Баллада о неизвестном и великом художнике

Баллада о неизвестном и великом художнике

( Из цикла “Таланты и полковники” )

Глава 1. Как начинаются сказки

- Бывал, бывал я в твоем городе…- говорит мой знакомый художник Зорий Палитрук, разливая по стаканам спиртное. – Однажды Леня Церковный пригласил меня к себе поставить “Короля Лира”, и я придумал просто гениальное решение финальной сцены…
- Народный артист СССР Леонид Львович Церковный? – уточняю я.
- Ну да, я и говорю - Леня Церковный, - не понимает моего вопроса Зорий.
Я никак не могу привыкнуть к его манере фамильярно обращаться с именами людей, к которым я привык относиться с уважением, а зачастую даже с почтением.
- Позволь, а разве Церковный не сам поставил этот спектакль? – пробую я возразить.
- Ну да, он был главным режиссером вашего драмтеатра и режиссером этого спектакля, а я был художником-постановщиком этого спектакля, а художник-постановщик – это главное лицо в спектакле. Он, а не режиссер, решает все сцены, - заявляет Зорий. – Так я там придумал просто гениальное решение финальной сцены.
Так как я знаком с театром только, как зритель, то не пытаюсь с ним спорить и замолкаю. Я уже привык к тому, что все его постановки, сцены, решения, друзья – и артисты, и режиссеры, и композиторы – замечательные, гениальные, как минимум потрясные, и не удивляюсь, что он нашел гениальное решение.
- В финальной сцене, когда Лир остается только с одним шутом, начинается буря, он подходит к гигантскому дубу, стоящему в центре сцены. Тут сверкает молния, и Лир видит на стволе могучего дерева себя, сидящего на троне…И он вспоминает все: и кем он был раньше, и предательство
дочерей… Короче, я решил, что ствол дерева нельзя делать из фанеры, а нужно найти настоящий могучий ствол и отпилить от него ненужную заднюю часть, чтобы избавиться от лишнего веса. И я стал искать подходящий ствол. Меня специально возили в “Дубовую рощу”, но и там мы не нашли ничего подходящего.
- Дом отдыха “Дубовую рощу”?
- Ну да. Кто-то из артистов предложил мне обратиться в ДОК, то есть местный дерево-обрабатывающий комбинат. Там, мол, есть подготовительный участок, где стволы подготавливают к распиливанию на доски. И среди них, мол, попадаются такие гигантские, что их ни в одну пилу засунуть невозможно. И мы покатили в местный ДОК. Никогда в жизни не видел таких
замечательных стволов в штабелях! Хожу от одного штабеля к другому, а бригадир рабочих подходит ко мне и говорит, что, если я ищу капы, то их забирает у них Зельман.
- Капы – это такие наросты на деревьях, - вставляю я, чтобы наша беседа не превращалась в сплошной монолог Зория и одновременно чтобы продемонстрировать, что тоже кое-что понимаю в дереве.
- Ну я, естественно, из вежливости спрашиваю, кто такой этот Зельман, и узнаю, что Зельман Заславский – это художник, работающий здесь оформителем стендов, витрин, занимающийся рисованием плакатов и вообще всей наглядной агитацией на этом самом комбинате.
- Ну как же, - поддакиваю я, - на каждом предприятии были такие художники. Они выпускали стенгазеты, писали “Молнии” о выполнении плана и рисовали карикатуры на пьяниц и прогульщиков. А на больших заводах такие мастера были почти в каждом цехе.
Зорий снова берет инициативу в свои руки:
- “Нет, - отвечаю я, - меня не интересуют капы, меня интересуют стволы”. Но на всякий случай знакомлюсь с этим самым Зельманом и прошу показать, что он с этими капамми делает.
– “Скульптуры,” - просто отвечает он.
