Безумие

                Кольцом самотворчества крепко
                обезопаситься вовне.
                Подпись к рисунку больного
                шизофренией
               

По дороге на работу…
- Девушка! Вы обронили платок.
Она присела, подобрав подол юбки, и я увидела (совершенно отчетливо), как по ноге ее вверх, под юбку, убежала тонкая зеленая ящерица.
- Девушка, вам под юбку ящерица заползла.
В толпе на меня косо посмотрели, недоуменно, а девица вообще не обратила внимания (ни на меня, ни на ящерицу). Почему-то я почувствовала себя неловко и даже глупо. Так всегда: чувствуешь себя полной идиоткой, говоря абсолютную, кристально чистую правду, желая сделать без спроса добро.
Согретая взглядами окружающих, я пошла дальше, немного прибавив ходу, чтобы поскорее отойти от места видения. Так иногда бывает. Бывает, что невозможно идентифицировать сон – было ли это все на самом деле, или привиделось в каком-нибудь давнишнем кино?
Я шла по Среднему, страдая от дорожного покрытия, ругая того, кто догадался заменить асфальт на булыжники, одновременно сомневаясь в том, что ящерица в самом деле была. В голове все еще вертелись образы и мысли романа Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание», который мне вдруг ужасно захотелось прочитать. Даже как-то болезненно тянуло к этому сочинению. На душе давно было неспокойно. Мой организм не ошибся с выбором. Мне стало намного проще и спокойнее «дышать» после прочтения романа.
Я читала, как про себя. Честно, мне были близки и понятны чувства Раскольникова. А когда я читала его описание Разумихиным, то холодела оттого, что вырисовывался мой портрет.
В процессе чтения романа у меня, как говорят странные и непонятные люди, открывались чакры (что это?). Как будто я совершила убийство, мучилась и получила, в конце концов, по заслугам. Что-то негативное во мне выходило понемногу, по чуть-чуть. И вышло.
Со своей глубоко обывательской точки зрения я посоветовала бы это произведение в качестве психотерапии. Хотя… Нет. Это ничего не решает. Только профилактика.


Дойдя до первого перекрестка, я остановилась на красный свет, стала смотреть по сторонам – нет ли машин, и вдруг увидела Его. Случайно и более чем неожиданно. С утра я прихорашивалась с мыслями, что никто-то (из тех, кого бы я хотела, чтобы) меня, такую красивую сегодня, и не увидит! Он обычно не работает два дня подряд, поэтому эта встреча – гром среди ясного неба. Я хотела Его окликнуть, но что-то меня сдержало.
Он шел в нескольких шагах впереди. Сколько раз Он оглядывался, чтобы посмотреть, не идут ли машины на поворот! Он видел меня – это стопроцентно гарантировано, но не признавался. До чего же глупо! Я, влюбленная Дура, шла всю дорогу за ним, разглядывая его, любуясь им, запоминая его…
Он работает на проходной кем-то вроде охранника (или начальника охраны?). На  факультете (мы работаем на психфаке) мы вошли один за другим и тут же столкнулись – мне нужны были ключи от библиотеки. Тут Он увидел меня совершенно отчетливо и заголосил:
- Так это ты сейчас сзади шла?!
- Да, я!
- Приветики!- На распев произнес Он, давая мне ключи.- Не узнал! Богатая будешь.
- Я думала ты меня игнорируешь…
- Нет, не узнал! Богатая будешь. Разбогатеешь, поделишься?
- Обязательно,- сказала я на ходу, направляясь к дверям библиотеки.


На эту ситуацию можно посмотреть с двух сторон (опять этот дуализм проклятый! для меня жизнь весьма неоднозначна, это очень мне мешает – не быть ПРОСТОЙ, не быть как все). Во-первых, я самонадеянно и очень наивно изо всех жалких сил желала (и верила), что Он первый обратит на меня внимание. С другой стороны, (во-вторых, соответственно) самый очевидный и наипростейший для меня шаг – это окликнуть Его. Тогда мы бы разговорились, познакомились по-человечески, может, я смогла бы так с Ним пофлиртовать, что у входа на факультет он бы уже имел при себе номер моего телефона. Да что там!
Интересная штука… Смотря на Него, я как бы очутилась под гипнозом. Идя за Ним, я наверняка знала, что не окликну его, что пожалею о том, что буду вспоминать эту ситуацию многократно и бесконечно выдумывать самые разные варианты.


