Прерванная нить

Засушливое лето сменилось затяжной, дождливой осенью. Небо заволокло серой пеленой, и моросящая сырость с ветром и холодом растянулась на долгое время, В томительные выходные дни, когда несуразность погоды была особенно нестерпима, часто вспоминались летние дни, заставившие по-иному взглянуть на жизнь, на себя в ней. Перед глазами стояло старое кладбище среди лесов, первозданная красота природы, замшелый покосившийся крест, и на нем родная фамилия. И было больно и стыдно, что так с тех пор и не выбрался туда. А теперь вот дожди...
Тогда был прекрасный день августа, когда ничего не предвещало о приближении ненастья. Только на горизонте морщины облаков портили голубизну неба, да иногда набегавший ветерок разгонял марево сухого воздуха.
В поездку за грибами меня пригласил старый приятель. Заядлый грибник, Вячеслав, не задумываясь, мчался в любую точку нашей области, краем уха прослышав про великолепные места. Накануне он пришел ко мне и, подав сильную крепкую руку, сказал:
— Собирайся, про местечко узнал, белых — уйма. За свою жизнь ты столько еще не видел.
— А ты-то там был?
— Наслышан от сведущих людей. Хоть косой коси.
— Заблудишься с тобой, — съязвил я, зная авантюрный характер приятеля. Решиться было трудно.
— Не бойся, я тебя по солнцу из любой чащобы выведу.
Всю ночь мы теснились с грибниками, обвешанными рюкзаками и корзинками, в вагонной духоте. Затем по лесовозной трассе, по многочисленным просекам, через смешанный лес с непроходимым буреломом ельника, осинника добрались до великолепного бора. Сносив ноги по белому потрескивающему мху, и не набрав ядреных, с темно-коричневыми головками боровиков, двинулись дальше по песчаной, лесной дороге. Или пошла полоса неудач в жизни, или Вячеслава обманули, но белых грибов не было. Я уж начал злиться.
Вячеслав молча шагал вперед со смущенной улыбкой на круглом добродушном лице. Все дальше и дальше углубляясь в лес, заглядываем под каждую елку, рыскаем, словно голодные волки. Не заметили, как солнце скрыла черная туча, начал накрапывать дождик.
— Теперь выводи... по солнцу, — безнадежно киваю вверх.
— Не бойся, сейчас пересечем этот ельник, выйдем на угол березняка — тут и будет дорога, — махнул рукой Вячеслав.
Мы двинулись в том направлении. Пройдя значительное расстояние, поняли, что заблудились. Дождь, мелкий сначала, усилился, зачастил по кронам деревьев.
Проплутав около часу, из глуши выбрались. Лес поредел. Сменился низкими кустами, а за ними расстилалось скошенное поле. Мы прибавили шагу.
— Смотри-ка, — обрадовался Вячеслав, — кладбище. Значит, деревня близко.
За полем действительно было старое кладбище с серыми покосившимися крестами, с разрушенной часовней, заросшее рябиной, черемухой, осиной.
— Давай передохнем здесь, — предложил я.
Мы опустились на поваленное то ли бурей, то ли временем дерево и с наслаждением вытянули ноги. Дождь прекратился, солнце пробилось сквозь тучи, одев омытую зелень, гроздья рябины в праздничный наряд. Радужные капли засверкали бриллиантами на траве, кустах, почерневших крестах.
Вячеслав вдруг встал, подошел к зарослям сорной травы, из которой виднелся крест, наклонился и потер ладонью мокрое дерево. На замшелом кресте чернели едва заметные буквы.
— Иди сюда, — позвал он, — смотри — твой однофамилец.
— У нас распространенная фамилия, — отмахнулся я.
— Все равно вставай, пора идти, тут рядом должна деревня быть, Озерки называется, а от нее еще до станции топать...
— Как ты сказал, деревня называется?
— Озерки.
Это название было отзвуком моего детства, Я вспомнил добрый бабушкин голос и то, как она протяжно и певуче произносила: «Озер-ки-и».
Деда я не знал. Он умер, заболев воспалением легких, когда еще мой отец был постреленком. На фотографии дед выглядел сильным, крупным человеком с мягкой улыбкой.
— Он приехал в город из деревни, красиво так называется — Озерки, — вспоминала бабушка, — это после гражданской было. В деревне тогда тяжело, голодно жилось. А здесь он сапожничал, а я в госпитале работала. Деньжат скопили, дом купили. Жить бы, да жить, если б не болезнь проклятая...
— А какие они Озерки? — спрашивал я бабушку.
— Не была я там ни разу. Мы ведь с мужем недолго пожили. А потом и не до поездок было, как бы выжить.
Повзрослев, я часто думал, что со смертью деда прервалась нить, связывающая с прошлым, затерялись корни в мифических Озерках. Что я знаю о своих предках, какие они были люди, и почему бы ни съездить туда? Но так и не собрался.
И, всматриваясь сейчас в полуистершиеся буквы, я вдруг подумал, что здесь лежит прадед, вполне может быть такое.
Вячеслав уже начал нервничать, поглядывая в сторону зацепившегося за верхушки деревьев солнца:
— Ты что, с ума сошел, ночевать здесь собрался?
А я, встав на колени, молча вырывал траву вокруг креста и на месте уже незаметной могилы.
Когда уходили - обернулся. Вечернее солнце высветило заброшенность и опустелость окрестностей. Разрушенная часовня, покосившиеся черные кресты, покрытые дерном редкие, не срытые временем могилы...
И мне подумалось: сотни лет здесь жили люди, умирали, оставляя тоненькую ниточку памяти о себе у потомков да крест на кладбище. Но покинут деревню последние жители, безжалостное время сравняет с землей могильные холмики. Кто их вспомнит? И вспомнят ли когда-нибудь меня?