– “А можно посетить Вашу мастерскую?”
– “Ну, мастерская – это слишком сильно сказано. Нет у меня никакой мастерской.”
– “А где же Вы делаете свои скульптуры?”
– “А в гараже, да еще на даче.”
– “А можно мне посетить Ваш гараж?”
– “Пошли,” - отвечает Зельман, и мы выходим за территорию ДОКа со стороны, противоположной той, к которой меня перед этим привезли. Я вижу целый город индивидуальных гаражей со своими улицами и перекрестками. Гаражи сделаны из кирпича и покрыты бетонными плитами. Они похожи на дома, разве что без окон.
- И в каждом из них смотровая яма для обслуживания автомобиля и погреб для хранения картошки и овощей зимой, - вставляю я.
- Открывает Зельман свой гараж, заходим мы вовнутрь, машины там нет, но я буквально застываю, пораженный. Ты когда-нибудь видел работы Ватагина или Ефимова?
- Бориса Ефимова? Карикатуриста? – спрашиваю я.
- Какого еще Бориса? Ивана Ефимова! У него еще была просто гениальная скульптура дельфина! А тут не одна такая гениальная скульптура, а десятки, да нет, какие там десятки? Сотни! Ты представляешь?
Сотни работ высочайшего класса, сделанные из капа, сувеля, корней деревьев в каком-то заурядном гараже! Я как посмотрел, сразу же понял, что имею дело с анималистом высочайшего уровня, с мастером величайшего класса!
Я уже говорил, что привык к тому, что у Зория все друзья замечательные, гениальные, чудесные, потрясные артисты, режиссеры, композиторы, но никогда не слышал, чтобы он так высоко отзывался о художнике, и потому понял, что данный случай действительно, выходит из общего ряда.
- Сотни работ – и ни одной подражательной! Даже другим своим работам! Представь себе, если у него кошка, то это умывающаяся кошка, кошка, играющая с котенком, кошка, почуявшая добычу, кошка, готовящаяся к схватке с собакой. Понимаешь, у его зверей были не морды, а осмысленные лица, а сами их позы, их туловища служили тому, чтобы выразить эти мысли или подчеркнуть. Я бегаю по гаражу, хватаю то одну работу, то другую. А он стоит, молча, и за мной наблюдает.
– “Где, - спрашиваю я его, - выставлялся? Почему я о тебе раньше не слышал? Ведь за один год такое громадье не сделаешь!”
- Естественно, - соглашаюсь я, - дерево – это материал трудоемкий - не холст, не картон, не гипс. За день из него скульптуры не сделаешь.
- “А потому и не знаете, - отвечает Зельман, - что, можно сказать, нигде не выставлялся.”
– “Почему же это так?” – удивляюсь.
– “А не берут!”
– “Ты это брось - не берут! Адель твои работы видела?”
– “Нет, - отвечает, - не видела.”
– “Вот то-то и оно! Поехали к Адели!”
А надо сказать, что художественным музеем в Вашем городе заведовала тогда чудесная женщина, образованнейший искусствовед, редчайшая умница, настоящий интеллигент и прекрасной души человек…
- Почему это заведовала? Она и сейчас им заведует! – вставляю я. - … Аделаида Георгиевна Басова! Она вела у нас в институте кружок любителей искусства. Представляешь, в техническом институте, и там приобщала нас к прекрасному! Она тогда еще не была директором музея, а всего лишь младшим научным сотрудником. Так она, - я это точно знаю, - была готова после работы, в грязь, в слякоть, в дождь, в промокших туфельках бежать на окраину города или даже в дачный массив, чтобы в чьем-то чулане откопать картину знаменитого художника или хотя бы этюд прославленного живописца. А какие замечательные лекции по искусству читала она потом, да и сейчас читает на местном телевидении! И о малых голандцах, и об ипрессионистах, и о барбизонцах, я уже не говорю об отечественных передвижниках, конструктивистах, футуристах, “Бубновом валете” или группе “ОСТ”!
