Включение западных земель руси в состав вкл

 Геннадий Михайлович Левицкий



 Включение западных земель Руси (территория современной Беларуси) в состав Великого княжества Литовского (XIII — XIV вв.)



 Исследовательская работа посвящена образованию Великого княжества Литовского — крупнейшего территориального объединения Европы XIV — XVI вв. Государство это по своим размерам вполне можно сравнить с Франкской империей времен Карла Великого и завоеваниями Чингисхана. Но есть и одно существенное отличие — образование Великого княжества Литовского не стоило таких потоков крови, и поэтому было незаслуженно забыто.
 Увы! Как ни прискорбно, но история пишется мечем и огнем. Нам более известен жестокий завоеватель Александр Македонский, чем Салон с его мудрыми законами; нам ближе далекий Рим с его Пуническими войнами и восстанием Спартака, чем Великое княжество Литовское с подканцлером Львом Сапегой и его самым прогрессивным в Европе Статутом 1588 года.
 Вполне напрасно мы забыли собственную историю. Ее примеры могли бы служить хорошим уроком и в наши дни. Мудрое правление великих князей литовских обеспечило живучесть и процветание огромному государству на протяжении длительного времени, и только внешний фактор прервал его дальнейшее эволюционное развитие…



 Введение

 Работа посвящена растянувшемуся почти на полтора столетия образованию Великого княжества Литовского на основе включения в него, прежде всего, западнорусских земель. Начало этого процесса падает на годы правления Миндовга (сер. 30-х г. XIII в. — 1263 г.), конец — на совместное правление Ольгерда и Кейстута (1345 — 1382 гг.).
 Цель данной работы: воссоздать процесс образования Великого княжества Литовского, используя исторические документы и работы некоторых историков. Необходимость разработки этого вопроса возникла в связи: во-первых, с малоизученностью этого периода в истории Беларуси, во-вторых, с тем, что в печати появились исследования, искажающие историю нашей страны в XII — XIV вв.
 Что касается источников, то в целом они не отличаются достоверностью и насыщенностью фактами при описании исследуемого в работе периода. В «Хронике Быховца», «Хронике Литовской и Жмойтской» и «Летописи археологического общества» более-менее подробно освящаются события в Литве, начиная с 1250 г., да и то использовать факты следует только в сравнении с другими источниками и исследовательской литературой. В этих, так называемых, белорусско-литовских летописях часто реальные исторические лица путаются с мифологическими, особенно в начальный период истории Литвы. В «Хронике Литовской и Жмойтской» на несколько лет вперед смещено летоисчисление. Что касается западнорусских земель, и самой крупной из них, Полоцкой, то в этих летописях почти не содержится сведений о них с конца XII в. и до начала XIV в.
 Несколько восполняют этот пробел в русском летописании немецкие хронисты. В «Хронике Ливонии» Генриха Латвийского довольно подробно излагаются взаимоотношения в первых десятилетиях XIII в. полоцких вассальных княжеств Герцике и Кукенойса с обосновавшимися в Прибалтике крестоносцами. Из этой же хроники можно почерпнуть некоторые сведения из истории Полоцкой земли, ее связях с прибалтийскими племенами, и в частности, с литовцами.
 Огромное значение в связи со скудностью белорусско-литовских летописей и хроник имеет «Ипатьевская летопись», принадлежащая перу летописца Юго-Западной Руси. В ней излагаются события, происходившие в основном в Галицко-Волынской Руси XIII в., но так как Новогрудская, Берестейская земли и Турово-Пинское княжество находились в определенное время в той или иной степени зависимости от галицко-волынских князей, то в летописи содержится богатый фактический материал по истории западнорусских княжеств.
 Немало сообщений «Великой Хроники»1 посвящено Литве. Великопольский источник дает материал для изучения начальной истории Литовского государства, его взаимоотношений с Польшей и Русью, отражает героические страницы борьбы литовского народа за независимость.
 В очерке использованы материалы археологических раскопок, свидетельствующие об этнической общности территории, на которой зародилось Литовское раннефеодальное государство, а также подтверждающие тесные экономические, культурные и политические связи, существовавшие между Русью и Литвой2. Статья А.В.Квятковской «Каменные могильники Белорусского Понеманья» и археологическая карта в ней дают возможность определить ареал расселения литовских племен, а также племен кривичей и дреговичей. Это позволяет опровергнуть некоторые несостоятельные доводы историка М.Ермоловича.
 В советской и постсоветской историографии появилось много новых работ по исследуемой в очерке теме. Почти в каждой из них выдвигаются новые смелые гипотезы, в которых, к сожалению, действительность часто не в соответствии с фактами. Развитие исторических событий часто полагается на домыслы, догадки автора.
 Несомненно, в истории Беларуси периода феодализма многие вопросы еще ждут исследователей, многое нужно пересмотреть, но подходить к этому следует осторожно. Отбрасывать достижения, так называемых, дореволюционных историков следует, лишь подтвердив фактами несостоятельность их теорий. Иначе историю придется переписывать еще много-много раз, и тогда историкам, да и просто людям, все труднее будет найти дорогу в бесчисленных лабиринтах догадок, гипотез и ошибочных теорий. Поэтому, несмотря на многочисленные работы современных историков, в данном очерке все же большое внимание уделяется исследованиям дореволюционных историков. Они ближе к источникам, глубже исследуют вопросы. Если они приводят в своем описании какое-либо событие, то не просто передают факт, содержащийся в летописи, а сравнивают его со сведениями других источников, берут во взаимосвязи с другими событиями того времени, и лишь после этого высказывают свое отношение к описываемому. У многих же современных историков такой тщательный анализ отсутствует.
 Огромное значение для освящения некоторых вопросов по исследуемой теме имеет Статут Великого княжества Литовского 1588 г., подготовленный правоведами XVI в. под руководством канцлера Великого княжества Литовского А.Воловича и подканцлера Л.Сапеги. Это не только выдающийся памятник юридической мысли, но и яркий пример гуманизма на государственном уровне. В этом бесценном документе, как в зеркале, отразилась социальная структура общества, взаимоотношения между сословиями. Статут касается практически всех сторон жизни и деятельности государства, но главное для нас, он дает представление о причинах необычайной жизнестойкости Великого княжества Литовского.
 Богатый материал по политической истории Литвы содержится в труде П.Д.Брянцева3.Правда, автор зачастую стремился преувеличить русское влияние в Литве.
 Вероятнее всего, самым полным исследованием, вплоть до настоящего времени, по истории Полоцкого княжества интересующего нас периода является исследование В.Е.Данилевича4.
 Взаимоотношения Литвы с Русью, начиная с самых первых контактов, подробно описывается в поистине великой и по объему, и по количеству используемых источников, и по исследованию огромного промежутка времени, работе С.М.Соловьева5.
 Отдельные факты из истории Турово-Пинского княжества использованы из труда М.Смирнова, посвященного истории Галицко-Волынской Руси6.
 Из работ советских историков особо хочется отметить «Образование Литовского государства» В.Т.Пашуто7. В ней автор дает в развитии экономические и политические процессы, приведшие к образованию Великого княжества Литовского, анализирует социально-экономические сдвиги литовского общества в годы правления первых великих князей: Миндовга, Войшелка, Шварна, Тройденя. Нашла отражение в работе В.Т.Пашуто и борьба литовского народа совместно с Русью и прибалтийскими народами с крестовой агрессией в Восточной Прибалтике.
 Рассматриваемые в очерке вопросы в некоторой степени освящаются и в исследованиях И.Б.Грекова8. Огромное количество использованных автором источников и исследований при написании книг (в первой работе их свыше четырехсот) не избавило И.Б.Грекова от ошибок и неточностей. Виной тому однобокое использование автором источников. Так, ссылаясь на Троицкую летопись, И.Б.Греков пишет: «Уже первая половина жизни Ольгерда, проведенная им в Полоцке (до 1345 г. он был женат на полоцкой княгине Марии Ярославовне)…»9.
 Однако, согласно остальным летописям и хроникам, Ольгерд никогда не был в Полоцке, а его первая жена Мария Ярославовна была единственной дочерью не полоцкого князя, а витебского.
 Для работ И.Б.Грекова характерно вольное обращение с фактами. В другом месте «Восточной Европы…» он отнес к Черной Руси почти всю территорию современной Беларуси: «…Тесные контакты Литвы с Черной Русью — Новогрудком, Слонимом, Волковыском, Полоцком, Минском, Берестьем и т.д.»10. Согласно картографическому материалу только три первых города относились к Черной Руси.
 Не отличается изяществом и стиль изложения И.Б.Грекова. При описании средневековых войн и межкняжеских столкновений автор пользуется терминологией времен второй мировой войны. Вряд ли уместно для событий 1382 г. такое выражение: «Назначение князя Литовской Руси на пост командующего московским гарнизоном…» В его работах почти на каждой странице встречаются такие слова, как: по-видимому, видимо, возможно, вероятно и т.д., а за ними кроются не подтвержденные фактами догадки автора, фантазия его ума.
 Истории Полоцкой земли в основном посвящена работа М.Ермоловича «Старажытная Беларусь»11. Она довольно подробно в хронологической последовательности освящает историю белорусских земель до включения их в состав Великого княжества Литовского. Материал богат историческими фактами, взятыми из источников. Однако зачастую М.Ермолович проводит линию возвеличивания Полоцка периода феодальной раздробленности в политическом и военном отношении, вопреки приводимым самим автором фактам.



 Местонахождение летописной Литвы. Взаимоотношения Литвы и Западных земель Руси до середины XIII века.

