами, например, ежедневно - для посещения институтской столовой или – гораздо реже, всего два раза в месяц – институтской же кассы.
- Новенький? – спросил Айка Веселый и, не дожидаясь ответа, радушно предложил: - Присаживайся к нам. В ногах правды нет.
Последнее утверждение показалось самому Веселому настолько остроумным, что он радостно захохотал.
- Новенький, - подтвердил Боб Муроу.
- Что-то акцент у тебя странный, - заметил Грустный уныло.
- Ты случайно не из прибалтов? – тут же откликнулся Веселый и первый засмеялся своей шутке.
- Нет, - успокоил его Джек, - не из прибалтов. Из американцев.
Его слова произвели на собеседников неожиданное действие. Грустный почему-то захихикал, а у Веселого нижняя челюсть потеряла контакт с верхней и повисла в воздухе самостоятельно:
- А я думал, что референтша академика разыгрывает меня, когда она сказала, что у нас американец появился. А зачем им вообще переводчица понадобилась, если ты сам по-русски спикаешь?
- Не знаю. Они не спрашивали, говорю ли я по-русски, а сразу же начинали разговаривать на английском через переводчицу. Я думал, что так у вас положено.
- Так ты вот что, не стесняйся, приходи сюда на огонек, - заявил Веселый, быстро гася окурок.
Тут оба научных сотрудника вскочили со своих привычных мест и помчались на свои же, но рабочие места.
Когда через три дня Билл снова зашел в курилку и снова застал там научных сотрудников Веселого и Грустного, то на правах старого знакомого сам без приглашения присел к ним и, прежде чем его советские коллеги успели смыться на свои рабочие места, задал обоим заранее приготовленный вопрос:
- Я, конечно, понимаю, что у вас в институте забастовка, и, хотя не знаю, за что вы боретесь, но целиком и полностью на вашей стороне. Только и вы должны меня понять. Мой постдокторат расчитан на очень короткий срок, и если я не успею его сделать за этот срок, то никто не захочет мне его
продлить и оплатить продление.
В этом месте старший научный сотрудник вопросительно переглянулся с младшим. Американец заметил эти взгляды и отреагировал по-своему:
- О, вы себе даже представить не можете, какая у нас страшная бюрократия!
На этом научный разговор советских ученых с американским закончился, так как советская сторона срочно побежала на свои рабочие места.