- Вот именно! Ее познания были просто энциклопедичны! Память необыкновеная! Подойдя к любой картине Репина, Шишкина, Серова, Сурикова, Левитана, она могла сколь угодно долго рассказывать о ее колорите, освещении, красках и таких нюансах почерка, что слушателям хотелось немедленно сеять шляпу перед мастерством и познаниями искусствоведа! Согласен?
- Конечно! - соглашаюсь я.
- Так вот, я настаиваю, чтобы мы немедленно ехали к Адели, а мой новый знакомый наотрез отказывается.
– “В чем дело? – спрашиваю. – Ты что, не хочешь выставиться?”
– “Нет, - отвечает, - я не идиот. Я очень даже хочу показать зрителю свои работы, но все дело в том, что у нас в городе без благословления Аделаиды Георгиевны выставляться нельзя, а я уже много лет никак не могу уговорить ее найти пару минут, чтобы посмотреть на мои деревяшки.”
– “И правильно, -говорю, - кто это будет ехать сюда к черту на кулички в какой-то задрипанный гараж, чтобы посмотреть на сучки и пеньки неизвестных пород дерева? Ты, что, не знаешь, как это делается? Делаешь фотокарточки со своих работ и привозишь их Адели, и тогда она сама примчится в твою зачуханную мастерскую, чтобы посмотреть оригиналы!”
– “Именно так я и сделал. Приехал и выложил перед нею веер из этих самых фотокарточек.”
– “Ну, и что сказала Адель?”
– “Она сказала, чтобы я немедленно убрал их с ее стола, что скульптуру надо смотреть живьем, что как только у нее высвободится хотя бы минутка свободного времени, она обязательно приедет, чтобы увидеть мои работы в натуральном виде. Звонил я ей, звонил, и каждый раз у нее не находилось свободного времени.”
– “Тоже мне невидаль – нет у нее свободного времени переться к черту на кулички! Взял бы да положил в рюкзак две-три небольшие работы и привез их ей в кабинет. Такому мастеру своего дела, как Адель, и этого хватило бы, чтобы понять, с кем она имеет дело!” – “И так тоже я делал. Взвалил на плечи рюкзак и прорвался к ней в кабинет. А Аделаида Георгиевна даже развязать мне его не дала: - “Вы что, - закричала, - с ума сошли? Немедленно остановитесь! Разве можно нарушать целостность восприятия? Я завтра же приезжаю к Вам, да не одна, а со своим заместителем по научной работе, с главным хранителем нашего художественного музея и лучшими специалистами города по деревянной скульптуре, чтобы на месте всем сразу же все посмотреть и высказаться.”
На крик примчалась куча сотрудниц:
- “Что это Вы так разволновали Аделаиду Георгиевну? У нее ведь сердце! Не смейте развязывать свой мешок, раз она собирается к Вам выехать лично!”
– “Отлично, - отвечаю, - в котором часу Вас ждать?”
Посмотрела Аделаида Георгиевна на свой календарь:
- “К сожалению, завтрашний день у меня уже весь расписан. Но это ничего, давайте я еще раз запишу Ваш телефон. На этой неделе я Вам обязательно позвоню!”
Который год я этого звонка жду!
- Вот что, Зорий, - говорю я. – Что-то здесь не так. Не верится мне, чтобы все это могло быть правдой. Да ты спроси любого мало-мальски образованного человека в нашем городе, и ты получишь о Басовой самые лестные отзывы!
Зорий пару минут молчит, сначала разливая по стаканам спиртное, а затем отдавая должное холодным закускам на столе, а потом снова продолжает:
