Обратно в Москву

Известный российский физик Анна Михайловна Кабачкова сидела в аэропорту города, ставшего для нее таким родным за последние 13 лет. Здесь и полюбила она, и родила, и похоронила. Здесь ей исполнилось 50 лет.
Город назывался Манчестер. Что же заставило нашу героиню перебраться сюда и засесть на целых 13 лет? Но не все сразу.
Доброжелательный голос произнес слова и цифры, они громом прокатились в голове Кабачковой; она встала, подтянув в воздух пружинящую на ремнях батарею сумок, и направилась к турникету. Анну никто не провожал, и уж точно никто не стал бы встречать. От таких мыслей Анне Михайловне сумки почудились на мгновение тяжелее. Но эта женщина не привыкла унывать, тем более когда решение вернуться в Москву уже принято. Перед глазами встал образ племянника мужа, который на предложение поехать с тетей, прошвырнуться с ветерком, покрутил лишь пальцем у виска и включил телевизор.
Не надо унывать, Анна Михайловна, звучал голос в голове Кабачковой. Не мучайтесь, дорогая, решение верное, уговаривал знакомый голос. Он стал звучать сразу после того, как она проснулась ночью, вся в поту, с трясущейся челюстью, в окружении виртуальных пузырей воздуха, которые она пускала под водой, накрывшей ее с головою прямо посреди ночного кошмара. И несмотря на то, что Анна Михайловна плавать умела, все ее попытки заканчивались отчаянием. Она тонула как дырявая бригантина. Но что более всего ее ужаснуло, так это вид небольшого водоворота, белой пузырящейся отметины, где барахталось ее обессилевшее тело. Анна Михайловна видела свою смерть откуда-то сверху и как-то отстраненно.
Тело, тело. Тело было Анне Михайловне дорого. И она решила его спасти в Москве.
Сумки она бросила на тележку аэродромного грузчика словно выбрасывала пакеты с мусором. Затем пассажиров подвели к самолету. Аэродром был оснащен тремя взлетными полосами и походил на воздушную площадку танкера, далеко ушедшего в океан. "Что делать с этой водой, мэм, ума не приложу",-сказал Анна ее друг, мэр города. Вода подступала со всех сторон. недельки две поподступает, а потом за один день все схлынет обратно. Через месяц история повторяется.
Ну вот и салон самолета. В нем уютно скверно пахнет дезинфекцией, потому что прошлый рейс был на Кубу.
Анна Михайловна устраивается у окна и ждет, когда взревет своими мощностями стальная птица.
Самолет загудел, развернулся и пошел по взлетной полосе.
Что же предшествовало всему этому чемоданному настроению?
Вполне зрелая женщина 37 лет вошла через вертушку в вестибюль запасного входа в университет. Центральный вход перестал быть актуальным. Стоило выйти из него на улицу, как ты оказывался на продуваемой всеми ветрами огромной площади. Дальше - обрыв в город. Поэтому женщина пользовалась не им; к тому же все автобусные остановки перенесли.
Все это имело аллегорическое отношение с тем, что творилось в профессорской. Работы, которые вчера были основными при обсуждениях; идеи, которыми бредили даже сочувствующие студенты; в конце концов люди, несущиеся по утрам в университет, расплющиваясь в дверях переполненных автобусов и троллейбусов - все это тоже стало второстепенным. И если об этом вспоминалось, то только тогда, когда люди вдруг выясняли, что запасной вход закрыт, и надо переться через первый этаж к центральному. Заунывно зазвучало словосочетание: "Не дают работать..." Пропал интерес друг к другу. Прошлое было свернуто кулечком, куда насыпали семечки, а когда "семки кончались" - выбрасывалось.
Европейский стандарт ученого заменил собою все черно-белые портреты русских и нерусских профессоров. И боже упаси вас сказать: "Вот новый Эйнштейн! или "Вот второй Курчатов!" Студенту гарантировалось получение знаний европейского уровня.
Вполне зрелая женщина 37 лет вошла в вестибюль, крутанув высокую дубовую вертушку, и почувствовала себя дважды созревшей. Родители успокоились в земле-матушке, а мужа так и не появилось, никакого. Женщина красиво прошлась к толпе ждущих лифта в третий ярус и поняла, что надо скорее менять обстановку. Она, не совсем осознавая, что делает, обернулась и - мостов просто не было.
На пороге профессорской Анна Михайловна столкнулась с кандидатом наук Зинаидой Захаравной Зерницкой, некогда очень уважаемой в научных кругах дамой, теперь же прозванной студентами З(зэ)-3(три). Анна Михайловна бегло оглядела очередной шикарный наряд Зинаиды Захаровны и тоном необагренной кровью стали как бы спросила:
-Декан не забегал?
