Дорожные сны

Барин…..барин….пора, вставайте, уж  скоро светает. Прохор упрямо тряс за плечо, тяжелый сон неумолимо отступал, наплывало похмелье. К горлу подкатывало, кружилась голова, в ушах гулко стучало. Боже, подумал корнет Зарецкий, я сейчас умру. Он с трудом разлепил глаза, за окном серел зимний рассвет. Нет, подумал Зарецкий, я не встану, пусть меня убьют – не встану.
Вчерашнее припоминалось с трудом. Пили коньяк, мешая с шампанским. Какая-то дама давала понять, что не прочь увидеть корнета у себя. На радостях Зарецкий поставил двадцать рублей и проиграл. Поручик явно передергивал…..а впрочем….
Корнет расстроился, ухнул большой фужер коньяка, который любезно поднес муж сговорчивой дамы. Потом все поплыло. Был еще какой-то трактир, совсем уж разудалые цыгане, все кружилось кругом ……
Весь вечер он помнил, что завтра рано вставать, но вот не сдержался. Чертовы скоты, дали себя втянуть в глупую, ненужную игру – стреляться. Было бы из-за чего – из-за бабы……
Нет, я не встану, решил корнет и от этой мысли ему стало еще хуже. Это позор, суд чести, какая херня, -  всю честь давно утопили в вине и в картах. На женщин смотрят только прыщавые юнкера. Корнет еще был на что-то способен, до определенного момента опьянения. Не встать сейчас – значит покрыть себя вечным позором в глазах у света. Ни одна б…. не  глянет, – стучало  в голове у Зарецкого.
Да и х……с ними, решил, корнет, - ****и  никчемные. Только гонор один, в постели как бревна -  ноги не раздвинут. Пока уговоришь, самому  не хочется. То ли дело французские гувернантки.
От мысли о француженках закололо в затылке, виски покрылись испариной. Встать не было сил. Пошлю Прошку, пусть скажет, что болен. Какая дрянь - сочтут трусом. Насмешки пойдут, ядовитый шепот……Как мы живем? Как  в хлеву. Зарецкий грязно выругался. Во рту пересохло.
Корнет с трудом встал. Едва умылся. Его пошатывало, в голове шумело и плыло. Сглотнув слюну, натянул сапоги. Прохор подал шубу.
Выехали за ворота. Стало светлее. Мокрый снег лепил в глаза. Далекий лес темнел в пелене. Возок едва плелся, по занесенной за ночь дороге. Руки трясутся, как буду заряжать, думал корнет. Он прикрыл глаза, сунул лицо в овчину и кажется задремал. Вдали показалась занесенная снегом Черная речка.
Когда подъехали, совсем рассвело. Рваный ветер гнал черные тучи, время от времени валил мокрый снег. Стоя по колени в снегу Зарецкий пытался насыпать порох на полку «лепажа», тот просыпался, веером разлетаясь по ветру. Корнета мутило. Только не блевануть – твердил себе он.
Зарецкий едва слышал, что говорит второй секундант – моншер Гильо - Господа, не угодно ли примириться? Да, как же, понеслось в голове корнета, - кобели блудливые.  «Но дико светская вражда, боится ложного стыда», - вдруг всплыло в голове. Откуда это? – пытался вспомнить Зарецкий - что за бред - неужель  горячка?
Отмерили 32 шага, разошлись. Корнет отвернулся, и, враз, глухо бабахнуло. В ушах зазвенело. Вспуганные вороны понеслись за реку.
Надо выпить, надо непременно выпить, или я умру – думал корнет.

Я на миг очнулся, увидел бегущие мимо холмы, лес, деревню. Солнце русской поэзии закатилось.