- На следующий день я взял у администратора драмтеатра пару контрамарок, купил букет цветов и отправился в областной художественный музей. Прошелся по залам, – я в каждом городе пользуюсь случаем, чтобы еще разок посмотреть в местном музее на полотна прославленных мастеров, - а потом заглянул к директриссе. Мы с ней были хорошо знакомы, многократно встречались не только в официальной обстановке, но и в узком кругу местной художественной элиты после премьер тех спектаклей, что я в Вашем городе оформлял. Пригласил я Адель на свою очередную премьеру, поболтали о том, о сем, а затем я небрежно интересуюсь, что Адель знает о местном скульпторе Зельмане Заславском. Адель переспросила меня, как зовут скульптора и уверенно отвечает, что впервые слышит о таком.
– “Ну, как же, - говорю, - он анималист и режет своих животных из дерева.” Тут Аделаида задумалась и говорит мне, что кто-то из ее знакомых как-то упоминал при ней, что есть, дескать, в пригороде такой чудак, который увлекается сучками и корнями, но ведь сейчас этим все увлекаются, многие приносят из леса коряги и корни, покрывают их лаком и ставят в городских квартирах на стеллажах, нынче мода такая, и мнят себя причастными к святому искусству, но сама она никогда ни одной работы этого самодеятельного скульптора не видела и поэтому ничего определенного о них сказать не может.
- И этим все кончилось? – спрашиваю я.
- Плохо ты меня знаешь, - говорит Зорий Палитрук. – Я удивился, но Зельману ничего об этом разговоре не сказал, просто позвонил ему и спросил, согласен ли он выставляться в другом помещении, или ему обязательно подавай областной художественный музей. Зельман в ответ расхохотался и заявил, что готов показать свои деревяшки в любом месте, где у входа будет сидеть вахтер, чтобы его поделки не растащили благодарные посетители. На следующий день я захватил коробку шоколадных конфет, бутылочку винца, снимки с работ Зельмана Заславского и отправился в местный краеведческий музей, благо оба музея расположены в двух минутах хотьбы от драмтеатра. Осмотрел залы флоры и фауны, а затем проследовал к директриссе, довольно молодой и симпатичной даме. Представился ей, рассказал, в каком ключе я решаю Короля Лира, пригласил на премьеру спектакля и рассказал ей забавную историю с моей поездкой в ДОК за стволом дерева к финальной сцене и знакомством с ДОКовским скульптором. Тут же в ходе разговора показал ей снимки с анималистских работ этого самородка и заметил, что, по-моему, будет весьма оригинально сделать выставку деревянных скульптур различных животных в отделе флоры и фауны рядом с чучелами настоящих животных. Директрисса тут же пригласила в кабинет к себе заведующую этого отдела, еще более молодую и более симпатичную особу.
Обе с ходу загорелись моей идеей. Мы немедленно раскупорили предусмотрительно захваченную мною бутылочку с вином, чтобы выпить за успех нашего предприятия. Я позвонил Зельману прямо из директорского кабинета и познакомил его с обеими музейными дамами, пока по телефону… Короче, верь или не верь, но ровно через две недели в областном краеведческом музее в присутствии корреспондентов областных газет, радио и телевидения (это уже обе дамы постарались) открылась выставка деревянной скуптуры Зельмана Заславского “Лесная сказка”. На открытии присутствовало местное начальство, говорились приличествующие речи. Я, как художник и знаток художественного творчества, рассказывал публике о работах виновника торжества, о его таланте и самобытности. А сам виновник торжества скромно улыбался всем и кивал головой.
- Блестящий конец, -прокомментировал я. – Как в сказке.
- Идиот! – заорал Зорий в ответ.