-А куда это вы торопитесь, милочка? - вопросом на вопрос слегка насмешливо отозвалась Зерницкая. - У вас пятый курс по расписанию. Вам бы успокоиться перед лекцией.
-Не много ли вы на себя берете? - побелела лицом Анна Михайловна.
-Отдаю сторицей, - парировала ученая дама. - Вы бы зашли ко мне перед отъездом... на вечерний чай.
Анна уже направлялась к своему столу, услышав эту фразу, просто остолбенела посреди кабинета.
-Откуда вы знаете?
Зинаида хихикнула:
-У вас из кармана курточки торчит уголок заявления об уходе. Дедукция, дорогая Анна Михайловна.
Зерницкая вышла из кабинета, оставив после себя легкий запах весенних фиалок.
Анна Михайловна нашла замотанного до белесости в глазах Матвея Андреевича бессильно жующим макароны в столовой университета. Этот человек года два назад поразил бы вас, читатель, своей солнцеподобностью; все оживало при его появлении, напитывалось смыслом и жизнью. Теперь декан бесшумно, тенью, проходил за спинами спорящих коллег, сторонился каких бы то ни было проектов и приобрел нечто старческое в фигуре.
-А, Анна Михайловна! - бесцветно воскликнул он, когда Кабачкова, просидев с минуту за одним с деканом столиком, попыталась во второй раз привлечь его внимание.
-Я к вам по делу,- начала было она.
-Да-да, по делу, - вставил Матвей Андреевич и принялся жевать беляш, громко припивая из стакана с какао ("Такого мерзкого какао!"-подумала Анна.).
Ее это собственно и остановило. Мерзкий какао смутил ее до глубины души. Что сталось с поистине термоядерным деканом физико-химического факультета, если он стал «сербать» из стакана этот мерзкий напиток, делая его отвратительней! Анна Михайловна протянула Матвею Андреевичу вдвое сложенный лист бумаги и выдавила из себя: "Завизируйте."
Лекция прошла как обычно, ничего нового никто не узнал; к концу Кабачкова закатила пятиминутную контрольную и победно удалилась, решив, что последняя капля в чаше...
Надо сказать, читатель, что , как только чаша терпения переполняется, то по какой-то странной логике люди считают, что в этот момент настает время беспредела; в то время как все как раз - таки иначе! Ну, посудите сами, если чаша не наполнена доверху, то чашей она называться не перестает; и если это "чаша терпения", то соответственно с "терпением" происходит то же самое, что и с "чашей", оно не перестает быть "терпением". Я даже сказал бы, терпение начинает "бить через край", а не превращаться в беспредел; но моя логика видимо не совсем уместна...
Итак, Анна Михайловна Кабачкова сделала опись университетского имущества, бывшего в ее распоряжении, сдала всю литературу в университетскую библиотеку и принялась за оформление загранпаспорта и визы.
Куда ехать? Вот в чем вопрос. Мир настолько велик, но для человека цивилизованного он оканчивается горизонтом. Кабачкова решила уехать в США; "Там каждый может стать президентом! Страна больших возможностей! - рассудила Кабачкова. -А физик всегда найдет место под солнцем, если у него есть свежие идеи". В голове Анны Михайловны идеи просто роились.
И вот предпоследний день в Москве; послезавтра Анна Михайловна надеялась ощутить свежесть нового, доселе неизведанного ею, мира. Она уже договорилась о двухмесячной остановке у своих друзей в Бостоне для привыкания и оклиматизации. Все же знают эту оклиматизацию! Пятна на лице! Перхоть! И еще не известно, какая дрянь!
Анна Михайловна последний раз перелистала записную книжку для отчистки совести и вдруг вспомнила о приглашении Зерницкой. Анна взглянула на темнеющие углы своей пустой однокомнатной квартиры, где ничто уже больше не напоминало о том, что здесь "проживала гражданка Кабачкова А.М., не замужем...", и ей захотелось просто в гости. Неважно к кому, неважно зачем. Просто не быть в этой гнетущей обстановке, без мебели, с одной лампочкой Ильича под потолком, телефоном на полу и чемоданами, одиноко громоздящимися в прихожей.
(Анна одолжила у соседей табуретку и раскладушку, но так и оставила их на кухне, позабыв, что значат эти предметы советского быта).
Анна Михайловна набрала номер Зерницкой. Трубку подняли почти сразу. Это был мужской голос.
-О! Анечка! - сказал Зерницкий, муж Зинаиды. - Зинуля так ждала вашего звоночка! Сейчас переключу на Зинулю!
Анна фыркнула пока играла музыка:"Зинуля! Звоночек! Слюни-сопли!"
-Здравствуйте, Анна Михайловна, - внезапно в трубке зазвучал голос Зинаиды Захаровны. - Вы все-таки откликнулись на мое приглашение. Лестно. Когда вас ждать?