 М.Ермолович выдвинул версию, согласно которой земли летописной Литвы находилась на территории Беларуси, окруженные со всех сторон славянскими племенами. Однако если сравнить карту местонахождения древней Литвы М.Ермоловича12 и археологическую карту Беларуси того времени13, то увидим, что на месте размещенной М.Ермоловичем Литвы находятся дреговичские курганы и каменные могильники, характерные для целого ряда территорий Беларуси. Местоположения восточнолитовских курганов вполне совпадает с территорией современной Литвы. Есть они и в окрестностях Вильнюса, который, как утверждает М.Ермолович, был основан кривичами, и поэтому он якобы назывался Кривым городом14. Однако название это вряд ли имеет отношение к племени кривичей. В средние века Вильно состояло из трех замков: Верхнего, Нижнего и Кривого. В летописи Археологического общества строительство Вильна связывается с именем Гедимина, который «… послал по люди и заложил город один на Швинторозе Нижнии, а другии на Кривой горе, которую ныне зовут Лысою, и наречет имя тым городом Вильня.»15
 Впоследствии Кривой замок первый, и единственный, раз упоминается при описании нападения крестоносцев в 1390 году. Краткие летописные сведения сообщают, что большой деревянный замок на горе был сожжен дотла16. Следовательно, нет оснований утверждать, что Вильно было основано кривичами и называлось Кривым городом. Кстати, П.Д.Брянцев, который стремился в своей работе преувеличить русское влияние в Литве, писал: «На колонии последних (кривичей) в Литве особенно указывает название двух местечек: Криво и Кривичи»17. О Кривом же городе ни слова.
 Основной довод в пользу того, что летописная Литва находилась на территории нынешней Беларуси по М.Ермоловичу — это наличие в ряде районов Беларуси топонима «Литва». Но все названные им населенные пункты возникли после включения этих земель в состав Великого княжества Литовского. Это, во-первых, и, во-вторых, если в Молодечненском районе существует деревня Литва, то там есть и деревня Турец-Бояры, а это вовсе не означает, что здесь жили турецкие племена.
 Вполне возможно, что балтские племена, в том числе и литовцы, в доисторические времена находились на территории нынешней Беларуси. Так считал и русский историк А.Кочубинский, на которого так часто ссылается М.Ермолович. В отличие от М.Ермоловича русский историк не ограничивал территорию доисторической Литвы отдельным регионом Беларуси. А.Кочубинский писал: «Строго говоря, в нашей гипотезе нет резко нового: она — лишь естественное, более расширенное понимание того мирного ассимиляционного процесса, который совершается и на наших глазах в этнографически литовских частях Виленской губернии, — процесса отступления литовской стихии по направлению к северу. На юге ассимиляция была для литовской стихии отрицательного характера, на севере же положительного; здесь латыш ассимилировал финский элемент, пока не вогнал его в самые волны Балтийского моря»18.
 Однако ко времени образования раннефеодального государства на территории Беларуси, не осталось ни материальных, ни летописных свидетельств, подтверждающих существование Литвы на территории, определенной М.Ермоловичем.
 В пользу предположения, что территория летописной Литвы находилась в Прибалтике, свидетельствует такой ранний летописный памятник, как «Повесть временных лет»: «… Литва, Зимегола, Корсь, Сетьгола, Любь, Ляхове же и Пруси Чудь приседеть к морю Варяжскому (Балтийскому) по сему же морю седеть»19.
 Согласно одного из толкований этимологического словаря Макса Фасмера слово Литва произошло от латинского Litus «берег (моря)»20.
 Следовательно, нет оснований утверждать, что «она (Литва) врезалась клином между Полоцкой, Турово-Пинской и Новогородской землями и вместе с ними являлась одной из исторических областей Беларуси»21.
 Еще более неправомерно рассматривать литовцев и жемайтийцев, как два различных народа. Подтверждение их исторической и языковой общности нашло отражение в ответе великого князя литовского Витовта германскому императору Сигизмунду в 1420 году. Ответ Витовта кончается таким обобщением: «Итак, по своему самосознанию и языку земля жемайтов, которая досталась нам в наследство, и которой мы владеем ныне по закону наших дедов и отцов, теперь едина и всегда будет единой с землей Литвы, потому что у них одинаковое наречие и одни люди. А «земля жемайтов» обозначает Нижняя земля. Жемайты в свою очередь называют Литву (Литванию) Аукштайтией (Аукстоте), что обозначает земля верхняя в отношении земли жемайтов. В Жемайтии (Самогитии) же люди называют себя с древнейших времен литовцами и никогда не именуются жемайтами (жемайтас).»22
 Понятия «Литва», «литовцы», как охватывающие всю литовскую народность и населенную ею территорию, имели всеобщее употребление как в письменных памятниках — летописях, хрониках, так и в переписке великих князей литовских. Например, Тройнат до смерти Миндовга во всех источниках известен как жемайтийский князь и, по-видимому, он более всего был связан с Жемайтией. Однако источники его никогда не называют жемайтом, а лишь литовцем. Ливонская рифмованная хроника пишет о Тройнате: «Был другой могучий литовец, который втайне ему (т.е. Миндовгу) завидовал». И русская летопись эти факты изображает как внутренние события одного государства, одной народности: «Того же лета (т.е. 1263 г.) в Литве бысть мятежь, всташа сами на ся и убиша князя велика Миндовга».23
 Исходя из вышеизложенного, летописную Литву следует все же оставить на территории нынешней Литвы, а христианизированные западнорусские земли очистить от языческого острова М.Ермоловича.
 Историческое развитие русских княжеств издавна переплеталось с судьбами народов Восточной Прибалтики, и, в частности, с Литвой. О тесных отношений Руси с Литвой говорят разнообразные источники, как летописные, так и археологические.
 О прочных и постоянных торговых связях Литвы с древней Русью свидетельствуют находки, полученные в результате раскопок курганов и населенных пунктов. С Руси в литовские земли привозились шиферные пряслица, различные бронзовые и серебряные изделия — витые плетеные браслеты, браслеты-наручи, подвески крестовидной формы, шейные гривны, сканные бусы, лунницы, зооморфные подвески и др. Из Руси доставлялись также стеклянные бусы, предметы христианского культа, киевские денежные гривны.
 Через земли Руси и при ее посредничестве шла торговля со странами Ближнего Востока. Оттуда в Литву попадали арабские монеты, позолоченные, посеребренные и полихромные стеклянные бусы и раковины каури.24
 Если в период Киевской Руси военные отношения Литвы с Русью выражались в основном в походах киевских князей на литовские племена и их соседей, то в последующий период феодальной раздробленности характерно участие литовских дружин на стороне отдельных русских князей в их междоусобной борьбе с соседями.
 Причины участия литовских дружин в походах отдельных западнорусских князей, в частности, минских и полоцких до конца не выяснены и вызывают споры исследователей-историков. Вот как освящает взаимоотношения Руси и Литвы М.Ермолович в работе «Старажытная Беларусь»: «Не менее пристальное внимание заслуживает и то, что Всеслав Василькович под Друцк шел не только с полочанами, а что «с ними бяхуть и Либь, и Литва». Наличие в войске именно полоцкого князя ливов и литвы очень показательна. Как известно, финское племя ливов жило на самом побережье Балтийского моря. А это, бесспорно, означает, что Полоцк расширил свое политическое влияние на все Нижнее Подвинье, откуда и черпал дополнительную военную силу.
 Не менее важен по своему значению и факт участия в походе Литвы. Как показали события 1161 и 1167 гг. это племя использовалось Менском в борьбе с Полоцком. Однако в результате поражения Володаря Глебовича под Витебском в 1167 г. Менск, а вместе с ним и Литва постепенно опять подчиняются власти Полоцка, а это значит, что последний возвращает свои позиции в Верхнем Понеманье…»25
 Полоцкие князья использовали литовские дружины в борьбе с соседями, но утверждать на этом основании, как это делает М.Ермолович, что «Литва подчиняется власти Полоцка», нет оснований. Ведь ни о каких других формах зависимости (например, регулярная выплата дани Литвой) ни в «Старажытнай Беларусi» М.Ермоловича, ни в источниках фактов не приводится. Кроме того, летописец недоволен участием в междоусобной борьбе русских князей, как половцев, так и литовцев, называя их «погаными».
 Скорее всего, литовцы использовались как наемники, принимая участие в грабеже одного русского княжества в составе войска другого. Причем, в этом качестве литовские дружины использовались далеко не только западнорусскими князьями. Одно из первых упоминаний о литовских племенах в «Великой хронике» польской относится к 1230 г., когда они принимали участие в походе Конрада Мазовецкого на Сандомир: «Итак, Конрад, домогаясь владений племянника и считая свое изгнание позором, часто водил ятвягов, сковитов, пруссов, литвинов, жмудзинов, нанятых за деньги, на сандомирские земли своего племянника, (желая) их разорить… Во время (правления) этого Конрада по его призыву, о чем мы говорили выше, языческий народ впервые начал опустошать Польское королевство. Ведь упомянутый Конрад по научению своей жены собрал большое богатство, из которого щедро наградил язычников, помогавших ему.»26
 В той же Великопольской хронике находится подтверждение тому, что отношения литовцев с Русью и Польшей на определенном этапе носили сходный характер. Несколько десятилетий спустя описываемых событий, когда литовцы приступили к самостоятельным грабительским походам на Русь и захвату западнорусских территорий, читаем в хронике: «В том же (1260) году упомянутый Мендольф (Миндовг), собрав множество, до тридцати тысяч, сражающихся: своих пруссов, литовцев и других языческих народов, вторгся в Мазовецкую землю. Там прежде всего он разорил город Плоцк, а затем города и деревни всей Плоцкой земли жестоко опустошил мечем и пожаром, разбоями и грабежом.»27
 Литовское войско использовали в междоусобной борьбе даже обосновавшиеся в Прибалтике немцы. Вот какие сведения сообщает П.Д.Брянцев: «Ливонский орден, как основанный рижским архиепископом, в начале своего существования был в зависимости от сего последнего, но потом, когда соединился с Тевтонским, сделался самостоятельным. В конце XIII ст. рыцари задумали, было, подчинить своей власти г. Ригу, но встретили протест со стороны архиепископа и магистрата, потому что город был в зависимости от них. Тогда рыцари порешили достигнуть своей цели силой оружия, и вследствие этого началась упорная борьба рыцарей с архиепископом и магистратом г. Риги. Но так как последние собственными силами не в состоянии были одолеть первых, то пригласили на помощь литовского князя Витеня.»28

 Постепенно от участия в походах западнорусских князей в XII в. литовские князья в начале XIII в. переходят к самостоятельным набегам на соседние русские земли.



 Появление литовских князей в Новогородской земле.