Это чувство «самогипноза», транса, мне давно знакомо, но осознала его я совсем недавно. Еще в ноябре прошлого года я догадалась, что Петербург живой город. Разные его участки пробуждают в сознании…


Середина ноября. Пять часов вечера. С неба сыпется-льет лед-дождь. Я иду по Дворцовому мосту. Под ногами каша из тающего снега. Под мостом черная, страшная Нева. За то время, что я иду по мосту, я успеваю почувствовать, что душа моя отделена от тела. Одновременно я спешу, борюсь зонтиком с ветром, стараюсь не поскользнуться и обогнать впереди идущих,- все это работа тела, которая совершается без сознательного контроля. В это же время я думаю совсем о другом.
Случайно наступив на крышку люка, которая дрогнула под моей ногой, я мысленно остаюсь там. И вот я подхожу вновь к этому люку, крышка не выдерживает, и я проваливаюсь сквозь мост. Я лечу на встречу черной, ледяной пучине. Меня охватывает ужас. Паника. Я представляю, как буду барахтаться в воде, как намокнет моя одежда, как я замерзну, наконец, захлебнусь и умру. Перед кончиной я в последний раз взгляну на великий город. Я, маленькая букашка, посреди широкой реки вижу XVIII век. И мне вдруг открывается истина: царь Петр Великий по-прежнему жив, и все мы живем в его, царской, России; по улицам кареты, бояре да дворяне в шубах, холопы…
Я снова подхожу к люку, проваливаюсь, представляю, как вода будет проникать через нос в дыхательные пути, в легкие. Это так неправильно – вода вместо воздуха. Мне не нравится это…
Я снова наступаю на люк, вздрагивает крышка под ногой, но удерживается, и я прохожу дальше…
…тело всплывает, и его несет течением в сторону порта…
Нет, одежда настолько тяжела, что тянет меня ко дну…
Тело несет течением в сторону Петропавловской крепости, волнами выносит на песчаный берег.
Снова и снова по люку. Падаю и не падаю. Тону, или меня спасают. Бесконечно. На протяжении всего моста.
Ступаю на остров,? и вновь душа и мысли вместе с телом.


Быть фаталистом. Искать смысл таинственный и наделять простые вещи смыслом особым. Нет.
 Я пришла на работу. Меня потянуло к полкам, рука сама выбрала книгу, пальцы сами открыли нужную страницу, а глаза донесли до меня историю…


Больной N. родился в 19.. году. Болен с 19.. г., неоднократно лечился. Обнаруживал отрывочные бредовые идеи преследования, величия, воздействия, обманы чувств. Не работал, злоупотреблял алкоголем. Был вялым, не разговаривал с окружающими, много лежал, однажды пытался вступить в половую связь с 8-летней дочерью, временами говорил не по существу, совершал нелепые поступки. В апреле 19.. г. совершил убийство матери и дочери, расчленил трупы и поджег дом. На месте преступления оставил записку: «Баб и мужиков уважать за малейшее грубиянство. Аншлюс и в яму. На том месте сажать дерево любое. Конвой вологодский шуток не понимает». В дальнейшем о содеянном N. рассказал: «Пришла мысль убить. Вздремнул, затем спохватился, что должен убить их. Надел брюки, взял топор на кухне. Ударил мать три раза обухом по голове, затем дочку несколько раз. Хотел закопать их на огороде, но понял, что могут увидеть. Решил отрубить им ноги, так как если мертвые встанут и пойдут, то от этого можно сойти с ума. Л-ке отрубил левую ногу. Сперва рубил кость топором, потом кухонным ножом отрезал. Покурил. Отрубил правую ногу матери. Еще раз покурил. Отрубил ей левую ногу. Хотел закопать и посмотреть, как будет расти трава. Спрятал две ноги в кладовке, одну оставил с собой и лег с ней спать. Утром встал, убедился, что они мертвые, и стало их жалко. Решил поджечь дом, чтобы таким образом их похоронить». Во время экспертизы и на принудительном лечении убийство объяснял тем, что жалел мать и дочь, так как видел, что они «мучаются» и их «все сторонятся».