Через полчаса Анна уже сидела в удобном кресле изысканной конструкции. Обычно мебель академиков буржуазна и отдает нафталином 18 века; все у них деревянное и витое. Однако квартира Зерницких была ультрасовременной. Никаких дурацких гобеленов, вазочек и оружья... и полное отсутствие книг.
-Уезжаете? - улыбнулся Виктор Викторович Зерницкий. - Так давайте же отметим это!
Он быстро соорудил столик для трех персон с французским шампанским и ананасом, изящно уложенным дольками на блюде и снабженным деревянными палочками для удобства.
-Да, - вздохнула Кабачкова. - Здесь я совершенно, что такое настоящая научная работа! Я задыхаюсь в Совке.
-Да?- дружелюбно удивился Виктор Викторович. - Ну и хорошо, что вы решились.
-Вы меня одобряете? - в свою очередь удивилась Анна.
-Он вас подбадривает, - вступила в разговор Зинаида. - Мой муж любит решительность в людях. Вы почувствовали, что надо выйти из создавшегося положения и сделали это.
Муж Зинаиды Захаровны лишь еще раз обворожительно и одобряюще улыбнулся.
-Ну а теперь поговорим о вашей предстоящей жизни в Бостоне.
Анна поперхнулась.
-Откуда?!..
-Да ладно, будет вам удивляться,- оборвала Анну Зинаида Захаровна.- Как вы думаете, почему так все у вас в жизни получается?
-То есть? - округлила глаза Анна.
-Ну, то и есть. Ни спутника жизни, ни родителей рядом, друзья разбежались, и вы уезжаете из страны.
-Я никак все...-проговорила Анна и вдруг почувствовала, что сказала что-то антисоветское, в общем глупость.
-Вы никому об этом , надеюсь, не скажете?- спохватилась она.
-Зачем, как вы думаете, я разговариваю с вами? Что потом об этом доложить в КГБ?
-А черт вас знает! - вырвалось у Кабачковой. - Я так легко оформила документы, что не знаю что и думать!
-Не бойтесь, - тихо проговорила Зинаида. - Скажите, вы ведь вините кого-то во всем?
-Я?! Виню?!- Анна посмотрела в упор на Зерницкую. - Да я виню!
-И кого же?
-Общество.
-Вы можете и не отвечать на мои вопросы, - Зинаида Захаровна отпила шампанского.
-Почему вы лезете ко мне в душу? - злобно спросила Анна.
-Если вы думаете, что все это ваша душа, то очень ошибаетесь. У души другие слова, другая задача. Знаете, Анна Михайловна, побудьте инструментом своей души, и мир станет иным.
-Как это - инструментом души?- Анна почувствовала себя обиженной. - Считайте, что разговор не получился!
Она вскочила и убежала, роняя по дороге стулья и неустойчивые предметы. В прихожей она столкнулась с сыном Зинаиды. Он молча обвел ее взглядом, поклонился и скрылся за дверью.
"Я ничего не понимаю!" - твердила всю дорогу до дома Анна.
квартира ее встретили стылые вещи и записка в двери, где управдом предупреждал "гр-ку Кабачкову, что в связи со съездом ее с жилплощади, свет, газ и горячая вода отключены до следующего квартиросъемщика". Осталось только броситься на раскладушку и вдоволь поплакать. В Анне проснулась зависть ко всему, что она увидела у Зерницких.
"И эти люди совки!" - внутренне восклицала Анна Михайловна.
Утром она умылась у соседей, села в такси, а уже через час она смотрела из иллюминатора на толщу стеганых облаков.
Бостон. Хороший американский город с хорошими американцами. Друзья встретили Анну дружелюбно и предложили вечером пойти на вечеринку к каким-то американским коллегам, обещая цвет общества и приятных мужчин.
После подобных заявлений стало совсем легко и радостно на сердце Анны Михайловны. Глаза ее заблестели, и она заметила:
-А ведь у нас такого и в помине нет!
-Здесь в помине нет ничего кроме этого, - пошутил муж Анновой подруги.
-Толик любит сгустить краски, - поспешила оправдать выпад мужа Наталья Николаевна.- Мы просто засиделись в этом городе. Кстати!- она расставила руки в разные стороны. - Считай, что все твое! Мы скоро отсюда уедем, а плата за жилье невысока.
-Как же так? - удивилась Анна. - Я думала, что сама уеду.
-Сюрприз! Сюрприз! - закричали супруги.
Анна пошла в свою комнату разбирать чемоданы. Она развесила платья в платяном шкафу, уставила туалетный столик советскими лосьонами и затем направилась в ванную.
Оказавшись после душистых запахов и мягкой воды на кровати, Анна Михайловна заснула легким, незаметно подобравшимся сном. Ей приснилось лицо сына Зерницких. Он тихо с миром во взгляде смотрел на нее, находясь совсем рядом. В его лице было что-то притягивающее и отталкивающее одновременно. Создавалось ощущение, что кроме глаз на лице у мальчика ничего не было.