 Впервые в Ипатьевской летописи Новогородок упоминается под 1235 годом. Однако, как показали археологические исследования, древнерусский город существовал здесь раньше — в конце X века. Из-за отсутствия летописных известий о Новогородке историю города в какой-то мере можно восстановить по материалам археологических раскопок, которые, в частности, свидетельствуют о широких и прочных экономических связях Новогородка со многими регионами Европы и Азии.
 Многочисленные находки свидетельствуют об общении Новогородка и с Прибалтикой. Уже в слоях конца X — XI вв. в Новогрудке встречаются единичные куски янтаря, возможно служившие амулетами.29
 В XII — XIII вв. связи города с Прибалтикой и Северо-западными землями сохраняются. Янтарь, оружие, некоторые виды украшений, добытые, сделанные на территории пруссов, литовцев, латгалов и куршей, занимают определенное место в Новогородском импорте.30
 Пути, по которым можно было проникнуть в Новогородок из Прибалтики, в известной степени воссоздаются благодаря письменным свидетельствам, повествующим о военных походах. Согласно русским летописям, войска литовцев шли обычно в Новогородок через Вилию и Неман. Переправившись через Неман и одолев четыре мили к югу, они попадали в город.31 Это еще одно свидетельство в пользу того, что летописная Литва находилась в Прибалтике, а не на территории, определенной М.Ермоловичем. Ведь если бы Литва «врезалась клином между Полоцкой, Турово-Пинской и Новогородской землями», как утверждает он, литовцам совершенно незачем было бы переходить Неман и тем более Вилию, чтобы попасть в Новогородок.
 Под 1217 г. Стрыйковский приводит (ссылаясь на летописцев) описание похода литовского князя Эрдивила на Русь. Среди прочих городов он захватывает и Новогородок32. Далее приводится титул Эрдивила: «Эрдивил Монтвилович, наследник Жмудской и Литовской земли, первый великий князь русский Новогрудский»33.
 Однако датировку установления власти Литвы над Новогородком нельзя считать достоверной, потому что, согласно Ипатьевской летописи, здесь сидел в 1235 г. князь Изяслав: «по том же лете Даниил возведе на Кондрата Литву Миндовга, Изяслава Новьгородского»34. В этом тексте Литва Миндовга и Изяслав Новогородский упоминаются как две независимые друг от друга политические силы.
 Исходя из этого, следует относить распространение власти литовских князей на Новогородок ко времени правления Миндовга (сер. 30-х годов XIII в. — 1263 г.). Как Миндовг стал властителем Черной Руси неизвестно, но в Ипатьевской летописи под 1252 г. говорится, что волынские князья напали на владения Миндовга: Новогородок, Волковыск, Слоним и Здитов35.
 М.Ермолович выдвинул свою версию появления Миндовга в Новогородке: Миндовг был изгнан из Литвы и был вынужден с боярами бежать в соседний Новогородок. Там его приняли, «известно, учитывая богатый опыт Миндовга как наемника, который преданно борется за интересы своих хозяев»36. Однако ни изгнание Миндовга из Литвы, ни принятие его новогородцами не подтверждается фактами самим автором, а также документальными известиями.
 Если проанализировать результаты археологических раскопок, то можно убедиться, что в XIII в. в Новогородке появился не только «беглый Миндовг», но шло массовое проникновение на Черную Русь балтского этнического элемента. Если курганные могильники вблизи Новогрудка: д. Селец (X — XI вв.), д. Мольничи (XI в.), д. Бротянка (X — XI вв.) принадлежали только дреговичам, то курганный могильник на западной окраине Новогрудка, известный под названием Батаровка, датируемый XII — XIII вв., принадлежал смешанному славяно-балтскому населению.37
 Численность балтских переселенцев в Черной Руси увеличивалась в связи с агрессией Тевтонского ордена. Сюда бежала уцелевшая после разгрома часть населения из Погезании и Бартии.38 Беглых пруссов поселял в Черной Руси и великий князь литовский Тройден.39 Это, конечно, укрепляла власть литовских князей в Новогородской земле.
 Итак, в середине XIII в. в Черной Руси утвердился литовский князь Миндовг — личность в высшей степени примечательная. По крайней мере, вряд ли такой человек смог бы довольствоваться ролью «наемника, который преданно борется за интересы своих хозяев». Вот что писал о нем и его политике П.Д.Брянцев: «Рассматривая по летописным сказаниям деятельность Миндовга, мы видим, что этот человек был необыкновенной силы воли и характера. Он всю жизнь свою с неутомимой энергией и настойчивостью стремился к созданию прочного и сильного Литовского государства. Правда, при достижении этой цели он не разбирал средств: жестокость, хитрость и разного рода злодейства были законны в его глазах; там, где нельзя было взять откровенною силою, Миндовг сыпал золото, употреблял обман, ложь и убийство. Но только такого рода поступками он мог и удержаться в Черной Руси и образовать довольно сильное государство. Действуй Миндовг иначе — никогда бы ему не достигнуть своей цели среди тех обстоятельств, в которые он был поставлен.»40
 Миндовгу пришлось вести длительную борьбу за обладание Черной Русью. Его основными противниками были галицко-волынские князья, имевшие также определенное влияние в Новогородской земле. Особого ожесточения эта борьба достигла в 1252 г., когда волынские князья захватили Черную Русь41. Однако мудрая, а подчас коварная дипломатия Миндовга сумела разрушить коалицию враждебных государств и принудила волынских князей к миру, который от имени Литвы заключил (около 1253 г.) Войшелк. Договор был скреплен браком Шварна Даниловича с дочерью Миндовга. По условиям мира Черная Русь осталась за Литвой: в ней правил Войшелк. Но затем князь Войшелк решил оставить «княжение свое», постригся в монахи и передал Черную Русь князю Роману Даниловичу: он дал ему «Новогородок от Миндовга», а Слоним, Волковыск «и все городы от себе».42
 Нам неизвестна причина такой щедрости Войшелка, но вероятнее всего Литва вновь оказалась в критическом положении. Нам неясны и условия, на которых галицко-волынский князь получал Черную Русь: возможно Роман Данилович владел ею на правах вассала великого князя литовского, возможно новогородская земля отдавалась галицко-волынским князьям как военная добыча. Впрочем, это не столь существенно, так как власть галицко-волынских князей над Черной Русью будет длиться недолго.
 После убийства Миндовга Войшелк вынужден был бежать в Пинск, но в 1264г. с войском пинян вернулся, овладел Новогородком и объявил себя великим князем литовским.43
 Соперничество между литовцами и галицко-волынскими князьями из-за Новогородка продолжалось и при преемниках Войшелка. В 1274 году Лев Данилович с татарами пришел к Новогородку и взял окольный город, но вынужден был отступить.44 В 1277 г. галицко-волынские князья вновь совершили поход на Черную Русь.45
 Постоянная борьба между галицко-волынскими и литовскими князьями не прошла бесследно для города. Если во второй половине XIII в. он считался столицей Великого княжества Литовского, то после 1268 г. он теряет этот статус, который переходит к Трокам, а с 1323 г. к Вильно.46
 В первой половине XIV в. великий князь литовский Гедимин отдал во владение своему сыну Кориату «Новгород князство с Волковыйском и Мстибоговом»47, а в 1394 году Новогрудок становится одним из центров великокняжеского домена.



 Установление власти литовских князей в Полоцком и Витебском княжествах.

