Отдельно от альбома

В папке у меня до сих пор хранятся два тонких альбомных листа с набросками верблюда. В тот год было трудно отыскать в магазинах карандаш с мягким стержнем, дающим уверенную тёмную линию, а твёрдый оставлял серый металлический цвет и царапину на бумаге. Поэтому верблюд вышел неяркий, словно бы проступающий силуэт сквозь матово-белое, чуть прозрачное стекло. Вот его нога, щедро окаймлённая бахромой жёстких тёмно-коричневых волос. Он то приподнимал её, сгибая в мозолистом колене, то неожиданно выпрямлял, что мне очень не нравилось. Моя неопытная рука привыкла к неподвижным натурщикам - приходилось снова и снова стирать серую линию.
Осенний ветреный день. Бумага постоянно норовила слететь с папки, если я не придерживала её, точно побуревшие листья с тополей. Стоя в нескольких метрах от меня, верблюд задумчиво смотрел на проплывающие по проспекту автомобили, жевал солому, и вязкая ниточка слюны свисала с его пухлых чёрных губ. По асфальту, вперемешку с пылью, катились клубки его меха, как ёжики-лилипуты.
Служители передвижного зверинца сначала с любопытством наблюдали со стороны: глядели в мою сторону, перешёптывались. Потом низкорослый парень в белой рубашке и рыжеволосая девушка уверенными шагами подошли ко мне и робко наблюдали из-за моего плеча движение карандаша, в заключении удивлённо подытожив: "Похоже!" Это смутило меня ещё больше, чем заинтересованные взгляды. Сейчас, держа в руках потемневший от времени лист, я думаю над тем, что когда-нибудь эти наброски послужат основой картины или же так и погибнут в пыльной тишине старого письменного стола.
Некрасивая рыжая девушка что-то шептала кассирше. Из-за ветра, колышущего листы металлической ограды, слов было не разобрать, но я видела, что они поглядывают на меня. Парень, тем временем, властным жестом притянул к себе верблюда за цепь. Ловким движением очутился между тугих пушистых горбов. Как бы случайно взглянул на меня, ожидая увидеть произведённый удалью эффект, затем, сохраняя на лице таинственное выражение, спустился на землю с видом триумфатора.
Девушка стояла у самого входа в "зооцирк" и, поймав мой взгляд, поманила рукой. Лосиная морда, нарисованная на ограде масляной краской, лукаво следила за мной, скривив рот в неестественной улыбке. Я на мгновение бросила на неё взгляд и недоумённо хмыкнула. Под ботинками скрипнул деревянный настил.
Куб с гранями из чугунных клеток накрывался сверху свинцовым небом. Осёл на мгновение замер с клоком пыльного сена во рту и вопросительно посмотрел; гнедой пони недовольно фыркнул, тряхнув головой, а гриф-альбинос, приоткрыв от жажды жёлтый клюв, недоверчиво скользнул сероватым глазом, похожим на копеечную монетку.
Сжав папку с набросками, я медленно шла от клетки к клетке, внимательно наблюдая за каждым обитателем.
Бурая спина, покрытая коротким, толстым, плотно прилегающим мехом. Просто спина. Ни ног, ни головы: от одного конца до другого. Лёгкое движение, и появилось вытянутое рыло с заспанным карим глазом, непомерно маленьким для такого тела. "Кабан," - чётко и уверенно раздалось в мыслях.
Все клетки скованы цепями по кругу, и каждая – звено другой, огромной цепи.
Гриф-альбинос растопырил крылья: ожившая египетская фреска, пружинисто прыгающая по стенам из оргстекла. Его лапы на мгновение вдавливались в тело и тут же вытягивались во всю длину. Он был возмущён и на любой звук отвечал истошным воплем.
«Щёлк!..» - следующее звено.
Короткохвостые песцы и енотовидные собаки, словно крупные крысы с топотом бегали по низкой клетке, прижимались к углам, совали тупоносые мордочки в щели и сквозь прутья решётки. Их глазки выжидающе оглядывали окружающее. Сунула карандаш. Зверьки с нетерпением принялись расталкивать друг друга, а самый сильный успел ухватиться за деревянный кончик и уверенно потянул на себя. Белые зубки-бусинки вцепились в древесину и вырвали карандаш из рук. "Эй! Отдай!.." - но требовать было бесполезно. Второй песец пытался затащить к себе лист из папки, но только оторвал уголок бумаги. Трудно было унять смех, несмотря на потерю художественной принадлежности: чертенята, принявшие облик полярных лисиц, торжествовали.
«Щёлк!..»
Угрюмый кавказец просовывал металлическим крюком малиново-розовый кусок мяса. Львиное тело напряглось в стремлении поскорее затащить пищу. Бархатная песочная шкура обтягивала поджарое тело и каждый бугорок мышц. Сухожилия вытягивались и выступали при каждом напряжении.