-У меня заболел зубик, - жалостливо сказал он без тени боли на лице.
-Погоди-ка, - ответила Анна, ласково, по-матерински беря мальчика за подбородок, - я сейчас посмотрю.
Он раскрыл рот, и Анна Михайловна увидела себя, сначала близко, а затем какая-то незнакомая сила унесла ее в далекий космос, фигура Анны превратилась в яркую точку и как бы стала в один ряд с другими звездами на космическом полотне.
-А теперь? - спросила Анна мальчика. - Ничего больше не болит, Дениска?
"Откуда я знаю, как зовут мальчика?"- пронеслось в голове у Кабачковой.
-Нет. Больше не болит, - Денис спокойно улыбнулся и уткнулся носом Анне в щеку.
На этом Анна Михайловна проснулась.
"И действительно… - подумала она. - Странную жизнь я себе устроила. Можно же выйти замуж, родить ребенка, любить своих близких".
В дверь постучали.
-Анна, через час выходим! - раздался голос Анатолия.- Наводи марафет!
-Толя, погоди! - воскликнула Анна.
Она подбежала к двери и распахнула ее настежь. За дверью стоял слегка смущенный Толя.
-Скажи честно! - выпалила громким шепотом Анна Михайловна. - Ведь тебе что-то здесь не нравится!
-Знаешь, Аня, первым делом, когда мы приехали сюда, - так же шепотом ответил Толик.- Я начал с того, что стал сравнивать ту жизнь этой, ну, то есть себя прошлого и восхищаться собой новым, ну, понимаешь, всем досталось. Потом я об этом очень пожалел. Я сразу все испортил...
Он положил Анне на плечо ладонь.
-Не повторяй моих ошибок, хотя на чужих ошибках не учатся. - Анатолий пошел по лестнице вниз и оттуда добавил. - Если забываешь причину, сложно заметить следствие...
Анна обработала кремом лицо, причесалась и принялась наряжаться. Через несколько минут мучений, она поняла, что наряжаться давно разучилась и позвала подругу. Вдвоем они управились за считанные минуты.
-Ох, Леночка! Я завидую твоему вкусу! - щебетала Анна Михайловна.- Я просто принцесса!
-Что ты, Аня, - отнекивалась Лена.- Ты же все сама сделала.
Они сели в шикарную машину и покатили на первую в жизни Анны американскую вечеринку. Она, правда, как-то раз побывала в числе приглашенных на обеде в американском посольстве в честь одного из сотрудников университета. Друг профессора Аргатского посол Бернс решил доставить великому физику удовольствие и пригласил всех приближенных в посольство. Однако после этого около полугода за всеми велась слежка секретных служб.
Множество блестящих людей и особенно мужчин заняло поле зрения Анны Михайловны.
-Ты выбираешь? - пошутила Лена.
Анна уже выбрала и поэтому промолчала. Он был красив. Нет, не статен и красив, а - красив. Звали его Стефэн Малки. Стоило Анне взглянуть на него, как все замерло вокруг и озарилось нежным сиянием. Стефэн свободно говорил по-русски.
-Анна Михайловна, мне не верится, что вы только что с самолета,- сказал Стефэн.- Обычно никого никуда не вытащишь в день приезда.
-Я легка на подъем, - рассмеялась Анна Михайловна.
-Это славно. Вы вообще славная женщина, - Стефэн опустил глаза. - Видите ли, я из русской семьи...
-А! - протянула Анна, так много для нее стало ясным.
-А в нашей семье женщины сварливы и злопамятны, - продолжил он.
-Ну, это несвойственно русской женщине, - запротестовала Анна.
-Да вы правы, русские у нас по мужской линии. - Стефэн сделал паузу. -Поэтому зовите меня Степой, так значительно приятней.
-Степой! - Кабачкова зашлась в смехе. - Какой же вы , Степа, милый.
И тут вечеринка закончилась. Возвращалась Анна в приподнятом настроении и визитной карточкой Стефэна в сумочке.
-Смотри-ка, - сказала Лена, когда они готовились ко сну, - с корабля на бал и нигде не растерялась! Молодчина, Анька.
Утром Анна не вспомнила снов. На краю кровати сидели Батчиковы и показывали Анне Михайловне фотоальбом о своем четырехлетнем пребывании в Бостоне. Дымился кофе, и все трое до слез смеялись над полироидными лицами.
Прошла неделя. Анну Михайловну взяли в физико-химическую лабораторию, где проводились исследования в области грунта. Еще одна неделя показала расположенность всех сотрудников к Анне. Третья неделя - и Кабачкова проявила свои незаурядные способности в анализе.
...А Степан все не звонил.