 Одним из первых фактически независимых от Киева княжеств стало Полоцкое. Расположенное на северо-западной окраине Руси, оно занимало почти половину территории современной Беларуси и своими размерами превосходило многие европейские государства.
 Владения полоцких князей в XI —XII вв. простирались до Рижского залива, включая города в пределах нынешней Латвии — Кокнесе (Кукенойс) и Ерсику (Герцике). К Полоцкой земле относились города Минск, Витебск, Друцк, Лукомль, Заславль, Логойск, Браслав, Борисов и др.48
 Однако относительное единство полоцкой земли было не прочным, и уже после смерти Всеслава (1101 г.) она была разделена между его сыновьями. Феодальные междоусобицы и раздробленность на уделы ослабляли Полоцкую землю. Временами Полоцк оказывался в зависимости от смоленских и черниговских князей.
 Впервые Витебск (Видбеск) упоминается под 1021 г.49 В XI в. он представлял собой крупный ремесленный и торговый центр Полоцкого княжества, однако с 1165 г. Витебский удел обособился и стал фактически независимым от Полоцка.
 Каково же было положение Полоцкой земли в конце XII — начале XIII вв.? М.Ермолович утверждает, что «… к 1180 г. Полотчина встает не только в единстве своей метрополии, но и в тесной связи со своими колониями в Нижнем Подвинье и Верхнем Понеманье. Она опять набрала свою былую мощь и, известно, не могла мириться с тем, что такая важная часть ее, как Друцкий удел еще была отрезана от нее, и потому послала туда свои соединенные силы.»50
 Однако привлечение в свое войско литовских дружин свидетельствует не об усилении Полоцкого княжества, а как раз наоборот, отсутствие собственных сил для борьбы заставило Полоцк прибегать к разорительной помощи наемников. Не в пользу возросшей мощи Полоцка свидетельствуют и его войны со своими вассалами, которые отказываются признать верховную власть сюзерена.
 Но если во второй половине XII в. полоцкие, витебские и минские князья иной раз только использовали литовские дружины во время феодальных усобиц (например, в 1162, 1180, 1198 гг.)51, то в начале XIII в. положение в корне меняется. Еще до образования Литовского государства литовские племенные князья делали частые набеги на соседние русские земли. В то время их целью был не захват чужой территории, а грабеж, захват пленных, скота.
 «О борьбе полоцких князей с литовцами свидетельствует автор «Слова о полку Игоревом». «Изяслав, сын Васильков, позвенел своими острыми мечами о шлемы литовские». М. Стрыйковский сообщает, что в 1205 и 1207 гг., «видя разлад и несогласие внутреннее между князьями русскими, охваченные жаждой добычи», литовцы организовали походы на земли русские. Об этом свидетельствует и «Хроника» Генриха Латвийского. Так, полоцкий князь Владимир в 1212 г. вынужден был заключить невыгодное для себя соглашение с орденом, чтобы «возобновив мир, тем легче противостоять литовцам». По сообщениям Я.Длугоша, в 1216 г. литовские дружины, которые грабили окрестности Полоцка, были разгромлены и выгнаны смоленским князем Мстиславом Давыдовичем.»52
 Иногда литовцы, вторгаясь в русские земли, получали достойный отпор, но в Полоцкой земле они почти не встречали сопротивления. Обессиленная внутренними усобицами, Полоцкая земля к началу XIII в. пришла в полный политический и военный упадок. Это отмечается и русским историком В.Е.Данилевичем: «Между тем, полочане, сознавая свое бессилие, впадают в совершенную апатию и почти не делают попыток защищаться, а потому Литва, разграбив Полоцкую землю, обыкновенно отправлялась в соседние с нею русские земли. Такой порядок вещей имел последствием то, что князья соседних областей должны были освобождать от литовцев не только свои земли, но и Полоцкую землю. Под 1216 годом у польских летописцев есть известие, что Литва напала на Полоцкую землю и, не встречая сопротивления, достигла уже Полоцка, но в это время явился Мстислав Давыдович со смоленским войском и нанес ей под самым Полоцком страшное поражение. В 1223 году Литва воевала Торопецкую волость; за нею погнался Ярослав с новгородцами и преследовал ее до Усвята, однако догнать не мог. В 1225 году Литва опять опустошила Полоцкую землю, а затем отправилась воевать Смоленскую и Новогородскую волости. Узнав об этом, Ярослав со своим полком, Владимир с новгородцами и новоторжцами и Давыд с торопчанами пустились за нею в погоню, нагнали ее около Усвята и разбили наголову, причем отняли не только всех взятых в плен русских, но захватили 2000 литовцев и перебили их тут же.»53
 Об упадке Полоцкой земли в начале XIII в. свидетельствует ее взаимоотношения с обосновавшимися в Прибалтике крестоносцами.
 Если в первые годы своего появления в устье Западной Двины немцы колонизировали Ливонию, не входившую в непосредственное владение Полотчины и только платившую в Полоцк дань, то с 1208 г. вопрос стал о латгальских землях, непосредственно примыкавших к Полотчине, часть которых принадлежала Полоцким князьям (Герцике, Кукенойс).
 «Еще в 1207 г. какие-то угрозы немцев по отношению к Кукенойсу заставили его князя Вячку разделить с ними пополам свои земли. Нападение на этот первый полоцкий город было совершено, и после нескольких столкновений с немцами Вячка поджег город и ушел на Русь (1208 г.). Захват города Герцике начался в следующем, 1209 г.»54
 Характерно, что правитель Герцике князь Всеволод был в более тесных отношениях с литовцами, нежели со своим сюзереном — Полоцком. «Он (Всеволод) был женат на дочери одного из наиболее могущественных литовцев (Даугеруте) и, будучи, как зять его, для них почти своим, связанный с ними, сверх того и дружбой, часто предводительствовал их войсками, облегчал им переправу через Двину и снабжал их съестными припасами, шли ли они на Руссию, Ливонию или Эстонию. Власть литовская до такой степени тяготела тогда надо всеми жившими в тех землях племенами, что лишь немногие решались жить в своих деревушках, а больше всех боялись лэтты…»55
 Здесь мы имеем прямое указание на то, каким образом ближайшие к Литве западнорусские феодальные княжества втягивались в зависимость от литовских правителей. Князь Герцике не только ориентирует свою политику на Литву, но и вместе с ней участвует в набегах на русские княжества. Генрих Латвийский писал, что Всеволод вместе с литовцами разоряет землю русских христиан.56
 Постепенно в зависимость от литовских князей втягивался и Полоцк, однако эта зависимость не носила характера единовременного завоевания. В 1239 году Ярослав выступил против Литвы, которая уже воевала в окрестностях Смоленска57. Поскольку путь к Смоленску лежал через Полоцкое княжество, следовательно, литовцы либо силой заставили полочан покориться, либо проводили свои войска по каким-то соглашениям с полочанами. И еще одно событие Полоцкой земли относится к 1239 г. Под этим годом упоминается Брячислав — последний полоцкий князь, имя которого записано по случаю брака Александра Невского на его дочери58. Следующим полоцким князем является уже литовец Товтивил в 1252 г., который оказался в Полоцке во время совместного похода с Викинтом и Ердивилом к Смоленску59.
 В.Е.Данилевич считал, что литовские князья появились в Полоцке раньше 1252 г. В своем утверждении он ссылается на следующие события: «В 1239 году в Полоцке княжил еще один из Всеславичей, Брячислав, после которого уже нет известий о русских князьях в Полоцке до смерти Товтивила. Умер ли Брячислав до завоевания Полоцка Литвой, или Полоцк был завоеван при его жизни, летопись не указывает. Между тем, под 1246 г. в летописях есть известие о том, что Александр Невский, зять Брячислава, заезжал за своим сыном в Витебск, где тот, видимо, гостил. Хотя Витебск принадлежал в это время, вероятно, тоже Васильковичам, тем не менее, странно, почему Александр и его сын гостят у более дальних родственников и не заезжают в Полоцк, когда Брячислав или его дети, если они у него были, жили там. Но из указанного обстоятельства можно скорее заключить, что в это время ни Брячислава, ни его детей не было в Полоцке, и Брячислав или его дети жили уже в Витебске. Причина выхода Васильковичей из Полоцка, вероятно заключается в том, что Товтивил уже успел завоевать Полоцк.»60 Таким образом, время появления литовских князей в Полоцке В.Е.Данилевич определяет следующими годами: между 1239 и 1246.
 «Товтивил быстро поддался обрусению и пользовался расположением полочан, — отмечал В.Е.Данилевич. — … Товтивил, по завоевании Полоцка, крестился по православному обряду, чтобы стать ближе к своим подданным.»61 Жителей Полоцка, вероятно, вполне устраивал этот князь, потому что после убийства Товтивила Тройнатом, они отказываются выдать его сына литовцам.62 Исходя из вышесказанного, можно предположить, что вокняжение Товтивила в Полоцке вряд ли носило характер завоевания. Скорее всего, Товтивил княжил в Полоцке по приглашению веча.
 С помощью хитрости летом 1264 г. покончив с Товтивилом, Тройнат решил подчинить своей власти владения последнего, то есть Полоцк. Новгородская летопись сообщает, что «убойци» Миндовга, его «родици», убив Товтивила, «исковаша» и полоцких бояр, которых «изъимали» в Литве вместе с князем. Характерно, что Тройнат действовал в Полоцке осторожно, его посланники «просиша» у полочан выдать сына князя Товтивила, чтобы убить его, но тот бежал в Новгород «с мужи своими». Тогда литовское правительство Тройната посадило «свой князь» в Полоцке, но сделало это по «ряду», так как полочане с Литвой «мир взяша». Одним из условий мира явилось освобождение захваченных бояр.63
 В Полоцке Тройнат посадил подручного князя, вероятно, Константина (по В.Е.Данилевичу). О княжении Константина сохранилось мало сведений. Но, насколько можно судить, он вынужден был вести борьбу с ливонскими рыцарями. Не имея достаточно сил, чтобы справиться с могущественным противником, он постарался расположить их в свою пользу путем земельных уступок.64
 Утвердившись в Литве, следующий великий князь литовский Войшелк (1264 — 1267 гг.) предпринял попытку подчинить своей власти и Полоцкую землю. В скором времени им был изгнан из Полоцка посаженный Тройнатом князь Константин. Летом или осенью 1264 года в Полоцке уже княжил Изяслав, признавший себя в «воли Молшелгове». Вместе с тем приверженность Войшелка к русской партии служит подтверждением предположения, что новый полоцкий князь был русским и, вероятнее всего из рода Всеславичей.65
 Однако в скором времени у полоцкого ставленника Войшелка появился соперник — литовский князь Гердень, и борьба с ним окончилась неудачно для Войшелка. В конце 1264 года Герденю удалось завладеть Полоцком и стать в полную независимость от Войшелка.66
 Таким образом, многострадальная Полоцкая земля, оказавшись втянутой в борьбу за литовский великокняжеский трон, в течение одного года поменяла трех князей. При каждом из князей зависимость Полоцка от Великого княжества Литовского, как мы видим, была различной, однако об окончательном включении Полоцкого княжества в состав Литовского государства в то время не может быть и речи.
 Со смертью князя Герденя, правившего, как отмечалось раньше, во времена Войшелка, наступает полувековой период, во все продолжение которого нет почти никаких сведений о Полоцкой земле.
 Во второй половине XIII ст. (скорее всего в третьей четверти его, как предполагал В.Е.Данилевич) Полоцком овладел какой-то литовский князь. Этот князь сблизился с немцами и принял католичество. Не имея детей, он завещал всю Полоцкую землю рижской архиепископии. Действительно, после его смерти немцы завладели Полоцким княжеством и принялись обращать его в католичество. В Полоцкую землю нахлынули прелаты и клирики, были учреждены даже две архиепископии.
 Подчинение немцам, исконным врагам полочан, само по себе не могло быть приятно им. Между тем немцы стали вводить свои порядки и заставляли жителей изменять вере своих отцов, а немецкие рыцари, появившиеся следом за духовенством, страшно их притесняли. Все это настолько озлобило полочан, что они около 1307 г. обратились к великому князю литовскому Витеню (1293 — 1316 гг.) с просьбой помочь им избавиться от непрошенных хозяев. В 1307 г. войско Витеня вступило в Полоцкую землю и освободило ее от немцев: часть их была перебита, другие попали в плен, и только немногие спаслись бегством. Несомненно, что полочане тоже помогали Витеню в этом, причем они отвергли навязанную им насильно католическую религию и разрушили построенные немцами католические церкви.67
 Захватив Полоцк, Витень, как видно из грамоты епископа Якова, присоединил его к своим владениям и не давал его никому в удел. Однако из той же грамоты Якова видно, что Полоцк пользовался сравнительно большими правами в политических отношениях, так как он заключал договоры с Ригою, пользовался самостоятельностью во внутреннем управлении и управлялся вечем. Вместе с тем, заключение договора полоцким епископом Яковом с рижским архиепископом указывает, что он пользовался большим значением в политическом быту Полоцка, а потому можно предположить, что в Полоцке не было княжеских наместников, а их роль исполнял епископ Яков, который как видно из договора, разделял с вечем участие в суде и управлении Полоцка. Договор с Ригою был заключен, вероятно, по желанию самого Витеня, который в это время уже примирился с немцами. По указанному договору ни полочане, ни рижане не приобретали никаких новых прав; главная его цель заключалась в установлении мира между обеими сторонами.68
 В Витебске, согласно летописям, литовские князья появились одновременно с Полоцком, то есть, во время похода к Смоленску, в 1252 г. Витебском завладел князь Викинт.69 Возможно литовские князья появились в Витебске и раньше, но лишь после 1246 г. В 1246 г. князь Александр Невский, разбив литовцев, отправился в Витебск, откуда взявши сына, возвращался назад…70 Следовательно, Витебск в то время не принадлежал литовцам и мог попасть под их власть лишь в промежутке между 1246 и 1252 г.
 Кроме того, что Викинт завладел Витебском, о нем известий больше нет, а следующий князь Изяслав был посажен в городе Войшелком в 1264 г.71
 Однако княжил он недолго, и в конце 1264 г. Полоцк и Витебск были завоеваны литовским князем Герденем, который, который стал в полную независимость от Войшелка. Весьма вероятно, что Константин, княживший раньше в Полоцке, стал теперь тоже на сторону Герденя и получил от него в удел Витебск, так как впоследствии упоминается в актах витебский князь Константин.72
 После убийства Герденя, Константин, вероятно, снова стал княжить в Полоцке, так как в отрывке из недошедшей до нас летописи упоминается «князь Константин Полотский» в рассказе о событиях, которые могли произойти только в период между 1271 и 1289 гг.73 Передал ли он Витебск после этого своему сыну Михаилу или оставил его за собой, неизвестно. Как бы то ни было, около третьей четверти XIII ст. Михаил был уже витебским князем.
 Долго ли княжил Михаил в Витебске, установить невозможно из-за отсутствия сведений, но в 80-х г. XIII ст. Витебск находился в зависимости от смоленского князя Федора, который и управлял им через своих наместников. Из грамоты рижского архиепископа видно, что подчинение Литве и сопровождавшие его смуты не уничтожили в Витебске вечевого начала, хотя витебляне пользовались значительно меньшей самостоятельностью, чем в предыдущий период. Так, они вели свои дела не прямо с Ригою, а через наместника смоленского князя, что указывает на стеснение их свободы.
 В начале XIV ст. мы видим снова отдельного князя в Витебске, Ярослава Васильевича, происходившего, видимо, из рода смоленских князей. Он был последним русским князем в Витебске. В 1318 г. он выдал свою единственную дочь Марию за Ольгерда Гедиминовича, а в 1320 г. скончался, не оставив после себя мужского потомства, и Витебск перешел к его зятю Ольгерду.74 При Ольгерде Витебское княжество достигло значительного могущества, так как он владел еще и Кревским княжеством.
 Некоторое время удельная система в Витебске еще продолжала существовать, пока, наконец, в 1393 году великий князь литовский Витовт не посадил в нем своих наместников.
 В годы правления Гедимина (1316 — 1341 гг.) литовское влияние распространилось и на другие города некогда обширной Полоцкой земли, в частности, и на Минск, князь которого Василий фигурирует в составе литовского посольства 1326 г. в Новгород75.
 В 1345 году великий князь литовский Ольгерд и его брат Кейстут передали Изяславское княжество во владение своему единокровному брату Евнутию, свергнутому ими с великокняжеского престола.76 Следовательно, в первой половине XIV в. город Изяславль считался собственностью великих князей литовских.
 Во время правления Гедимина полоцкие князья несколько отличались по своему положению от прежних удельных князей и скорее исполняли обязанности княжеских наместников, чем князей. Впрочем, во внутреннем управлении они пользовались полной самостоятельностью, что и отличало их в совокупности с титулом от обыкновенных княжеских наместников.
 Довольно большим влиянием во внутренних делах Полоцка продолжало пользоваться вече. Без согласия свободолюбивых полочан великий князь не мог даже назначить наместника. В начале 80-х годов XIV в. Ягайло, не посчитавшись с религиозными чувствами и традициями полоцких жителей, назначил наместником в Полоцк своего брата Скиргайлу, отказавшегося принять крещение. Этот шаг великого князя оскорбил полочан, и рассвирепевшая толпа посадила Скиргайлу на лошадь задом наперед и под улюлюканье и свист погнала по улицам за городскую стену. Через несколько лет Скиргайло вновь явился в Полоцк в качестве наместника, но теперь уже, чтобы войти в доверие полочан, он крестился, приняв православие, и взял себе имя Иван.77
 Таким образом, в первой половине XIV в. огромное Полоцкое княжество вошло в состав Великого княжества Литовского.
 Литовское господство однюдь не сдерживало культурного, экономического развития Полоцкой земли. «Ведя торговлю сухим путем и водою, — писал А.Морель, — Полоцк развивался, богател, ширился и считался важнейшим городом Русско-Литовского государства настолько, что к XVI веку, по словам иностранцев, народонаселением (более 100000), числом монастырей (15) и церквей (10) перещеголял даже свою столицу Вильну.»78



