Аналогия миссии фрагмент 2

Мартов положил ногу на ногу и сказал:
-А теперь, Иннокентий, небольшой урок на сообразительность. Я делаю так,- он взмахнул рукой.- И мы оказываемся в исходном положении. Мы ничего не будем исправлять в создавшейся ситуации. Ее, скажем, просто нет. Ничего нет. Ни женщины, ни ребенка.  Я уловил твой настрой жертвы, и ты, Иннокентий, внутренне ее проиллюстрировал, притянул подобную мыслеформу, а я помог тебе ее прожить.
Дарьин ошалело уставился на Мартова.
-Зачем?- проговорил он.
-Тебе необходимо выйти из порочного круга, где доброе дело обязательно уравновешивается тонной отменного дерьма. Нужно покинуть это поле брани…
-Чтобы перейти на другое?- перебил Олега молодой ученый.
-Видишь ли,- улыбнулся Мартов.- Одно другому рознь. Стол, например, за которым мы тут с тобой сидим, является в общем смысле столом, и антикварный стол в кабинете какого-нибудь воротилы тоже называется столом. Предметы объединяет название. И покуда для людей существуют ценности, материальные ли, духовные ли, наш стол будет стоять здесь, а антиквариат – у ценителей. Однако наступает момент, когда ценности пересматриваются, меняют или теряют свое значение. И вот ты можешь оказаться на помойке, среди ценностей, которые ничего не стоят, не значат, потеряли наполненность.
-Это ты к чему?- удивился Иннокентий.
-К тому, что вот наши формулы, которыми я тебя снабдил, они ценны только для вашего мира и вашего времени, в другом месте и времени – это полная чушь или старье, не представляющее никакой интеллектуальной ценности.
Иннокентий недоверчиво хмыкнул.
-Я расшифрую идею о столе,- продолжал Мартов.- Первый постулат герметизма. Внизу так же, как и вверху, но не наоборот. Это значит, что антикварный стол не поставят в этой забегаловке, а ценитель антиквариата не сядет у себя в кабинете за наш дешевый шаткий пластмассовый столик. Безусловно, есть моменты, когда все меняется местами или нарочно перемешивается, такие случаи имеют название. Безвкусица, беспорядок и т.д. И чтобы это выглядело иначе, как, скажем, высший порядок, нужно соблюдать закон Творца. В его Творении нет зла и добра, нет разнообразия и сумятицы, в нем есть высший смысл, все во всем, все взаимосвязано; но стол не есть лопата. А человек из-за своей духовной слепоты решает, что стол – это добро, а лопата – зло. Если же рассмотреть попристальнее в чем дело, то окажется, что ему в тот момент нужнее был стол, а лопату он схватил лишь по собственной корысти. Одно служит одному, другое – другому. Человек же отталкивается от своих сиюминутных ощущений. Была б ему нужна лопата, то стол бы оказался искушением.
-Какой же смысл в том, что ты дал мне эти формулы, и меня потом уволили из института?- Иннокентий уже был готов обидеться на Мартова, потому что, по его мнению, его поступок терял блеск и зрелищность, а последствия, вообще, отдавали душком неудачника.
-Скорые выводы не приводили ни к чему, кроме новых неудач, складывающихся постепенно в неудачную жизнь,- подлил масло в огонь Мартов.- Дарьин уставился в крохотную чашечку кофе, словно пытался выловить в ней спасение, потому что слова Олега жгли сердце.
«Чего он от меня хочет, в конце концов?»- взмолился про себя он.
-Твой поиск наставника неверен,- продолжал Мартов.- Ты ищешь похвал, но не переносишь порицания. Чтобы сделать что-то благое, заранее творишь для равновесия зло, а зла нужно значительно больше, чем добра, чтобы уравновесить последнее. Пока ты не призовешь искусителя, он сам не придет. Он слишком горд, чтобы таскаться за каждым недотепой. Но коли позвал – держись. Понимаешь, Иннокентий, о чем я толкую?
Молодой человек был в полном смятении. Неужели? Неужели Мартов никакой не благодетель?!
-Брось, Кеша, наивняк корчить,- рассмеялся приятель.- Ты спроси себя сам, без увиливаний, откровенно, кто ты такой? Сможешь услышать ответ, значит, сможешь понимать людей, так как понять их можно только через свое сердце. Тоже Закон. Я есть все, все есть я. Все во всем.
Дарьин облегченно вздохнул. Страх стал отступать.
«Нет, я никуда не вляпался»,- заструилось в голове успокаивающим теплым душем.
-Понимаешь, Иннокентий, если бы люди смогли пересмотреть себя, так сказать, проснуться, то открытия полились бы в людской мир как из рога изобилия. Но поскольку, в основном, люди – это спящие сознания, отдающие свои тела на откуп непонятно кому, своим новым хозяевам, то эти новые хозяева, распоряжаются этим даром по собственному усмотрению. Они по своему убеждению технократичны, им есть, что делить с человечеством, и что терять ради обладания его трехмерным телом,  которого они, «всемогущие», лишены. Реализуй люди хотя бы одно из тех открытий, которые я тебе передал, и землян можно считать мертвецами. Вот такая, в каком-то смысле, медвежья услуга. Однако так может случиться не потому, что открытия мои смертоносны по природе, а из-за того, что люди путают местами антикварный стол и кафешный. В результате – бум! – третья мировая война.
-Ты слишком, Олег, высокого о себе мнения,- пробурчал Дарьин.
-Такого мнения был ты обо мне,- усмехнулся Мартов.- И о себе, в частности, тоже, так как якобы делаешь со мной одно дело.
-А что,- удивился молодой человек.- Это уже не так?
-Так. Но только отчасти. Я просто раньше из нас двоих осознал себя.
Мартов кашлянул в кулак.
-Я тебя вырвал из душного и гнилого благополучия. Сейчас ты во всех смыслах на нуле. Чтобы разрабатывать в цифрах новые идеи, тебе нужна помощь. В институте тебя не ждут. И денег у тебя нет. Остается – вернуться к родителям.
Иннокентий потряс головой.
-Вряд ли остается только это.
-Верно,- Мартов вытянулся на стуле.- Можно продолжать сотрудничество со мной. Вот лишь остается решить, черный я или белый, хороший или бяка.
Дарьин стал пунцовым от стыда.
«Эко меня прогрело!»- подумал он, чувствуя, как недоверие ухнуло в разлившуюся повсюду лаву откровения. Оно сгорело, даже не коснувшись лавового потока.
-А как ты думаешь?- Мартов посмотрел своими кристально чистыми, небесного цвета глазами на сконфуженного молодца.
-Не знаю…- выдавил из себя Дарьин.
 


 



-Если ты, Андрей Андреевич,- сказал президент.- Хочешь стать достойным приемником, тебе придется научиться манипулировать добром и злом по своему усмотрению.
Курчин посмотрел на профиль главы государства и решил, что президент все усложняет, а уж что касается его приемничества, то тут Нежинцев усилил свое умение усложнять донельзя.
-Как ты будешь вести народ?- продолжал старик.- Ведь он требует решений. Верные решения говорят в пользу святости, ибо, проявляясь в роли главы государства, всегда метишь именно в эту цель. Святость. Неверные же решения расценятся как драконовы…
-Но…- хотел возразить Курчин.
-Правильно мыслишь,- перебил его президент.- Верные или неверные, только для кого? Вот тут уж, как ты решишь. Кто важен для тебя?- он пожевал губами.- Видишь ли, Андрей, мы все здесь заражены действием. А у некоторых народов на эту болезнь существуют припарки. У евреев, например, есть их шаббат, ну ты понимаешь. Однако их не-действие просто смехота, пародия на самих себя. Евреи настолько древний народ, что теперь их существование можно приравнять к старческому маразму. Их дети рождаются старыми маразматиками. Их женщины как обманка, хочешь любви, а получаешь легионы детей, добрая половина которых идиоты, потому что все уже давно родственники в тысячном колене.
«Мысли – мои скакуны»,- подумал Курчин.
-И живут они по принципу «после нас хоть потоп»,- говорил Нежинцев.- Поэтому у них нет толком государства. Им пора умирать.
-Шовинизм какой-то,- пробурчал Курчин.
-Нет,- президентский слух уловил это бурчание.- Не шовинизм. Я, Андрей, не собираюсь становиться жеманником и ротозеем, я не буду ханжой, мне это не грозит. У нас в стране дела идут похуже еврейских. У нас 99 процентов населения душевнобольные, а остальные – предрасположены к сумасшествию, полудурки, короче говоря.
-А мы, в таком случае, кто?- улыбнулся Курчин.
-Мы – придурки, решившие править полудурками и дебилами,- Нежинцев резко повернулся к Андрею.- Поэтому-то я и разговариваю с тобой, чтобы не было иллюзий на свой счет.
-Сергей Михайлович,- попытался вставить слово в монолог президента Курчин.- А святость-то тут причем?
-Да, при том!- повысил голос тот.- При том, соломенные твои мозги, что если ты захочешь перевернуть все с ног на голову, имей в виду: святых у власти никогда не было. Это противоестественно.
-Но я и не…- снова попытал счастья Курчин.
-Это ты сейчас и не пытаешься,- оборвал его Нежинцев.- Не пытаешься, потому что не знаешь ни хрена, потому что дурак набитый. А потом, когда получишь доступ, запоешь другое, другого захочется. Решишь, что святой, а то и бог, что все можно. Ты ж мудакер! Про вас, парней, хорошо сказано: «Армейская служба освобождает людей от чувства личной ответственности». Наш мир породил огромное количество исполнителей. Исполнитель может только исполнять, он не может и не умеет приказывать и, уж тем более, исполнять приказы.
-То есть вы, Сергей Михайлович,- сказал Курчин.- Хотите оставить за собой право принимать решения. Я же буду на вторых ролях.
-Опять нет!- было видно, что старик теряет терпение.- Нет. Чтобы править по-настоящему, нужно удалиться в горы, туда, откуда все видно, и люди кажутся мелочью, муравьишками. Нужно принимать решения, не зная о внутренних течениях, переживаниях и намерениях. Решения только тогда верны, покуда они принимаются безотносительно страстей и посвященности во все тонкости дел.
-Такие решения ничего не стоят, они не поддерживают и не низвергают. Они даже не изменят общего плана.
-Ты исполнитель. И хуже всего, что ты исполнитель без веры. Ты спрашиваешь. Пытаешься возразить.
-Защита от сумасбродства,- Курчин опустил глаза.
Президент посмотрел на будущего приемника внутренним зрением и увидел мощные блоки в его отсеке памяти.
«Чувствуется явный стиль работы Анжелы»,- стал анализировать блоки Нежинцев.
Он заметил, что час, предыдущий их встрече, был загнан глубоко в слои памяти. Все нити, тянувшиеся от ее имени, были спутаны и хаотично переплетены с архивной памятью.
«Так не годится,- решил Нежинцев.- Незачем делать из моего человека больного, страдающего потерей памяти. Нам нужны здоровые мозги.»
Президент мысленно сконцентрировался и стал по одному уничтожать блоки в памяти Курчина. Когда все было готово, он вывел Андрея из транса хлопком в ладони. И как ни в чем не бывало продолжил:
-Ты должен быть пуст и очищен. Только тогда до тебя дойдет. Но если ты хочешь стать правителем, то учись. Другое дело, у тебя задачи иные, которые ты игнорируешь, и они остаются нерешенными, накапливаются. А ты еще умудряешься наводить новые кармические связи. Вот скажи мне, зачем ты поперся к Святой Анжеле? Что тебе от нее было надо?
-Мне было необходимо подстраховаться, узнать, что ждет меня здесь.
-Ну?..- Нежинцев зло посмотрел на Курчина.- Много узнал?
-Святая…- начал было отвечать Андрей.
-…послала тебя на ***,- рявкнул президент.- И правильно сделала! Кто ты такой перед этой женщиной?! Мозгляк. Зачем ты полез к ней со своим бессовестным страхом за свой сральник? Кроме тебя он никого не интересует, уверяю тебя.
Нежинцев перевел дух.
-Ты пойми одно, Андрей,- старик вплотную подошел к Курчину.- И положил руку ему на плечо. Тебе ничего не надо бояться. И уж тем более меня.
«Этот старик ничего не понимает,- подумал Андрей.- Он думает, что видит меня насквозь, однако это не так. Он даже определил мое место в своей игре. Он готов распоряжаться и приказывать.»
-С другой стороны, кого как не меня тебе бояться,- усмехнулся президент.- Вот возьму и не отдам пост.
-Вы его в любом случае не отдадите,- проговорил Курчин.
-Верно. Только через мой труп.
Лишь сейчас Андрей заметил, что странная собака сидела в нескольких шагах от них и внимательно слушала их разговор.
-А эта тварь вне игры?- спросил он у Сергея Михайловича.- Или тоже на мировое господство претендует?
Нежинцев как-то побледнел и осунулся.
-Я не знаю.
-Как это?- опешил Курчин.
-Эту тварь привезли сюда и оставили. Извести ее мы не в силах. Поэтому до поры она здесь ошивается.
-Как же так-то?- это заявление рассмешило Курчина и в то же время испугало.- Кто же это был?
-Мы не смогли их задержать и расспросить. Мы их рассмотреть даже толком не смогли.
По телу Курчина прошла судорога, и он истерично заржал. От хохота его бросало из стороны в сторону. Президент молча смотрел на эту истерику, затем развернулся на каблуках и побрел к дому.
Собака же не двинулась с места, пока Андрей не пришел в себя. Его била крупная дрожь. В его голове мелькали всевозможные, одно другого неправдоподобней, объяснения появления этого потустороннего существа. Перед глазами стал образ огромной собаки, молча наблюдающей из космоса за Землей.
-Видимо, Михалычу волшебное огниво подбросили,- прыснул Андрей в сторону собаки.
Собака поднялась с задних лап и потрусила прочь.



