Natale, part 1

1

«…Когда человек, шаг за шагом преодолевая привязанности и ложные отож-дествления себя с тем, что сущностно не является им самим, расширяет сознание и включается в непрекращающийся, искрометный, всеохватывающий Поток Жизни, когда он с одинаковым спокойствием принимает и успехи, как следствие правильного по-ведения, и неудачи, как последствия нарушений Законов Жизни, - он становится Че-ловеком… Космосу неведомы случайность и хаотичность. Лишь ограниченное чело-веческое восприятие этих понятий свидетельствует об ущербной неполноте пони-мания тотальной организованности и разумного устройства Жизни…»

                Антропософ Рудольф Штейнер.

Утром, проснувшись чуть раньше привычных семи часов, Павел Андреевич почувствовал, что сразу подниматься не хочется -  легкая истома во всем теле удержала в постели. Он силился вспомнить: что-то ему снилось очень хорошее, но, как это бывает, сон бесследно исчез из памяти, оставив только отголосок настроения…
Сквозь неплотно задвинутые шторы проглядывало сереющее небо – светать стало заметно раньше. А вчера, возвращаясь после работы домой и заворачивая за угол, Павел Андреевич вдруг ощутил порыв такого по-весеннему свежего ветра, даже, показалось, с запахом не зимним – снежным, а каким-то оттаявшим, что невольно захотелось вдохнуть этот ветер, как-то по-первобытному, почти по-звериному принюхаться к едва заметным его весенним оттенкам. А ведь была только середина февраля. Правда, и вся зима в этом году стояла больше похожая на затянувшуюся, вечную осень – с низкими облаками, туманами, моросящими дождями… Павел Андреевич поймал себя на мысли, что готов был уже чисто по-стариковски сравнить нынешнюю зиму с теми, что были раньше, - в детстве и в молодости… Интересно бывает: часто события, которые, казалось, никогда не забудутся, со временем исчезают из памяти, как бы ложатся на нижнюю ее полку – иногда натыкаешься на них - всплывают четче, но уже не так волнуют - как бы происходило все не с тобой, а с твоим прежним образом, из которого ты то ли вырос, то ли ушел… А мимолетные, на которые и внимания-то не обратил, остаются яркими, как будто произошли вчера… 
Вот в прошлом году зима была больше похожа на зиму – и снега было много, и морозы... Внезапно резко пронзила мысль – а ведь вчера был ровно год, как они познакомились… Он ясно помнил тот синеватый морозный день, почему-то больше - по оставшемуся настроению. Ведь фактически ничего особенного не случилось – обычное дежурство, обычный телефонный звонок. Разве что несколько необычные посетители – не родственники, а сотрудники. …Он сразу понял, что случай безнадежный, но что-то заставило его говорить длинно, с незнакомой для них терминологией, как бы постепенно подготавливая… А может, тогда не хотелось, чтобы уходила эта улыбчивая женщина с внимательным открытым взглядом…
…Резко звякнул будильник, и рука автоматически потянулась его остановить. Пора подниматься: впереди рабочий день…
Ольга Петровна, как всегда, проснулась затемно: еще только начинали изредка шуршать по дороге троллейбусы, поскрипывая на остановке откры-ваю-щимися дверями, в доме напротив появлялись одинокие освещенные окна. Она любила это время – то бодрое состояние, какое-то приподнятое и свежее от начинающего светлеть неба, от ожидания первых лучей солнца, еще только подкрашивающих небо на востоке у горизонта. На уровне ее окон плотно стояли кроны каштанов, тонко вздрагивала верхушечными ветвями береза – уже дотянулась до ее этажа, если было ветрено – царапал угол дома, иногда задевая стекла комнаты своими колючими от почек прутьями,  полуусохший тополь. Одно из окон выходило на юг - из него можно было наблюдать восход солнца, в его стеклах по ночам появлялась и долго висела луна – от ее света Ольга Петровна обычно окно зашторивала.