 Включение Берестейской земли в состав Великого княжества Литовского.

 Первое летописное упоминание Берестья в 1119 г. связано с трагическим завершением длительной борьбы за киевский великокняжеский престол между сыновьями Владимира Святославича Святополком, князем Туровским, и Ярославом, князем Новгородским.79
 С началом периода феодальной раздробленности Берестье оказывается под властью галицко-волынских князей. После гибели в 1204 г. в Польше галицко-волынского князя Романа Мстиславича берестяне предпринимают попытку выделиться в самостоятельное княжество и просят помощи у польского короля Лешко80. В начале XIII в. более частыми становятся пограничные конфликты с поляками и ятвяжскими племенами. Вскоре на Берестейскую землю обратили свой взор и литовцы. С.М.Соловьев писал: «Жители Бреста с князем Владимиром Пинским в 1229 г. истребили толпу литовцев».81
 В 1274 году литовский князь Тройдень захватил Дорогичин, принадлежавший Берестейской земле82, но само Берестье находилось в руках галицко-волынских князей до конца XIII в. Подтверждение тому есть в отрывочных сведениях исторических документов.
 «В 1279 г. был сильный голод по всей земле Русской и Польской, и у Литвы и ятвягов. Послы ятвяжские приехали к князю Владимиру волынскому просить продовольствие. Он послал к ним жито из Бреста в лодках по Бугу.»83
 Постоянную борьбу галицко-волынским князьям из-за Берестья приходилось вести и с поляками. В начале XIII в. войска Конрада Мазовецкого захватили Побужье и Берестье. Однако под давлением горожан он вынужден был передать город галицко-волынским князьям.84 В 1281 г. поляки вошли в волынские владения у Бреста, взяли десять сел и пошли назад.85 Берестейская земля вновь стала составной частью Галицко-волынского княжества, однако на этот раз ненадолго.
 Стрыйковский относит завоевание Гедимином у галицко-волынских князей Берестья к 1319 — 1320 гг.86
 В «Хронике Литовской и Жмудской» говорится, что в 1321 г. Гедимин воевал Луцк, «а на зиму до Берестья ехал и зимовал в нем»87. Следовательно, Берестье уже прочно принадлежало Великому княжеству Литовскому. Позже Берестейскую землю получил в наследство сын Гедимина Кейстут, владевший к тому же Гродно, Троками и Жмудью.88
 Как было сказано выше, галицко-волынским князьям пришлось вести ожесточенную борьбу из-за Берестья с поляками, впоследствии эта борьба как бы перешла по наследству и к литовцам после занятия ими Берестейской земли. Кровавый спор между литовцами и поляками завершился договором 1366 г. между великим князем литовским Кейстутом Гедиминовичем и польским королем Казимиром III.89 Согласно этому договору «пограничные волости с польской стороны были следующие (начиная с севера): Ратно, Кошер, Турийск, Владимир, Перемиль, Броды, Кременец. — С Луцкой: Ветлы, Любязь, Камень, Мельница, Луцк, Стожек, Шумск, Данилов, Межибожье»90.
 То есть, согласно этому договору Берестейская земля осталась в границах Великого княжества Литовского, и Польша признала за Литвой право на обладание Берестьем.



 Присоединение Турово-пинского княжества к Литовскому государству

 Турово-пинская земля составляла отдельный экономический и политический комплекс в бассейне Припяти. Она связывала торговыми путями Русь с территориями по среднему течению Вислы. По Припяти и Бугу в Мазовию и Польшу шли товары из Киева, а также со стран Востока. Сухопутные дороги соединяли города Турово-пинской земли, Пинск с Берестьем. От Пинска шла дорога в направлении Владимира, на Волынь.
 Главными городами Турово-пинского княжества были Туров на Припяти, Пинск на Пине, Клецк на Лани, Слуцк на Случи. Самый крупный среди них Пинск, который обогнал в своем развитии древний Туров.
 Раздробленная и ослабленная междоусобицами Турово-пинская земля в XIII ст. попадает в сферу влияния то галицко-волынских, то литовских князей. Чтобы сохранить в некоторой степени независимость, турово-пинские князья вынуждены были проводить политику лавирования.
 Со второй четверти XIII в. участились литовские набеги на Турово-пинское княжество. В 1246 г. галицко-волынские князья Даниил и Василько разбили литовские дружины под Пинском. В следующем году литовцы опять потерпели поражение возле Пинска91.
 С середины XIII в. пинские князья активно втягиваются в жизнь и политику Великого княжества Литовского. В 1253 году пинские князья были вынуждены участвовать в войне против Миндовга. Причем, летописец отмечает, что симпатии пинских князей были на стороне Миндовга («имяхоу лесть») и шли они «неволею на войну»92. И не случайно сын Миндовга Войшелк после убийства отца (1263) «бежа до Пинска» и там жил93. Затем он, собрав войско, «поиде с Пиняны к Новоугороду»94.
 Иногда дружественные отношения пинских князей с литовскими, сложившиеся при Войшелке, сменялись враждебными. Есть известия об участии турово-пинских князей в походе с татарами в 1275 г. на Литву95. Тем не менее, постепенно они окончательно попали в зависимость от литовских князей.
 Включение турово-пинского княжества в состав литовского государства, вероятно, произошло одновременно с Берестейской землей во время войны 1319 — 1320 гг. Гедимина с галицко-волынскими князьями. М.Смирнов, в частности, пишет: «Гедимин в 1320 г. двинул на нее (Галицко-волынское княжество) свои войска в отмщение за содействие, оказанное ее князем Ордену во время войны последнего с Литвою. Захватив Пинск и Берестье литовский князь двинулся к Владимиру…»96 Первым литовским князем в Пинске с 1320 г. был Глеб (Наримунт) Гедиминович, получивший от отца «Пинско зо всеми околичностями над Припетю рекою, аж до Днепра»97.
 В других городах Полесья некоторое время еще правили князья из династии Рюриковичей, но и они подчинились Литве.
 Признав над собой власть Великого княжества Литовского, в то время уже сильного государства, турово-пинские земли, таким образом, ликвидировали свою зависимость от Золотой Орды.
 В 20 — 30-е годы XIV в. в состав Великого княжества Литовского вошло небольшое Слуцкое княжество. Правившая здесь династия Рюриковичей некоторое время сохранялась и при Гедиминовичах. Но с течением времени земли слуцких князей перешли в великокняжеское владение: последний слуцкий князь упоминается в 1387 г.98 Эту судьбу разделило, рано или поздно, большинство западнорусских княжеств.



 Великое княжество Литовское: чье же это государство?