 




Поезд мягко сдвинулся с места и стал набирать скорость.
«Быстрый технический прогресс,- подумал Семен.- Средства перемещения совершенствуются, модернизируются, словом, изменяются, но человек остается тяжел и неуклюж. Тело растет, душа продолжает существование эмбриона.»
Семен вспомнил, как дергалась электричка при снятии тормозов, как противно пахло в полутемном вагоне с жесткими, обитыми деревом или тонкой пленкой, сидениями, и это было всего два-три года назад. Теперь – монорельс с электромагнитной подвеской. Удобные салоны, мощные вытяжные системы. Люди научились ценить комфорт. Они стали зависимы от него. Но, с  другой стороны, механизмы – это часть самого человечества, его младшие братья.
-Дорогие пассажиры,- прозвучал низкий мужской голос.- Мы приближаемся к Побережью, приготовьтесь к организованному выходу. На эту процедуру отводится пять минут. Если вы не успели покинуть вагон поезда, воспользуйтесь вспомогательным посадочным устройством.
«Какой четкий выговор,- удивился Семен.- Все слышно. Четко и ясно. Видимо, я давно не выезжал, все так стремительно меняется.»
Семен поднялся и пошел к выходу. Там уже стояло несколько человек, среди них он увидел девушку с тугим узлом светлых волос. Взгляд скользнул по лицу и уткнулся в смазанный от скорости пейзаж.
Поезд плавно остановился, пассажиры сорвались с мест. Семен Локотников оказался на перроне. Он стоял, рассматривая изменившийся за время его отсутствия облик Побережья. Огромные монолитные стены исчезли, строгие указатели были заменены электронными тумбами. Больше не слышно звука скоростных вертолетов. И не мелькают темно-салатовые мундиры прибрежных войск. Семен помнил огромные красные кресты медпунктов и грубые буквы на табличках с предупреждениями.
Семен подошел к газетному киоску и купил местных газет «Побережье». Он прочел колонку новостей и получил примерное описание создавшейся на тот момент ситуации. Радиация была ликвидирована новым аппаратом Туримова, который давал возможность, не срывая грунта, полностью ликвидировать радиоактивное заражение. Трупы больше на берег не выплывали. А главное, из этого района вывели войска и отменили комендантский час.
Семен подошел к обрыву, который был теперь преобразован в выложенную блестящей мозаикой набережную; где-то справа возвышался искрящийся на солнце парапет.
«…мы наконец, пришли в себя после потрясений последних двух лет»,- четкий круглый шрифт газеты  рассказывал Семену о том, что люди снова – хозяева положения. Рядом на огромных сваях высился телевизионный экран. Семен увидел старого комика Сергея Гулина, говорившего о какой-то преждевременной кончине своего друга и соратника по телешоу «Вечерняя мамина шутка».
Необходимо было найти какое-нибудь сносное пристанище. Раньше здесь жил приятель Локотникова Петр Фролов, однако он уехал далеко на восток Побережья, в город Кельш-на-Скале. До города вдоль Нового моря еще полтора часа езды, потому что правительство не решилось строить скоростные трассы в зоне Старого Комбината. Старый Комбинат был заброшенным химзаводом в несколько десятков сотен квадратных километров. В нем жили люди, не захотевшие нормальной жизни; в основном во всех бедах они винили нынешнее правительство, чем и обосновывали свои кровавые нападения на группы, которые неоднократно посылались правительством. Группы пытались доставить людям Старого Комбината медикаменты, съестные припасы, новую теплую одежду и карточки соцобеспечения. Но это не останавливало почти выживших из ума жителей Старого Комбината, и они зверски разделывались с пришельцами. Ходили слухи, что эти действия продиктованы боязнью проникновения на территорию поселения мутантов.
Фролов решил, что постоянные туристы и внутренние комитеты могут достать даже мертвого, и, собрав вещички, он отправился в Кельш, надеясь насладиться оторванностью восточной части Побережья от перенаселенного материка. Недалеко от города темнели своими каменистыми лысинами Соловки, что вполне устраивало Локотниковского приятеля, но отнюдь не самого Семена. Семен никогда не приветствовал затворничества.
«Пожалуй, я останусь здесь»,- решил Локотников и достал из кармана путеводитель Побережья.
Новое море возникло несколько лет назад в результате понижения земной коры. На его дне теперь покоились многочисленные города СЕАР, Союза Евро-Азиатских Республик. В этот союз вошли: Финляндия, Эстония, Литва, Белоруссия, Россия, Узбекистан, Афганистан и Турция. СЕАР образовался в результате нового проекта, который предложили воплотить в жизнь главы государств Финляндии и Греции. И, что самое смешное, Греция в последний момент отказалась от участия. Грецию тут же сменили Турция, Афганистан и Узбекистан.
И через неделю после образования СЕАР часть материка, от Астрахани до Даугавпилса, опустилась ниже нулевой отметки на двести метров. К СЕАР присоединились Россия, Белоруссия и Литва. Последние члены союза объяснили свое вхождение в СЕАР плачевным состоянием экономики, потерпевших после катастрофы районов.
Поэтому на Побережьи СЕАР решил устроить большой развлекательный комплекс. Ну, и там, где люди отдыхали и развлекались, как бы для равновесия, возникло взрывоопасное по своему настрою поселение Старый Комбинат. В СЕАРе до поры существовали пацифистские настроения относительно жителей Комбината, но когда погибли пять групп, делегированных Союзом, розовая пелена спала. Однако войска на толпе отыгрываться не стали. Решено было найти тех, кто провоцировал насилие. Никому из Союза не хотелось вести открытых военных действий. Люди натерпелись горя от прошедших по всему Побережью мутаций. Мутантов уничтожали целыми населенными пунктами, притом, что из Нового моря к берегам плыли, словно штабеля древесины, трупы погибших. Тогда людям казалось, что смерть не успокоится, пока последний человек не упадет, испустив дух, пораженный какой-нибудь тяжелой формой кожного грибка. Все потеряло смысл, военные потеряли вкус к победам, еще здоровые люди неожиданно стали проявлять интерес к тем, кто уже мало походил на гомо сапиенс. Но мутации обычно заходили так далеко, что нервная система не выдерживала, и люди, испытывая жесточайший шок, умирали или кончали жизнь самоубийством.
Решено было не повторять ошибок прошлого и не устраивать больше подобного кошмара.
Поэтому убийство посланников Союза в прессе были прокомментированы как провокации. Даже те, кто изо всех сил выжимал из местных событий сенсацию, оставили в покое тему насилия на Побережье.
Отели, коттеджи и частный сектор предлагали Семену свои услуги. Локотникова привлекло название, по меньшей мере странное и неожиданное для местных отелей, «Гидравлический насос».
«Видимо, хозяева отеля – бывшие питерцы»,- подумал он.
Под названием в колонке «отели» мелко было припечатано «гостиница».
«Пожалуй,- решил Семен.- Там я и остановлюсь.»
Он поймал такси и направился вглубь Побережья, в так называемые, русские районы. Перед глазами замелькали одно- и двухэтажные здания за небольшими редкими заборчиками, выкрашенными в какие-то псевдорадостные цвета. Где-то далеко к югу блестел стеклянными ячейками небоскреб Муниципалитета. Здание было построено на электромагнитных подвесках и перемещалось по всей территории Побережья в зависимости от ситуации.
Вдруг Семен поймал себя на том, что периодически вспоминает лицо незнакомки, которую он видел в поезде. Что-то не давало образу лечь архивом в глубины памяти. Еще раз перед глазами возникло лицо девушки и смазанный пейзаж.
Семен задействовал свои способности и вновь прокрутил эпизод. Он увеличил в своем сознании лицо девушки и принялся его изучать детально.
Открытый широкий лоб, большие светлые глаза, длинные загнутые ресницы, слегка вздернутый аккуратной формы немного короткий нос, высокие скулы, тонкие розовые губы, рот великоват, волевой подбородок, уши плотно прижаты к голове. Никакой пигментации. Тонкие, вздернутые на концах темные брови. Лицо как лицо, однако Семену казалось, будто он не рассматривает черты девушки, а слушает щелчки кодового замка. Необходима точная комбинация.
Таксист припарковался у двухэтажного зеленого дома.
-Вот ваша гостиница,- сказал он Локотникову.- Сотня за проезд.
Семен вытащил из нагрудного кармана две купюры по пятьдесят и протянул водителю. Тот быстро закинул их в определитель и доброжелательно улыбнулся:
-Доверяй, но проверяй.
Зажглась зеленая лампочка, двери машины разблокировались, и Семен вылез из спертой атмосферы старого «Светозара».
В вестибюле к нему подскочил человек и, выхватив из рук багаж, бросил его на ленту багажного эскалатора. За бюро стоял немолодой метрдотель. На его голове красовался белый «ежик», а нос украшали очки-жалюзи.
-Здравствуйте,- сказал Семен, подходя к столь экстравагантному управляющему гостиницей.
-Вы какой этаж предпочитаете?- сходу спросил он.- Выбирайте, первый или второй? Третьего не дано. Власти - чтоб их! – запрещают здесь строить высотные дома.
Он посмотрел в бумаги.
-Семен Локотников?- за очками моргнули маленькие глазки метрдотеля.
Семен кивнул.
-Вас дожидается вон тот господин,- он указал на высокую коренастую фигуру человека, стоявшего у барной стойки небольшого кафетерия, рядом с входом.
Семен внимательно пригляделся: Саскр. Они все-таки следят.
Саскр потягивал какой-то дорогой полуалкогольный напиток и улыбался шедшему в его сторону Локотникову. Он поднял руку в приветственном жесте и громко спросил:
-Семен, не разопьете ли со мной стаканчик приятного во всех отношениях напитка?
-А что вы пьете?- Семен не стал спрашивать Саскра о цели визита.
«Еще пара минут, и все выяснится само собой»,- решил он.
-Пуэрториканскую сивуху,- сострил военный.
-Прямо-таки сивуху?- усмехнулся Семен.
-Именно,- утвердительно кивнул головой тот.- Я должен сказать, Локотников, вы – отличный конспиратор.
«Даже и минуты не прошло,- внутренне удивился Семен.- Видимо, они не чувствуют вкуса к игре слов.»
-Чем же заслужил от вас такое признание?
-Вы даже думаете конспиративно,- Саскр был прям и открыт.- Вот, например, перед отъездом, вы так красочно живописали в своем мозгу природу Литвы…- он глотнул «сивухи».- А после резкая смена планов. И, заметьте, в голове ни одной мысли о Побережье. Если б не наш случайно оказавшийся рядом агент, вы так и ушли бы незамеченным.
-Девушка?- предположил Семен.
-Именно.
-Только какая из них?- Локотников решил играючи выудить информацию.
-Какая разница?- сказал собеседник, но затем продолжил.- Хотя… она не та, о которой вы думаете.
-Это приоткрывает завесу,- сощурился Семен.
-О, Семен!- Саскр всплеснул руками.- Вы очень ценный фрукт на нашей грядке, поэтому вам разрешается знакомиться со всеми приглянувшимися вам девушками.
Локотников удивленно вскинул брови.
-Да-да, они все ваши. Оплодотворяйте их, мы берем все расходы на себя.
-Я…- хотел возразить он.
-Мы знаем, что вы покинули дамочку в столице,- Саскр потер ладони.- Я вас уверяю – это к лучшему. Она вам не пара. Так, кратковременный попутчик.
-Интересно,- сказал Семен.- Что сама Катя думает по этому поводу.
-Нет, дорогой друг. Это отнюдь не интересно. Сейчас вас ждет нечто совершенно другое. Увлекательное. По-настоящему завораживающее приключение,- последовал еще один глоток сивухи.- Приключение, по сути дела, началось. Счастливо оставаться. Считайте мой визит данью вежливости.
Он пожал Семену руку и вышел на улицу.