Батчиковы уехали на следующий месяц, оставив Анну на попечение новых друзей. Квартира опустела, и надо было заново обставляться. Анна заметила вдруг, что не видит разницы между тем, как она жила в Москве, и тем, что досталось ей в Бостоне. "Но ведь есть Степан! Степа! Мне же он не приснился!"- умоляла стены своего холостяцкого дома.
И... снова 13 лет небытия. Муж, дети, переезд в Манчестер, приехавшая умирать тетя."Это все был не Степан! Это не Степа! Не Степа!" - Анна Михайловна проснулась, когда самолет подлетал к месту пересадки. Она тяжело вздохнула и вытащила из сумочки групповой портрет своей семьи. Это был не-Степан. Это был сын не-Степана, дочь не-Степана, жена, то бишь Анна, жена не-Степана.13 лет...
А так просто было не струсить , набрать номер, поздороваться и сказать:"Давай встретимся, что ли?"
Самолет зашел на посадку. Предстояло два часа ожидания еще в одном незнакомом аэропорту.
А что же стало с настоящим мужем и детьми Анны Михайловны, спросит пытливый читатель? Да ничего не стало и не было ничего такого, что Анна Михайловна Кабачкова могла бы обвести толстым красным фломастером. Собственно от этого "ничего" и бежала она в Москву.
Анна вошла в просторный зал ожидания и расположилась на большом зеленом кресле, в подлокотник которого был вмонтирован небольшой телевизор. Она включила телевизор и нашла СиЭнЭн. Передавали сводку погоды. Смерч и несколько наводнений; все северо-восточное побережье Северной Америки атакуется гигантскими волнами. В Вашингтоне вода просто тихо подымается, оставляя под собой целые районы. Смерч прошелся по северу США. Нескольких населенных пунктов больше нет на карте страны.
Анна услышала откуда-то сбоку чей-то плач. Она посмотрела по сторонам, но никого в зале ожидания не обнаружила. Ей показалось, что до Москвы она полетит одна.
-Черт знает что...- прошептала Анна Михайловна.
Где-то в зале вновь раздались всхлипывания. Ну уж тут никак нельзя было обмануться, действительно, кто-то плачет, и довольно отчетливо слышно. Анна приглушила звук телевизора и встала. Совсем рядом, под столом, заваленным дешевыми журналами, сидела маленькая девочка и тихонько плакала.
Лицо Анны Михайловны чудесным образом преобразилось, она встала на колени и подползла к девочке.
-Как там под столом? - Анна решила отвлечь девочку от горестных мыслей.
Девочка успокоилась и ответила по-русски:
-Я не понимаю...
И тут у самой Кабачковой навернулись слезы. Родной язык, далеко от дома в такой странной ситуации.
-Как тебя зовут? - спросила Анна Михайловна дрожащим голосом.
-Аня,- девочка совсем успокоилась. - И тебя зовут Аня.
-Откуда ты знаешь? - спросила Анна и тут же вспомнила такую далекую и совершенно забытую Зинаиду Захаровну.
-Я это ты. Всегда есть такая как я и такая как ты.-Аня вылезла из-под стола и присела на край.
-А почему ты плакала? - поинтересовалась Анна Михайловна.
-Потому что ты совсем меня не слушаешь, - ответила девочка. - А когда на детей совсем не обращают внимания, они плачут. Что им еще делать?- Анечкино личико вновь исказилось в плаксивой гримаске.
-Ну-ну, только не реви! - Анна Михайловна занервничала. - Я уже обратила на тебя внимание. Ты ведь настоящая девочка.
-Что ты имеешь ввиду, говоря "настоящая"? - девочка ткнула Анну Михайловну пальцем.
-Извини, - покраснела та.- Я глупость сморозила.
-Анна Михайловна, а как получилось, что ты опять одна? - вдруг слишком серьезным тоном спросила маленькая Аня.
-Ты наверное потерялась, - как бы неслыша вопроса, сказала Кабачкова-старшая. - Давай найдем твою маму.
-Вот так всегда! - воскликнула девчушка.
Она опять залезла под стол и, подобрав клетчатое платьице, пробурчала:
-Я никуда не пойду, У нас нет родителей в том понимании...
-Девочка! - разозлилась Анна Михайловна.
В следующее мгновение что-то произошло. Анна открыла глаза и увидела, что она сидит под столом, на ней клетчатое платье и все вокруг очень большое. Анна заплакала, и на ее плач кто-то рядом зашумел. Был слышен работающий телевизор и чье-то неровное дыхание. Анне стало не по себе, и она снова всхлипнула.
Откуда-то появились большие женские ноги в зеленых кожаных сапогах, а потом женское лицо в легкой паутине морщинок.
-Как там под столом?- дружелюбно спросила женщина.
-Плохо, - ответила Анна. - Я хочу домой, к маме.
