Мы едем в метро

Мы едем в метро.
В этом огромном всепоглощающем чреве мегаполиса. Желтый свет старых ламп отвратителен. Пыльные стекла светятся темнотой и тем самым увеличивают желтость вагона. Кажется, сама атмосфера здесь пропитана желтизной. Из открытой форточки дует сырым Питерским воздухом. Там, наверху сейчас зима. В нашем поезде только лишь мокрый, желтый воздух, как предвестник холода. На стенах висят рекламы. Как всегда, какие-то совсем ненужные фирмы предлагают свой совсем ненужный товар совсем не нуждающимся в нем пассажирам. Сегодня в метро так мало народу, что можно без труда разглядеть все рекламные плакаты. Многим они уже начали заменять книги.
На одном из этих ярких клочков глянцевой бумаги запечатлен мужчина с лучезарной улыбкой, которая обнажает все его 32 белоснежных зуба. Внизу плаката же светиться галогеновым отблеском бутылка водки и слоган – «имеешь право». Что этим хотят сказать я понять не могу. То ли это реклама столь популярного напитка, то ли зубной фирмы. На другом щите чистокровный афроамериканец, улыбаясь в те же 32 белоснежных зуба, держит в руках новый CD-плеер. Какое отношение этот чернокожий брат со своей игрушкой имеет к метровским вагонам и людям, в них проезжающим, я так же понять не могу! Я вообще многого понять в этой жизни не могу… Наверное по этому все и езжу в этом желтовато-пестроватом метро.
Мы едем в метро.
Мы, это я и девушка с кудрявыми, заплетенными в хвост, волосами. Мы едем уже довольно долго. Когда мы заходили в этот вагон, в нем было много людей. Даже очень много. Они сидели, откинувшись на коричневую кожаную спинку сидений или облокотившись на свои колени, стояли, примкнув к стенке или ухватившись за металлические поручни. Они выходили, но на их место заходили другие.
Мы стояли в самом углу и я держался за пластмассовую ручку, а кудрявая девушка за меня. Народ по степенно уменьшался, но мы не спешили садиться. Ехать нам было еще долго, но желания упасть на скрипучее сидение не было. Мы стояли а время шло. Двери открывались и закрывались, выплевывая и всасывая новых пассажиров. Желтый воздух сгущался и слепил глаза. Девушка, с кудрявыми волосами положила голову на мое плечо.
Ее голова такая легенькая, что я ее почти не чувствую. А может это из-за того, что под землей притяжение действует иначе… В любом случае ее голова казалась поразительно легкой. Легкой, но не пустой. Мое плечо чувствовало, как внутри нее двигается череда мыслей. Быстро одна мысль сменялась другой, а та следующей. Они отживали в ее голове положенные им сроки и в безызвестности погибали. О чем эти мысли? Этого я тоже понять не могу.
Я поднимаю глаза вверх и вижу, как надо мной, над толщами бетона, промерзшей почвы и снега, идут люди. Шагают по земле, которую мое рождение завещало мне в наследство. Небо посыпает их до невозможности белым снегом, который впрочем не может сделать серый Питер белее. Люди идут, уставившись себе в ноги, как саперы на минном поле. Бледные и с вечно слезящимися от ветра глазами. А взгляд их смотрит внутрь. Будто ищет в своем теле противоядие холодной зиме. Люди зимой меняются безнадежно.
И вот сейчас, они идут каждый своею дорогой, живут каждый своей жизнью, но при этом остаются близнецово похожими, когда одеты по сезону.
Я опускаю глаза и мне уже не верится, что я только что видел все это из вагона метро. Складывается ощущение, что кто-то просто посмеялся надо мной, повесив на потолок картинку с тоскливым городом. Тем временем мысли в голове девушки с кудрявыми волосами стали двигаться на удивление медленно. Казалось, что вот-вот и одну из них можно будет ухватить рукой. Веки ее были опущены и ни одна мышца лица не смела шевельнуться, и только ноздри тихо глотали желтый воздух.
Я чувствовал ее дыхание, как свое. А может она дышала за нас двоих…
Мысли двигались все медленнее и медленнее, пока их движение не превратилось в одну длинную мысль, закованную в рамки ее головы. Девушка с кудрявыми волосами уснула…
Мы едем в метро.
Кудрявая девушка спит, положив голову мне на плече. Как она может спать стоя, прислонившись к стенке вагона, не укладывается в моем мозгу. Но она точно спит, я чувствую как в ее голове мысль постепенно превращается в сон.
А людей в вагоне совсем не осталось. Двери в очередной раз открылись, и последние три пассажира вышли. Мы остались одни. С нами лишь воздух, до невыносимости желтый и две улыбки, взирающие на нас с двух ближайших плакатов. Девушка с кудрявыми волосами безмятежно спит у меня на плече, и только сон чуть заметно шевелится в ее подсознание. Я силюсь вспомнить, когда же нам выходить, но тщетно. Я даже не помню куда вообще мы едем. Поднимаю руку, смотрю на часы. Они в ответ поглядывают на меня застывшими стрелками. Опять встали. Вот и верь после этого рекламе – самые популярные батарейки сели через неделю после покупки. Сколько времени я тоже не знаю, не знаю куда еду и похоже начинаю забывать откуда… вот, все и это забыл. Бог с ним, пусть и не помню. Можно было бы разбудить мою спутницу и узнать, но зачем? Не факт, что она это знает и вообще зачем прерывать ее сон. Ей так хорошо мирно вдыхать этот густой желтый воздух. И мне он уже не так противен, и лампы уже не так слепят глаза. Даже напротив, успокаивают. А воздух из сырого стал таким теплым и родным. Я погружаюсь в него. Кладу свою голову на голову кудрявой девушки, закрываю глаза. Закрываю только на одну секунду, только на одну…
Мы видим один на двоих сон. Это я знаю точно, знаю на все сто, полностью, абсолютно.
Больше ничего отчетливо я уже не знаю. Во мне только долгий сладкий сон и воздух, желтый и такой ласковый. Мои веки сжаты плотно. Я вижу только черное полотно, как долгая зимняя ночь, беззвездное небо, темный туннель метро… Мои веки сжаты плотно и сквозь них не пробивается ничего, кроме света от двух челюстей белоснежных зубов.
Мы едем в метро.