 В последние годы в некоторых исторических работах и средствах массовой информации настойчиво проводится мысль, что Великое княжество Литовское было белорусским государством. В связи с этим попытаемся выяснить, что стояло за термином «Белая Русь» во времена Великого княжества Литовского. Существенно облегчает нашу задачу картографический материал в работе Е.Е.Ширяева99. Как отмечает автор, «помещенные в книге этнографические и лингвистические карты составлены преимущественно в странах, не граничащих с Белоруссией и поэтому не имеющих территориальных притязаний. Такие страны, как Голландия, Германия, Австрия, Англия, карты которых здесь представлены, являются странами с традиционно высокой картографической культурой. Их карты отличаются научной обоснованностью и математической точностью отображения информации».100
 На карте 3, датируемой 1539 г. Белая Русь находится на севере Новгородской земли101. На карте 1540 г. она находится уже южнее Московского княжества102. Надпись на карте 5 (1575 г.) гласит, что Москва относится к Белой Руси103. На картах 6, 10, 14 этот термин появляется в разных местах на территории нынешней Беларуси. Таким образом, этот термин блуждающий и не является названием какой-либо конкретной территории.
 Далее Е.Е.Ширяев пишет: «На карте 26 — княжество в 1572 г. надпись «Белая Русь» в таком словосочетании появляется впервые и полностью размещается на территории современной этнической Белоруссии. Она охватывает восточную часть Великого княжества Литовского и западную часть Московского княжества»104.
 Что же мы видим на этой карте? Надпись «Weiss» лежит между городами Рогачев и Смоленск, покрывая Могилев, а относящееся к этому словосочетанию «Russland» на карте расположено на северо-запад от Смоленска, полностью на территории Московского княжества. Напомним, что карта датирована 1572 г., а тремя годами ранее была заключена Люблинская уния, провозгласившая образование Речи Посполитой — то есть Великое княжество Литовское и Польша объединились в одно государство. Таким образом, вряд ли правомерно называть Великое княжество Литовское белорусским государством, если даже ко времени Люблинской унии к Белой Руси отнесена только восточная часть (причем малая часть) собственно белорусских земель.
 Что же касается языка, то утверждение, что белорусский язык являлся государственным языком Великого княжества Литовского, весьма сомнительно. Важнейший документ государства Статут Великого княжества Литовского 1588 г. написан отнюдь не белорусским языком, как утверждают некоторые исследователи и журналисты. Даже непосвященному в лингвистические тонкости ясно, что текст документа представляет собой смесь польского и русского языков. Здесь и в помине нет «ДЗЕКАНЬЯ» и «ЦЕКАНЬЯ», которые, как утверждают авторы «Истории Белорусской ССР», получили «почти повсеместное распространение на территории Белоруссии105.
 Впрочем, и современные белорусские языковеды не обошли без внимания нашествие полонизмов в язык Великого княжества Литовского. «Среди заимствований, характерных для старобелорусского литературно-письменного языка конца XV — начала XVI в., по количеству единиц первое место занимали слова польского происхождения. Причины такого перевеса польской лексики в памятниках письменности довольно выразительны. Они возникают из той исторической ситуации, которая сложилась на белорусской территории в процессе усиления контактов между Великим княжеством Литовским и Польшей, существования между ними прочной дипломатической переписки и все большего расширения на восток полонизации».106
 Е.Е.Ширяев пишет: «Выдающимся памятником белорусского делового языка, общественно-политической и правовой мысли, которым пользовались на протяжении нескольких столетий белорусы и литовцы, был Статут Великого княжества Литовского»107. Однако чуть ниже, на этой же странице, Е.Е.Ширяев именует «белорусский деловой язык» уже «старобелорусским». С тем же успехом, и не без оснований, язык Статута можно было назвать староукраинским. В нем можно найти много слов, характерных для украинского языка. Однако повторяем, язык документа, прежде всего, является смесью русского и польского. Именно сближение Великого княжества Литовского с Польшей явилось толчком для возникновения белорусского языка. Вторым фактором, способствовавшим возникновению нового славянского языка, явилась оторванность западнорусских земель от восточнорусских.
 Белорусский язык явился синтезом русского и польского, при участии в меньшей степени литовского, немецкого и некоторых других языков. Однако заметим, ко времени образования Великого княжества Литовского язык полочанина и витеблянина отличался от языка жителя Москвы не больше, чем псковича или новгородца от того же подданного Московского княжества. Во всех документах, дошедших до нас, язык Великого княжества Литовского именуется русским.
 Великое княжество Литовское было крупнейшим государственным объединением в Европе. В его состав, помимо земель нынешних Литвы и Беларуси, входила почти вся территория современной Украины и ряд собственно русских земель. С таким же успехом княжество можно назвать и украинским государством, так как украинские земли во второй половине XIV — XV вв. преобладали в пространственном отношении над белорусскими, литовскими и русскими.
 Однако вопрос в многолетней дискуссии стоит так: белорусским или литовским было Великое княжество Литовское. Видимо, украинцы удовлетворены тем, что на их территории образовалась Киевская Русь. Да и следует ли вступать в полемику, у которой есть начало, но конца не видно. Вопрос, казалось бы, чисто исторический становится политическим, и это отнюдь не способствует росту взаимопонимания, добрососедства между белорусами, литовцами, поляками, украинцами, русскими.
 Гигантское по европейским меркам государство нельзя отдать в наследие одному народу, как нельзя единолично объявить итальянцев единственными наследниками Римской империи. На необъятных просторах Великого княжества Литовского мирно жили литовцы и русские, татары и евреи, поляки и беженцы-прусы. Их равенство закреплялось законодательными актами и всей политикой великих князей. В частности в Статуте Великого княжества Литовского 1588 г. в разделе первом, артикуле первом записано:
 «Все жители Великого княжества Литовского этим одним правом писаным и от нас изданным должны быть судимы.
 Прежде всего, мы, государь, обещаем и обязуемся под той же присягою, которую учинили всем жителям всех земель государства нашего Великого княжества Литовского, что всех княжат, панов-рад духовных и светских, панов хоруговных, шляхту, города и всех подданных наших, и всех сословий в этом государстве нашем Великом княжестве Литовском, и иных всех земель издавна тому государству принадлежащих, начиная от высшего чина и звания до низшего, этими правами и артикулами, в этом статуте ниже писаными и от нас данными, будем судить и действовать. Также чужеземцы и заграничники Великого княжества Литовского, приезжие и каким-либо обычаем прибывшие люди, тем же правом должны быть судимы и в тех врядах, где кто провинится.»108
 Религиозная политика Великого княжества Литовского нашла отражение в разделе третьем, артикуле третьем Статута, который гласит:
 «О сохранении в мире всех подданных наших жителей этого государства со стороны разного понимания и употребления христианского богослужения.
 А также привилеем и присягой нашей решено мир между разными религиями оберегать… А так как в Речи Посполитой существует не малая рознь в отношении веры христианской, предупреждая то, чтобы по этой причине между людьми столкновения какие-либо вредные не начались, которые в иных королевствах ясно видим, обещаем то себе совместно за нас и за потомков наших на вечные времена под обязанностью присяги, под верою, честью и совестью нашей, что мы, которые являемся разными в вере, мир между собой сохранять, а в связи с разностью веры и отличия в церквах крови не проливать и не наказывать отчуждением имущества, лишением чести, тюремным заключением и изгнанием, и никакому верховенству, ни вряду, к таковому поступку никаким способом не помогать, и наоборот, где бы ее кто проливать хотел по той причине, будем защищаться, о том все будем обязаны хотя бы также под страхом осуждения либо за каким судебным действием кто бы то хотел учинить.»109
 Великое княжество Литовское избежало костров инквизиции, полыхавших в странах средневековой Европы, избежало Варфоломеевской ночи и межнациональных войн, столь характерных для государств с огромной территорией и этнически неоднородным населением. Всего этого не было благодаря мудрости наших предков.
 «Все жители Великого княжества Литовского», «все подданные наши», «жители всех земель государства нашего» — такие обращения к населению Великого княжества Литовского характерны в Статуте. Население княжества разделено на сословия, но в этом поистине великом документе мы не найдем различий по национальному признаку. Нет здесь белорусов, русских, литовцев — все «подданные наши».
 На белорусов и литовцев население Великого княжества Литовского начали делить в XX в. Причем не просто делить, а выяснять, чей народ был главенствующим в государстве переставшем существовать сотни лет назад. Не лучше ли взглянуть на Великое княжество Литовское глазами наших далеких предков, считавших огромное государство своим общим домом. Ведь как гласит знаменитый афоризм немецкого историка XIX в. Леопольда фон Ранке: история — это лишь то, что «было на самом деле».
 В 1772 году Пруссия, Россия и Австрия провели первый насильственный раздел Речи Посполитой. Часть владений Великого княжества Литовского оказалась под властью России. Русская императрица Екатерина II пожелала лично осмотреть свои новые владения. В книге В.Орлова приводится письмо императрицы к своему сыну Павлу, в котором она делится первыми впечатлениями: «Вчера приехала я из Острова в Опочку; а оттуда выехала сего утра и на 18-й версте въехала в Белоруссию; с самого Острова тянутся все холмы да холмики, между которыми множество озер, что очень красиво; здесь население самое разнородное, сплошь да рядом обитают православные, католики, униаты, евреи, русские, чухонцы, немцы, курляндцы, словом, не увидишь двух крестьян одинаково одетых и говорящих правильно на одном наречии; смешение племен и наречий напоминает Вавилонское столпотворение.»110



 Заключение

 В XIV в. в раздробленных землях бывшей Киевской Руси наметилась тенденция к централизации. В восточнорусских княжествах собирание раздробленных уделов взяли в свои руки московские князья. В западнорусских же землях инициативу перехватило раннефеодальное литовское государство.
 Впрочем, М.Ермолович считает, что процесс образования Великого княжества Литовского начался с завоевания Новогородком летописной Литвы111. Чтобы опровергнуть устоявшиеся веками исторические факты он использует малейшие зацепки, незначительные разночтения в летописях. Слишком большое значение М.Ермолович придает топонимике, вплоть до того, что выводит из названий населенных пунктов свои гипотезы, опровергающие и данные летописей и исследования многих поколений историков. Не беда, если выводы автора «Старажытнай Беларусi» противоречат данным источников — объясняется ошибкой летописца или фальсификацией источника еще в древности.
 Надо отметить, М.Ермолович немало преуспел, выставляя разрозненные западнорусские («белорусские») княжества в качестве покорителя Литвы. У него появилось довольно много последователей, стремящихся такой ценой поднять исторический престиж своей земли. Один из них, В.Орлов, безапелляционно пишет: «Сколько слов про «захват Беларуси литовскими феодалами». Летописи неопровержимо свидетельствуют, что почти все земли предков объединились в новом государстве мирным путем, потому что имели в этом большую заинтересованность: никому не хотелось попасть ни под татар, ни под крестоносцев. А вот некоторые балтские земли наши прапрапрадеды вынуждены были действительно присоединять силой оружия. Таким образом, завоеватели были как раз «завоеваны».112
 Скудность источников не позволяет детально восстановить картину образования Великого княжества Литовского. Однако попытаемся выяснить: что представляли собой земли, на территории которых возникло великое государство. Вспомним, прежде всего, о том, что западнорусские, южнорусские княжества и восточные их соседи являлись некогда единым государством — Киевской Русью. Следовательно, в XIII в. они должны стоять на примерно одинаковой стадии развития.
 В первой половине XIII в. восточные и южные земли Руси, раздробленные на множество княжеств, стали добычей монголо-татар. Западнорусские земли монгольское нашествие миновало, но и они страдали от междоусобиц собственных князей, набегов литовцев, татар, походов крестоносцев и галицко-волынских князей. Могли ли западнорусские земли, находясь в состоянии глубокой феодальной раздробленности, помышлять о покорении литовцев?
 В то время как русские земли находились в состоянии раздробленности, их соседи-литовцы вступили в эпоху раннего феодализма. Практически для любого государства вступление в пору феодальной юности сопровождалось широкими завоевательными походами. Причем жертвами этих молодых хищников часто становились государства, стоявшие на порядок выше в хозяйственном и культурном развитии. Вспомним огромную Франкскую империю, возникшую на развалинах некогда могущественного Рима.
 Близкие соседи литовцев — викинги — покорили Англию, Северную Францию, основали свое Сицилийское королевство в Южной Италии, подвергали систематическому грабежу побережье Испании и Южной Франции. Киевская Русь при первых своих князьях выросла в огромное государство. И, конечно, наиболее яркий пример силы, могущества и агрессивности раннефеодального государства — маленькая Монголия. Объединенная жестоким и мудрым Чингисханом, она заставила дрожать от страха едва ли не все народы Европы и Азии.
 Вполне естественно, что литовское раннефеодальной государство было силой объединившей Западную и Южную Русь в Великое княжество Литовское. Однако противоестественно выглядит версия М.Ермоловича о завоевании Литвы Новогородком (Новогрудком), который не играл существенной роли в политической жизни даже средневековых русских княжеств.