Глава 2. Продолжение сказки

- Идиот! – заорал Зорий в ответ.
- Кто идиот? – уточнил я его заявление.
- Ты идиот! Впрочем, и Зельман тоже идиот. Даже дважды идиот, а, может быть, и больше!
Далее мы опрокинули по полстаканчика, закусили, а после последовал длинный монолог, который я попробую пересказать как можно точнее.
Как раз в это время в городе проходила очередная выставка художников Поволжья. Выставка была очень помпезная, на ее открытие прибыла большая группа вельможных художников и скульпторов из столицы во главе с вице-президентом Академии художеств. Обычно им подавали машины к отелю и везли осматривать экспонаты художественной выставки, но чаще всего везли на какую-нибудь загородную прогулку с возлияниями на лоне природы. А тут то ли машины припоздали, то ли позавтракали столичные гости слишком рано, но направились они в художественный музей раньше обычного, и главное - пешком. Кто его знает, может быть, просто животы растрясти захотели… А на полпути застал их неожиданный дождик, и они заскочили переждать дождик в здание краеведческого музея. Потоптались в вестибюле, а дождь не перестает. Осмотрелись и увидели на стене афишку, извещаящую о проходящей в этом помещении выставке деревянной скуптуры никому неизвестного скульптора Зельмана Заславского. Ну и, чтобы убить время, зашли на выставку.
Вице-президент, а он и сам был скульптором, как увидел работы Зельмана, так перестал шутить, внимательно осмотрел их все до единой и по второму кругу пошел смотреть. И вышел он с этой выставки в весьма и весьма мрачном настроении, тяжело опираясь на свою сучковатую деревянную палку собственного изготовления.
А у входа в художественный музей их уже поджидала группа операторов местного телевидения – оказалось, что и машины к отелю из-за них-то и подали с опозданием, ждали пока они там смонтируют свою аппаратуру. А те сразу же микрофоны под нос:
- Будьте любезны поделиться своими драгоценными мыслями о нашей региональной выставке и о той громадной работе, которую проделал подготовительный комитет для организации этой исторической выставки.
А вице-президент, если ты обратил внимание, был в весьма мрачном настроении. Взял он протянутый ему микрофон, уперся на свою знаменитую палку и говорит:
- Подготовительный комитет – бездельники, карьеристы и плуты, в искусстве они смыслят, как известное животное в апельсинах…
- Но ведь во главе комитета стоит известный искусствовед, директор нашего художественного музея, доктор наук …
- Тогда я дико извиняюсь, раз она доктор наук, то в апельсинах разбирается лучше, чем известное животное. Но разбираться в деликатесах совсем не значит смыслить в искусстве… Следовательно, и все те произведения, которые отобраны для показа, коньюктурное дерьмо. А все талантливое и свежее, что сделано местными художниками, естественно, сюда не попало, его надо искать не на этой выставке, а за ее пределами!
И с этими словами он возвратил микрофон корреспондентке, а та, не будь дурой, улыбнулась ему очаровательной улыбкой (за эту улыбку и смазливую мордашку ее по сути и держали на телевидении!) и спрашивает:
- А не могли бы Вы привести нам пример?
- А чего далеко ходить за примерами? Тут у вас за углом расположен краеведческий музей. В нем сейчас выставлены работы прекрасного скульптора-анималиста Зельмана Заславского. Создавать портреты и образы зверей во много раз труднее, чем людей. Художники-анималисты и скульпторы-анималисты рождаются один на сто прочих художников или скульпторов. А Заславский не просто анималист, а с божьей искрой... Так вот, его работ на региональной выставке не ищите – не найдете!
После этого вице-президент подержал микрофон в руках и спрашивает корреспондентку:
- А ведь такое интервью в эфир не пустят?
- Нет, не пустят! - отвечает та.
- Ладнова, за ради твоих распрекрасных глаз, красавица… Чать мне не впервой, совру еще разок… Записывай сызнова! – и пошел чесать по накатанной дорожке: - Поволжская региональная художественная выставка…
А девка оказалась не лыком шита. Вечером интервью с вице-президентом Академии художеств, благодаря чудесам монтажа, вышло в эфир в таком виде:
- Поволжская региональная художественная выставка является знаменательной вехой не только для жителей региона, но и в жизни всей страны. Подготовительный комитет во главе с известным искусствоведом доктором наук Аделаидой Георгиевной Басовой много поработал, чтобы отобрать
наиболее достойное из работ местных мастеров кисти и резца… Чего далеко ходить за примерами?… Выставлены работы прекрасного скульптора-анималиста Зельмана Заславского. Создавать портреты и образы зверей во много раз труднее, чем людей. Художники-анималисты и скульпторы-анималисты
рождаются один на сто прочих художников или скульпторов. А Заславский не просто анималист, а с божьей искрой…
Тут Зорий прерывает свой рассказ и спрашивает меня:
- Ты представляешь, что это такое? Самая высокая оценка, а не из уст какого-то там малоизвестного Палитрука, а данная самим вице-президентом Академии художеств!
- Блестяще! – говорю я.
- Так этот идиот ухитрился и тут все испортить!
- Каким же образом?
- Исключительно из-за своего скандального и неуживчивого характера! Нашел где искать справедливость! У искусствоведов!
- Что же он такого натворил?
- Не перебивай! Я потом все у самого Зельмана узнал. Слушай дальше!