…Привычно окинув взглядом окрестности, она набросила халат и пошла на кухню – ставить чайник. Дома больше никого не было – ее младший остался ночевать у ее старшего, можно было включить негромко музыку. Сегодня по утреннему настроению хотелось чего-то широко льющегося, спокойного…
Уже после душа, наливая в чашечку кофе и слушая по радио очередной выпуск новостей, Ольга Петровна почувствовала легкое, чуть тянущее как бы «прикосновение» в душе – глянула на часы: было без двадцати семь. «Что-то рановато сегодня…». Она не могла бы словами объяснить, что с ней происходило, точнее – что происходило у нее внутри. Слов для названия этого ощущения еще в языке не было: сказать, что рядом с ее душой живет какой-то энергетический фантом его души, приросший стенка к стенке? Нет, не приросший, а вросший в ее душу… И заставляющий ее душу мгновенно откликаться на «зов»: светиться ровным теплым светом, ныть и болеть почти физической болью от наплыва сумрачно-тоскливых волн, задыхаться от мощного огненного столба, внезапно возникающего, нарастающего и прожигающего ее всю изнутри…
Ольга Петровна, привычно занимаясь обычными утренними делами, в который раз пыталась найти всему этому хоть какое-то логическое объяснение. Эти попытки – похожие на блуждание в плотном тумане, когда кажется, что цель на расстоянии протянутой руки, - порой заводили ее в такие глубины – и психологии, и психики, и физиологии, - что она окончательно терялась… Но ответ найти никак не могла.         
…Очередной раз возвращаясь к себе в кабинет, Павел Андреевич продолжал мысленно анализировать – все ли в данном случае делал правильно, - единственно правильно… Напряжение в ногах и плечах медленно отпускало, хотелось сесть, расслабившись, прикрыв глаза – чтобы прошло это ощущение сухости и рези, как от ветра с мельчайшим песком. До конца рабочего дня оставалось еще пару часов, хорошо бы ничего сложного больше не случилось...
…Скрипнула дверь, и Павел Андреевич, как бы возвращаясь в дей-ствительность, слегка выпрямился в кресле – кто там? На пороге стояла давняя знакомая из соседней лаборатории.
- Ну, и сколько можно ждать? – ее глаза  чуть свысока, требовательно смотрели на него…
Павел Андреевич, с трудом в первое мгновение ее узнавая, привычно дернулся вставать из-за стола, но почти сразу опять расслабился в кресле. Посмотрел на гостью из-под слегка приспущенных век: идти никуда не хотелось. Более того, он почувствовал, что ходить с ней вообще уже никогда не захочется. Глаза начали было виновато опускаться, Павел Андреевич замер, как бы прислушиваясь к себе, потом прямо и спокойно ответил на ее взгляд.
- Я занят.
От того, что эти слова наконец была произнесены и оттого, что его правильно поняли, после минутной неловкости, ему стало как-то вдруг легче, как-будто с плеч сняли что-то досаждающее или наконец удалось вдохнуть свежего воздуха… Дверь хлопнула…
Павел Андреевич попытался опять так же расслабиться в кресле, чтобы вернуть прерванное настроение и поток мыслей… Но прежнее состояние, как дымок от сквозняка, уплывало в сторону…
Усталость медленно рассеивалась, неожиданный прилив сил поднял с места. Павел Андреевич решил, что не будет досиживать на работе – справятся без него. Поспешно оделся и спустился вниз к машине…
Уже стоя на светофоре, включил музыку… Оставшаяся со вчерашнего дня кассета сегодня почему-то не нравилась, и он выбрал наугад и поставил другую… Прозвучали первые аккорды - Павел Андреевич узнал запись: современная зарубежная эстрада, четкий, “заводящий” ритм. Это на другой ее стороне – тоскующий Розенбаум. Сейчас по настроению вполне подходила эта – инструменталка, заставляющая четче биться сердце и, казалось, вызывающая ритмический отклик во всех мышцах тела. Павел Андреевич увеличил громкость, хотя обычно предпочитал тихую музыку. Беспокойное, зовущее, скорее ощущение, чем чувство, возникло в груди. Почти автоматически, под действием какого-то импульса повернул руль вправо – решил поехать на дачу.
