Случайное гадание

Изящным, почти аристократическим жестом женщина пригласила гостя войти. Едва переступив порог, молодой человек замер, поражённый странной, почти нереальной обстановкой.

Комната, не слишком большая, словно дышала другим временем. Тяжёлые занавеси не пропускали ни капли внешнего света. Вместо электричества — десятки свечей, расставленных по углам, на полках, даже на полу в старинных подсвечниках. Их мерцающее пламя отбрасывало на стены зыбкие тени, придавая всему таинственный, почти призрачный вид.

Запахи – густые, тягучие — смешались в причудливый аромат: воск, ладан, травы, что-то древесное и горьковато-сладкое, то, что он не смог бы описать словами. Вся атмосфера комнаты будто притупляла звук и время, погружая в плотный, убаюкивающий полумрак.

Талисманы и амулеты — из дерева, металла, камня — висели повсюду, тихо покачиваясь в лёгких воздушных потоках, как будто дышали. Пространство, казалось, вибрировало невидимой силой.

В углу, в тени, сидела сама хозяйка — женщина средних лет, в длинном тёмном платье. На голове — плотный платок, скрывающий волосы. В её облике было что-то неподвластное времени. Не хватало разве что длинной курительной трубки — и перед ним могла бы предстать ведьма из старинных рассказов.

Она наблюдала за гостем исподтишка, не глядя прямо, но он ощущал её внимание — спокойное, проникающее, словно взгляд изнутри. Уголки губ хранили слабую улыбку, а глаза... Чёрные, глубокие, будто вбирали в себя чужую боль. В них мерцала не то печаль, не то всепонимающее знание — как у тех, кто слишком многое видел.

Словно почувствовав, что он уже погружён в её мир, женщина жестом предложила подойти ближе — к столу, накрытому тяжёлой бархатной тканью.

Он шёл медленно, почти бесшумно, боясь нарушить хрупкое равновесие этого места. Сознание выстраивало оборону, но сердце уже отворилось — нараспашку.

В центре стола — тёмно-вишнёвая бархатная скатерть. На ней, в белом мелованном круге, покоился небольшой свёрток. Что-то скрывалось под тканью — и уже одно это пробуждало дрожь в груди.

Женщина подошла к столу. Мягко, почти ласково она коснулась его ладони, изучила линии, не выказывая ни удивления, ни интереса. Затем — взгляд в глаза.

— Я не стану тебе гадать, — произнесла она тихо, но властно. — Я покажу тебе... прошлую жизнь.

Она вынула из-под платка овальное зеркало, протянула.

— Посмотри в него.

Он подчинился, недоумевая. Зеркало было старым, с потемневшей оправой. Отражение колебалось, словно в воде. Но кроме собственного лица — ничего необычного. Он поднял взгляд.

Женщина, не говоря ни слова, вернула зеркало на место, прошептала нечто, наклонившись к столу. Затем отступила, оставив всё решать ему.

Он протянул руку, поднял платок.

Там — фотография. Чёрно-белая. Молодой мужчина в военной форме. Лицо знакомое. Невыносимо знакомое. Всё внутри него сжалось. И вдруг — резкий прилив чувств, образов, запахов, даже боли…

— Альфред, — вырвалось у него не своим голосом.

Женщина кивнула едва заметно. Улыбнулась печально. Потом исчезла. Он остался один.

В комнате стало тише, хотя, казалось, тишина не могла быть глубже. Только потрескивал воск. Он стоял над столом, сжимая в пальцах уголок бархата, не в силах отвести взгляд от фотографии.

В груди, точно молотом, билась память — незваная, но теперь неотступная. Он видел себя — в другом теле, другом времени. Молодой офицер. Письма в кармане. Любимая женщина, которую он не успел спасти. Снег, впивающийся в щёки. Последний бой, шёпот: "Я не жалею…"

Он медленно опустился на стул. Голова кружилась. Сердце билось неровно. Слёзы подступили внезапно — тяжёлые, горячие.

Но в них не было страха.

Было узнавание. И прощение.

Комната — или что бы это ни было — больше не казалась чужой. Казалось, она обняла его, сохранила, позволила вспомнить то, что слишком долго было утрачено.

Он закрыл глаза.

И вдруг — лёгкий звук. Скрип пола. Как будто кто-то снова вошёл.

— Ты нашёл себя, — произнёс тихий голос за спиной. Он обернулся.

На пороге стояла девушка. Молодая, в белом. Волосы убраны под старомодный чепец. Глаза — такие же, как в письме, которое он хранил всю войну. Она смотрела на него, не моргая. Не тень. Не видение. Призрак?