Скромный прапорщик от искусства часть 2

СКРОМНЫЙ ПРАПОРЩИК ОТ ИСКУССТВА

Глава 4. Успешное развитие карьеры

Ошибался Константин Сергеевич Станиславский, когда сказал свою крылатую фразу о том, что театр начинается с вешалки. Прежде, чем до этой самой вешалки добраться, зритель должен миновать строгих билетеров. Но даже не с них начинается театр. Прежде, чем показать билетеру билет, его надо
приобрести. Следовательно, театр начинается с кассы? Можно сказать и так. Но если быть точным, то театр начинается с того, кто этой кассой командует, а именно с театрального администратора.
Отлучение от сцены пошло Юрочке как нельзя лучше на пользу. Если, как артист, он мог рассчитывать на роли только в самом конце списка действующих лиц, то в кабинете администратора он сам оказался главным действующим лицом. Надо сразу же сказать, что пережде всего Юрочке повезло с театром.
Если бы театр не делал сборов, в Юрочкиных услугах не было бы необходимости. Но театр народного артиста Громовержцева был тогда в моде, не так, как театр на Таганке Юрия Петровича Любимова, но где-то в одном ряду с театром Сатиры Валентина Плучека и “Современником”, возглавляемым Галиной Волчек. А это значит, что театральный администратор такого театра автоматически превращался в Юрия Васильевича, ибо он сидел на дефиците. А у человека, сидящего на дефиците, и клиентура подбирается ему под стать: директор крупного гастронома, заведующая обувным отделом большого универмага, жена директора плавательного бассейна, директрисса комиссионного магазина и даже модный экстрасенс, по образованию инженер, успешно исцеляющий без врачебного диплома жен ответственных работников на уровне начальников главков и даже замминистров.
Те из читателей, кто в ту пору бывал в театре Громовержцева, могли бы заметить, проходя от массивных парадных дверей к другим дверям, в которых билетеры проверяли билеты, уютный полумрак за полураскрытой дверью в кабинет главного администратора театра. А если бы они набрались нахальства и сунули свой нос в эту самую полураскрытой дверь, то увидели бы там за массивным письменным столом и самого хозяина кабинета, и напротив него развалившихся в креслах особо близких ему персон, специально приходящих немного пораньше, чтобы иметь возможность доверительно обсудить с человеком, имеющим высшее театральное образование, очередной спектакль, сделавший сенсацию в околотеатральных кругах столицы, а чаще всего новейшие театральные сплетни.
Мы с Вами, мой дорогой читатель, хорошо понимаем, что Юрочкино благополучие было следствием прекрасной игры на сцене его бывших коллег. Оно напрямую зависело от игры артистов. Но в жизни все оказалось наоборот – рядовые артисты зависели от Юрочки и были вынуждены клянчить у него
контрамарку, чтобы привести на спектакль родственников или друзей. Боже упаси, Юрочка им не отказывал, но сам процесс получения заветной бумажки затягивался Юрочкой до такой степени, что отбивал на год всякое желание приходить за нею.
Да что там рядовые, если даже заслуженные и народные вынуждены были клянчить у Юрочки контрамарки. Наконец настал день, когда сам главный режиссер собственной персоной явился в кабинет главного администратора своего театра, плотно закрыл за собой дверь и сказал трагическим голосом:
- Юрий! Окажи мне последнюю услугу!
- Да не уж-то Вы, дорогой учитель, умирать собрались? – у Юрочки сладко защемило внутри. Он давно уже ждал этой просьбы, только не знал, в какой форме она будет высказана.
- Ты прав, Юрка! “Умирать нам рановато, есть у нас еще дома дела!” – словами некогда популярной песни ответил Громовержцев и улыбнулся своей столь любимой зрителем улыбкой.
Модест Эрастович решил, что самое трудное – начало разговора – позади. И ошибся.
Тут бы Юрочке следовало спросить, какие дела есть у его учителя, но Юрочка подлейшим образом молчал, не желая подыгрывать Модесту Эрастовичу, и тот с опозданием сообразил, что придется выкручиваться одному.
- Слушай, Юрочка, а не надоела ли тебе моя старуха? Ведь она уж, поди, шестой десяток разменяла?
- Да нет, еще не разменяла. Через год разменяет, - ушел Юрочка от ответа на главный вопрос - надоела ли ему бывшая жена Громовержцева.
Модест Эрастович понял, что больше нельзя ходить кругом да около.
- Вот что, дорогуша, бросай ты ее к чертям собачьим и женись на моей теперешней. Она ведь как-никак на двадцать лет моложе твоей.
- Ну откуда Вы набрали двадцать лет? – Юрочка удивленно приподнял плечи.
- Хорошо, если быть предельно точным, то на семнадцать. Да разве в этом дело? Говорю тебе прямо: забирай нашу бывшую Софью, ты, помнится, и учился с ней вместе, и утешал ее без моего на то соизволения, когда я за Лизкой чуток приволокнулся. Говори прямо: чего ты за это хочешь?
- Ну чего я могу хотеть? Запросы мои самые скромные . Всего-то звание заслуженного деятеля искусства, орденок к годовщине Октября. Квартиру, разумеется, Вы оставляете жене, - начал буднично перечислять заранее обдуманные требования скромный, хотя и главный театральный администратор.
На этот раз Громовержцев торговался, как последний лавочник, и выторговал всего лишь подмосковную дачу и то, что выговор за аморалку Юрочке будет снят не через год, как того хотел Юрочка, а через полтора.
Так по сговору с Громовержцевым Юрочка соблазнил и увел у последнего еще одну законную жену и вступил с ней в законный брак, конечно, предварительно разведясь с Третьей Законной Супруге главного режиссера, как ее по старой памяти продолжали называть между собой в театре.
Вот так, благодаря тому же Юрочке, шеф в очередной раз оказался свободным для еще одного вступления в брак, и опять без неприятностей в парткоме и в Министерстве. А за Юрочкой прочно закрепилось данное ему Скалозубом прозвище Дублер.
Должен предвосхитить недоуменные вопросы: а как же с орденом к годовщине Октябрьской революции и почетным званием заслуженного деятеля искусства? Ведь аморальному типу, соблазнившему подряд двух жен своего учителя и благодетеля, такие отличия и звания вроде бы не положены. Объясняю: сначала Юрочка все это авансом и сполна получил, а уж потом провел второе
похищение хозяйской супруги и все связанные с этим формальности. Как говорится: деньги вперед!