Солнце, уже призакатное, прорвалось из-за мутных туч, приникло к боковому стеклу, покачиваясь вместе с машиной на неровностях дороги. Знакомая дорога - при свете дня - не вызывала особых эмоций. И предыдущая, уже давняя поездка на дачу – вдвоем – казалась почти нереальной…
Опять поменял кассету – музыка излишне возбуждала, - поставил спокойную, нейтральную.
Прежде уже сама мысль о даче вызывала умиротворение. Павел Андреевич заранее предвкушал состояние покоя в душе, наступающее после тяжелого физического труда, ощущение какого-то замедленного течения времени, которое возникало у него от запахов земли, от прикосновения веток плодовых деревьев, от прохладной сырости травы… Впрочем, каждая пора года в памяти оставляла свои запахи, свои неповторимые ощущения, по-своему влекла и успокаивала.
…Сейчас он искал душевного покоя, хотелось опять стать самим собой – уравновешенным, преуспевающим мужчиной, доброжелательным и, как отзывались о нем сотрудники, - умным, все понимающим… Он невольно ухмыльнулся – все понимающим, кроме себя самого.
Павел Андреевич начал, неожиданно для себя, анализировать свои ощущения – как они менялись на протяжении года. Года их с Ольгой Петровной знакомства. Вспомнил, что вначале появление этой женщины  оказывало на него действие успокоительно-вдох-новля-ю-щее. Он даже стремился продлить ее присутствие – правда, стараясь, чтобы она этого не заметила… Потом… Потом он стал избегать её. Слишком много усилий приходилось  тра-тить голосу рассудка, чтобы восстановить внутреннее равновесие: после ее ухода все в Павле Андреевиче тянулось за ней вслед… Он долго боролся с собой, боролся с ней, злясь на обоих… Услышав как-то от Ольги Петровны, что она его “чувствует” на расстоянии, не поверил… Потом появилось ощущение ее постоянного присутствия. Где-то на краю со-знания ее образ то четче, то расплывчатее, как бы отдаляясь, но постоянно был с ним, был в нем. Правда, это случилось уже после совместной поездки на дачу… Совершенно не-ожиданной для обоих. И, как ему поначалу казалось, несколько запоздалой… - учитывая их возраст, срок знакомства и внешне почти дружеские отношения… 
Припомнив сейчас ту осеннюю поездку, Павел Андреевич вдруг ощутил, как опять его позвоночник начинает напрягаться, выравниваясь, плечи распрямляются, а он сам себе начинает казаться кораблем, грудью врезающимся и разбивающим высокие встречные вол-ны… Все его тело каждой своей клеточкой явственно вспомнило толчок, почти удар, от первого прикосновения к ее телу, когда на лестнице их с силой внезапно бросило друг к другу… Как почти судорожно приникли они друг к другу, соприкасаясь каждым на-пря-женным нервом, как сердца, казалось, рвались перескочить из одной груди в другую…
…Павел Андреевич съехал на обочину, притормозил – нет, в таком состоянии ехать нельзя… Да и зачем, собственно, он вообще едет на дачу?..
…Солнце село, но было еще светло. В вышине, в кронах огромных сосен прошумел ветер. Опять пахнуло чем-то свеже-весенним, тревожным, отозвалось сосущим холодком на сердце…
Павел Андреевич, стоя на ветру возле машины, вдруг всем своим естеством ощутил мощное дыхание уже начинающей пробуждаться природы. Могучей, радостно утверж-дающейся, вечной… И почувствовал себя ее частицей – живой, вновь просыпающейся, ос-вобождающейся от скорлупы повседневных хлопот, тягучей усталости, как бы изнутри взрывающейся от прилива сил…
Подумалось: а ведь поначалу неожиданной клятве Ольги Петровны, - задолго до памятной поездки, – то ли в вечной дружбе, то ли в вечной верности - он не придал осо-бого значения. Возможно, к тому времени уже привык не удивляться ее поступкам… И привычно на них не реагировал… Внезапно что-то заныло, по-щенячьи затосковало в душе… Он понял, что отпустить “на волю” Ольгу Петровну - как она, измученно на него взглянув, недавно запросилась, - уже не сможет: слишком сросся с ней, что ли…
Ольга Петровна выключила монитор и положила дискету в сумку – наконец она нашла ту статью, завтра можно будет ему передать…
Рабочий день закончился, тишина опустевшего здания вызывала – где-то в районе лопаток - ощущение какой-то напряженности-настороженности. Ольга Пет-ровна собрала бумаги, проверила, все ли выключено. Переобула туфли, - сапоги на низком каблуке сделали ее походку мягче, пружинистей. Решила, что по дороге домой зайдет в гастроном – захотелось чего-то вкусненького. Собираясь, она наперед представляла, как Павел Андреевич завтра обрадуется статье, а может, и ее приходу… Хотя постарается этого особо не показывать, обойдется обычным “спасибо”.