Глава 2. Операция по отлову ученых, незагруженных на работе

Хотя доподлинно известно, что у американца в этот период никаких внеслужебных контактов не было, а Веселый и Грустный предпочли не распространяться о том, что у них были встречи с иностранцем, тем не менее уже через месяц их последний разговор в форме анекдота облетел все города могучей державы. Но это через месяц, а уже через неделю содержание разговора было доложено Юрию Владимировичу в виде отпечатанного текста с пометкой внизу: “по данным 184 источников”. Андропов сделал на листочке два пометки: первую – “Почему другие источники не доложили?”, вторую – “Где шатаются ученые в рабочее время?”
Что было выяснено и доложено по первому вопросу мне не известно. Так же и то, какие меры были приняты по этому вопросу. А вот ответ на второй вопрос и принятые по нему меры – это все заставило длительное время трепетать всю страну.
Оказалось, что в ряде научных и проектных институтов столицы уже давно установилась такая практика, что большинство сотрудников появляются на работе в начале дня, чтобы сделать в журналах отметки типа “У смежников”, “В патентном институте”, “В Ленинской (патентной или
политехнической) библиотеке” и после этого исчезнуть на целый день. Изредка они давали о себе знать по телефону оставленным на рабочих местах дежурным: - “Мария Ивановна (Галина Петровна, Шурочка, Люсенька)! Я тут заняла очередь за финскими сапожками. Если тебе нужны, подъезжай. И,
кстати, прихвати дополнительно такую-то сумму, а то мне нехватает”. После этого сообщались подробные координаты очереди и прогнозы на то, когда очередь должна подойти.
В некоторых лабораториях и институтах распустились до такой степени, что даже перестали оставлять на рабочих местах дежурных. Как уже догадался читатель, именно такая безответственность и имела место в лаборатории, которой заведовал кандидат наук Экспериментаторский. Не получи Джон Добс направления именно в эту лабораторию, попади он в лабораторию к Осторожнову или Опытных, гляди, и все бы обошлось.
А так органы милиции получили неожиданный приказ начать отлов в столичных магазинах, кинотеатрах и прочих местах скопления граждан тех из них, которым в это время надлежало находиться на рабочих местах. Милиция действовала четко и беспардонно. К кинотеатру во время дневного сеанса
подкатывало несколько милицейских фургонов. Всех зрителей просили занять места в милицейских машинах, после чего отвозили в ближайшее отделение милиции, где начиналась проверка документов. У кого было алиби, то есть паспорт с собой и он мог доказать, что работает во вторую или третью
смену, тех тут же отпускали. С теми же, кто алиби не имел, разбирались долго, тщательно и не без удовольствия. Тут же возникла побочная проблема: как быть с командированными, у которых имелись паспорта и билеты на самолет или поед, а они, негодные, стояли в последние часы перед отъездом в
очередях за промышленными товарами, продуктами питания и прочими предметами, в командировочных предписаниях не указанных?
Но самое смешное в этой истории было то, что под облаву в ближайшем кинотеатре попали старший научный сотрудник Веселый и младший научный сотрудник Грустный, ранее никогда в рабочее время не покидавшие стены родного института, оба по одной и той же причине – хронического безденежья.
Как же такое могло произойти? А очень просто: дабы избежать каких-либо могущих скомпроментировать их контактов с иностранцем, что в стране отнюдь не поощрялось, оба не смогли придумать ничего лучшего, как, при очередном появлении в курилке Фрэнка, посмотреть на часы и побежать на дневной сеанс в кино. Оттуда оба были доставлены в отделение милиции, а из милиции в институт поступил протокол о том, чем в рабочее время занимаются научные сотрудники уважаемого научного учреждения. В конце стандартного протокола имелась обязательная приписка: “О принятых мерах просим сообщить”.
Не будь этой приписки, все еще могло обойтись. А тут пришлось принимать меры. И старшего научного сотрудника Веселого перевели в младшие, а младшего научного сотрудника Грустного, которого понижать уже некуда было, пришлось уволить совсем. Этим самым еще раз была подтверждена
народная примета, что зазря людям Господь-Бог фамилий не назначает.
Но и этим дело не кончилось. Уволенный бывший научный сотрудник Грустный, получив под расчет некоторую сумму денег, решил дать прощальный банкет своему более удачливому товарищу по несчастью, для чего пригласил в ближайшую закусочную хотя и пониженного в должности, но все еще
научного сотрудника Веселого. Когда наши приятели расположились за столиком с кружкой пива и традиционной для всех закусочных порцией сосисок с тушенной капустой у каждого, туда неожиданно вошел наряд милиции и предложил всем находящимся в помещении направиться пешим порядком в
ближайшее отделение милиции.
Тут и на Веселого, и на Грустного напал такой истерический смех, что сержантам пришлось пригрозить обоим задержанием на 15 суток за оскорбление столичной милиции. От этого смех так же неожиданно, как возник, так и прекратился, но периодически плечи наших друзей еще продолжали подергиваться, как при пляске Святого Витта.
Надо ли говорить, что, после поступления в институт второго протокола из милиции, младший научный сотрудник Веселый тоже вынужден был покинуть стены родного ВНИИ трех Пэ. Этим самым была подтверждена еще одна народная примета, состоящая в том, что и Господнее терпение небеспредельно.