 



И вот Иннокентий уже неделю не мог найти  себе места. Ему предстояло встретиться с учеником самого Борковкого, великого создателя космических летательных аппаратов. Если таков учитель, то каков ученик! Его звали Петр Руни. Он был давним знакомым Олега Мартова, что, собственно, и заставляло Дарьина переживать.
Он чувствовал себя по сравнению с Мартовым неоперившимся птенцом. Последний разговор с Олегом внес неопределенность и сумятицу в душу молодого ученого. Иннокентий так и не рассказал родителям о смене рода занятий. Они продолжали жить в своем деятельном неведении.
По словам Мартова, Руни утверждал, что ученый астрофизик Борковский был выведен из научных кругов какой-то третьей силой. Борковский не предлагал никаких топливных двигателей. Мартов сказал, что у Руни сохранились оригинальные чертежи и записи ученого, которые свидетельствуют совершенно об ином направлении в космических технологиях.
«Что же,- подумал Иннокентий.- Люди заблуждаются и на этот счет? Вся эта толпа инженеров-конструкторов прикладывает титанические усилия к тому, что заведомо ложно?»
На душе стало как-то холодно и пусто.  Легче было объявить Мартова со всеми его «друзьями» сумасшедшими выдумщиками, спекулянтами от науки, нежели поверить в общее заблуждение миллионов людей.
-Понимаешь,- Дарьин вспомнил слова Олега.- Кое-кому так и хочется, чтобы человек, услышав правду, решил, что заблуждающихся несметное количество или в любом случае однозначное большинство. Таким образом можно подвергнуть сомнению все, что угодно. Человек решает, что большинство ошибаться просто не может по определению. А на самом деле он выбирает, во что ему верить: в свою силу или в силу большинства. Остальное идет как приложение.
Иннокентию, по его мнению, оставалось лишь сомневаться.



 
 


Дарьин нажал кнопку на коммутаторе у входной двери. Прозвучал голос охранника, поинтересовавшегося, к кому пришел гость, затем в двери щелкнул замок и, Иннокентий вошел в вестибюль. Он по привычке обернулся, чтобы захлопнуть входную дверь и невольно посмотрел на улицу, которая светлым прямоугольником врезала в дверной проем живописное полотно. Дарьин на несколько мгновений замешкался, ощущая какие-то изменения, понятные только внутреннему сознанию, и которые физическое зрение воспринимать отказывалось, так как в этих изменениях не было ярких, бросающихся в глаза моментов.
Дверь, повинуясь в строенному в нее механизму, мягко захлопнулась. Это привело Дарьина в чувство, и он повернулся к лестнице, ведущей к лифту. Через минуту он уже стучался в дверь квартиры Мартова. Переступив порог, Иннокентий огляделся, но решил не оценивать с житейской точки зрения внешний вид помещения.
Мартов как всегда был одет с иголочки.
-Заходи, располагайся.
Иннокентий вошел в залу и обнаружил еще одного гостя. Лысоватый, немолодой человек, в котором угадывались черты ученого. Слегка запыленный старомодный костюм и помятая рубаха говорили о том, что человек не уделял внимания своему внешнему виду.
-Знакомьтесь,- сказал Мартов.- Петр Анатольевич Руни. А это,- он указал на молодого ученого.- Иннокентий Дарьин.- Начинающий физик.
Все свидетельствовало о том, что Руни был в летах и успел сделать много на поприще науки.
-Ну что же, молодой человек,- сказал Руни.- Вам предстоит узнать, что в  ближайшем будущем ждет вас. Вам ведь известна фамилия астрофизика Борковского?
-Еще бы!- воскликнул Иннокентий.
-И вы, конечно же, уверены, что идея изобретения космических ракет принадлежит ему?- на лице Петра Анатольевича отразилось нечто вроде сожаления, смешанного с горечью.
-Никто еще это не опровергал…- Иннокентий запнулся.- Официально.
-Да-да!- улыбнулся Петр.- Официально.
Дарьин заметил на журнальном столике перед Руни две толстенных, видавших виды, черных папки, перехваченных потертыми полосатыми резинками.
-Здесь,- Петр Анатольевич положил ладонь на папки.- Все, что дает возможность утверждать нечто совершенно иное относительно открытий Борковского.
-И что же это?- спросил Иннокентий.
Он только что заметил отсутствие в комнате Олега и решил сам задать в каком-то смысле уже риторический вопрос.
-Автографы.
-То есть?- Дарьин давненько не слышал этого слова, после того, как СЕАР запретил поклоняться звездам экрана, музыкантам и прочим популярным личностям; ко времени встречи его с Руни слово уже окончательно вышло из обихода.
-Оригинальные записи самого Вадима Михайловича. Мне одному вряд ли поверили бы. В конце концов, кто я такой? Выживший из ума старикашка.
Последнее замечание совсем сбило с толку Дарьина, потому что Руни никак не походил на роль «выжившего из ума старикашки».
Руни вынул из нагрудного кармана небольшой перстень.
-Этим меня снабдил Мартов. На первый взгляд это обычное кольцо с полудрагоценным камнем, которое можно купить в любом киоске за два с половиной союзных рубля. Однако на самом деле это записывающее и воспроизводящее устройство. Например,- Петр снова привлек внимание Дарьина к папкам.- Как, вы думаете, они здесь появились?
Иннокентий пожал плечами.
-Не знаете,- усмехнулся Руни.- По дороге сюда меня остановили и под предлогом проверки документов обыскали, и ничего. Никаких, знаете ли папок. Ни строчки,- Петр Анатольевич протянул кольцо молодому человеку.- Все было здесь. В колечке.
В комнате появился Мартов, несший поднос с тремя чашками дымящегося кофе, сливочницей и стеклянной сахарницей.
-Записывающе-воспроизводящим устройством является сам перстень, а буфером или памятью – камень,- пояснил он и поставил поднос на столик рядом с папками.
-Новые технологии?- Иннокентий попытался скрыть свое удивление.
-Что ты!- отмахнулся Олег.- Изобретение давнишнее.
-Несколько лет назад?
-Несколько десятков тысячелетий,- поправил его Мартов.- Для человечества… ну да ладно, есть нечто поважнее.
-Ракеты…- начал было Руни.
-Про ракеты мы знаем,- перебил его Дарьин.
-Не все,- Руни оказался терпелив к подобному заявлению.- Борковский изобрел ракеты значительно позже, уже после подселения. Подселенный организм диктовал ему последние изобретения, подавляя все остальное.
-Неожиданный поворот,- забеспокоился Дарьин.- Что означает «подселение»?
-Оно означает, что в тело Борковского была внедрена еще одна личность, которая впоследствии стала доминирующей. Перед смертью, однако, она покинула тело Вадима Михайловича, и мы смогли некоторое время пообщаться с ним самим.
-Фантастика просто какая-то!- истерично рассмеялся Дарьин.- Вы, на мой взгляд, слишком далеко зашли в своих фантазиях. Прямо как в американских триллерах!
-А вы думаете, что американцы что-то выдумывают?- Руни строго посмотрел на Иннокентия.- Поймите, дорогой друг, на нашей планете живут проводники. Никто из землян не может ничего придумать, у нас нет такого органа. Мы только воспроизводим идеи и образы, а за так называемые фантазии или выдумки надо быть благодарным неточному воспроизведению информации.
-Хорошо,- сдался Дарьин.
-Хорошо,- кивнул Мартов.- Только если у тебя не будет надлежащей веры в то, что сейчас тебе откроет господин Руни, ты забудешь все, что здесь происходило, как только выйдешь за порог.
-Опять какие-то угрозы,- запротестовал Иннокентий.
-Как угодно,- спокойно ответил Олег.
Петр Анатольевич выдержал паузу и только после этого снял с первой папки резинку.
-В этих записках приведены чертежи и наброски других по характеру и возможностям летательных аппаратов,- он раскрыл папку и достал пожелтевшие листы бумаги.
Иннокентий взял несколько исписанных размашистым старческим почерком листов и углубился в чтение.
«Принцип двигателей состоит в поддерживании антигравитационной тяги. Двигателя в прямом смысле слова на аппарате нет, в его роли выступает, так сказать, «обшивка». Обшивка аппарата состоит из двух частей, изготовленных из одинакового материала; в этом залог прочности и устойчивости. При помощи легко доступной солнечной энергии обе части обшивки раскручиваются в двух противоположных направлениях, создавая гравитационные колебания в корпусе аппарата.»
-К сожалению, на тот момент,- пояснил Руни.- Не существовало счетных машин, компьютеров, и многие вещи из написанного могут произойти только сейчас. Аналоговым способом, вообще, невозможно добиться равномерности раскачки корпуса.
«Таким образом, электромагнитные поля двух разнонаправленных частей создают колебания в торсионных полях, что вызывает управляемое антигравитационное напряжение.»
-Да…- проговорил Иннокентий без компьютеров не обойтись.
-Борковский называл их счетными машинами,- откликнулся Руни, но тогда не было даже и намека на подобное. Поэтому необходимо было бы сначала развить компьютерные технологии, а уж затем лететь в космос.
-Многие отрасли науки так и остались  в аналоговом состоянии,- сказал Мартов.- Мы ведь до сих пор пользуемся печатной установкой. Я, например, так и не научился читать текст с монитора. Неудобно.
Дарьин вернулся к тексту:
«Поэтому форма космического корабля должна быть круглой, желательно без малейших выступов, чем-то она может быть схожа по форме с волчком. Снаружи – побольше, внутри – поменьше, так как напряжение создается в простенке. Вытянутая форма дает возможность резких перемещений во всех направлениях.»
-Я должен заметить,- сказал Руни.- Что такая форма родилась первой. Никаких конусов, никаких длинных труб.
«Такой аппарат может легко создавать напряжение, равное притяжению Земли внутри себя, потому что это является уравновешивающим обратным процессом создания антигравитации. Он может легко проходить сквозь твердые породы, а в водной среде быть настолько же быстроходным как и в воздухе.»
-Этот человек знал,- прервал чтение Иннокентий.- Что возникнет проблема невесомости?
-Ему сообщили это,- ответил Мартов.
-Кто?
-Тебя интересует, кто конкретно,- Мартов усмехнулся.- Я думаю, твоему уху ничего не скажет сочетание звуков, которое может сорваться с моих губ.
-И все же?- упорствовал Иннокентий.
-Хорошо,- Мартов развел руками.- Этим человеком был я, только находился я на тот момент в ином состоянии.
-Забавно,- резюмировал Дарьин.- Значит, у нас с Борковским есть общий знакомый.
-Да,- Олег присел на край кресла.




 
 