Глава 3. Как заканчиваются сказки

- Не перебивай! Я потом все у самого Зельмана узнал.
- Слушай дальше! – скомандовал мне Палитрук. - Зельману оказалось мало, что у него состоялась персональная выставка в краеведческом музее, что о нем писали в местных газетах и передали по областному телевидению. Ему все еще хотелось, чтобы Адель посмотрела на его работы, умилилась и обязательно написала о нем статью. Ведь для него, также, как для тебя и сотен твоих земляков, она была человеком, лучше всех, по крайней мере, в масштабах области понимающим в искусстве.
И вот, как только открылась его выставка в областном краеведческом музее, этот осел-идеалист стал ей регулярно названивать и приглашать в краеведческий музей посмотреть на его работы. В первый раз она любезно поблагодарила, сказала, что хорошо помнит его, и пообещала днями зайти. Через неделю он позвонил снова, но Адель опять не смогла прийти, сославшись на то, что готовится к региональной выставке и y нее работы по горло.
Зельман поинтересовался, сколько времени займет подготовка к региональной выставке, и узнал, что не менее трех недель.
- Хорошо, через три недели я Вам позвоню.
Через три недели Адель заявила, что плохо себя чувствует, что у нее температура, и она, кроме как на работу, никуда не выходит.
Короче, ни под каким соусом Зельман не мог уговорить Адель заглянуть на его выставку, хотя ежедневно дважды, по дороге из дома и по дороге с работы, она проходила мимо.
И тут произошло чудо, произошло неожиданное, его имя прозвучало в интервью с самим вице-президентом Академии художеств, известным на всю страну скульптором, лауреатом кучи государственных премий и Героем Социалистического Труда! Это интервью каким-то непонятным образом прошло не только по местному телевидению, но и по центральному, причем дважды – в новостях недели и в дневнике культурной жизни страны.
И Адель немедленно примчалась в краеведческий музей посмотреть на работы, о которых так высоко отозвался московский авторитет. Через пару дней в областной газете появилась большая статья доктора искусствоведения А.Басовой, специально посвященная творчеству земляка, превосходного
скульптора-анималиста Зельмана Заславского. В статье много внимания было уделено поискам истоков его чудесного таланта, в частности о влиянии местной природы на его творчество. Заканчивалась статья размышлениями о необходимости пестовать и лелеять талантливых художников и призывом (к кому именно, уж не к себе ли?) заботливо относиться к землякам-самородкам.
Прошел месяц, и Зельману позвонили из популярного столичного журнала “Огонек” и вежливо поинтересовались, может ли он прислать несколько цветных фотографий своих работ для публикации в журнале. Зельман ответил, что цветных фотографий, которые соответствовали бы качеству репродукций в “Огоньке”, у него нет. Тогда с ним стали договариваться о том, чтобы прислать специально для этого фотокорреспондента.
- Какого фотокорреспондента? – переспросил удивленный Зельман.
- Ну, скажем, Марк Штейнбок. Или Лев Шерстенников. Кто Вас больше устроит?
- Оба, оба устроят! – заорал скульптор.
- Вот и договорились.
И тут в ходе уточнений второстепенных деталей случайно выясняется, что фотографии пойдут не просто так, а в качестве иллюстраций к статье местного искусствоведа Басовой.
- Только не Басова! – закричал Зельман.
- Зельман Борисович! Напрасно Вы волнуетесь. Статья очень хорошая. Басова прямо влюблена в Ваши работы! Чувствуется, что она неравнодушна к Вам и Вашему творчеству.
- Нисколько не сомневаюсь, что она написана в самых восторженных тонах. Но дело в том, что я имею все основания не верить в ее искренность! – и положил трубку.
Больше ему ни из этой, ни из других редакций не звонили. А ведь человек уже держал в руках перо жар-птицы!