Глава 3. Научный сотрудник Грустный на земле обетованной

Еще только приоткрылась щелочка для репатриантов из Советского Союза за рубеж, как наши старые знакомые бывшие научные сотрудники Веселый и Грустный понесли свои заявления в ОВИР (для тех, кто уже не помнит или еще не знает: ОВИР – отдел выдачи виз и разрешений) столицы и, к взаимной радости обеих сторон, получили разрешения на выезд. Действительно, какой смысл был задерживать бывших сотрудников ВНИИ Передовых Промышленных Проблем, если никаких промышленных проблем, тем более передовых, в этом институте никогда не изучали?
Таким образом, оба наших знакомых в числе первых оказались в Израиле. Благодаря этому обстоятельству, обоим повезло с работой, более того, оба потом многократно служили в качестве примера того, что настоящий ученый всегда сумеет пробить дорогу своему таланту. Разумеется, если он
настоящий ученый.
Бывший кандидат наук Грустный ( в соответствии с научной градацией западных стран, где, в отличие от СССР, нет деления ученых на кандидатов и докторов наук) в Израиле незамедлительно был признан доктором наук и в этом качестве начал работать в одном из университетов Израиля. Получилось так, что каждого или почти каждого выходца из бывшего Союза, кто искал себе работу в этом университете, стали посылать на предварительное собеседование к доктору наук Грустному. Поговорив с очередным желающим найти работу в университете и выяснив область его научных интересов, Грустный определял, кому именно из университетских профессоров есть смысл рекомендовать новичка. Более того, он же выполнял необходимую роль добровольного переводчика при первой встрече бывшего советского ученого с израильским профессором, так как, как правило, оба участника встречи не владели языком друг друга.
Сделав доброе дело (за что ему должны быть благодарны десятки ученых) и прощаясь со своим очередным протеже, Грустный обычно желал ему удачи и приглашал заходить к нему после принятия на работу. Новичок искренне благодарил и, начав работать, чувствовал потребность, в знак
благодарности за услугу, проведать Грустного. Но именно этого ему и не стоило бы делать. Разумеется, если он работал где-нибудь посерьезней ВНИИ трех Пэ.
Разговор обычно начинался безоблачно. Грустный, отечески поглядывая на гостя, просил того рассказать, какими конкретно научными или техническими проблемами тот занимался у себя на работе. Выслушав начало рассказа, Грустный, как само собой разумеющееся, с грустной миной на лице бросал сакраментальную фразу:
- Но ведь все это вчерашний день науки.
Гость начинал нервничать, доказывать, что проблемы, о которых он говорит, возникли в самое последнее время, но Грустный, с печальным видом покачивая головой, продолжал настаивать:
- Но ведь американские ученые в своих работах уже тридцать лет тому назад дали исчерпывающие ответы на эти вопросы.
- Какие именно американские ученые? В каких именно работах? – бестактно спрашивал собеседник. - Я уже здесь просмотрел все последние американские журналы в данной области. И ничего путного не нашел! Если на то пошло, то они намного отстали от нас!
- Нет ничего удивительного, что Вы у них этого не нашли. Вы смотрели последние журналы, а надо смотреть двадцатилетней, а еще лучше тридцатилетней давности. Зачем им возвращаться, к тому, что они уже давно всесторонне изучили и описали?
Спор мог продолжаться в таком духе довольно долго, пока собеседник не начинал понимать, что все его доводы просто повисают в воздухе. Ведь доктор Грустный, исходя из собственных работ и знаний, был заранее совершенно искренне убежден, что американские ученые во всех областях значительно опережают советских. Базируясь на собственных результатах, он понимал, что догнать и уж тем более