Почему именно клиническая психиатрия попалась мне в руки? Есть ли какой-то скрытый знак в этом?


Читая отрывок из истории болезни N., я опять-таки не могла оторваться от строчек. Все-таки есть какая-то посторонняя сила, управляющая действиями человека помимо его воли. Будто бы поверх моего сознания тонкой пленкой-калькой накладывается еще чье-то, чему невозможно сопротивляться.
Или же это все только моя фантазия? Но ведь нельзя выдумать того, чего нет на самом деле, значит, я могу считать, что доля истины есть в моих словах.


В метро…
Я езжу от Парка победы до Невского и обратно по прямой. Очень удобно. Повезло встать у дверей – не затолкают. Жарко. Полно народу. Стук колес убаюкивает. Глаза сами закрываются. Дрема…


- Я люблю дружеские беседы, когда можно говорить обо всем бесконечно, оставаясь собеседниками – людьми-большого-города. И я ненавижу переходы от трепа ко всегда неуместному психоанализу, который лишь ранит, не принося пользы ни одному из его участников.
- Не переходить эту грань – это идеальные отношения.
- Да-да, быть товарищем, а не врачом…
- …не осуждать, а просто выслушивать!
Эти, рассуждающие во весь голос рядом со мной, отвлекающие от сосредоточенного погружения в сон, будоражащие и заставляющие (неосознанно) участвовать (мысленно) в диалоге. Я думаю, это какие-то…
- Девушка, девушка! Что вы думаете: на следующем чемпионате Европы снова греки выиграют? Девушка!- эти противные голоса, кажется, обращаются ко мне.
Я делаю вид, что сплю. Поезд подъезжает к Техноложке.
- Девушка! Ведь не спит же,- кричат они.
Поезд тормозит, и я чувствую легкий толчок в плечо. Все последующее произошло в одно мгновение.
Меня разозлил этот жест со стороны обладателей противных голосов.
- Нет!- резко и во весь голос говорю я, открывая глаза, желая испепелить взглядом этих…
Я открываю глаза. Техноложка. Двери закрываются, поезд медленно трогается. Вокруг меня никого. Вагон полупустой: бабулька метр с кепкой на краю сиденья – за спиной огромный рюкзак, туго набитый чем-то, размером с саму бабульку, руками она держит тележку; девушка, одетая неимоверно тепло: свитер, куртка, сапоги, несмотря на +20 на улице (с утра небо хмурилось, но это не означает ведь холода!), еще парочка подростков…
Приснилось что ли? На мой крик все обернулись и уставились на меня.
А действительно, надолго ли греки стали чемпионами? Тьфу! Какой-то бред…
Мне, наверное, не здоровится.


Что меня побудило прочесть «Преступление и наказание».  Два отрывка из личного дневника…
                *  *  *