Терхи-Коатх. Резиденция Бодга Гоода. Фир Таут.
Огромные окна пропускали в кабинет водопады солнечного света, что очень нравилось в нынешних апартаментах Бодга. Раньше он жил выше атмосферы. Там всегда стояла солнечная погода, но совершенно нечем было дышать. У него всегда под рукой лежало несколько дыхательных аппаратов для прогулки по балкону.
«Чем выше должность,- подумал Бодга Гоода.- Тем ближе земля. Мудрецы – те вообще подобрались к самому центру Рхи.»
Под лучами солнца Рхи кожа становилась приятной на ощупь и эластичной. Однако больше никаких преимуществ у этого солнца не было. Или почти не было. В общем, ученые низира не нашли более никаких выгод по сравнению со своим родным Низиром.
Бодга полулежал в уютном повелене у раскрытого окна. Повелен – лежанка, наклоненная под определенным углом к полу,- слегка покачивалась, обдавая лежащего поочередно с изголовья и подножья мягкими воздушными струями.
Раннее утро было замечательным, единственное, что омрачало его, это воспоминание о недавних спорах со священнослужителями.  Бодга не разделял религиозных доктрин своего народа, но тщательно это скрывал, «ибо только верующий станет во главе, только верующий скажет нужное слово».
Бодга Гоода не был верующим, и это не мешало ему принимать верные решения и быть звеном во внутренней политике Низира.
«Хотя,- как-то раз он подумал, усомнившись в положительности своего пребывания на Рхи.- Если б все было все так безоблачно, я остался бы, пожалуй, на родине». Он мог перевестись на Ульбеун, спутник Низира, однако Спутник – не планета, а перевалочный пункт.
Перед его взором вновь возник голо-документ об инциденте на орбите Бирвы. Бирва – планета большая, но народ там расхлябанный. Сообщение пришло только через четверть оборота Гооза вокруг Рхи, это очень долго. Целый сулдо они раздумывали, как сообщить о случившемся! Бодга опять разнервничался.
Сообщение было послано по трем инстанциям: Бодга Гоода, представителю власти, Килуэт Пхирхи, верховному главнокомандующему и церковникам.
«Почему они такие противные внешне?»- спросил себя Бодга.
Весь дьюл Бодга провел в компании неуравновешенных личностей. Килуэт все время щурится и сквернословит, даже когда говорит о чем-нибудь приятном, а Кюль, верховный священник, орет как резанный. Только лишь на исходе дьюла появился представитель от здешних мудрецов: тихий и спокойный низир. Фир Таут погрузился в атмосферу уравновешенного скептицизма. Ни одного лишнего слова Бодга не услышал от пут-х‘а. Эти мудрецы умеют делать свою жизнь приятной, решения – легкими.
-Мне никогда не понять,- из чего исходят эти пришельцы, делая свои лухтэоны,- говорил Килуэт Пхирхи.
Все переглянулись в смущении, потому что корень «лх» означал «женское испражнение», а межгалактические корабли на языке низиров назывались  «луэтонами».
-Таких мерзких форм мне не доводилось еще видеть!
Кюль побагровел от стыда за соотечественника и громко проговорил:
-Тем не менее, друзья, он смог покинуть нас без особой боязни. Он даже, по-моему, не удосужился ответить на просьбы наших служб,- он потер шершавый подбородок.- Но у нас есть свое мнение на этот счет.
-У вас, пех-пульде, всегда приготовлена своя интерпретация,- Килуэт отпустил пошлость по поводу сана Кюль, назвав его «пульде», то есть ворота под юбкой.
-Да, достопочтенный Килухэт,- съязвил священник, интерпретировав имя стража порядка совершенно неприличным образом.
Но Килуэт не обиделся, так его называли подчиненные, на что сам Пхирхи отвечал им: «Прикиньте, братцы, кто руководит вами! Коли над вами кал, а он велик, Великий женский кал, то кто же вы?! Кем вы являетесь?»- и потом противно хихикал в глаза нижестоящим чинам.
-Так вот мне и моим собратьям кажется,- продолжал говорить Кюль, что пришелец воспользовался Годра. Только Годра могло вывести из рабочего состояния оба состава патруля.
-Великий Кюль,- улыбнулся военный.- У меня сломался в тот момент нужник. Наверное, в этом тоже повинно Годра, оно же может все.
-Годра действует только на живых.
-Это был биотолчок,- хихикнул Килуэт.
Бодга усилием воли прервал воспоминание. Годра – это ответ на все вопросы и одновременно нежелание отвечать на них. «Годра» означало на низирском «не знаю, но чувствую». Этому слову было столько же лет, сколько существовал Низир. Оно не имело формы, звука, вкуса, запаха и определенности, и не приобрело ничего за все время существования веры в него. Низир ни разу не захотел запечатлеть Годра, ни один священник не решился даже записать это сочетание звуков, дабы не дать возможности привязаться телу к неизвестному.
«Неизвестное разрушает определенность»,- говорилось в Нух-Веэлле, Общей книге. Годра обозначалось пустым местом, отсутствием предметов в храме, молчанием в разговоре. Любое бессмысленное сочетание звуков могло обозначать Годра, но когда не было уже никаких сомнений в том, что оно произошло, низир произносил «годра», понимая, что он, в общем-то, ничего так и не сказал.
Пут-х’а, «не имеющий имени», мудрец, смог успокоить этих петухов.
-Мне кажется, друзья, что дело обстоит несколько иначе,- сказал тихим голосом мудрец.
Он включил запись и замедлил ее в момент, когда корабль-пришелец оторвался от двух преследующих его патрулей.
-Посмотрите,- он ткнул пальцем в голо-кадр.- Рядом с пришельцем космос как бы поплыл, он размыт,- он подождал, пока кадры несколько раз заместили друг друга, и заговорил.- А теперь, если приглядеться, можно увидеть, что размытость исчезла, а корабль слегка изменил форму и цвет.
Голо-кадры воспроизвели мгновенную потерю ориентации преследователей, а затем и стремительный уход луэтона в глубокий космос.
-Вот так,- пут-х’а развел руками.- Возможно, это Годра, как вы говорите, досточтимый Кюль, но мне больше это напоминает технологический прогресс этого странника или духовную благодать того, кто был рядом с ним.
Бодга Гоода решил про себя, что не первый раз он убеждается в разумности этой немногочисленной части низиров. Объяснение пут-х’а подкупало своей ясностью, тем более, что народ Низира встречался уже с подобными случаями в открытом космосе.
Он даже позавидовал складу ума пут-х’а, но опомнился, «ибо зависть, даже если она проникла в сердце под видом шутки, дает все те же узнаваемые плоды».


 
 



Пурба Уфсха, начальник охраны, сидел в вертерно, «кресле отвечающего» перед четырьмя представителями комиссии по расследованию внутренних изменений. После инцидента с преследованием космического пришельца пилоты испытывали нечто, схожее с видениями.
-Что же, Уфсха,- говорил один из комиссионеров.- Ваши люди стали непригодны для длительного пребывания в космосе. Одного из них, например, поймали в тот момент, когда он собирался угнать патрульный луэтон. И знаете, что он ответил на вопрос, зачем он это делал?
Уфсха вопросительно поднял брови.
-Он сказал, что хочет присоединиться к Живому Богу.
-Я понимаю,- проговорил Уфсха.- Религиозные предрассудки.
-Мы так не думаем,- возразил комиссионер.- Мы думаем, что это новый тип психоза. Дело в том, что ваши пилоты стали народными проповедниками.
Они собирают вокруг себя толпы зевак и проповедают, предрекая скорый приход Сына Божьего.
-Если придерживаться нашей религии,- в разговор включился другой сотрудник комиссии.- То подобного нет ни в одном пророчестве Нух-Веэлле.
-Может, новая вера зарождается, господа?- усмехнулся Уфсха.
-А теперь по сути,- его шутка была проигнорирована.- Вы единственный, кто из двух составов, преследовавших пришельца, остался в здравом рассудке. Чем вы можете объяснить этот факт?
-Откуда мне знать,- начальник патруля поудобней устроился в вертерно, понимая, что теперь будет долгий и трудный разговор, «ибо понимай, какой ответ должен соответствовать вопросу, отвечай, направляя вопрошающего».- Возможно, я просто ничего не видел или, точнее, ничего не заметил.
-Как такое могло случиться?- деланно удивился второй комиссионер.- Все, что происходит, все экстренное выводится компьютером в вашу рубку голо-проекцией. Кроме того, при вас производится моментальный анализ текущих событий.
-Вы хотите сказать, подвести к тому, что я засланец? - расхохотался Уфсха.
Комиссионеры переглянулись. Только сейчас командор заметил, что двое других участников допроса транслируются голо-изображением и поэтому не вступают в беседу, выполняя, вероятно, роль арбитров.
Уфсха встал и прошелся по комнате, разминая затекшие от долгого сидения мышцы.
-Я попросил бы тебя вернуться на вертерно,- сухо сказал первый комиссионер.
-Да ладно,- Уфсха не смог удержать губы от широкой издевательской улыбки.- Он знал, что таким образом мешает концентрации этих двух дармоедов на его внутреннем состоянии.
-Знаете что,- Уфсха решил сам повести разговор.- Вам ведь не нужно узнавать, что произошло, потому что вы уже проглядели до дыр запись.- Вам даже нет нужды выспрашивать меня, как я остался нормальным. Вам нужно, господа… Я даже уточню, Пхирхи нужно остановить религиозную бучу в рядах военных, которая обещает быть особенно богатой на события конфликтного характера. Вы ведь слышали, как преподобный Кюль произнес слово Невыразимого.
-В каком-то смысле ты прав,- заговорил первый комиссионер.- Нам нужно от тебя, во-первых, чтобы ты раскрыл принцип иммунитета, во-вторых, заявил о несостоятельности высказываний твоих сослуживцев.
-Одно опровергает другое,- командор вернулся в вертерно.
-Тебя рекомендовали как служителя народа Низира.
-Другого просто нет,- Уфсха расслабился и приспустил вертерно под углом к полу. Ведь еще ни один пришелец не уцелел, или мы думаем, что не уцелел, и Низир просто не смог ничего узнать о других народах.
-Это твой личный опыт,- огрызнулся первый.- Однако мы все-таки надеемся, что рекомендация была верной.
Голо-изображения испарились, допрос был окончен.
-Вы могли бы легко стать высоким низиром на службе комиссии,- сказал второй комиссионер.
-Боюсь, Пхирхи не похвалит вас,- Уфсха похлопал в ладони.- И, кроме того, это попахивает вербовкой. Я, безусловно, свободен в выборе, однако сейчас предпочел бы остаться тем, кем был.



 



Бодга Гоода погрузился в утреннюю дрему. Он ничего не решил относительно толков вокруг последних событий, надеясь на то, что все это дурной сон, от которого он никак не очнется.
Он проснулся от яркого слепящего солнечного света. Голо-фон по просьбе воспроизвел утренний новостной блок и проанализировал его, предлагая Бодга обратить внимание на информацию о новых пулх-пэе, «вещающих истину».
-Командор патрульной эскадры предлагает проигнорировать уход лучших своих пилотов под юрисдикцию Кюль,- вещал голо-фон.- Желание Кюль сделать культуру Низира религиозной доктриной, основанной на слове, не означающем ничего,- смехотворно.
-Я думаю,- пробормотал сонным голосом Бодга.-  Наши культурные ценности в сравнении с Непостижимым Космосом смехотворны, а Кюль, каким бы противным он ни был, старается закрепить в нашем сознании уважение к Высшей Пустоте.
-Достопочтимый разделяет точку клерикалов?- спросил голо-фон.
-Нет,- Бодга потянулся всем телом.- Мне необходимо выработать свою точку зрения. Как там написано: «Принимай свое индивидуальное решение, иначе не с кого будет спрашивать, ибо о решении соседа знаешь лишь понаслышке». Лучше покажи оживленные участки города, возможно там есть кто-нибудь из наших подопечных.
Голо-фон показал небольшое здание, вокруг которого было заметное оживление, масса мохтопов, пассажирских экипажей, припаркованных у центрального входа.
Бодга узнал свое любимое в прошлом место время препровождения – информационный центр пут-х’а.
«Это и понятно,- подумал он.- Низир ищет мудрости и терпения, а не скорых выводов.»
В залах сновали низиры, несколько голо-фонов транслировали увеличенные копии записи пришельца.
-Вокруг только жилые кварталы,- сообщил голо-фон.- Подобная акция будет иметь успех у населения.
-Ну что ж…- пробормотал Бодга Гоода.- Кто санкционировал этот балаган?
-Преподобный Кюль,- ответил голо-фон.- У тебя, Верховный, негативная оценка происходящего, однако ты не имеешь представления о дальнейших событиях.
-Я думаю,- сказал, с трудом скрывая раздражение, Бодга.- Это реванш, это прибавит веса преподобному Кюль в глазах населения, а я уже давно не интересовался делами в южном полушарии Рхи.
-Да,- голо-фон показал крупным планом лицо лектора.- Эта часть планеты населена в основном верующим низиром.
Бодга увидел несколько высоких, рослых низиров, выправкой походивших на кулда, «военных пилотов».
-Эти, скорее всего, и есть бывшие подчиненные Уфсха, пулх-пэе с военным прошлым…- верховный на мгновение задумался.- Найди, пожалуйста, первые упоминания о военных пилотах-преследователях.
-Придется немного подождать,- откликнулся голо-фон.
-Друзья,- услышал Бодга.
-Ну вот,- он состроил гримасу.- Началось.
Говорил высокий мужчина в замысловатом головном уборе.
-Мы видели своими глазами существо более высокой организации, чем мы. Произведя головокружительный маневр, оно ушло от нашего преследования.
-Эта речь напоминает военный рапорт,- съязвил Бодга Гоода.
-Мне хочется вам сказать, друзья, что я почувствовал, как со мной произошло нечто невообразимое.
-Интересно,- пробурчал Бодга.- Только вот зачем напяливать себе на голову что-то совершенно несуразное.
-Верховный,- отозвался голо-фон.- Советую вам внимательно послушать, что говорит этот низир. Кроме того, я нашел первое упоминание о пилотах-преследователях. Оно датировано вторым циклом и связано с разработкой гравитационных двигателей. Пока Низир находился в зачаточной стадии, некие Колмон-мона скрыли на нашей матери-планете свои генетические банки. Колмоны соорудили здесь две крупных гено-библиотеки на черный день. И когда он настал, Колмон-мона Стиир, их предводительница, и еще несколько вольных служак прибыли на Низир за генным набором. К этому времени у Низира была уже одна пусковая установка и гипер-зонд, библиотеки были обнаружены раньше, чем до них добрались хозяева. Произошло небольшое сражение, в результате которого Стиир покинула планету, преследуемая одним единственным луэтоном. На данный момент, по оценке моей системы ценностей, первый луэтон напоминал по своей конструкции ящик для хранения фруктов. Пройдя один тон, он взорвался, даже не выйдя из атмосферы, а тех, кого разметало взрывом по космосу, посмертно назвали пилотами-преследователями. Пагубные тенденции к эвфемизму…
-Сеятель нашего семени, Низир, корит нас за тупой страх перед иными народами,- говорил пулх-пэе.
-Генетический код Колмон-мона был расшифрован, я надеюсь?- спросил Бодга Гоода.
-Нет,- голо-фон приблизил лицо говорящего пилота.- Библиотеки были сожжены.
Верховный погрузился в молчаливое раздумье.
-Свяжи меня с пут-х’а Гулба,- словно во сне проговорил сбитый с толку Бодга.