опередить американцев ни в одной из областей науки и техники невозможно, и удивлялся, что упрямый собеседник не хочет признать эту непреложную истину.
Наконец, поняв бесперспективность дискуссии, в которой оппонент не слышит твоих доводов, гость начинал лихорадочно искать повода, чтобы прекратить ее. Но не тут-то было! Не давая собеседнику вставить слово, Грустный, на примере своего родного ВНИИ трех Пэ, в пух и прах разбивал всю
советскую систему научных исследований, показывал порочность, бесперспективность и отсталость ее методов и – как результат - полное отсутствие каких-либо значительных результатов.
Осоловевший от этих речей, новый репатриант тупо смотрел в одну точку, дожидаясь возможности поблагодарить за содержательную беседу и под благовидным предлогом покинуть гостеприимный кабинет Грустного.
Когда один из гостей задал наивный вопрос:
- Если Советский Союз так безнадежно отстал от Соединенных Штатов, с кем же США вело десятилетиями холодную войну?
И услышал исчерпывающий ответ:
- С КГБ.
- С КГБ?
- Вот именно! Кому, как не мне, уволенному с работы по личному указанию самого Андропова, не знать этого!
- Самого Андропова?! – удивился собеседник и поспешил покинуть кабинет Грустного.
И только один раз Грустный получил достойную отповедь, причем тогда, когда меньше всего ожидал этого. Это произошло на научно-технической конференции в одном из университетов, на которую приехали несколько новых репатриантов, в том числе мой добрый знакомый Киббуцник. Получилось так, что несколько израильских фирм, желая привлечь к себе на работу будущих выпускников университета, установили на конференции свои стенды. Один из стендов привлек внимание Киббуцника. Сотрудник израильской фирмы сидел за столом на фоне гигантской фотографии советского ракетного двигателя, в разработке которого много лет тому
назад Киббуцник принимал участие.
Киббуцник не поверил своим глазам. Но на двигателе четко было видно его хорошо знакомое Киббуцнику название.
- Ваша фирма имеет какое-то отношение к этому? – взволнованно спросил он у представителя фирмы.
- Нет, - честно признался тот. – Но мы в состоянии изготавливать продукцию, которую можно смело ставить даже на такие двигатели!
- Понятно, - ответил Киббуцник и пошел искать кого-нибудь из знакомых, чтобы похвастать фотографией двигателя, созданного в конструкторском бюро, где он раньше работал.
- Я принимал участие в его разработке, - гордо заявил он своему знакомому, подведя его к огромной фотографии.
- А что в нем особенного? – услышал он удивленный голос оказавшегося поблизости доктора наук Грустного.
- А то, что никто больше в мире не сделал такой двигатель.
- Раз не сделал, значит не был нужен.
- В том-то и дело, что был нужен.
- Значит, не хотели. Если бы американцы захотели, но сделали бы.
- Да нет, они хотели, но не смогли. И еще сейчас они согласны заплатить многие миллионы долларов, чтобы купить его. Вот почему и появился здесь этот снимок.
- Неужели Вы серьезно верите, что может быть что нибудь такое, что смогли сделать своей примитивной техникой в Советском Союзе и не могли бы сделать американцы? – продолжал настаивать Грустный. – Оставьте эти глупости для маленьких детей.
И тут Киббуцник рассвирепел. Хотя он Грустного видел впервые, он заговорил с ним так, как будто присутствовал при всех разговорах Грустного с новыми репатриантами:
- Ты всю жизнь привык охаивать то, что мы делали. И это тебе всегда сходило с рук. А я не позволю тебе чернить мой труд и труд моих товарищей. Вали отсюда!
И странное дело. Грустный покорно зашагал от греха по-дальше, как будто Киббуцник был хозяином в университете.
Так Киббуцник лишил себя реальной возможности устроиться работать в этот университет. И так впервые Грустный увидел нового репатрианта, не согласившегося безоговорочно признать преимущество всего американского и отсталость всего советского.