В 15 лет я уже точно решила, в чем смысл жизни; я поняла, что Бога нет, и верить в него не надо, что вообще-то религия – это психотерапия для народа, который в свою очередь глуп и ленив, а посему не хочет думать; я не нуждалась в общении с людьми, новые контакты – это насилие для меня… Как в таком случае я могу быть писателем? Я не погружена в тайны христианства, иудаизма, буддизма и проч. – нет пищи для метафизических фантазий. Я не ищу смысла жизни, потому что он очевиден для меня; не ищу входа и связи с потусторонними и загробными мирами, потому что не верю в них – нет пищи для философских рассуждений. Наконец, не общаясь с новыми людьми, не имею вдохновения, образов. Что тогда я могу? Политика, экономика, религия, социально-бытовая жизнь города, страны, мира в целом, история… - от всего этого я далека, мне это не интересно. Что тогда?
Я разочаровалась в идеалах. Их нет. Это я поняла. Стало очень трудно жить. Сейчас я работаю над собой, создаю новые идеалы, стараюсь поверить в них…
Нет волшебства, ибо волшебство – это фантазия от незнания. Объяснить необъяснимое можно дважды: 1) с помощью религии (читай: фантазии философской) и 2) с помощью практических опытов и расчетов (читай: фантазии научной). Кто-то всю свою жизнь идет первым путем, не задумываясь, приписывая непонятное к божественному, а кто-то потом, кровью и даже жизнью строит и объясняет материальный мир. Духовный мир? А что это? Его нет, точнее, ее – души – нет. Есть мозг с невероятно сложными строением, функциями и возможностями. Мозг, как голограмма, ? это несколько одновременно идущих процессов. Я считаю, что к «бессознательному» как раз стоит относить «побочные мозговые явления», как то: мысли-фантазии и даже речь. Речь хоть и является средством общения, тем не менее «вещь»  не обязательная, так как продолжение без не жизни – весьма реально.
И потом… что это за вопросы решал Родион Р.?  Тварь он дрожащая или может что-то? Конечно тварь! Убить кого-то из интереса. Чушь! Бедному мальчику надо было работу приличную найти, да девушку. А то, что это… никакой психологической разгрузки, не говоря уже о лечении.
И этот школьный вопрос: сильный или слабый человек – Катерина? Если решилась на суицид, значит, слабая. Тоже надо было полечить.
Что родит сейчас искусство? Я пишу стихи. Спросите меня: что является вдохновением? Я отвечу. Животные инстинкты и желания стимулируют меня на написание стихов. А что же проза? Вот… Вот оно. Я не знаю такого чувства, которое могло бы настолько переполнить чашу сознания, что все излишки вылились бы в рассказ, роман и проч.
Поэзия – это чувства, а проза – это мысли. Если я каждый день думаю только о Нем, подчиняясь инстинктам и сомнительным желаниям, то я в состоянии только фонтанировать своими чувствами. Для мысли же необходимо сосредоточение. Иначе ни логики, ни сути, а это уже никому не нужный продукт.
Как я могу сосредоточить внимание на сочинении Эриха Ф. «Бегство от свободы», если вместо строчек я вижу милое лицо?

                *  *  *

Меня завораживало безумие. Иногда мне хотелось оказаться на месте душевнобольного, чтобы обрести способность чувствовать всю остроту окружающих нас явлений.
Поначалу, я была сильно раздражена. Меня бесило все: меня переспрашивают по нескольку раз, говорят глупости не в тему, мужчины игнорируют меня, тогда как я одержима некоторыми их представителями, на работе приходится обслуживать идиотов, хамов и просто отбросов социального общества. Дома неустанно и беспрерывно барабанит сливной бачок, таким образом, посещение туалета становится весьма затруднительным, потому что этот стук провоцирует деструктивное поведение: хочется разнести все вокруг, лишь бы не слышать его больше. В этом случае припоминается прекрасная песня группы Ноль «Человек и кошка» с чудесным мультипликационным клипом, где мне особенно нравится кусочек:
«Где ты? Где ты? Где ты,
белая карета?»,?
в стенах туалета
человек кричит.
Но не слышат стены,
трубы, словно вены,
и сливной бачок, как сердце,
бешено стучит.
Каждый раз, как я иду к банкомату, чтобы получить деньги за прошлый месяц, оказывается, что на моем счету «недостаточно средств»! Придя домой, я не могу насладиться в полной мере ни тишиной, ни любимой музыкой. Виной всему это исчадие ада и рассадник зла – ТЕЛЕВИЗОР. Раздражает все: реклама для блаженных маразматиков, бесконечные мамины сериалы, которые можно вытерпеть однажды, стиснув зубы, но смотреть (и даже слушать) второй (и уж третий подавно) раз не в силах ни один нормальный человек. Хотя… о чем это я? Я ведь ненормальная…
Как писал Дмитрий Быков в моем любимом «Огоньке» 26/2004 про один из сериалов: «10 серий жвачки – отстой, а двести – культовое произведение искусства». И пусть исполнители главных ролей не способны ни на что. Это теперь не важно.
В этом всем невозможно сохранить спокойствие и быть терпимой. Я стала срываться. И мучиться от этого еще больше.
Каждое утро, собираясь на работу, я не могла выбрать себе одежду, потому что выбирать не из чего. Начиная день с неудовлетворенности внешним видом, постепенно злость катилась к таким показателям на шкале «All inclusive. Girls’ version», как мужчины, деньги, семья, дом, перспективы СД (old virgin). Каждый из вышеперечисленных показателей в свою очередь стремился к нулю и дальше – в минус и бесконечность…
Подливала масла в огонь утренняя встреча с ММ (man of my dream), с которым могло бы что-то получиться, если бы не… Что? Излишняя самоуверенность, расчетливость и наивность. Одним словом – Дура.
С другой стороны, великие неудачники мира сказали в утешение своим собратьям по несчастью такие широко известные слова, как:
«Все, что ни делается – все к лучшему»,
«Главное не победа, а участие» и т.д.
В общем, я начинала слетать с катушек. У меня не было возможности отдохнуть и расслабиться. Это ужасно.