 



Килуэт Пхирхи поднялся к Гулба в апартаменты и заметил растворившийся в голофоне образ Верховного.
«Мы, видимо,- подумал Килуэт.- Работаем с Бодга в унисон.
-Ты очень вовремя, Килуэт,- сказал своим надтреснутым голосом пут-х’а. Сознание Гоода просыпается. Он заинтересовался генетическими библиотеками Колмона и хочет проследить их историю.
-Выходит,- Пхирхи сел в вертерно.- Каста правителей тоже является носителем генокода Мона.
-Только не забудь, Килуэт,- тон Гулба стал слегка напряженным. Мы не в родном мире, хотя здесь мы уже около шести циклов.
В дверях неожиданно для Пхирхи появился Верховный, и он понял, что предупреждение было адресовано в большей степени ему.
-Что же, Гоода,- сказал Гулба.- Это твое первое имя. 
Пхирхи улыбнулся, потому что давно подозревал об этом и о многом другом, что должно было держаться в тайне.
Верховный мягкой походкой подошел к пут-х’а, приветственно положил ладони на его плечи и словно во сне произнес слово «Гоода». Он постепенно входил в транс, и пред его внутренним зрением проскальзывали многочисленные картины из чужих жизней.
-Что с ним?- спросил Килуэт.
-Возврат к исходной личности,- Гулба внимательно посмотрел в подернутые пеленой глаза Верховного.- Помоги мне усадить его в вертерно и установи на нем вибрационную формулу ко-ноу, «волны у берега». Возможны судороги.
-Что означает «исходная личность»?- спросил Пхирхи.
-Гоода, так его зовут,- пояснил пут-х’а.- Живет среди нас восемь циклов.
-Не слишком ли это жирно для смертного низира?- усмехнулся военный.
-Он предупреждал, что ты появишься на седьмое возвращение, ответил пут-х’а, давая понять главнокомандующему, что его скабрезным шуткам в данный момент нет места. Гоода – это не только имя личное, но и – имя божественного ритуала. Служители Гоода, проходя цикл, полностью растворяются в осознании мира, а затем возвращаются в обновленном теле и спрятанной памяти прошлой жизни.
-Как это растворяются?- искренне удивился Пхирхи.
-Никакой физической смерти…- Гулба вопросительно посмотрел на Килуэт.- Гоода лишь прослеживает путь касты, становясь ее представителем и полностью модифицируя сознание. В реальности он один из нас. Пут-х’а Гоода.
-Зачем же я здесь?
Верховный стал постепенно приходить в себя. Он обмяк в вертерно и глубоко дышал. Звуки постепенно разделялись на речь и шум ветра за стенами дома Гулба. Силы постепенно возвращались к Гоода. Он дотянулся до переключателя на вертерно и остановил вибрации.
-Брат,- обратился к нему Гулба.- Ты снова обрел исходный код бытия.
Гоода молчал. Он спокойно смотрел на пут-х’а и воина и вдыхал влажный воздух кабинета. Его глаза меняли цвет, реагируя на освещение.
-Нет опустошенности…- наконец проговорил Верховный.



 



В зале сидели трое. Община предоставила именно этот зал по причине того, что его стены являлись голо-фиксаторами, кроме этого датчики зала могли работать ментальными ре-трансляторами, подключая всю общину к происходящему внутри. Это было сделано для того, чтобы откровение не стало уделом единиц.
Пут-х'а ждали этого момента не первый цикл, и поэтому о событиях, происходящих в зале, должны были знать все без исключения. Тем более что время порочной секретности было изжито еще на родине.
-Итак, Гоода,- сказал Килуэт Пхирхи.- Зачем я был необходим вам при пробуждении?
-У нашего народа зарождаются новые религиозные идеалы. С этим непосредственно связано то, что ваши люди, пилоты-преследователи, стали пулх-пэе. Люди из касты воинов перешли в касту жрецов-пророков. Кстати, если ты заметил,  это произошло без каких-либо видимых переломных моментов в психике низиров-военных.
-Я лично не общался с ними,- ответил Килуэт.- Поэтому, понятия не имею, что у них там с буви-далху.
Гулба поморщился от подобной бессовестной ругани.
«Тебе не грозит иной путь»,- подумал он в сердцах.
-Их буви-далу лишь проявилась, никак не изменившись. Они, твои люди, Килуэт, реализуют то, что в них было заложено. От этого они не стали худшими или лучшими, они даже не перестали быть воинами. Просто они своим примером показывают нам новую сторону этого эксперимента, что мы затеяли здесь, на Рхи.
-О чем ты говоришь?- удивился военоначальник.
-Да, времени утекло много,- улыбнулся пут-х’а, поэтому тебе могли ничего не передать, ибо для нас и нашей общины это имело значение.
Пхирхи почувствовал, как растет в нем напряжение и гнев на подчиненных.
-Вы что?!- вскипел он.- Вы что тут о себе возомнили? Кто мне чего не передал? Я в курсе даже того, что происходит на десяти планетах Низира, а ты, Гулба, смеешь мне говорить, что кто-то чего-то мне не передал по забывчивости! Это ты, который не знает, что такое птер, который с голо-фоном-то, поди, не может разобраться, говоришь мне о моей неосведомленности.
-Успокойся, Пхирхи,- урезонил его Гоода.- Ты следишь за следствиями, но не причиной, поэтому тебя не смогут информировать самые последние модификации птеров о том, что в них не вложили, этого нет даже в Нух-Веэлле. То, чего мы ожидали, старше нашего мира, хотя подошли мы к этому вплотную лишь здесь на Рхи.
-И Низир уже был перенаселен!- воскликнул Килуэт.
-Перенаселение,- прямой результат невежества,- спокойно ответил Гоода.- Однако мы удалились от темы.
Верховный выждал, пока вояка успокоится, и спокойно продолжил.
-Народ Низира на пороге новой эры, нового Низира.
-Почему?- спросил Килуэт.- И зачем? Мы не познали прежнего, а тут ни с того, ни с сего – новый пожаловал.
-А потому и затем,- Гоода пристально посмотрел на Пхирхи.- Понимаешь ли ты, что вслед за теми, кто сейчас стал пророком, последуешь и ты?
-Этого не произойдет никогда,- огрызнулся военный.
-Безусловно, это не произойдет без твоего согласия,- Гоода поднял ладонь вверх.- Однако, как и в них, в тебе это заложено, так как ты тоже один из пятой ветви эксперимента.
-Какого эксперимента?- сдался Килуэт.
-Когда Низир заселил свои первые колонии на планетах Терхи-Коатх, в  общине возникла идея раскрытия резервов Низира за счет внесения нового генетического штамма. Библиотеки изгнанной Колмон-мона Стиир.
-Ты, Гоода, был противником кровной чистоты Низира,- пробурчал Пхирхи.- И эксперимент, видимо, твоя затея.
-Да,- кивнул Верховный.- Это была моя затея. Если б не она, не было бы прославленного Килуэт Пхирхи, потому что ты венец пятой ветви Пхирхи Стиир, ты родственник той, против кого Низир послал своих воинов. Но тогда воевали не живые, а машины, ибо Низир был малочислен, но хорошо проектировал умные машины.  В данном случае – это были дхар-ханут, «машины-убийцы».
Килуэт потерял дар речи. Его взор затуманился.
-Тебе дано понять,- продолжал говорить Гоода.- Что это и не хорошо, и не плохо.
Пхирхи не реагировал на слова, его буви-далу совершала визит в тонкий мир. Гоода знал, что это должно произойти, и что необходимо поддерживать словесными формулами его состояние.
Община затаила дыхание. На их глазах появлялся Новый Пророк, формировался Новый Низир, Путь целого мира.



 



Килуэт осмотрелся. Вокруг все было незнакомым, в то же время присутствовало щемящее чувство чего-то родного, неизвестность несла в себе первооснову родного мира. Однако когда Пхирхи пришел в себя, то понял, что «родное» было всегда тем, что было «здесь», а то, другое – только определяло его чистоту перед Богом. Он попытался вспомнить, но то, что он вспоминал, растворялось, словно паутина сна. Яркий свет постепенно скрыл тонкие линии сновидений. Рядом с собой он почувствовал чье-то присутствие.
-Ты, наконец, пришел за новым заданием,- голос произвел на Килуэт приятное впечатление.
Он обернулся и увидел себя.
-Не удивляйся, ибо ты – я, а я – ты. Однако мы оба разные и не похожи ни в чем. Пойдем, я расскажу тебе новые задачи.
Большой светлый зал. По пути попадались похожие на Килуэт и его двойника существа.
-Ты дома, Килуэт,- произнес его двойник и вытянул перед собой руку.
Стена перед ними как будто бы растворилась, и Пхирхи увидел безбрежный свет, который словно клубился. Сияние касалось какими-то шарообразными сгустками, соединяющимися тонкими серебристыми нитями.
-Что это?- спросил Килуэт.
-Открытый космос,- двойник провел рукой по изображению, которое на глазах расслоилось, между слоями точно чешуйки заблестели россыпи чего-то очень мелкого и суетливого.
-Вот мир Низира, если ты помнишь его,- произнес он.- Им предстоит на гребне новой эры пройти через испытание Туала и  Фела и стать выше и мудрее. Туал уже посеял зерно в душах пулх-пэе, не так ли?
Килуэт вопросительно посмотрел на говорившего.
-Как мне тебя называть?- нашелся он.
-Называй меня так же, как и себя, потому что то, что я сейчас говорю, должно стать тобой.
-Хорошо,- прошептал воитель.- Но где я?
-Где я?- усмехнулся второй Килуэт.- Ты у сестер Колмон-мона; Стиир, твоя мать, принимает тебя на своем корабле, Гуэри-Стиир. Поэтому тебе все здесь знакомо, в тебе говорит внутренняя память. Расчетливость Низира заинтересовала Стиир. И вот ты с ними.
По всему телу Килуэт разлилось умиротворяющее тепло, на глаза навернулись слезы.
-После того, как я тебя ознакомлю с заданием,- второй Пхирхи указал на ложе.- Я лягу здесь, войду в прана-куада и стану твоим внутренним голосом и совестью.
Ложе было оснащено несколькими датчиками, у изголовья возвышалось что-то, похожее на козырек, из которого исходило лиловое свечение.
Килуэт увидел, что к ним подходит высокая женщина с мягкими чертами лица. Ее темные волосы были уложены вокруг головы, поднимаясь над макушкой подобно раструбу.
-Это твоя мать, Килуэт,- тихо проговорил двойник.
Женщина приблизилась к Килуэт и обняла его. Он почувствовал, как все его существо наполняется тонким светом, все перед глазами озарилось и наполнилось смыслом.
-Килуэт,- рядом стоял только двойник.
-Великий Туал спас в свое время некоего Фела от пилотов-преследователей, спас, ища выполнения плана предвечного. Он сказал Фелу, что тот вернется в мир Низира для проведения…- второй Килуэт замолчал.
-Для проведения?.. Чего?- не удержался воитель.
-Фел не знает для чего, Фел знает только то, что придет час, однако Фел – это только будущность другой фигуры. Она незаметна, но воссияет скоро на небе Низира. Приготовь свой народ к приходу Фела и помоги самому Фелу обрести веру в себя.
Килуэт понял, что встреча окончена.



 



Видение рассеялось. Перед Пхирхи сидели двое и внимательно разглядывали его. Он заметил, что правая его кисть помещена в прозрачный аппарат, на небольшом голо-фоне которого были видны еле заметные световые всполохи.
-Ты некоторое время провел в медитации,- сказал тот, кто сидел по правую руку от Килуэт.
-Где я?- произнес Килуэт и услышал себя как бы со стороны, точно вопрос уже был задан, и звуковая волна бумерангом вернулась к хозяину.
Никто ничего не ответил. Вдруг он почувствовал, как нестерпимая тяжесть наваливается на веки и затылок. Пхирхи прикрыл глаза и увидел маленький огонек, очерчивающий спираль в ночном небе. Неожиданно он пережил скоростной скачок и к большому своему удивлению обнаружил, что огонек превратился в голубого гиганта, яркую звезду. Очертания ее увеличивались, и с каждым новым приближением Килуэт все жестче ощущал желание бежать. В своем сознании он пытался увернуться от столкновения с голубым гигантом, но чем больше сил он прилагал к тому, чтобы изменить свою траекторию, тем меньше было надежды на успешный исход. Его втягивало под корону серебристо-голубого свечения. Еще один мощный скоростной скачок, и Пхирхи почувствовал, что он весь без остатка сливается с ядром звезды. Вспышка.
Килуэт открыл глаза. Перед ним сидели Гоода и Гулба. Рука все еще покоилась в прозрачном механизме. Голо-фон погас.
-Я был там…- Пхирхи поднял указательный палец вверх.
-Мы знаем,- сказал Гоода.- Что сказала тебе Стиир?
Пророк открыл рот, но вспомнил, что послание матери невыразимо вербально.
-Я не могу сказать,- наконец ответил он.- Я – пут-пхор, «молчаливый пророк». Моя миссия в том, чтобы создавать ситуации.
Гоода кивнул.
-Никто не должен быть в этом деле поводырем,- продолжил Килуэт.- Братья могут чувствовать невыразимое.
-Кюль оказался прав,- проговорил Гулба.
-Отчасти,- поправил Верховный.
-Это годра,- настаивал пут-х’а.
-Да,- согласился Гоода.- Однако эта та годра, что требует от нас осмысленных действий. На поклонение нет и намека. Новый Низир. Никто не должен теперь жить с оглядкой на Нерушимого. Теперь вся ответственность распределяется среди низира. Каждый в ответе за себя и более того, если в силах, то готовится принять ответственность группы.
Килуэт молча кивнул и пошел к выходу.
-Пришло ли время подготовки к событиям?- вдогонку спросил Гулба уходящего нового пророка; тот вновь кивнул и вышел.
-Как странно,- пробормотал пут-х’а.- Все осталось на прежних событиях, и одновременно мир изменился настолько, что не знаю, принадлежу ли я ему.
-Это самое суровое испытание буви-дали. Выясняется, чем наполнен сосуд. Ранее необходимо было лишь его наполнить.