Сегодня это несоответствие звучащих его слов, обращенных к ней, внешнего напускного равнодушия и чувствуемого ею не привело Ольгу Петровну в состояние тихой паники. Да и вообще она постепенно приучала себя больше доверять внутреннему своему ощущению его. Она ведь “слышала”, когда он радуется, когда злится, когда мучается сомнениями, когда …нуждается в ней… Ольга Петровна пыталась сознательно не вспоминать случай на даче: случай вполне мог так и остаться случаем… Павел Андреевич должен был сам разобраться в себе – и Ольга Петровна старалась не мешать ему в этом. Хотя иногда ей до дрожи в пальцах хотелось прижать его голову, успокоить, чуть ли не по-матерински утешить, что ли. А иногда - самой по-детски уткнуться в его плечо…
Легко сбегая вниз по лестнице эскалатора – что-то гнало ее домой, Ольга Петровна почувствовала, как внутри нее наплывает, ширится теплая волна – как всегда – с прошлого апреля - при мыслях о нем. А может, и он в этот момент думает о ней…
…Дорога в город Павлу Андреевичу показалась длинней. Заполненные ползущими огнями машин улицы были бесконечны… Четкий, “заводящий” ритм инструменталки, звучащей из магнитофона, казалось, ускорял биение сердца, вызывал ритмический отклик во всех мышцах тела… Тянущее напряжение в пояснице все нарастало… Возле первого по-павшегося на глаза телефона Павел Андреевич остановил машину… Длинные гудки… Наверное, она тоже еще в пути… Его машина, зажатая в общей массе транспорта, еле двигалась… Достал другую кассету: давнюю, подаренную Ольгой Петровной запись. Про-крутив пленку, нашел нужное место – после музыки послышался знакомый голос – звучал взволнованно-нежно… разве что, может, чересчур жизнерадостно: “Здравствуйте, уважае-мый Павел Андреевич… дорогой Павел Андреевич…” - тогда – прошлым летом - она еще бы-ла с ним на “вы”… Сердце застучало чаще, как бы взбиралось вверх… голос Ольги Пет-ровны уговаривал его бережнее относиться к себе.., верить в себя, верить, что многое из задуманного он успеет совершить...
Пробка на дороге начала медленно рассасываться… Павел Андреевич опять остано-вился возле автомата, опять нетерпеливо набрал номер…  Все еще длинные гудки… Опять сел за руль, выключил магнитофон, упрямо глядя на дорогу, влился в уже поредевший поток машин…  Ничего, дождется ее возле дома…
Ольга Петровна, перекладывая сумку в правую руку, нетерпеливо поглядывала на светофор – красный свет горел возмутительно долго. Наконец зажегся зеленый… Придерживая распахивающиеся от движения полы шубы, она стремительно рва-н-улась вперед – до дома было рукой подать. Ей даже казалось, что она слышит звук телефонного звонка – хотя такого практически быть не могло…
 …Внезапная боль от удара в бок и визг тормозов слились, острой спиралью вонзаясь в ее сознание, замедленно вспухая там огненным шаром…
Ольга Петровна за мгновение до этого еще успела мысленно удивиться – какой необычный, нелепый цвет у этого мерса… …Вскрикнуть вслух она уже не успела...