                *  *  *
От всего мне надо было отойти, и такой случай представился. Я должна была поехать на практику. А до того я пыталась написать шедевр…

Гомункулус
1.Сегодня дома был Леонид. Почти месяц он живет у своей Натали. Время от времени появляется дома, но уже не ночует здесь. Вот бы они поженились! Это было бы здорово. Еще меня радует, что у нее маленький ребенок. Мне кажется полезным такое общение: молодой холостой мужчина и дитя. Это весьма трогательно, но я не о том хочу написать.
Леонид приходил, чтобы сделать маме интересное предложение. Он предложил заняться разведением гомункулусов. Прекрасная идея! Она понравилась всем. К сожалению, несмотря на все достоинства и преимущества этого занятия, мама отказалась. Она не торговец в душе, ей это претит. В общем, мы остались без приличного заработка. Хотя… его у нас никогда и не было.
На этой неделе в Университете начинаются занятия. Интересно, как долго я смогу скрывать от всех, что я – женщина? Почему образование только для мужчин? Это нечестно! Несправедливо.
Я решила уйти из дома. Пойду искать истину. Я знаю, она где-то рядом. Но перед тем как приступить к сборам в дальнюю дорогу, я все-таки хочу разобраться с таинственной находкой. Вчера, возвращаясь с полей, я болтала с Галмеем. Мы говорили о самых разных вещах, спорили о том, кто в земной жизни главнее – мужчина или женщина, как всегда выходило, что мужчина. Так вот, между прочим, Галмей рассказал, что видел ночью, как какая-то яркая звездочка упала с неба, да не где-нибудь вдалеке, а прямо в колодец у заброшенного дома, в котором пять лет назад умер последний прокаженный в нашем городе. Я сказала Галмею, что писать стихи по ночам, по-видимому, дело весьма опасное, так как доводит человеческий ум до помрачнения, когда начинаются видения. На том и распрощались. Галмей, было, обиделся на меня, а на прощание обещал зайти и прочесть новое стихотворение. Он хороший парень, но в его голове много мышиной возни…
Так вот, сегодня я ходила к колодцу, в который якобы упала звезда. Не буду утомлять бумагу долгими разъяснениями. Я побывала на дне, так сказать, и достала очень странный предмет. Это куб. Размера такого, что в него уместится разве что кошачья голова. Материал, из которого сделан куб, весьма странен. Ничего подобного я никогда раньше не встречала. Спрашивала у кузнеца Атокита, спрашивала  у столяра Белура, даже у приблудного алхимика Сфена, ? никто не смог определить ни материала, ни назначения куба.
Что же это такое? Не тяжелый, не легкий, всегда холодный, даже на ярком, горячем солнечном свете, без единого шва и намека на крышку, идеальной формы. Что еще?..  Светло-серого цвета, на свету блестит гладко полированной поверхностью… Вроде бы все.
Нужно бы выбросить, но жаль неимоверно. Когда пойду в поход за истиной, обязательно возьму с собой.
…
Ничего себе! Я готова ругаться, как самый распоследний коллега Атокита. Это что же такое получается? Я – владыка целого мира?! Схожу с ума. Голова разрывается на тысячи частей. Зачем??! Почему я??! Не могу писать сегодня. Дрожат руки, перо трясется, весь лист в кляксах… Завтра. Завтра я все расскажу, то есть напишу. Сегодня мне нужно помолиться. Позову с собой Галмея. Переночуем в горах, под открытым небом, подальше от люда и всего мирского, поближе к богу и святому…

2.Я никогда не вела дневников. Но недавно в моей жизни произошло несколько событий, которые заставили меня изменить отношение к письму для самого себя. Когда-то давно, еще в детстве, мой брат сказал мне, что дневники ведут неуверенные в себе люди. Возможно, это правда. Теперь я не уверена ни в чем абсолютно. Я больше не чувствую опоры под ногами. Я не знаю, что мне делать. Нынче я могу рассказать о том, что случилось, только бумаге.