Прерывистый рык, лязг металла, мелькающая тускло-коричневая грива, когти, вонзающиеся в ярко-розовую бесформенность...
И птицы, птицы, птицы... Все по сетчатым клеткам. Взгляды, расставленные крылья, перья на деревянном настиле и дыхание... Как кадры из фильма, обрывки фотографий, эскизы...
«Лязг!..»
Шоколадные мишки. Мишутки. Обнялись, свесили морды и смотрят в одну точку. Они вдвоём не могут выпрямиться в одной клетке. Маленькие болотно-зелёные глаза, почти карие, с огоньком первобытной ненависти. Эти волкодлаки превратились бы в человека, только и так им не протиснуться сквозь решётку.
«Ш-ш-ш..!»
Что это?.. Пустая клетка? Надпись на слегка измятом кипенно-белом листе: "ДИНГО". Зияющая чернота. Вдруг два холодно-жёлтых глаза устремлённых прямо на меня. Отпрянула от неожиданности и испуга. Густой угольный мех  с серебристой проседью как у чернобурки, тело полярного волка, короткие уши, медвежий нос и широкий плоский лоб. Зверь бесшумно ступал по чугуну пола. Нет, он не ступал!.. Он плавно скользил над поверхностью, лишь для вида касаясь её широкими подушками лап. Из одного угла в другой. Это явно не одичавшая австралийская собака, загоняющая слабых кенгуру в пересыхающие озёра, чтобы легче было наброситься. Такое животное могло бы запросто справиться со стаей волков, густому, почти медвежьему меху и лохматым ушам не страшны сибирские холода. Куда до него рыжей короткошёрстной австралийской дворняге! О Динго! Сейчас, через пелену лет, я думаю о тебе каждый день! Кто ты?..
Маленькие круглые глаза с точками зрачков не сходили с меня. Они что-то говорили или пытались узнать, умоляли или презирали... И ещё они кричали о незаконченном, несделанном. Чёрный-чёрный зверь с проседью полнолунного света на косматой спине, глазами догорающего костра на фоне вечернего неба. Вся звериная фигура напряглась как будто для решительного движения вперёд. Сейчас, вот сейчас он пройдёт сквозь решётку!.. Но это только кажется.
Я попятилась назад, смутное чувство овладело мною. Мне было стыдно!.. Мне было стыдно за то, что такие существа как я, заперли его здесь. Просто потому, что захотелось, потому, что знать-то больше о Динго ничего не хотят!.. «Неужели, они не слышат тебя?!» 
Несколько шагов назад: воробьиная стая с диким "чи-и!" разлетелась в стороны. Рысь зажмурилась и понимающе склонила голову. Домой я возвращалась под раскаты грома и по-летнему тёплый ливень, глухо бьющийся о землю.
Я решила снова взглянуть на Динго на следующий день, снять его на фотоаппарат. Передвижного зверинца на месте не было. Он исчез бесследно. Остался только бурый пустырь.
На несколько лет я забыла о Динго. Рисовала в художественной школе волков, лежащих на снегу, зубров, белых медведей на льдине, сцены звериной охоты - одним словом, жизнь животных, но не людей. Вечерами от грусти, под звуки джангла, перебирала стопки набросков: парки, здания, автомобили и, конечно, звери.
Весной, стоя ночью на балконе, закинув голову, я любовалась бездонным небом. Всегда представляю, что ночное небо - это пучина бесконечного по ширине океана. Как было бы страшно и трепетно-приятно прыгнуть в него! А как долго лететь (падать?) до его поверхности?
 В какой-то миг чудовищный вой разорвал неподвижность воздуха и мои мысли заодно. Звук доносился из заброшенного, заросшего елью и кустарником, детского сада. Ни у какой собаки не хватило бы воздуха в лёгких, чтобы так долго тянуть дикую песнь. Это был непрерывный и гипнотизирующий волчий вой, настолько низкий, что мог сравниться лишь с медвежьим рыком.
О, я сразу узнала тебя, Динго! Месяц, цвета раскалённого металла, напомнил мне Твои глаза!..
В течение нескольких ночей звериный вой лишал меня сна. Всего по несколько минут, но каких! Динго, мне хотелось рыдать вместе с тобой!.. Наутро я ходила вокруг заброшенного здания: голодные кошки и хриплоголосые вороны испуганно следили за мной.
Теперь я поняла, ты ищешь меня. Но кто ты? На страницах зоологических определителей нет твоей фотографии. Мальчик-убийца взглянул вчера с экрана телевизора, как его глаза были похожи на Твои!.. Несколько ночей подряд не слышно воя. Чувствую, что сегодня, именно сегодня ночью, ты снова подашь свой голос и тогда... Да. Я обязательно найду тебя.