Глава 5. Конец карьеры

Может быть когда-нибудь в будущем я поведаю все подробности соблазнения Дублером и увода им от Громовержцева Четвертой Законной Супруги последнего, ибо эта операция была задумана и проведена обоими ее мужьями, бывшим и будущим, так блестяще, как это может быть только на театре (да-да, не в театре, а именно, как говорят старые артисты, на театре) или на сцене. Так блестяще, что сама жена обоих об истинной подоплеке событий даже не догадывалась.
Сначала Модест Эрастович улетел со своей новой пассией на Золотые пески в Болгарию, да сделал это так топорно, что бывшая Софья узнала обо всем еще раньше, чем самолет с нашими голубками успел подняться в аэропорту Шереметьево-2. Когда возмущенная и в то же время довольная случившимся лучшая подруга Софьи позвонила, чтобы сообщить обманутой о этом, Юрочка как раз развлекал Софью последними анекдотами из театральной жизни, попивая чай в ожидании шефа, который зачем-то вызвал своего главного театрального администратора на это время к себе домой.
Дальше события развивались строго по сценарию. С Софьей случилась истерика. Юрочка немедленно начал утешать бедную и несчасную, но к заветной постели сумел добраться только на третью ночь после отлета, ибо Софья намертво приклеилась к телефонной трубке, пытаясь дозвониться до Золотых песков, и больше ни на что не была способна. И только, когда она окончательно и бесповоротно убедилась в том, что Громовержцев сознательно не желает разговаривать с ней по телефону, крепость пала в услужливые объятия Дублера.
Остальное было делом техники. Когда Модест Эрастович, загоревший и отдохнувший, вышел из такси, поднялся на лифте и открыл ключом двери своей квартиры, ему в лицо полетели галстуки, рубашки и нижнее белье. Вслед за этим из квартиры на лестничную клетку был выставлен огромный чемодан, специально купленный для того, чтобы Громовержцев имел куда все это сложить, что он тут же и сделал. После этого он сел в такси, им же предусмотрительно оставленное дожидаться с курортными чемоданами возле подъезда, и, довольный, укатил к дожидающейся его будущей жене на подмосковную дачу. Как вы помните, за последнюю (дачу, разумеется) у него были большие предварительные торги с Юрочкой, но Громовержцеву все же удалось сохранить ее за собой.
Здесь мы опускаем подробности пяти лет безмятежного семейного счастья Софьи с Юрочкой и подымаем занавес в тот момент, когда Софья, возвратившись домой после спектакля, застала собственного мужа в собственной постели с собственной же педикюршей. Последнее обстоятельство
более всего возмутило Софью. Если бы в кровати оказалась молоденькая артисточка, на худой конец, просто статисточка, возможно, Софья простила бы Юрочку. Но собственную педикюршу, знавшую, как блестяще заметил писатель Эмиль Кроткий, всю ее подноготную, Софья не пожелала прощать.
Так Дублер оказался свободным от очередных брачных уз и мог теперь выбирать себе жену сам, ибо одним из условий своей женитьбы на Четвертой Законной Супруге главного режиссера Юрочка поставил, чтобы больше с подобными просьбами шеф к нему не обращался и позволил ему, наконец, самому выбирать, кто на старости лет будет подавать ему грелку или утку.
Своей свободой от брачных уз Юрочка распорядился довольно оригинальным образом, выбрав на вакантную должность своей третьей законной жены именно бывшую педикюршу своей предыдущей супруги.
- Какой наглец! – кричала в телефонную трубку своей лучшей подруге Софья. – Он это сделал специально, чтобы унизить меня! Так низко пасть! В объятья моей же педикюрши! Я этого не перенесу!