 Пути и средства включения в Великое княжество Литовское земель Западной Руси были различны: дипломатические договоры, брачные связи, захват. Но следует особо отметить, что если и велись войны, то не с Западнорусскими княжествами, а с другими государствами, пытавшимися подчинить их своей власти: Галицко-волынским княжеством, Польшей, Орденом и др.
 Из этого можно сделать вывод, что Западнорусские княжества были заинтересованы в объединении под патронажем литовских князей. Причем условия подчинения удовлетворяли практически все сословия. В сильной центральной власти были заинтересованы феодалы, ибо она могла защитить их от более сильных соседей, и помогала бы держать в повиновении собственных подданных. В сильной власти нуждались горожане и крестьяне, мирный труд которых часто прерывался набегами чужеземцев. Образование обширного единого государства приветствовалось купеческим сословием. Стирание границ и относительная безопасность передвижения способствовали процветанию торговли, и как результат — росту городов.
 В союзе с русскими княжествами была заинтересована и Литва. У нее в Прибалтике появился сильный и опасный враг — крестоносцы. Между 1231 и 1283 гг. ими была покорена Пруссия, причем не просто завоевана — прусский народ перестал существовать как этнос. Чтобы не разделить печальную участь соседей, чтобы успешно противостоять отлаженной машине Тевтонского ордена, литовцам нужны были союзники. Неоценимую помощь в борьбе с надвигающейся смертельной опасностью могли оказать богатые людскими ресурсами и высокоразвитые в хозяйственном отношении Западнорусские земли.
 «Важным фактором синтеза литовского раннефеодального государства с западнорусскими княжествами было, видимо, совпадение их политических интересов.»113 — Справедливо заметил И.Б.Греков.
 Как говорилось выше, литовцы фактически не встретили сопротивления со стороны западнорусских княжеств в процессе образования Великого княжества Литовского. Не последнюю роль в бескровном объединении сыграла мудрая, дальновидная политика литовских князей. Если Тевтонский орден присоединил Пруссию, целиком истребив пруссов как народность, а централизаторская политика Московского княжества сопровождалась перераспределением собственности, то Литва удовлетворилась вассальной формой зависимости. Поэтому общественная жизнь в этих землях продолжалась, сохраняя прямую преемственность от Киевской Руси.
 «Народ тем более приобретал доверие к литовским князьям, — писал И.Беляев, — что при выступлении их на поприще исторической деятельности в сущности ничего не изменялось в Полоцкой и Литовской земле, — земля сия по-прежнему оставалась Русскою землею, переменилась только династия князей. Литовские князья даже не вели каких-либо общих войн с потомками Изяслава, не истребляли их, а жили вместе и даже роднились с ними, пока потомки Изяслава не перевелись сами собою; конечно и здесь, как и везде при перемене династии, не обходилось без частых обид и притеснений того или другого князя из Изяславичей, но это не нарушало общего положения страны. В Полоцкой или Литовской земле все оставалось по-прежнему; по-прежнему господствующим языком был русский, а не литовский; по-прежнему в разных Полоцких уделах, уже называвшихся Литовскою землею, сидели оставшиеся еще потомки Изяслава…»114
 Соглашение с литовскими князьями полоцкого, а позднее волынского и смоленского боярства носило традиционную форму «ряда», гарантировавшего сохранение «старины».
 Особое государственно-правовое положение в Великом княжестве Литовском занимали Полоцкая и Витебская земли. Хотя здесь в 90-х годах XIV в. были ликвидированы княжения и поставлены наместники, земли эти пользовались большими политическими правами, а их купцы находились под защитой государства далеко за пределами Великого княжества Литовского. Льготы и привилегии были закреплены законами в виде уставных грамот, которые определяли взаимоотношения между центральной властью и Полоцкой и Витебской землями. Великие князья гарантировали территориальную целостность земель и неприкосновенность частных владений, обязывались назначать наместников с согласия полоцких и витебских бояр и мещан. Наместники должны были присягать жителям Полоцка и Витебска.
 Столь лояльное отношение к Витебску и Полоцку со стороны Литовского правительства было вызвано, вероятно, многими причинами: это и огромная территория, занимаемая княжествами; и их ведущая роль среди остальных западнорусских княжеств; и их пограничное положение. В случае недовольства полочанам и витеблянам было к кому обратиться за помощью, было куда и бежать (например, князь Андрей Ольгердович полоцкий и брянский князь Дмитрий Ольгердович занимали видное положение при дворе Дмитрия Донского).
 В Западной Руси литовские территориальные князья и наместники сидели в окружении местного боярства, оно, а не литовское боярство, значится во всех договорных документах той поры рядом с литовскими князьями западнорусских земель. Западнорусские феодалы принимали активное участие в политической жизни Великого княжества Литовского. Русский язык вошел в делопроизводство Великого княжества, его жизнь регулировалась русским правом. Многие великие князья литовские приняли православие, которое также пользовалось покровительством государства.
 Рост товарно-денежных отношений, развитие внутреннего рынка содействовали укреплению экономических связей внутри Великого княжества Литовского. Уже с конца XIV в. в государстве проявляются признаки централизации: места наследственных удельных князей занимают назначаемые великокняжеские наместники. Экономические и политические преобразования, а также дальновидная политика правителей огромного государства вывели Великое княжество Литовское на уровень высокоразвитых стран Западной Европы того времени.
 В городах княжества, также как и в Польше, Германии, Франции, вводилось Магдебургское право. Великокняжескими, а позже королевскими привилеями в большинстве городов создавалось самоуправление, значительно расширявшее права мещанского сословия. Городской магистрат правил суд, собирал налоги, в значительной мере регулировал жизнь города, становившегося в решении внутренних вопросов независимым от центральной власти.
 Существовали в Великом княжестве Литовском и характерные для Европы цеховые объединения ремесленников с их сложной иерархией.
 Не обошло стороной Великое княжество Литовское и европейское Возрождение. Полоцкая земля дала миру одного из величайших гуманистов XVI в. — Франциска Скорину. Как и все титаны Возрождения, он обладал необычайными способностями и разносторонними интересами: образованный юрист, талантливый писатель и яркий философ-гуманист. Однако более всего он известен нам тем, что первым в восточнославянском мире издал печатную книгу, задолго до русского первопечатника И.Федорова.
 В 1517 г. в Праге им был издан «Псалтырь». Затем было еще более двух десятков книг религиозного содержания, переведенных на живой разговорный язык жителей Великого княжества Литовского. Перевод Библии на народный язык делал ее общедоступной и по сути дела был призывом к ее свободному изучению и толкованию. Таким образом, Ф.Скорина явился предвестником Реформации в Великом княжестве Литовском.
 Выдающимся памятником правовой и политической мысли XVI в. является Статут Великого княжества Литовского 1588 г., подготовленный высокообразованными правоведами того времени под руководством канцлера княжества А.Воловича и подканцлера Л.Сапеги. В нем ярко отразились общеевропейские гуманистические веяния: главенствующий авторитет закона в общественной жизни; приоритет светской власти над духовной; тенденция к усилению правовых гарантий личности и имущества членов общества вне зависимости от их сословного положения, уравнение в правах перед законом членов общества разного вероисповедания, ответственность государственных чиновников перед законом, усовершенствование судопроизводства на основе принципов справедливости.
 Все артикулы Статута проникнуты идеей установления правового государства, идеей свободы личности в рамках разумного закона. Своеобразный гимн свободе мы читаем в «Обращении ко всем сословиям…» Льва Сапеги, подканцлера Великого княжества Литовского, старосты слонимского, марковского и мядельского:
 «Усматривали то всех веков люди мудрые, что в каждой речи посполитой порядочному человеку нет ничего дороже свободы. А неволя так должна быть отвратительна, что не только сокровищами, но и смертью ее от себя отгонять обязан. А поэтому порядочные люди не только имущества, но и жизней своих против каждого неприятеля выносить не жалеют, чтобы под их жестокую власть не попасть. А будучи лишенными свободы своей, согласно воле и мыслям их, как невольники не хотели жить. Но уже мало бы и на том было, чтобы человек от неволи от постороннего неприятеля был свободен, когда бы домашнего неприятеля над собой должен был терпеть. Тогда тот мундштук, или удило, на сдерживание каждого наглеца был изобретен, чтобы, боясь права, от всякого насилья и произвола сдерживался, а над более слабым и худшим не издевался и угнетать его не мог, ибо для того права установлены, чтобы богатому и сильному не все можно было делать. Как Цицерон говорил, что являемся невольниками прав для того, чтобы пользоваться свободой могли…»115
 Статут 1588 г. оказал большое влияние на развитие как отечественной, так и европейской политико-правовой мысли. Он был переведен на польский, русский, украинский, немецкий языки, в конце XVI в. использовался при кодификации прусского права, его использовали в судах Латвии и Эстонии, много его артикулов перешло в Соборное уложение 1649 г.116
 Какова роль личности в историческом процессе? Одни философы ее совсем отвергают или сводят к минимуму, другие наоборот утверждают, что вся история движется исключительно избранными людьми. Как бы то ни было, но Великому княжеству Литовскому, в общем-то, везло на государственных мужей. Возникновение огромного разноплеменного государства в XIV в. стало возможным во многом благодаря мудрости и дальновидности великих князей литовских: Гедимина (1316 — 1341 гг.), Ольгерда (1345 — 1377 гг.), Кейстута (1345 — 1382 гг.).
 После смерти Ольгерда в 1377 г. Великое княжество Литовское ненадолго было втянуто в междоусобную борьбу сыном Ольгерда — Ягайлом и сыном Кейстута — Витовтом. И хотя взаимные обиды были немалые (Ягайло явился виновником гибели Кейстута — отца Витовта), все же победил разум, здравый смысл и забота о благе государства. Междоусобица, грозившая развалить молодое государство, вскоре прекратилась. Двоюродные братья примирились, причем каждый стал властителем огромного государства. Согласно унии 1385 г., заключенной в замке Крево, Ягайло стал королем Польши и положил начало новой династии польских королей — Ягеллонов. В 1392 г. в Острове между Ягайлом и Витовтом было заключено соглашение, согласно которому последний получил в единоличное управление Великое княжество Литовское.
 Своей живучестью Великое княжество Литовское во многом обязано выдающимся реформаторам и законодателям, авторам Статута — канцлеру Великого княжества Литовского А.Воловичу и подканцлеру Л.Сапеге. Благодаря им княжество стало самым демократичным в Европе XVI — XVIII вв. и даже по современным понятиям оно было правовым государством.
 Динамично развиваясь на протяжении более четырех столетий, Великое княжество Литовское избежало крупных социальных, национальных и религиозных катаклизмов. Идеально обустроенное изнутри, оно потерпело поражение извне от мощной коалиции соседних монархий. В 1772 г. Пруссия, Россия и Австрия совершили раздел Речи Посполитой. За первым разделом последовали второй и третий (1793 и 1795 гг.). В результате Речь Посполитая исчезла с политической карты, а ее составляющая — Великое княжество Литовское — почти полностью оказалось присоединенной к Российской империи.