Его звали Сысой. Что за имя такое? Что за родители у него были? Это надо же: Сысой Назарович по фамилии Спиридонов. Это ужасно. По-видимому, люди правду говорят о связи имени корабля с его плаванием.
С самого первого класса (а может и детского сада) Сысой был знаменитостью. Его знали все. Во-первых, мальчик носил удивительное и неповторимое имя, а во-вторых, он имел весьма отличное от всех прочих мышление. Абсолютно не понятно, каким образом нужно воспитывать ребенка, чтобы из него получился Сысой со своими необычными фантазиями, рассуждениями на философский манер и огромной жаждой знаний. С детства у меня было чувство, даже полная уверенность в том, что Сысой знает обо всем. О чем бы с ним ни заговаривали, будь то машины, заводы, растения, фермерство, куклы, производство чего бы то ни было, особенности каждой профессии,? обо всем на свете он мог говорить, говорить, говорить. С ним было безумно интересно спорить на любую тему, потому что Сысой никогда не забывался, и спор не переходил в ругань. Он говорил от души, увлеченно, предоставляя факты и доказательства, о каких и подумать было нельзя. Он был феноменальным ребенком. Может быть даже и вундеркиндом. 
Однажды мы писали сочинение на классическую тему: «Кем я хочу быть?». Все ребята мучились, старались, перебирали все профессии: врач, космонавт, дипломат и т.д., вплоть до шофера и продавца.  О чем же написал замечательный мальчик Сысой? О, он написал весьма оригинально. Что-то вроде: «Я хочу быть алхимиком и выращивать гомункулусов. Почему? Потому что они забавно вытирают изнутри бутылки грязь, которая налипла снаружи. Когда я выращу самого лучшего гомункулуса, мы вдвоем займемся поисками философского камня…».
По-моему, это сочинение напечатали не только в городской газете, но и в каком-то всесоюзном издании. А еще приезжали специалисты психологи (и даже психиатр один был) с разных концов необъятной нашей, в результате чего сысоевское произведение оказалось в книге какого-т врача-мозговеда.
После школы Сысой уехал в Севастополь учиться, работать, жить там. Я поступила в ЛГУ на геологический факультет и больше не видела Сысоя… до некоторой поры. Встретились мы совершенно случайно, хотя… это, наверное, судьба. Судьба. Это слово  я пишу по привычке. Нет никакой судьбы, никаких предначертаний. Есть теории относительности, вероятности и т.п.
Просто однажды моя младшая дочь Алиса познакомила меня, отца и старшего брата со своим женихом. Собралась вся семья, чаепитие, разговоры о том, о сем: об учебе, работе, жизни вообще. С самого начала нашей встречи меня что-то беспокоило. Я никак не могла понять, что именно. Мальчика звали Никандр. Имя как имя. Правда, немного редкое, необычное даже какое-то в наше время… «Ерунда!»,- подумала я тогда. Просидев весь вечер, как на иголках, я, наконец, спросила у Алисы полное имя мальчика. Дочь моя начала увлеченно рассказывать о самом прекрасном юноше на свете.
Зовут его Никандр Сысоевич Спиридонов. Два года назад он со своими родителями переехал из Севастополя в Ленинград, теперь учится вместе с ней на втором курсе.  Отец его – Сысой Назарович – замечательный человек, веселый, умный и добрый, работает в нескольких местах сразу, занимается абсолютно всем, все успевает, везде преуспел.  Мама Никандра, Владлена Павловна, красивая молодая женщина. На самом деле она  мачеха, но Никандр ее сильно любит и называет только мамой. Владлена Павловна три года назад родила девочку, которую назвали Эсфирь. «Нынче редко встретишь подобную семью, где царит всеобщее понимание, любовь и уважение, которые идут из глубин сердец»,- закончила свой рассказ Алиса.
Я была очень удивлена такой встрече. Сысой тогда не подозревал о предстоящей семейственной связи, так как Алиса носит папину фамилию, она Герасимова. Я предложила познакомиться с семьей будущего зятя. Все радостно согласились. И вот настало 13 февраля, пятница. Решили ужинать у Спиридоновых, так как Эсфирь поздние прогулки ни к чему, тем более что на улице приличный мороз (-24). Это было тем лучше, что я могла посмотреть на быт нынешнего Сысоя, имея некоторое (глупое, женское) преимущество: он не знает, как я живу, он вообще не знает, что встретится со мной. В предвкушении небольшого приключения я пришла с работы пораньше, привела себя в такой праздничный порядок, что все домашние непрерывно делали мне комплименты.
Сысой жил в Московском районе, в новостройке, на шестом этаже. Я с мужем добралась к семи часам к квартире, номер которой ярко отсвечивал разноцветными стеклышками, похожими на самоцветы (может, это и были самоцветы, с них станется). Позвонились. Дверь открыла  старушка, которая, лишь увидев меня, вскрикнула радостно: «Леночка!». Все удивились, кроме меня.  Надо же! Мы не виделись более тридцати лет, а эта удивительная женщина, мать Сысоя, мгновенно меня вспомнила. Квартира оказалась весьма просторной и даже шикарной – 4 комнаты. Мне так и не удалось узнать, за какие такие заслуги Сысой с семьей живет в хоромах, приехав два года назад в город, тогда как моя семья долгие годы ютится в двухкомнатной квартиренке. Но это совершенно не важно…