Глава 4. Доктор Веселый на святой земле

Сейчас уже трудно установить, где и когда услышал или увидел Физик впервые фамилию профессора Веселого. То ли в одной из русскоязычных газет, то ли в радиопередаче на русском языке. Впрочем, сейчас уже не важно, услышал ли он ее или прочел в газете. Важно совсем другое – Физик сразу же почувствовал, что именно такого человека он хотел бы встретить.
Корреспондент (или всего скорее – корреспондентка) рассказывал, как профессор Веселый совершенно случайно узнал, что в каком-то кибуцце (или кажется – в мошаве) проживает и работает на почасовой оплате (или всего скорее – вообще не может найти работу) талантливый химик-гальваник с дипломом советского кандидата наук, разыскал его и пригласил в свой Институт Природы и Технологии. Цель
института – разработка таких технологий, которые исключали бы вред окружающей среде, приносимый деятельностью человека. Почти все (нет, кажется, вообще все) сотрудники института – выходцы из бывшего Союза. Новые статьи в газетах и радиоочерки добавляли новые подробности о самом профессоре и об его институте. Оказалось, что во времена Андропова профессор Веселый подвергался гонениям и в конце концов был уволен с работы за свои прогрессивные взгляды и смелые выступления в защиту окружающей среды. Сам Роберт Мур (а может - Джек Смит? или оба вместе?) приглашал его в свой престижный институт в Соединенных Штатах, но профессор отказался покинуть Израиль.
Короче, через неделю (или две – не больше) после того, как Физик узнал о существовании профессора Веселого, он отправился на встречу с ним. С большим трудом в мало симпатичной промзоне одного из пригородов Хайфы Физик нашел забор, на котором было написано название “Институт Природы и Технологии”. Совершенно свободно пройдя на территорию института, Физик зашел в ангар и оказался в гальваническом цехе. Над ванными с кислотными растворами клубился легкий дымок. Не нужно было быть большим знатоком, чтобы заметить все признаки вредного производства. Ясно было, что он попал совсем не туда, куда шел.
- А где здесь “Институт Природы и Технологии”? – спросил Физик одного из рабочих, колдовавшего над ванной с раствором.
- Вот это и есть институт, - ответил тот.
- Природы и Технологии? – уточнил Физик.
- Их, родимых, - подтвердил рабочий. – Что, здорово изменился?
- Кто изменился? Процесс?
- Да не процесс, а я здорово изменился? Раз Вы уже не узнаете меня…
И он назвал себя. Вероятно, читатель ждет уже от меня, что с этого момента я начну называть этого человека Химиком. Но я не могу этого сделать (почему – я, чтобы не тормозить повествование, объясню в следующей главе). А пока договоримся называть его Гальваником. Итак, в прошлой жизни Физик и Гальваник были хорошо знакомы.
- Нечего тебе задарма отравляться здесь, - сказал Гальваник таким тоном, словно Физик только за тем и приехал, чтобы повидаться с ним. – Погуляй немного на улице. Скоро кончается моя смена, тогда и поговорим.
Ниже я привожу с сокращениями то, что поведал Физику Гальваник о профессоре Веселом и созданном им институте. По приезде в Израиль Веселому, хоть и не сразу, но очень повезло. Он устроился инженером на государственном предприятии. Большая алия девяностых совпала на его предприятии с потребностью развития вредного гальванического производства. Но хитромудрое руководство предприятия приняло решение не развивать его у себя, а заказывать необходимые детали в другом месте. Таким образом, все вопросы охраны окружающей среды, здоровья и пенсионного обеспечения уже не касались предприятия, где получал свою немалую зарплату, охраняемую Единой Конфигурацией Труда, наш профессор Веселый. Более того, он быстро смекнул, что сможет поиметь, если, параллельно со своей основной работой, создаст и возглавит это вредное предприятие.
Любой коренной израильтянин нанял бы на это вредпредприятие через посредников (именуемых почему-то Коах Адам – отделами кадров) новых репантриантов с почасовой оплатой труда и удовлетворился бы получающейся при этом долей прибыли. Но Веселый решил (и сумел) убить сразу двух зайцев, воспользовавшись существующей в стране системой трудоустройства и оплаты труда ученых-репантриантов. Напомню, что для таких ученых и инженеров существует стипендия, называемая стипендией Шапиро. По этой системе израильский профессор, принявший на работу бывшего советского специалиста, платит тому не всю зарплату, а только часть оной, добавляя ее к основной части, выплачиваемой государством.
Вот Веселый и стал разыскивать бывших советских специалистов, имеющих право на стипендию Шапиро, (вот откуда сказочный рассказ о добром профессоре, отыскавшем в далеком мошаве или кибуце прозябающего там ученого!) и приглашать их на свое вредное предприятие, созданное под названием “Института Природы и Технологии”. Но даже доплачивать свою долю – 20% в первый год работы и уж тем более 50% на следующий – профессор-благодетель не хотел.
Принимая на работу специалиста, счастливого уже одним тем, что, вместо пособия по безработице, он теперь будет получать деньги, заработанные собственным трудом, Веселый ставил небольшое условие – после получения зарплаты возвращать ему, благодетелю, эти самые 20% обратно. И люди в большинстве своем соглашались. (А несогласных Веселый не удерживал.) Но через 11 месяцев - менее чем через год - Веселый увольнял принятых на работу, так как предлагать людям, чтобы они возвращали ему уже 50% от своей небольшой зарплаты, профессор стеснялся.
Услышав это, Физик поблагодарил Гальваника и не стал понапрасну беспокоить известного ученого и мецената.