-Пойдем поищем, - сказала женщина и помогла Анне вылезти из-под стола.
Они рука об руку направились к двери абсолютно пустого зала ожидания. Дверь открылась. Щелчок.
Сквозь сон Анна услышала:
-Миссиз Джонсон-Кабачкова. Вас ожидает самолет. Рейс Лос-Анжелес - Москва.
Анна Михайловна продрала глаза и, слегка пошатываясь, пошла к выходу. У турникета стоял приятный молодой человек. Он молча указал, в каком направлении надо идти, чтобы попасть на посадочную полосу.
И снова самолет; облака полупрозрачной сеткой окутывали землю. Вокруг вода... вода, золото заходящего солнца перекатывается волнами с места на место. Неоглядная долина драгоценных металлов.
-Нам предстоит долгий перелет... - услышала Анна Михайловна.
В проходе стояла молоденькая советская стюардесса и что-то говорила, но гул самолета и заложенные уши служили отличным препятствием для проникновения членораздельной речи в мозг нашей героини.
В самолете оказалось довольно людно. Но Анне Михайловне было как-то неуютно от того, что все вокруг глумливо улыбались и понимающе переглядывались. Она почувствовала себя уязвленной от того, что ей непонятны эти многозначительные кивки. Анна повернулась к соседу и спросила:
-Здесь летят члены делегации?
Сосед широко и обескураживающе улыбнулся и проговорил с ноткой иронии в голосе.
-Делегации? Ах да! Конечно делегации.
"Полный кретин", - подумала Анна Михайловна Кабачкова и отвернулась к иллюминатору. Но и тут ее поджидало что-то невероятное. Из-за крыла самолета блеснул ярким всполохом отраженный свет солнца. Затем оттуда стала беззвучно подыматься - как вы думаете что? - тарелка, настоящая летающая тарелка. Глаза Анны Михайловны округлились до предела.
-Успокойтесь, милочка, - прозвучал в голове знакомый женский голос, о котором я уже упоминал еще в начале повествования.
Анна метнулась к противоположному иллюминатору, наступая на ноги пассажирам. В другом окне она увидела ту же картину.
-Что происходит?! - воскликнула Анна Михайловна.
-Не паникуйте, дорогая, - ответил ей внутренний голос. - Это просто эскорт, не более того.
-Но зачем? Зачем? - изумилась Анна.
-Если в нем не было бы обходимости, то, понятное дело, его бы не прислали.
-Чертовщина! - перекрестилась Анна.
-Бросьте, дорогуша, мы же не в Средневековье. Это просто более совершенные механизмы, нежли ваш самолет.
-С кем я говорю? - взмолилась Кабачкова.
Но ей никто не ответил. Она посмотрела еще раз в иллюминатор и... это не было сном; по бокам самолета расположились НЛО и улетать никуда по-видимому не собирались.
"Вот влипла!"-по привычке подумала Анна.
-Вам надо было стюардессу слушать, - проговорил ее сосед, - думаю, все вопросы сразу же отпали бы.
-А что она говорила? - поинтересовалась Анна Михайловна.
-То и говорила, - сосед мотнул головой в сторону иллюминаторов. -Команда не была предупреждена, однако...
Сосед усмехнулся.
-Однако некоторые из нас знали об этом. Странно , дорогая! Вы летите назад в Москву, а как будто с Луны свалились. С вами держат такой плотный и довольно ощутимый, даже для присутствующих, контакт, а вы ноль внимания. Раскройте глаза!
Анне показалось, если она раздвинет веки пальцами, это поможет делу, но ничего существенного не случилось.
Через некоторое время появилась другая стюардесса и предложила пассажирам пообедать.
Столики на тыльной стороне спинок сидений сами собой отстегнулись и зафиксировались в горизонтальном положении. Девушка обнесла пассажиров небольшими пластиковыми подносами с едой, желая приятного аппетита. Она делала это так обыденно и привычно для глаза и уха, что Анна на время успокоилась, стараясь не глядеть в окошко.
После обеда всем раздали карамельки и объявили, что походит время посадки. Многие оживились и стали собираться.
-По-моему, мы слишком быстро долетели, - обратилась Анна Михайловна к всезнающему соседу.
-Немудрено, - коротко ответил тот.
-Вы не хотите пояснить? - Анна Михайловна очень не нравились лаконичные ответы.
-Это и так ясно. Эскорт. - сосед, казалось, после этих слов окончательно убедился в глупости своей спутницы.
Такой ответ еще более задел чувствительную натуру, то бишь Анну Михайловну Кабачкову.
"И чего это я пристаю к постороннему человеку? - внезапно для себя подумала Анна. - Он ведь совершенно не обязан мне что-либо объяснять. Нужно хотя бы перестать так удивляться всему, а то вид у меня точно дурочки несмышленой."