 



Уфсха проснулся от непрестанно льющейся мелодии. Он открыл глаза и понял, что именно за музыка ему снится. Его сознание постепенно входило в расслабленное тело. Сон ускользал от Уфсха, словно кондхо, «водяная стрела», разновидность водоплавающих на Рхи, оставляя лишь дымки ила, небольшие островки памяти. Последнее, что видел Уфсха, было лицо главнокомандующего. В лице Килуэт командор почувствовал какое-то совершенно неуловимое изменение. Главнокомандующий молча смотрел на Уфсха, и в его взгляде не было ни напряжения, ни усмешки. Однако в нем не было и пустоты.
Наконец Уфсха сообразил, что мелодия – это сигнал о посещении ему гостем. Он встал на ноги и прошел в зал для гостей. В вертерно сидел Килуэт. Хозяин отчаянно заморгал от неожиданного совпадения сна и яви.
-Коттом хвир! Пурба Уфсха!- главнокомандующий кивнул командору.
-Хвир, бэда-урри Килуэт,- ответил командор пилотов-преследователей.
-Пусть часть пулх-пэе летят на Низир и вещают для верхушки Девяти.
-Но эти пилоты теперь служат Кюль,- возразил Уфсха.- Со мною проводили беседу комиссионеры, они намекнули на временное отстранение меня от службы.
-Все осталось как прежде,- выговорил Килуэт.- И ты, и я – мы прежде всего воины, назначенные Низиром, беру в свидетели Бодга Гоода свом словам.
-Но комиссия возникла не без его участия.
-Почувствуй мою веру в тебя, и все возражения рассыпятся в прах.
Уфсха, озадаченный услышанным, смотрел на Пхирхи во все глаза.
-Слушай, что я тебе скажу,- проговорил тот.- Настало время, когда каждый живущий в нашем мире должен задуматься над тем, зачем он живет. Какой ответ он может дать себе на вопрос «кто я?». Теперь каждый, коль он чувствует в себе силы, должен перейти от пустословия и пустоумия к великому Ничему. Совершай не совершая, размышляй не размышляя, проповедуй молча, без единой тщетной мысли о величии слов, тобою произносимых.
Килуэт на мгновение остановился и посмотрел на глаза командора. И увидел отстраненность во взгляде Уфсха.
-Приди в себя, Пурба! Включи сознание. Важно теперь осознанное состояние духа, не плыви по течению, услышь нечто, что до пор сокрыто. Стань зеркалом, отражая все до мелочей, иди к истинному, отбрось предрассудки. Ради чего ты, Пурба, живешь среди низира, какова твоя цель? Разомкни кольцо судьбы, стань свободным от нагромождения старого и неиспытанного.
Уфсха зажмурил глаза, словно яркий сноп света ударил ему в лицо.
-Стань искренним сыном Низира,- Килуэт закончил и встал с вертерно.
Уфсха в знак уважения тоже встал, поклонился и жестом попрощался с Пхирхи.



 



-Пусть новообращенные пилоты сообщат, наконец, эту новость Совету Девяти,- Бодга Гоода удовлетворенно откинулся в вертерно.- Пусть они узнают, что эксперимент приобрел новый характер.
Гулба неодобрительно помотал головой.
-Это означает, Гоода, что мы больше не контролируем процесс становление гибрида.
-Новая вера,- Верховный улыбнулся.- Это всегда хорошо, это – свежий ветер. Нет ничего лучше свежего ветра в застоявшейся душной атмосфере власти. А Совет находится именно в таком положении, и ему нужен тот, кто может принимать неожиданные и радикальные решения. Потому что за эти последние восемь циклов не было ничего по-настоящему новаторского ни в политике, ни в армии, ни среди этого безбрежного потока низира. Мы стали родителями серости.
-Что-то не похоже на серость то столпотворение, которое произвели пулх-пэе,- возразил Гулба.
-Ты путаешь следствие и причину,- ответил Гоода.- Вся эта сумятица была вызвана лишь нашей неготовностью к контактам с другими народами.
-Но Туал – это не народ,- не сдавался пут-х’а.
-В какой-то степени,- согласился Верховный.- Он, действительно, только индивидуальные его части, но он связан со своим народом решениями, которые делают его индивидуальностью.
Гоода настроил голо-фон на центральную станцию Терхи-Коатх и запросил дом Совета Девяти. Помещение наполнилось предформирующей дымкой голо-проекций. Через несколько мгновений Бодга Гоода и Гулба оказались в окружении девяти мужчин, которые чопорно разглядывали своих будущих собеседников.
-Мы на связи, Верховный,- сказал один из девяти.- Какие новости?
-Что же, Мудрейшие,- ответил Гоода.- Колонисты готовят для вас и для нашего общего мира неожиданное послание. Все, на что мы надеялись, приобрело новые очертания. Генокод Колмона принес неожиданные плоды.
-Мы были готовы,- ответил Мудрейший Мулипи.- К тому, что Стиир дала нам неполную информацию о возможных модификациях сознания гибридов.
-Да,- Верховный прыснул от смеха.- Если учесть то, что вы разговариваете с модифицированным гибридом прямо сейчас.
Мулипи посмотрел на своих собратьев, и те ответили ему еле заметными кивками. Лица Мудрейших излучали покой и уверенность в себе.
-Это верно лишь отчасти, Бодга Гоода,- вступил в разговор Мудрейший Ол Мапаха.- И ты знаешь об этом.
-Любое растворение в сознании колонистов делало меня все меньше чистым низиром и преобразовывало в мона,- ответил Верховный.- Развитие Стиир-мона разворачивается скачками. И поэтому теперь у нас есть Килуэт Пхирхи. Импульсивный низир, отличающийся вкусом к азарту. Благодаря ему наша жизнь может стать интересной и в то же время опасной.
-Я думаю,- на лице Мулипи отразилась скука.- Этого можно избежать.
-Но как?- развел руками Гоода.- Как вы остановите пулх-пэе, которые словно цветочная пыльца рассеиваются по планетам Низира?
-Если ты ошибочно думаешь о нашем рассредоточении,- сказал Мудрейший Бану Пэе.- По планетам Низира, то можешь оставить свои надежды.
-А я вижу,- удивленно произнес Гоода.- Вы крепко держитесь за власть.
Верховный тяжело вздохнул.
-«Власть притупляет вкус к жизни». Вы будете управлять даже в том случае, если уже будет некем? А к этому все и идет, Мудрейшие.
-Я бы не стал так скоропалительно предрекать будущее,- ответил на это Мулипи.
-Пожалуй, вы правы,- смягчился Гоода.- Я лишь прошу вас с пониманием отнестись к Килуэт, ибо в скором времени он предстанет перед вами в новом и, судя по вашим репликам, непонятном для вас обличии. К вам придет пророк новой эры, встретьте его достойно.
Голо-фон растворил проекции в почтительных поклонах Мудрейших. Гулба потерял дар речи. Он только сейчас понял, кто говорил сейчас с этими, достойными уважения, мужами, кто передавал огонь веры Пхирхи.



 



Транспортный корабль завис над широкой площадкой космодрома, и его сенсоры принялись ощупывать поверхность, на которую придется приземляться.
В порту перед регистрационным сканером расположились двенадцать низиров, двенадцать бывших пилотов Пурба Уфсха, теперь же ставших «сынами Истины». Для этих низиров наступил час исполнения их миссий. Их ждал Низир, Совет Девяти, и каждый из пулх-пэе теперь мог подтвердить для себя или, наоборот, потерять надежду, данную свыше.
Что же чувствовали они тогда, когда Великий Туал пронес мимо них луэтон пришельца?
Каждый из этих двенадцати не мог похвастаться духовным прошлым; они были военными пилотами, для которых ставились цели отнюдь не духовного содержания. Они выполняли роль космических хищников, шедших по следу жертвы и затем расправлявшихся с ней.
У них не было такой внутренней памяти, чтобы помнить, когда появилась необходимость в этой работе. Низир требовал от своего народа расовой чистоты, чистоты крови. Никто из теперешних пулх-пэе не видел лица врагов, никто не знал устройства «враждебных» луэтонов, никто из них не был знаком с представителями чужих народов.
И вот что-то случилось с их душами, с их видением мира, с их мировоззрением. Они бросили службу, проигнорировали приказы командования и стали кем-то, кто вдруг вышел из-под контроля. Скажи этим низирам дюжину дьюл тому назад, что они станут теми, чьими руками вписываются новые страницы Нух-Веэлле, они рассмеялись бы тебе в лицо. Однако, вот они, здесь, в космопорте, ждут своего рейса, и в их душах нет ничего, кроме Света Веры. И они готовы озарить этим светом все, что попадется им на пути.
Самый старший из пулх-пэе был пилот-преследователь Хатсу Ках. Он служил в подразделении Уфсха  пол-цикла. Ках был одним из лучших космических пилотов; друзья его звали «идири», кровавый, потому что ни один из пришельцев не ушел от преследования Хатсу. Он никогда не спрашивал «почему?» перед тем, как нанести удар, не связывался с нарушителем неба Низира, он просто уничтожал цель.
Но когда его радар засек луэтон Фела, Хатсу Ках удивил своих сослуживцев; «идири» связался по голо-фону с врагом и потребовал от него немедленной посадки. Это было неслыханно!
В тот момент его вызвал командор. Уфсха, вне себя от ярости, кричал Хатсу: «Что ты делаешь?! Это – скверна! Ты должен убить его, а не требовать послушания!»
Ках молча выдержал эту злобную тираду, он не проронил ни звука в ответ, он лишь еще раз потребовал от врага немедленной посадки на Бирве. Никто тогда не мог понять, что движет им.
Что же произошло с сознанием и душой этого низира, что произошло со всеми ими? Можно ли было это рассказать?
Корабль приземлился. С шумом раскрылись его транспортные отсеки, раскаленным паром продувался каждый уголок корабля. Пассажирское отделение дезинфицировалось газом со специальными добавками, которые окрашивали его в зеленый цвет. Корабль прибыл на Бирву по указанию Килуэта Пхирхи, пожелавшего встретиться с Советом. Главнокомандующий также пожелал, чтобы спутниками в полете к матери-планете стали подчиненные Уфсха.
Возможно, Хатсу тоже увидел Голубого Гиганта и понял, что это означает для его народа.
Через несколько минут все двенадцать пулх-пэе были готовы к отлету. Вдруг перед ними появился Пхирхи. Он молча оглядел низиров, как делал всегда, оценивая вновь поступивших новобранцев. Он помнил историю каждого из пилотов, мог назвать причину, по которой тот или иной из присутствующих попал к нему на службу.
«Теперь они,- подумал Килуэт.- Святые, либо постараются стать таковыми.»
И все-таки ему хотелось сказать что-нибудь напутственное этим низирам, потому что от силы их веры зависел исход всего мероприятия, предстоявшего ему, главнокомандующему Килуэт Пхирхи, а ныне еще и Молчаливому Пророку.
С одной стороны, можно было посчитать, что начинается новая жизнь, что вот он, чистый лист, на котором нет ни одной пометки Судьбы. С другой стороны, позади темнело бирванским драконом прошлое. О будущем Килуэт мог только догадываться.
Безусловно, он чувствовал и видел луч Высшей Воли, который поведет его дальше, а вслед за ним и его народ, однако, он понимал, что для того, чтобы быть ведомым этим высшим чудом, необходимо соблюдать чистоту помыслов и быть готовым к любой новой частоте этого магического света.
Прошлое же необходимо было отсечь, избавиться от застарелого страха и неуверенности в том, что ты делаешь.
«Это должны быть не пустые слова, подумал Килуэт.- Может… им надо напомнить об их прошлом? Чтобы принизить их чувство собственной значимости… хотя… я тоже один из них.»
«Как каждый низир имеет свою звезду, соприкасающуюся с миром, так и все имеет нечто общее. Но посмотри, как велико разнообразие, и даже твое отражение в воде – твоя особенная ипостась.»
-Друзья мои,- сказал Килуэт.- Мы есть испытание для нашего народа. Подумайте, кто поверит убийце, что тот неожиданно осознал, что шел неверным путем?
«Пожалуй, все,- решил он.- Больше не о чем напоминать моим спутникам.»
Низиры поклонились Килуэт и направились к посадочной площадке.