При этом она забывала, что у Педикюрши было одно существенное преимущество перед нею – Педикюрша была ровно вдвое моложе и ее, и Юрочки. Но об этом хорошо помнила Софьина ровестница – мама Педикюрши. Однако никакие доводы мамаши на дочку не действовали – та спала и видела себя хозяйкой квартиры в центре столицы, что для девушки из Подмосковья, всю жизнь прожившей в блочном низкопотолочном доме, прозванном в народе, хрущебой, было весьма заманчиво. Дополнительная притягательная сила в этом браке заключалась в том, что она становилась женой не простого смертного, а заслуженного деятеля искусства.
И тогда мать пустила в ход последний козырь:
- А ты знаешь, какая слава у этого стареющего Казановы? Да ведь он будет изменять тебе на каждом шагу!
- Не бойся, мама, - парировала дочка, - после меня у него уже ни на кого больше сил не останется.
И как в воду глядела: после ночи с нею Юрочка становился надолго бессилен.
- Да что, не знаю я этого Юрки? – басил на репетициях бывший полковник Скалозуб, дослуживший в советских фильмах и спектаклях до генерала. – Помяните мое слово: за этой женитьбой что-то кроется! Не знаю, что именно, но уверен, что-то есть!
И неожиданно он оказался прав. Когда началась волна репатриации в Израиль, оказалась, что мама у Педикюрши наполовину еврейка, несмотря на то, что в девичестве эта мама носила типично русскую фамилию Захарова, и все они – папа, мама, дочка и Юрочка – имеют право на репатриацию в Израиль, каковое немедля и реализовали.
- Ну что я говорил? – ликовал бывший Скалозуб. – Для Юрки эта Пердикюрша – не больше, чем средство пердидвижения за бугор. Пока мы здесь с хлеба на квас перебиваемся, он там шпик с мацой жрет и пивом напополам с виски запивает. Так что и на этот раз у него никакой любви и в помине не было – один гольный расчет! Так-то, господа-офицеры!
Насчет любви, ничего сказать не могу, а вот ревнив на старости лет Юрочка стал, как Отелло. Тем более, что работа его жены была в основном на дому у клиенток, а в том, что для нее залезть в постель вместо хозяйки не составляет труда, Юрочка хорошо знал на собственном опыте. И начала ревность грызть сердечко бывшего заслуженного деятеля советского искусства. И чем дальше, тем больше.
Казалось бы, чего еще можно желать? Квартиру в Москве вместе со всей обстановкой Юрочка выгодно продал шведскому бизнесмену. Деньги за нее тот бизнесмен сразу положил на Юрочкин счет в Швейцарии. Так что приехал Юрочка в Израиль при неплохих деньгах, купил здесь квартиру, обставил ее итальянской мебелью, завел собачку породы пекинес. Государство платит ему на поддержание штанов какое-никакое пособие. Профессия жены пользуется спросом. Кажется, чего же еще желать? Да вот гнетет нашего Дублера мысль, а не появился ли и у него дублер, и сердечко его все чаще дает перебои. Вот и сидит он в своей гостиной в уголочке, съежившись. И даже целебное поглаживание любимой собачки не приносит успокоения.

=======
© Copyright: I.Pismenny, 2001   Код: 2107200029


Количество прочитавших на 23.7.2004 в виде
http://www.proza.ru:8004/2001/07/20-29 : 99

=======
 РЕЦЕНЗИИ на 23.7.2004 на
http://www.proza.ru:8004/2001/07/20-29
--------

Хорошо вышло. Живой такой герой, интересный. Читается на едином дыхании. То есть - ну всем хорошо. И даже тема Израиля не пропедалирована, за что - особое спасибо.

Единственное, что мне такое долгое вступление не покатило.
И еще один вопрос: вы Вордом из принципиальных соображений не пользуетесь?

С уважением,

<Власенко Дмитрий> - 2001/07/22 03:30   •

 ЗАМЕЧАНИЯ:

Спасибо за теплый отзыв.
"Один вопрос: вы Вордом из принципиальных соображений не пользуетесь? " - Я пишу в Ворде, но чтобы потом вогнать мой текст в proza.ru мне приходится прибегать к ухищрениям. Все это от моей низкой грамотности в Компьютерах.

"Единственное, что мне такое долгое вступление не покатило". - Вы правы, оно написано не для этого одного рассказа, а для всего цикла "Таланты и полковники".

<I.Pismenny> - 2001/07/22 11:30

======