 Ссылки: источники и литература

1 «Великая Хроника» о Польше, Руси и их соседях XI — XIII вв. - М., 1986.
2 Археология СССР. Финно-угры и балты в эпоху средневековья. - М., 1987.
3 Брянцев П.Д. История Литовского государства. – Вильно, 1899.
4 Данилевич В.Е. Очерк истории Полоцкой земли до конца XIV столетия. – Киев, 1896.
5 Соловьев С.М. История России с древнейших времен. – М., 1963, книга 2
6Смирнов М. Судьбы Червонной или Галицкой Руси до соединения ея с Польшею (1387). – СПб., 1860.
7 Пашуто В.Т. Образование Литовского государства. – М., 1959.
8 Греков И.Б. Восточная Европа и упадок Золотой Орды. – М., 1975. Очерки по истории международных отношений Восточной Европы XIV — XVI вв. – М., 1963.
9 Греков И.Б. Очерки по истории международных отношений Восточной Европы XIV — XVI вв. – М., 1963, - с.39.
10 Греков И.Б. Восточная Европа и упадок Золотой Орды (на рубеже XIV — XV вв.). – М., 1975, - с.19.
11 Ермаловiч М. Старажытная Беларусь. Полацкi i Новагародскi перыяды. – Мн., 1990.
12 Ермаловiч. М. Па слядах аднаго мiфа. – Мн., 1991, - с.43.
13 Квятковская А.В. Каменные могильники белорусского Понеманья. // Средневековая археология Восточной Европы. Краткие сообщения. 183. – М., 1986, - с.33 – 35.
14 Ермаловiч М. Указ. соч., - с.48.
15 Полное собрание русских летописей. – М., 1980, т.35, - с.96.
16 Папшис А.Б. Вильнюс. – В., 1977, - с.15.
17 Брянцев П.Д. Указ. соч., - с.79.
18 Кочубинский А.А. Территория доисторической Литвы. // Журн. М-ва народного просвещения. – СПб, 1897. №1, - с.92.
19 Полное собрание русских летописей. – М., 1962, т.1, - стб.4.
20 Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. – М., 1967, т.2, - с.502.
21 Ермаловiч М. Па слядах аднаго мiфа. – Мн., 1991, - с.43.
22 История Литовской ССР. С древнейших времен до 1861 года. Под ред. Ю.Жюгды. – В., 1953, 1 часть, - с.117.
23 Там же, - с.123.
24 Археология СССР. Финно-угры и балты в эпоху средневековья. Отв. ред. тома доктор ист. наук В.В.Седов. – М., 1987, - с.397.
25 Ермаловiч М. Старажытная Беларусь. Полацкi i Новагародскi перыяды. – Мн., 1990, - с. 236 – 237.
26 «Великая хроника» о Польше, Руси и их соседях XI — XIII вв. – М., 1987, - с.187.
27 Там же, - с.186.
28 Брянцев П.Д. Указ. соч., - с.107.
29 Гуревич Ф.Д. Древний Новогрудок. – Л., 1981, - с,148.
30 Там же, - с.154.
31 Полное собрание русских летописей. – М., 1907, т.17, - с.230 -231.
32 Рогов А.И. Русско-польские культурные связи в эпоху Возрождения (Стрыйковский и его «Хроника»). – М., 1966, - с.131.
33 Там же, - с.132.
34 Полное собрание русских летописей. – М., 1962, т.2, - стб.776.
35 Там же, - стб.816.
36 Ермаловiч М. Старажытная Беларусь. Полацкi i Новагародскi перыяды. – Мн., 1990, - с.317.
37 Збор помнiкаў гiсторыi i культуры Беларусi. Гродзенская вобласць. – Мн., 1986, - с.264.
38 Пашуто В.Т. Образование литовского государства. – М., 1959, - с. 327.
39 Там же, - с.330.
40 Брянцев П.Д. Указ. соч., - с.91.
41 Полное собрание русских летописей. – М., 1962, т.2, - стб.816.
42 Там же, - стб.831.
43 Там же, - стб.861.
44 Соловьев С.М. Указ. соч., - с.204.
45 Там же, - с.205.
46 Цiтоў А. Гарадская геральдыка Беларусi. – Мн., 1989, - с.152.
47 Полное собрание русских летописей. – М., 1975, т.32, - с.41.
48 Полоцк. Исторический очерк. Издание второе, переработанное и дополненное. – Мн., 1987, - с.12.
49 Гiсторыя Беларускай ССР у пяцi тамах. – Мн., 1972, т.1, - с.87.
50 Ермаловiч М. Старажытная Беларусь. Полацкi i Новагародскi перыяды. – Мн., 1990, - с.238.
51 Гiсторыя Беларускай ССР у пяцi тамах. – Мн., 1972, т.1, - с.123.
52 Там же, - с. 123 – 124.
53 Данилевич В.Е. Указ. соч., - с.131.
54 Алексеев Л.В. Полоцкая земля (Очерки истории Северной Белоруссии) в IX — XIII вв. – М., 1966, - с.284.
55 Генрих Латвийский. Хроника Ливонии. – М – Л., 1938, - с.113 – 114.
56 Там же, - с.115.
57 Соловьев С.М. Указ. соч., - с.151.
58 Там же, - с.181.
59 Хроника Быховца. – М., 1966, - с.41.
60 Данилевич В.Е. Указ. соч., - с.136.
61 Там же, - с.137.
62 Там же, - с.138.
63 Пашуто В.Т. Указ. соч., - с.283.
64 Данилевич В.Е. Указ соч., - с.143 – 144.
65 Там же, - с.145.
66 Там же, - с.146.
67 Там же, - с.153.
68 Там же, - с.155
69 Полное собрание русских летописей. – М., 1975, т.32, - с.26.
70 Соловьев С.М. Указ. соч., - с.155.
71 Данилевич В.Е. Указ. соч., - с.144.
72 Там же, - с.146.
73 Там же, - с.172.
74 Там же, - с.173.
75 Пашуто В.Т. Указ. соч., - с.392.
76 Заяц Ю.А. Заславль X — XVIII веков. – Мн., 1987, - с.53.
77 Шамов В.П. Полоцк — город древний. Историко-экономический очерк. – Мн., 1987, - с.23.
78 Морель А. История города Полотска и возникновения здания Полоцкого кадетского корпуса. – Вильно, 1907, - с.4.
79 Лысенко П.Ф. Открытие Берестья. – Мн., 1989, - с.19.
80 Там же, - с.26.
81 Соловьев С.М. Указ. соч., - с.140.
82 Полное собрание русских летописей. - М., 1962, т.2, - стб.871.
83 Соловьев С.М. Указ. соч., - с.201 – 202.
84 Гiсторыя Беларускай ССР у пяцi тамах. – Мн., 1972, т.1, - с.115.
85 Соловьев С.М. Указ. соч., - с.202.
86 Рогов А.И. Указ. соч., - с.155.
87 Полное собрание русских летописей. – М., 1975, т.32, - с.37.
88 Гiсторыя Беларускай ССР у пяцi тамах. – Мн., 1972, т.1, - с.130.
89 История БССР. Часть 1 с древнейших времен до Великой Октябрьской социалистической революции. Под ред. В.В.Чепко, А.П.Игнатенко. – Мн., 1981, - с.71.
90 Довнар-Запольский М. Из истории Литовско-Польской борьбы за Волынь (договоры 1366 г.). – Киев, 1896, - с.9 -10.
91 Данилевич В.Е. Указ. соч., - с.129.
92 Полное собрание русских летописей. – М., 1962, т.2, - стб.818.
93 Там же, - стб.860
94 Там же, - стб.861.
95 Данилевич В.Е. Указ. соч., - с.129.
96 Смирнов М. Указ. соч., - с.76.
97 Полное собрание русских летописей. – М., 1975, т.32, - с.41.
98 Грицкевич А.П. Древний город на Случи. – Мн., 1985, - с.5.
99 Ширяев Е.Е. Беларусь: Русь Белая, Русь Черная и Литва в картах. - Мн., 1991.
100 Там же, - с.8.
101 Там же, - с.22.
102 Там же, - с.23.
103 Там же, - с.24.
104 Там же, - с.11.
105 История Белорусской ССР. – Мн., 1961, т.1, - с.137.
106 Чамярыцкi i iнш. Скарына i яго эпоха. – Мн., 1990, - с.200.
107 Ширяев Е.Е. Указ. соч., - с.7.
108 Статут Вялiкага княства Лiтоўскага 1588. – Мн., 1989, - с.351.
109 Там же, - с.364.
110 Арлоў У. Таямнiцы полацкай гiсторыi. – Мн., 1994, - с.291.
111 Ермаловiч М. Старажытная Беларусь. Полацкi i Новагародскi перыяды. – Мн., 1990, - с.318.
112 Арлоў У. Указ. соч., - с.139.
113 Греков И.Б. Восточная Европа и упадок Золотой Орды (на рубеже XIV — XV вв.). – М., 1975, - с.23.
114 Беляев И. История Полотска или Северо-Западной Руси от древнейших времен до Люблинской унии. – М., 1872, - с.324.
115 Статут Вялiкага княства Лiтоўскага 1588. – Мн., 1989, - с.350.
116 Чамярыцкi i iнш. Указ. соч., - с. 298.



 




 Содержание

 Введение.
 Местонахождение летописной Литвы. Взаимоотношения Литвы и Западных земель Руси до середины XIII века.
 Появление литовских князей в Новогородской земле.
 Установление власти литовских князей в Полоцком и Витебском княжествах.
 Включение Берестейской земли в состав Великого княжества Литовского.
 Присоединение Турово-пинского княжества к Литовскому государству.
 Великое княжество Литовское: чье же это государство?
 Заключение.
 Ссылки: источники и литература.