   
 


Навзан, Кирнии, Боджонх, Тусе-Лерэе, Билирди, Орпекут, Бокунга, Локон Мартари, Фэесен и Низир. Десять планет Великого Низира. Мир всепроникающих Света и Мудрости. Так называл народ свой космический дом.
Нух-Вэелле повествовала о том, как из центра Галактики появился Странник, несший в себе миллиарды молодых душ. Странник искал временное пристанище для себя и место, которое можно было населить своими детьми. Он увидел, как рождается новая звезда, формируя вокруг себя многообразие формы, расположился неподалеку и стал ждать, когда новый мир будет готов принять его чад.
Но после долгого пути сморил Странника Великий Сон. И пока спал он, Низир расцвел; породив множество планет, он насытил их жизненной силой и повелел им создавать внутри себя новые формы жизни, чтобы планеты могли познавать все новые и новые стороны своего могущества, тем самым радуя Великого Низира.
Навзан, Кирнии, Боджонх, Тусе-Лерэе, Билирди, Орпекут, Бокунга, Локон Мартари, Фэесен и Низир; десять планет. И Ульбеун – спутник Низира. Появление детей Великого Низира, как и любое появление детей, сопровождалось большим шумом, веселыми играми и прочим баловством.
Детки настолько расшумелись, что разбудили Странника от долгого сна. Странник проснулся, открыл глаза и увидел, что он - посреди прекрасного и просторного мира.
«Улегся в Пустоте, а встал озаренный новой жизнью. Пришло время знакомить наших детей»,- таковы были его слова.
Нух-Вэелле поражает сказочностью раннего повествования. Но чем дальше ты листаешь эти страницы, тем взрослее становится ее слог.
На каждой планете Великого Низира Странник посеял переполнявшие его души, и мир воспринял их как родных детей, делясь  с ними лучшим.
«Дай им Свое имя, о Великий,- попросил Странник Великого Низира.- Ибо по нему буду их искать, когда вырастут они и покинут твой дом.»
Низир согласился со Странником и усыновил и удочерил его народ, дав ему имя «низир». Странник же удалился туда, откуда пришел.
Дети стали расти; кто-то взрослел, а кто-то старился. Мир детей-планет Великого Низира насыщал жизненной силой среду обитания детей Странника, те же отвечали упорядочиванием животных структур и внесением высоких духовных вибраций в растительный разум планет. Ибо первые были потенциальными матерями, Началом Действия, а вторые – потенциальными отцами, Духовным Началом, Высшей Идеей. И те, и другие соединены были для обоюдного обучения. Обе стороны должны были впитать знание друг друга, стать неразделимым целым, чтобы дать общие плоды своего ученичества. За этим и придет Странник, вернет часть целому, обогатив и часть, и целое новым опытом.
Когда пришло время государственности, появился долгожданный плод детей Низира и Странника – народ Низира. Он был велик и многочислен, населяя собой все десять планет, включая спутник. Возник вопрос управления. Народ Низира был восприимчив к основополагающим идеям лидерства. И перед ним лежало бескрайнее время для проб и ошибок, для проверки возможностей и для оценки потенциальных путей.
Низир мог существовать как совокупность личностей, действующих заодно, и одновременно каждая - по своему усмотрению. Низир ответственен за себя, за свои действия и их последствия . Низир должен был быть тонким, чувствительным к любому изменению ситуации, так как все вместе и одновременно поодиночке они творили бы Единый Мир, в котором ключевым понятием являлась бы ответственность. Необходимо было бы обладать Великим Тактом, чувствовать движения не только своей души, но и намерения других, и имя этому – Предзнание. Низир пользовался бы нитями судьбы как макраме, создавая по своему усмотрению свою историю и творя великие дела.
Был другой путь. Путь Лидера. Народ, объединив свое сознание, мог обратиться  к планетарной душе Великого Низира с просьбой стать народным Пастырем. В этом случае связь Животворящего с низиром чрезвычайно бы окрепла. И Животная душа могла бы глубоко проникнуть в детей Странника, предав инерции и конечной энтропии все их начинания. Появился бы новый животный мир, который непременно разросся вширь, создавая новые среды обитания для развивающихся животных и растительных форм жизни. Низир отошел бы на задний план, стал фоном для других цивилизаций.
И народ Великого Низира выбрал третий путь. Путь составного лидерства. Он избрал девять самых выдающихся представителей, которые не были тождественны сестерам-планетам, они несли в себе составные представления Великого Духа в развитии. Каждый из девяти был одной из ипостасей Отражения Странника, оставленного им в мире Великого Низира. Отражение духа навечно запечатлелось в теле народа, поэтому, если один из девяти уходил в теле из живого мира, его место занимала следующая душа, ясно воспринявшая частицу Отражения Странника. Таким образом всегда мог поддерживаться баланс в составном лидерстве Девяти Мудрейших. Однако такое положение дел требовало глубокой чистоты помыслов всех девяти низиров, ибо на них были сконцентрированы все помыслы, все намерения, поступки и ответственность за них Великого Целого, куда входил сам Великий Низир, духи Странника, мир сестер-планет и народ. Поэтому Мудрейший находился в постоянном контакте с миллиардами сознаний, населявших все сферы жизни. Он научался создавать и поддерживать равновесие между любыми формами жизни, что давало ему частичное понимание пути своих духовных родителей.
Нух-Вэелле начала свою историю именно в момент зарождения государственности.
«Как каждый низир имеет свою звезду, соприкасающуюся с миром, так и все имеет нечто общее. Но посмотри, как велико разнообразие, и даже твое отражение в воде – твоя особенная ипостась.»
Что же означают эти строки из Общей Книги?
Звезда низира – это пять конечностей, которыми каждый индивидуум народа соприкасается с миром Великого Низира. Если познакомиться с физиологической структурой любого организма нашего мира, можно заметить, что несмотря на всю причудливость формы, она строится по принципу звезды. Даже алфавит низира строится по этому принципу; из пяти составных рождаются многочисленные символы языка, которые точно определяют то или иное понятие, появляющееся в душе. И каждый знак, как каждый низир, неся в себе все пять составных, содержит в себе свое особенное значение.
У одного есть тяга к математическим вычислениям, у другого – к строительству, у третьего – к тонкому ощущению экобаланса. Каждая личность входит в группу других, на первый взгляд таких же личностей, тянущихся к общим. Но если разобраться, то видимое общее – это лишь знаменатель, а числитель проявляется в причудливом сочетании внутренних звезд, так как даже позиция этих звезд по отношению друг к другу может давать неожиданные и интересные плоды, как сочетание одинаково или разнополюсных частиц.
Низир расслоился, создав касты: Верховных правителей, гоорда; Мудрейших, пут-х’а; военных, гудхар; вещающих истину, пулх-пэе; священнослужителей, нух-буви; пилотов-преследователей, элтуус; мастеров, гарни, и народ, низир.
Звезда каждого низира давала воспринять ему по-своему созданный руками его народа мир, и именно это было положено в основу Нух-Вэелле.



 



Бодга Гоода полулежал в своем любимом повелен. Повелен был значительно древнее вертерне, в нем не было новомодных технических приспособлений, которые расхолаживают дух и тело, заставляют тебя постоянно отвлекаться, чтобы проследить тот или иной технический параметр.
Верховный отдавал предпочтение простым вещам; они не требовали постоянного ухода и служили значительно дольше новых, технически усовершенствованных.
На предплечье Бодга лежала открытая Нух-Вэелле.
«Уже давно я не слышал, чтобы кто-нибудь из низира упоминал о Страннике,- думал он.- Все помнят Великого Низира, но не нашего истинного Отца. И уж никто не вспомнит о женской ипостаси самого нашего мира. Никто не воспримет то, что Низир в реальности – это Мать.»
Все, даже очевидное, меняло форму, видоизменялось или, наконец, совсем уступало место чему-то другому. Сколько переизданий претерпела Общая Книга, и каждый раз Совет Девяти проверял переизданный материал. Верховный вспомнил, как присутствовал при одной из таких проверок. Тогда состав Совета был другим, еще жил со своим народом Мудрейший Ахашаен, славившийся тем, что мог общаться с сестрами-планетами, не входя в транс предзнания, как со своими собратьями низирами.
Происходила проверка переиздания в небольшом складском помещении, стоявшем на заднем дворе книжного завода.
Ахашаен одевался очень просто и чем-то походил на рабочих, подкативших к нему небольшую транспорно-грузовую машину, груженную свежими гранками тиража. Мудрейший попросил открыть створки машины, извлек из нее один экземпляр, тут же наполнивший все помещение запахом свежего печатного лака, и положил на книгу ладонь.
Бодга стоял рядом с ним и внимательно наблюдал за тем, что делает Ахашаен. Тот наклонил голову вбок и понизил голос, обращаясь только к Гоода:
- Я знаю, Бодга, что в тексте нет ошибок или каких-либо неточностей. Дело в другом.
Гоода придвинулся ближе к учителю.
-Наши сестры обеспокоены тем, как ревностно охраняет свое небо низир, как он относится к непрошенным, вернее сказать, нежданным гостям. На руках низира уже слишком много крови невинных существ,- продолжал Ахашаен.- В Нух-Вэелле правдиво каждое слово, однако народ наш перестал обращаться к нему в моменты смуты умов и блуждания душ.
Теперь эта книга стала лишь прикрытием для тех, кто не обладает истинной верой в себя и изреченное ими слово. Сейчас, если низир говорит цитатами из Нух-Вэелле, значит, у него пусто на душе или ему нечего сказать, и он лишь прикрывается правильными словами.
В голосе Мудрейшего чувствовалась грусть.
-Мне кажется,- ответил Гоода,- Из правила всегда есть исключение.
-Есть,- согласился с Бодга Мудрейший,- Мы живем ради этих исключений.
Он одобряюще махнул рукой, и рабочие увезли контейнер.
Верховный отвлекся от воспоминаний и взял в руки раскрытую книгу. Она охватывала своим повествованием часть истории низира, отфильтровывая накопленную мудрость его представителей. Дело, конечно же, не в исторической полноте этой книги, ибо она больше напоминала энциклопедию мысли низира, нежели летопись событий, дело в стремлении буви-далу, «вечной души», к Тому, Кого низир теперь ошибочно называет Отцом-Низиром.
Гоода почувствовал тяжесть памяти о прожитых им многочисленных жизнях.
После того, как Великий Ахашаен покинул свой народ в теле, больше не нашлось Мудрейшего, который мог держать совет с планетами-сестрами. Постепенное оскудение духовного мира сказывалось на всем, чем окружал себя низир. Он полностью заселил собой всю площадь, пригодную для обитания и двинулся вглубь открытого космоса, что свидетельствовало отнюдь не в пользу низира; это означало, что он перестал тонко чувствовать естественный баланс живым и дающим жизнь, перегружая своей биомассой планетарную систему.
«Нет одного единственного объяснения всему происходящему, ибо если бы было именно так, мир бы утратил суть.»
Только прожив со своим народом не один цикл, Гоода понял до конца смысл этой фразы из Нух-Вэелле.
Численность низира увеличилась, сразу после того, как мудрейшими было постановлено уничтожать любого пришельца, любого, кто осмелится появиться непрошенным гостем в небе сестер-планет. Души убитых стали воплощаться среди Низира, чтобы мстить. И месть их была весьма тонкой и почти незаметной: перенаселение и вырождение народа.
И то, что произошло на Терхи-Коатх, покоилось тайной прямо перед носом у ищущего ее. Воистину, если хочешь хорошенько спрятать, положи на видном месте.
 Многие циклы кряду Бодга Гоода жил на трех планетах мира Коатх. Он видел, как уходили в теле местные жители Бирвы. И только сейчас он понял причины их ухода. Он понял, откуда и почему пришла идея задействовать генетические библиотеки Колмона. Гоода даже знал, что не было никакого сражения между Низиром и Стиир, а Колмон-мона устроили хитроумную инсценировку, чтобы повысить в глазах пилотов-преследователей ценность добычи.
Четвертая ступень космической расы – вот какое будущее было уготовлено клетками ДНК Стиир-мона всем низирам; хотя сам секретный проект был заявлен как Дабдарах-дири, «обновление крови».
«Кровь – это радость духа в теле,- говорил Ахашаен.- Убери дух, и кровь разорвет тело на мелкие кусочки, слишком силен напор в сосудах.»
Верховный именно сейчас почувствовал всю глубину правоты Мудрейшего. Да, именно сейчас, потому что настало время Молчаливого Пророка, время безжалостных решений по отношению к самому себе.