-В каком-то смысле вы и есть зеленая первоклассница в новом мире, - откликнулся лаконичный сосед.
Анна хотела возразить, но тут появилась очередная стюардесса и попросила всех пристегнуться. Сосед принялся усиленно сосать конфетки, не пожелав разговаривать с полным ртом.
Самолет мягко встал на шасси и почти без тряски покатился по широкой плоскости аэродрома.
"Последний самолет прибыл", - услышали пассажиры чей-то незнакомый голос.
Анна Михайловна посмотрела на странный пейзаж за окном. Никаких знакомых и милых глазу построек она не обнаружила. Не было там и большой стекляшки здания аэропорта. Вдруг она заметила легкое поскрипывание и позвякивание вокруг себя; казалось весь корпус самолета издавал эти завораживающие звуки. Кресла, стекла, обшивка - все это постепенно стало растворяться прямо на глазах. Еще несколько секунд и пассажиры комфортабельного авиалайнера висели в воздухе.
-Добро пожаловать в новый мир, - сказал все тот же незнакомый, но приятный голос.
Все мягко опустились на искрящееся покрытие, которым была уложена вся площадь.
-Нам понятно ваше удивление, - к ним обратилась женщина невысокого роста с большими карими глазами на точеном лице.- Здесь вы не увидите ничего привычного. Ваши задачи остаются прежними.
Все вокруг затуманилось, и Анна Михайловна оказалась в комнате с мягким освещением. В комнату почти сразу вошел молодой человек. Он присел на край стула странной, но одновременно очень удобной конструкции и почти скороговоркой сообщил:
-Поступайте согласно сердцу, старайтесь меньше думать и задавайте вопросы, по-настоящему важные для вас. Я вас слушаю, - он слегка переменил позу. - Извините, что я не представился. Меня зовут Оттолай Мэ, а если вспомнить прошлое, то - Денис Зерницкий.
-Денис! - удивленно привстала Анна. - Денис Зерницкий! Как ты возмужал! Ах да! Ведь прошло 13 лет...
-Должен вам сказать, - Оттолай еще раз поменял позу. - должен Вам сказать, что Москвы, той Москвы, которую вы надеетесь, нет. В этом новом мире нет ничего, что было бы вам известно; нет прежних материков; вода абсолютно изменила свой химический состав; физические законы имеют иные формулировки. Вам предстоит заново учиться всему.
Анна застыла с открытым ртом, и только учащенное дыхание свидетельствовало о том, что она жива.
Воцарилась тишина. Анна вдруг стала хватать ртом воздух. Оттолай поднял руку и начертил перед собой какой-то знак. Анна сжала подлокотник кресла и повалилась набок. В глазах то наступали сумерки, то картинка заливалась ярким светом. Затем все прекратилось, Анна пришла в себя и рассмеялась с ноткой истерики.
-В чем дело? Что случилось, собственно говоря?
Она встала, решив пройтись по комнате. Анна ощутила приятную упругость в теле и легкость в ногах.
Анна Михайловна увидела свое отражение и остолбенела.
-Что со мной? - еле выговорила она.
Должен известить читателя о том, что Анна Михайловна Кабачкова заметно помолодела, волосы стали темно-золотистыми, взгляд из водянистого и бесцветного превратился в прямой и умиротворенный. Анна в какой-то момент подумала, что жестоко обманывается, настолько внешность не соответствовала тому, что происходило внутри.
-Можно поговорить с твоим начальством? - первое, что сказала Анна, придя в себя.
-Говорите, - Оттолай внимательно посмотрел на нее.
-Ты, наверное, не понял, - постаралась объяснить свое требование Анна. - Мне начальник твой нужен.
Оттолай понимающе улыбнулся, и дальше, товарищи, произошло нечто невообразимое. Мужчина мгновенно постарел, но стал не дряхлым стариком, а могучим старцем с золотым посохом в руке. Пространство вокруг него заискрилось и до сердца Анны Михайловны донеслось:
-Я, Оттолай Мэ, вечный ученик и работник Бога, слушаю тебя! Говори, что смущает твое сердце?
Анна Михайловна оторопела при виде такого чуда. Старец вновь помолодел до исходного положения.
-Понимаете, любимая моя, - сказал Оттолай.- У нас нет того, к кому бы вы могли обратиться как к правителю. Видите ли, даже Единый для нас не является начальством; он наш друг, а мы его сотворцы.
-Ну что ты такое городишь! - Анна принялась гнуть свое.- Все как прежде! Комната с четырьмя стенами, кресла, чтобы сидеть, и люди такие же эгоисты, как и раньше.
-Комната?! - рассмеялся Оттолай Мэ.
И вот нет ничего кроме белого света. Горящие ленты только пронзают пространство, выводя зигзаги, от которых темно в глазах.
-Кресла?! - откуда-то доносится его голос.