Глава 5. Рассказ о Механике

А теперь я выполняю свое обещание, данное в предыдущей главе. Я расскажу историю, имевшую место в действительности с одним из моих приятелей еще в Советском Союзе. Он работал инженером в солидном опытно-конструкторском бюро, занимавшемся разработкой космической техники. Но даже такие фирмы не были освобождены от всевозможных поборов.
В пятницу на оперативке мой приятель узнал, что подошла его очередь, и в понедельник ему надлежит отправиться на хлебзавод, где нехватает рабочих рук, иначе город останется без хлеба.
Является мой приятель в понедельник на хлебзавод, а там ему говорят, что, в соответствии с разнарядкой райкома партии, им, то есть хлебзаводу, надо послать человека на стройку. Так как в хлебопечении у него нулевая квалификация, то они предлагают ему пойти на стройку вместо их рабочего, тем более, что на стройке ему будет даже лучше, там не так жарко, как у печи. Короче, сегодня он, так и быть, может идти гулять, они ему отметят явку на работу, а со вторника ему будут ставить галочки только в том случае, если он будет работать на стройке.
Моему приятелю было все равно, где работать, на хлебзаводе или на стройке, и во вторник он отправился на стройку. Там его встречают с распростертыми объятиями, но говорят, что, в соответствии с разнарядкой, им надо послать человека на ЖБК (железобетонный комбинат). Так как им жаль отправлять своих квалифицированных работников в ЖБК, а ему должно быть безразлично, где работать, в ЖБК даже лучше, там надо работать в помещении, а не на улице, поэтому сегодня он с чистой совестью может идти гулять, они ему отметят явку на работу, а в среду пусть он выходит в ЖБК, а они будут сообщать наверх, что он вкалывает у них, на стройке.
Читатель уже ждет, куда его направили из ЖБК в четверг. Самые умелые в прогнозах уже, наверное, предвкушают, что в конце-концов откуда-нибудь его пошлют, вместо своего специалиста, в его родное конструкторском бюро, чтобы он занялся там разработкой новейшей космической техники. Если бы эта история была вымыслом, то она бы так и закончилась. Но я пишу быль. Поэтому мой друг остался работать на железобетонном комбинате. Определили его в бригаду еще к двум рабочим. Ребята подобрались хорошие, компанейские, вместе работают, вместе сачкуют, вместе обедают. Короче прижился он там. Только стал мой приятель замечать, что новые друзья присматриваются к нему с каким-то подозрением. Наконец, один из них говорит ему:
- Слушай, а ведь ты не химик!
- Нет, - отвечает мой приятель, не задумываясь, - я механик.
Двое других посмотрели на него с уважением и ни о чем больше спрашивать не стали. Так вместе с ними он и доработал на ЖБК до конца месяца, получая галочки и на хлебзаводе, и на стройке, и в ЖБК. Придя в родное конструкторское бюро, приятель поинтересовался, кто такие химики, и узнал, что так называют расконвоированных заключенных, используемых в основном во вредном химическом производстве.
Теперь, надеюсь, вам понятно, почему я не стал называть старого знакомого нашего Физика Химиком, а назвал его Гальваником.

=======
© Copyright: I.Pismenny, 2001   Код: 2107190020

Количество прочитавших на 23.7.2004 в виде
http://www.proza.ru:8004/2001/07/19-20 : 117

=======
 РЕЦЕНЗИИ на 23.7.2004 на
http://www.proza.ru:8004/2001/07/19-20

 ------

Пожалуйста, читайте и отзывайтесь.
С уважением

<I.Pismenny> - 2001/07/19 09:30   •

 ЗАМЕЧАНИЯ:

Распечатала, обязательно прочту и напишу.
А Вы не отзываетесь :((((

<Наташа Нежинская> - 2001/07/19 10:27
----
Наташа!

Если Вы имеете в виду, что я не расшифровал своего имени, то просто думал, что Вы его вычитаете из моих воспоминаний.
Пишу под своим именем – Иосиф (Львович) Письменный.
Буду рад ответить на все Ваши вопросы, буде они появятся.

<I.Pismenny> - 2001/07/22 11:40

=======