Эпилог

- Спасибо, Зорий, - говорю я, - теперь у меня все стало на свои места.
- Что у тебя стало на свои места? – спрашивает Палитрук.
- Зельман Заславский понял, почему Аделаида Георгиевна Басова не хотела смотреть его работы! Ведь, посмотрев, надо сказать свое мнение. А его-то у нее никогда не было и не могло быть. Она наловчилась восхищаться работами тех, о ком написаны горы книг – гениальными, великими, талантливыми
художниками прошлого. И достигла в этом больших высот. Это было престижно и – главное – безопасно! А как быть с современником? Тут ведь можно и в лужу угодить! Похвалишь – да невпопад, ругнешь – да зря.
- Ну так сказала бы то, что чувствовала, - развел руками Зорий.
- А она чиновница, у нее нет своих чувств. Она может только усиливать чьи-то мнения и указания. Вот она и держалась от Зельмана подальше, чтобы не ошибиться. А уж когда услыхала авторитетное мнение, то с упоением бросилась доносить его в массы. Вот и Зельман сначала верил, что она что-то
смыслит в искусстве, а когда раскусил ее, не захотел, чтобы его прославлял человек, который многие годы мешал ему прийти к своему зрителю.
- Ну и чего он добился? Он что думает, что другие, живущие с искусства, лучше? Более честны? Более объективны? Козел зачуханный!
Зорий высказался более резко, но я не буду всего здесь повторять, понимая, что наговорил он это в сердцах.
- Да какое имеет значение, верит ли рецензент в то, что пишет, или нет? Главное, что он о тебе пишет, и пишет в хвалебном тоне! – продолжал бушевать за столом Палитрук. – Я ведь уверен, что статьей в “Огоньке” дело бы не ограничилось. Глядишь, Адель бы и книгу о нем написала. И в Москве бы ее издала. Получился бы взаимовыгодный тандем! Он ваяет, она прославляет! Понимаешь, какая была перед ним перспектива?
- Для кого-то, может, это и не имеет значения. А для него, выходит, имело. Значит, не захотел он, чтобы на его хребте и она оставила свой след в искусстве.
- Тоже мне камикадзе! – не мог утихомириться Зорий.
- Не знаешь, что с ним сталось дальше? – спрашиваю я, когда он успокаивается.
- Боюсь, что спился, - отвечает Палитрук.
А уж он, которого многие в глаза и за глаза называют Поллитруком, в этом понимает толк.
... Зорий аккуратно разливает по стаканам остатки влаги из бутылки, а я никак не могу забыть его рассказ о двух моих земляках - неизвестном, или точнее - малоизвестном, скульпторе и o знаменитом искусствоведе.
Интересно все же, смогут ли перевесить все ее просветительские лекции о замечательных работах прославленных мастеров прошлого сначала перед нами, кучкой приехавших из провинции, из деревень молодых студентов, а теперь уже перед тысячами телезрителей загубленную ею судьбу одного-единственного художника – ее современника?
А если не одну?

======
© Copyright: I.Pismenny, 2001   Код: 2107240034

Количество прочитавших на 23.7.2004 в виде
http://www.proza.ru:8004/2001/07/24-34 : 135

=====
 РЕЦЕНЗИИ на 23.7.2004 на
http://www.proza.ru:8004/2001/07/24-34

 
Уважаемый Иосиф Письменный!
Мне очень хочется напечатать Ваш рассказ в местной городской газете, где работаю корреспондентом. Понимаю, что ни большой славы, ни тем более денег она Вам не прибавит (если что и начислят по минимуму "деревянными", сгорит при переводе в валюту и за границу). Я даже не могу гарантировать факт напечатания, так как решать будет редактор, а кто ж его знает? Но попробовать можно.
В любом случае будучи напечатанным в нашей газете, на Вашей родине, рассказ будет иметь гораздо больше читателей, чем это видно по списку в Интернете. Наш тираж – около восьми тысяч. А тематика такая грустно-знакомая - увы, актуальная! Знаю немало людей, которые это оценят. Я им специально буду газетку подсовывать. Кстати, настолько похоже на Вологду: художественный музей в одном комплексе с краеведческим, драмтеатр – в десяти минутах, а что такое ДОК, капы и объяснять не надо, описание гаражей – точно наше.
Я подготовила сокращенный вариант - на большее рассчитывать нельзя вследствие ограниченности площади. Больше одного листа не дадут, плюс картинка, заголовок... Кстати, чтобы текста вошло больше, заголовок лучше сделать покороче, в одно-два слова, а "Баллада..." может пойти подзаголовком. (У нас газета форматом как "Аргументы и факты".) Несколько слов об авторе: живет там-то, автор книг... любезно разрешил напечатать...
Если вашего согласия не будет, будем считать, что я получила удовольствия от работы с текстом.
С уважением,
Сопина Татьяна Петровна.
Подготовленный текст отошлю по почте.

<Татьяна Сопина> - 2004/03/28 08:25   •

------

Уважаемая Татьяна Петровна!

Спасибо Вам за проделанную работу по ужатию моего рассказа.
Это большая честь для меня быть напечатанным в городе
деревянного народного творчества и знаменитых Вологодских кружевниц.
Большой привет и пожелание доброго здоровья Михаилу.
С уважением,

<I.Pismenny> - 2004/03/28 12:03

========