…Павел Андреевич решил по дороге прослушать еще одну кассету с ее голосом, которую Ольга Петровна просила уничтожить – что-то ей там не нравилось. И стереть запись, как пообещал... Увидев, что впереди снова начала образовываться пробка, повер-нул машину вправо – в объезд. Так было даже ближе к ее дому, рукой подать…
Павел Андреевич выключил магнитофон и слегка потянулся – насколько это позволяло пространство машины… Повернул ручку настройки приемника – как всегда в это время, передавали последние городские новости, прогноз погоды, происшествия на автодорогах… Не дослушав, поискал музыку… Ольга Петровна что-то уж слишком за-дер-живалась. Еще раз взглянув на ее темные окна, решил: подожду еще полчаса и уеду. Подумалось – надо было забрать ее с работы, хотя бы перезвонить раньше, пре-ду-пре-дить… Но ведь она сама все время твердила, что «слышит» его, могла бы пораньше явиться домой…
Напряжение, державшее его как бы изнутри, медленно отпускало. Одновре-менно с чувст-вом легкой досады появилось ощущение усталости, но не обвальной, а как после удачно выполненной сложной работы… На удивление, он не злился на Ольгу Петровну - было только слегка грустно, что тот взлет сил и чувств проходит, что он как бы опять окунается в привычное будничное состояние.
На лобовое стекло упали первые крупные снежинки и почти сразу как прорвало – снег повалил хлопьями, но ровно – словно нанизанные на нитки к новому году клочки ваты из далекого детства начали струиться вниз… Вот вам и весна, подумалось, - все-таки еще февраль. Павел Андреевич приоткрыл окно, вдохнул зимний, про-чищенный снегом воздух – дышалось легко. Состояние покоя, которого он искал, на-конец овладело им. Он почувствовал себя сильным, желающим и могущим совершить многое в этой жизни. Всплеск энергии не прошел бесследно – заряд бодрости ещё ощущался, и Павел Анд-реевич надеялся сохранить его подольше.
Опять посмотрел на ее темные окна.. Где-то в доме приглушенно выла собака… Медленно выруливая со двора, ещё поглядывал по сторонам – может, неожиданно появится из снежной пелены… Вспомнил, что так и не стер запись с ее последней плен-ки… Но слушать ее не хотелось, достал вторую – с жизнерадостным, нежно-тре-вож-ным и уже любящим голосом… «Здравствуй..» – прозвучало в машине, «мой дорогой» – добавил мысленно Павел Андреевич то, что она сказать не решилась. Опять что-то сладко вско-лыхнулось в душе, дрогнуло во всем теле… Нет, нельзя расслабляться,  пора ехать… По-ду-мал: по этим записям, по письмам Ольги Петровны у него в сознании сложился не-ско-лько иной ее образ, чем в жизни, возможно, больше отвечающий глубинно-реальному. Все-таки она при встречах была как бы зашторена, только глаза выдают – и спрашивают, и ободряют, и переживают, и откровенно тянутся к нему… Впрочем, и он старался «дер-жаться» – как за стеклянной стенкой – руки по команде «по швам»… Хмыкнул, вспомнив, как однажды она сказала ему: «дыши носом»… Тогда оба, понимая, что «не время и не место», впервые сделали по полшажка навстречу друг другу… Хотя кто может определить – где это место и когда это время? Ведь это жизнь, и значение условностей определяют сами люди…
Павел Андреевич подъезжал к своему дому. Он вынул кассету, положил ее подальше, к остальным. «Позвоню ей завтра на работу пораньше… Нет, завтра не выйдет – просили вечером заехать в одно место… А послезавтра дежурство… А там вы-ходные… Так и жизнь проходит… Может, как-нибудь вытащить ее днем?..».
…Снегопад прекратился. Деревья, столбы, тротуары – все было покрыто пу-шис-тым, волшебно искрящимся в свете фонарей девственным шаром. Павел Андреевич ступил шаг по этой сказочной целине и обнаружил, что под слоем снега -  вода. Все-таки зима подходила к концу…