 



Если спросить низира, почему он так ревностно охраняет свой мир от пришельцев, он ответит: «Нги-вэйю».
Несколько циклов назад на третьей планете мира Великого Низира, Боджонх, появились гости – Нги-вэйю, народ, по неизвестной причине, состоявший только из представительниц женской особи.
Их корабль появился в небе Боджонх словно призрак, материализовавшись ниоткуда. Потом выяснилось, что их женщины-пилоты прекрасно ориентировались в свернутом пространстве открытого космоса.
Тогда Низир, подобно маленькому ребенку, готов был принять все, что приходило извне.
Небольшой изящный челнок, пилотируемый женщиной-пилотом, приземлился тогда на старой площади города Лихоо-Ти. Она была одна на корабле, одетая в легкую небесного цвета тунику и замысловатый головной убор, сделанный из неизвестного Низиру сплава. Она пружинистой походкой вышла из небольшого космического аппарата и направилась к высокому зданию на площади.
Видимо, они изучали некоторое время планету и города, ибо действия их были безошибочными. К этому часу в здании находились представители власти города. Женщина вошла в здание, точно выбирая направление среди бесконечных запутанных коридоров. Она робко постучалась в дверь кабинета, где мэр Лихоо-Ти Бувахл и его помощник Тоо-Кирти смаковали утренний освежающий напиток Бейю. Женщина вошла и представилась Матерью Нгу, сообщив Верховным низирам, что в небе над Лихоо-Ти в двухстах тысячах кэул от поверхности планеты дрейфует  луэтон с последними представительницами планеты Нги-вэйю, чудом спасшимися во время глобального катаклизма на их родной планете…
В высоких бокалах искрился Бейю, преломляя лучи света. За стенами здания что-то тихо нашептывал всегда неспешный легкий ветерок Боджонх, дети выкрикивали слова считалки, и город спокойно пробуждался для нового дьюла…
Принять беженцев? Конечно, конечно же принять. Мать Нгу очаровала Верховного Бувахл, потом низиры говорили, что Нги-вэйю не имели никаких характерных физических черт, но их обаяние действовало мгновенно. Это были женщины, отличавшиеся естественной красотой…
Бувахл разрешил народу Нги-вэйю остаться в его резиденции. Мудрейшие же потребовали аудиенции для выяснения обстоятельств, при которых остальная часть населения покинула родную планету, ибо их настораживало отсутствие мужчин.
«Данаган. Семь обитаемых планет. Четвертая от светила, Гулиб, была некогда населена народом Нги.»
Спроси любого низира, была ли заселена Гулиб гуманоидами, и он ответит, что планета покрыта непроходимыми топями и сухими движущимися скалами, там есть все для того, чтобы гуманоид смог умереть. Но это стало известно только теперь, но не тогда…
Множество весьма привлекательных женщин заполонили центральный город Боджонх. Как Низир готов полюбить все, что прекрасно, так же беззаветно он полюбил женщин Нги-вэйю.
Если ты спросишь низира, где прячется смерть мужчины, он ответит: «Утроба матери Нги».
Меньше, чем за полцикла Нги и Низир объединили свою кровь. Матери Нги рожали прекрасных детей. Но к пятому вэру жизни мальчиков поражала неизлечимая болезнь, выражавшаяся в самых дичайших формах неврастении, и вскорости они умирали. В противоположность мальчикам девочки росли крепкими и здоровыми. Но помимо мужского и женского полов дети-гибриды от составных браков имели еще и средний пол; четверть из них рождались гермафродитами.
 К концу цикла вырождение мужского населения коснулось всей планеты Боджонх, а еще через некоторое время и вовсе не осталось мужчин.
Женщины Низира опомнились не сразу. Матерей-Нги про себя они стали называть не иначе как ведьмами, убившими их мужей и сыновей. Буйным цветом разрослась злоба в душах женщин Низира. Они стали нападать на Матерей-Нги, чаще всего калеча и убивая их. Боджонх захлестнула женская истерия, просочившаяся в ноосферу сестры-планеты и давшая плоды в виде бурь и ураганного ветра.
Среди всего этого кошмара некоторые все-таки сохранили крупицы здравого смысла; одной из них была планетолог  Олладе. Именно она связалась с Советом Девяти и подробно описала сложившуюся ситуацию на планете. Тогда ей стало ясно, почему погиб родной мир народа Нги-вэйю. Эти женщины были прокляты кем-то могущественным и несли с собой это проклятье другим.
Совету Девяти нужно было решить несколько жизненно важных проблем. Во-первых, что делать с проклятьем Нги-вэйю; во-вторых, как поступить с женщинами народа Нги; в-третьих, понять, за что в их мир пришла  эта кара.
Мудрейший Мулнон пригласил Мать Нгу на спутник Низира Ульбеун для приватного разговора. Та согласилась, ибо эта поездка, с одной стороны, сулила сохранение жизни ее народу, с другой, просто давала передышку перед наступлением новых бедствий. Но разговор для обеих сторон оказался неожиданностью.
Мать Нгу прибыла на Ульбеун в луэтоне Низира. Ее сопровождали три низирских женщины и сын-дочь Нги Ку Патал. Мулнон был обескуражен тем, что увидел. Признаки вырождения, словно стигматы, покрыли лица и тела женщин Низира, в то время как Нгу и Ку Патал выглядели совершенно естественно.
«Они естественны как Бич Божий»,- подумал Мудрейший Мулнон.
На его вопрос, как долго скитается народ Нги-вэйю, Мать Нгу ответила неоднозначно:
-Никто из нас не помнит, когда постигло наш народ это проклятье. Когда-то очень давно наши предки проводили генетические эксперименты в целях выведения супер-гуманоида. Первыми в этом эксперименте были выведены мужские особи. Но хромосомный набор этих Нги-мужчин был так же непредсказуем, как ветер в глубокой пещере. Соединяясь с женщинами, они изменяли хромосомный состав своих детей до такой степени, что никто не мог предположить, какие мутации в следующее мгновение затронут такого ребенка.
Но все это либо слухи, либо легенды, потому что у нас нет точных учетных записей того времени. Наше поколение знает свой народ именно таким, каким он является сейчас. Наш набор хромосом чаще всего служит кодом смерти для мужских особей. Мы, кочуя из мира в мир, ищем спасительный ген, который даст нам возможность рожать полноценных детей мужского пола, - женщина была искренна.
-Но, покуда вы не найдете необходимый вам набор хромосом,- в голосе Мулнон чувствовалось понимание жестокой действительности.- Ваши поиски будут причиной гибели множества других народов.
-Да,- ответила бесстрастно Мать Нгу.- Именно так. И ты понимаешь, Мулнон, кем мы являемся на самом деле.
«В чем же повинен народ Низира,- подумал Мудрейший.- Почему он стал на пути у Разящего Меча?»
-Много ли миров вы посетили?- поинтересовался Мулнон.
-Мы не ведем летописей, Мудрейший,- ответила Мать Нгу.- Мы желаем лишь найти того, кто сможет вернуть нам жизнь наших мужей.
Мулнон понял, что душа его наполняется скорбью, и перед внутренним взором начинают вырисовываться узоры, предвещающие появление знания, необходимого этим женщинам, Нги-вэйю. Он увидел себя на огромном космическом луэтоне среди матерей Нги, которые благодарят его за то, что он привел их в мир, давший им противоядие. Мудрейший понял, что ему придется покинуть свой мир во имя служения другому народу, и принял это без сожаления и колебаний, ибо видел, как ожесточается сердце Низира, подтверждение чего он видел в лицах низирских женщин. Мулнон так же прозрел, как проклянет его родной народ, назовет его изменником и как будет убивать любого пришельца из открытого космоса. Но успокоило его и обрадовало видение двух Великих Лидеров будущего, и он принял решение не отметать новую цель своей жизни, ибо она давала то, чего Мудрейший Мулнон ожидал с великим терпением, - свободу предзнания.
-Женщина,- обратился он к Матери Нгу.- Я увидел то, что принесет вам вечное облегчение, так как оно уже существует, но твой народ увидит и сможет принять его, только пройдя вместе со мной остаток пути. Близится конец вашим скитаниям. И если вы согласитесь взять меня духовным проводником вашим, думаю, руководствуясь предзнанием, я приведу вас в мир покоя и радости, в мир, где вновь вы обретете мужей своих.
Мать Нги некоторое время молчала, словно рот ее был мгновенно запечатан немотой, потом она порывисто вскинула руки и упала на пол перед Мулнон в обморок. У женщины просто не осталось сил, чтобы выразить благодарность низиру.
Низирские женщины удивленно посмотрели на Мудрейшего и тихо вышли из его кабинета. Для них все, что сказал мужчина, осталось непонятым, но они скрыли свое возмущение решением Мудрейшего.
Оставалось только убедить Совет Девяти в целесообразности решения, принятого Мудрейшим Мулнон, ибо необходимо было найти ему замену. Большая же часть низира могла не согласиться с подобным выходом из ситуации, требуя возмездия для Нги-вэйю. Но после короткого разговора со своими братьями Мулнон добился  разрешения для женщин Нги беспрепятственно покинуть разоренную Боджонх.



 



Огромный космический луэтон Нги принял на борт Мудрейшего Мулнон и скрылся навсегда для Низира в складках пространственно-временного континуума открытого космоса.
Место Мулнон занял близкий друг Бодга Гоода Арэена Рах. Он был одним из сыновей известной всему низиру Услэйбха Рах, которая родилась отражением сестер-планет. Все вопросы, касавшиеся планетарного благополучия, решались непосредственно через нее.
Он предложил Совету обратиться к своей матери за советом о том, как поступить с женщинами Боджонх.
Услэйбха Рах жила на планете Орпекут, где основала Дом Мудрейшей Жены Низира. Совет Девяти решил собраться именно там.
Проблема требовала настоящего и срочного решения, так как женщины Боджонх несли с собой скорбь и боль, которую они старались пережить всеми возможными способами. Многие вступали в кратковременные половые отношения с прибывшими на Боджонх солдатами низира, меняя партнеров, словно грязную одежду. Эти женщины как будто боялись чего-то. Родив ребенка, они снова бросались в круговорот безудержного секса; а, забеременев, опять ждали рождения очередного ребенка.
«Возможно,- предположил Совет.- Они, таким образом, стараются возместить ущерб, нанесенный им матерями Нги-вэйю.»
Услэйбха Рах погрузилась в транс для общения с сестрами-планетами. Это был длительный процесс адаптации хрупкого тела низирской женщины к телам и духовно-мыслительным процессам планет, превосходивших тело и духовные границы низирки в миллиарды раз.
-Боджонх просит возврата мужчин на ее поверхность, ибо они являются частичками Духа, ее оплодотворяющего, без них она не сможет создавать формы жизни и поддерживать их существование, - проговорила Услэйбха.
-А что делать с обезумевшими женщинами планеты?- спросил Мудрейший Ванда Арвх.
-У них развился тяжелый недуг – «маточное бешенство», - ответила Рах.- Но болезнь имеет чисто умозрительный характер для них, его можно преодолеть без особых психологических травм.
-Но как?- воскликнул ее сын Арэена. – То, что с ними произошло, уже стало для их психики тяжким испытанием. Они требовали уничтожения целого народа, дабы утолить свою неуемную жажду мести. Они чего-то боятся!
-Женщины с Боджонх боятся стать такими же, как Матери Нги, генетически неприспособленными к воспроизведению здорового потомства мужского пола.
-Но это же сумасшествие!
-Да, и как любое сумасшествие, оно имеет чисто умозрительную природу. Этим женщинам кажется, что настал час Великой Кары. Суеверия на религиозной почве могут принять вид духовного вируса. Солдаты, хотя бы раз оплодотворившие женщину с Боджонх, неистово требуют утверждения закона, по которому уничтожению подлежит любой пришелец из другого мира.
-Но таким образом может случиться непоправимое,- запротестовали Мудрейшие.
-Именно!- сказала Услэйбха.- Добровольное заточение. Мир Великой Низир является членом большой Галактической Семьи, и контакты с другими мирами просто необходимы. Но поскольку женское начало пассивно, то мы лишь можем ждать и принимать гостей. Для решения подобной задачи нужна прямая связь с вашим Отцом-Странником.
-Мы не готовы,- ответил Ванда.
-Однако же стоит попробовать,- возразил Арэена Рах.
-Если мы будем по любому вопросу обращаться за решением к Отцу, то чем мы отличаемся от малых детей?- повысил голос Ванда.
Услэйбха терпеливо ждала конца перепалки сыновей Низира.
-Ты неискренен с моим сыном, Ванда Арвх,- сказала женщина.
-С чего ты взяла?- откликнулся тот.
-Ты впервые слышишь об Отце-Страннике, ибо считал всегда отцом народа Великого Низира. Ты, как и многие, забыл истинную причину вашего с нами общежития.
Это было ударом по самому сокровенному в вере Ванда.
-Как ты смеешь?!- закричал он.
-Вы посеяли путаницу в ваших сердцах,- ответила Услэйбха.- И то, что случилось, должно было случиться как напоминание о женской природе Низира. Ибо связь между особями одного пола противоестественна.
Ванда сделал знак врачу, который находился рядом с женщиной, и тот ввел ей расслабляющий сознание раствор лекарственных трав.
Присутствующие переглянулись и словно по команде вперили свои взгляды в Арэена.
-Ты должен понять,- сказал Ванда Арвх.- Что наши действия продиктованы необходимостью.