И Анну швыряет ветер из стороны в сторону, опрокидывая и кружа в перистых облаках, высоко над землей.
-Эгоисты?! - совершенно оглушенная, Анна видит непомерной величины космический корабль, сотканный из живого света; внутри него движутся светляки; в них она узнает своих родных и близких, сотрудников по кафедре, соседей по лестничной по клетке. Они тихо и спокойно выполняют какую-то работу, незнакомую Анне Михайловне.
-Ну как, Хэрне Окон?- она замечает рядом с собою человека. Это не Оттолай, и лицо видится ей как бы издалека.
-Ты понимаешь, что есть все, увиденное тобой?
Человек словно проявляется на фотобумаге. Цвет его меняется, обогащается палитрой других цветов и их оттенков.
-Это ты? - наконец выдыхает женщина.
-Да.
Здесь начинается самое интересное, читатель; оно, это интересное, начинается не только для тебя, но и для меня.
Анна Михайловна отныне будет зваться Хэрнэ Окон. Одно из значений этого имени звучит как " зовущая издалека девушка, живущая среди гор". Хэрнэ Окон. Еще одно имя индивидуальности, устремившейся к Высшему Сознанию.
Женщина по имени Хэрнэ Окон шла длинным путем, и вот теперь ей предстояло выкристаллизовать свой опыт. Надо было получить кристалл, что стал бы чистым проводником тех мощных идей, могущих стать основой более продвинутой группы людей; людей, которые стали бы точным и прямым ответом на вопросы Великого Мира. Но в общем-то довольно выспренних слов."Больше света!"-таким вот, пожалуй, коротким словосочетанием можно охарактеризовать процесс.
-Это ты? - выдохнула Хэрнэ Окон, потому что она вспомнила лицо, представшего перед ней человека.
-Да, - человек ответил мыслеформе, возникшей между ним и Хэрнэ.
Она опять услышала и отразила только себя, только то, что искала и чего боялась столько лет. "Все исправимо в этом и любом другом мире, - сказало ее сердце. - Мысль, форма, осознание, отражение - вот твои маяки."
-Мое имя Март Верлес, - сказал мужчина.
-Как же непохоже оно на то, что я услышала тогда... - Хэрнэ неотрывно смотрела на знакомые черты Марта.
Он взял ее за руку; что-то странное почти незаметное, но наэлектризованное словно воздух, вдруг наполнившийся озоном, сопроводило его движение.
-Не удивляйся, - улыбнулся он Хэрнэ. - Во мне присутствуют оба начала, Гермес и Афродита. Живой электрический ток.
Хэрнэ Окон почувствовала, как в ней все течет и искрится, как то, старое представление о себе расступается подобно обледенелости под напором горячего воздуха.
-...и не осуждай прошлое. Оно лишь урок. Пройден он или нет, решать опять же только тебе. Даже Первопричина не может решить за тебя. Но говоря, я прошла, ты включаешь соответствующий уровень познания, где все работает по схеме "Я есть друг всего".
Хэрнэ трепетала от каждого слова, потому что за каждым словом, входящим в ее сердце, вереницей шли миры, миры, которые приложили титанические усилия, чтобы задать вопрос и осознать ответ.
"Меня ждет работа", - подумала она.
Вихрь поднял Хэрнэ ввысь и развеял космической пылью над голубым куполом планетарной матрицы.
-Это ты? - слезы катились, словно ручьи в оттепель. - Это ты?
Анна Михайловна еле удержалась на подкашивающихся ногах.
Стефэн подхватил ее; и закружились земля и небо в глазах Анны Михайловны. Она ощутила, как ее новые молодые волосы обволокли щеки и лоб. Ни рук, ни ног, читатель, не чувствовала наша героиня, а казалось ей, что вместо них отовсюду выросли крылья.
-Да, - Стефэн прижал ее лицо к груди. - Я летел одним рейсом с тобой.
Анна покраснела до самых корней волос.
-Ты видел, как я скакала от окна к окну. Ты, наверное, стеснялся знакомства со мной в те минуты?
-Нет, дорогая, - Стефэн громко смеялся. - Нет, любимая! Я просто тебя не узнал! Да и то, что я оказался в самолете, было для меня неожиданностью. Я вообще был тише воды ниже травы, мышонок в авоське, среди клубков шерсти. Моя застенчивость не позволила мне в ответственный момент найти и сказать всего несколько слов...
-Я люблю тебя!
Анна запрыгала как козочка по траве.
-Я люблю тебя!
Да, читатель, не обошлось и без беготни. Представь себе, как твои негнущиеся ноги окрепли, как мутная голова просветлела, как сжатое спазмом сердце забилось, и с твоих губ сорвется только одно слово... Поверь мне, это будет слово "любовь". Срок всех остальных слов вышел, дорогой читатель.
(конец)