3.Ну почему меня всегда тянуло к чему-то сверхъестественному? Я и наукой занялся исключительно из любопытства. Мне было просто интересно. Я, например, лет десять назад заинтересовался алхимией. Тот, кто знает, совершенно справедливо скажет, что это псевдонаука, да просто ерунда.  Я не спорю. Тем не менее, три года назад я вырастил первого своего гомункулуса, который благополучно сдох через неделю. Через месяц у меня получился другой.
А ведь в самом начале моего научного пути все спрашивали меня: «Зачем? Что это тебе даст? Для чего, Димон? Ты же классный химик! Зачем?». И так несколько месяцев подряд, пока им самим не надоело. Я сначала пытался оправдаться, потом отшутиться, а в конечном итоге выработался шаблон: «Выращиваю гомункулуса для совместного поиска философского камня». Ну, это что-то типа: «Упал. Потерял сознание. Очнулся – гипс». Я ни на кого не обращал внимания, усердно работал, химичил во всех смыслах этого слова.  Одновременно ходил на работу и химичил в частной аптеке.
Но вот однажды настал самый счастливый день в моей жизни. Мой второй гомункулус оказался крепеньким и здоровеньким, и помирать не собирался. Первого я вырастил в небольшой колбе, этакого карапуза. Был он страшен и вертляв. Хорошо даже, что помер. А вот второй мой вырос в просторных условиях – в огромной бутыли, которую я специально купил в деревне у одной бабки. Она в таких бутылях брагу держит (ну, это с ее слов, а на самом-то деле, скорее всего самогон), а я вот теперь кое-что покруче. Ну, да ладно.
Назвал я свое детище Галмеем. Минерал такой есть. Сначала придумал ему имя Анатаз, тоже по названию минерала, но вовремя понял, что все будут называть его Унитазом. Передумал. Пусть мой Галмей будет всех-всех-всех умней, красивее и добрей. В общем, что выросло, то выросло.
Места в бутыли было достаточно, поэтому Галмей рос превосходно и был всем доволен. Я подсыпал ему раз в год, 13 декабря, кой-какой порошочек, а он «рос и расцветал». До сих пор для меня остается загадкой, откуда берется и куда девается все, что необходимо гомункулусу. Полгода назад я и не заметил, как он начал мастерить прямо у себя в бутыли радиоприемник. Для чего он ему, если бутыль плотно заткнута пробкой, я не знаю. Так же странно то, что мы прекрасно слышим друг друга.
Временами я выставляю бутыль на  балкон. Пусть Галмейчик посмотрит на город. Пару раз я возил его за город. Ему нравилось все это. Поначалу я боялся показывать ему телевизор, да и то, что показывал телевизор тоже. В конце концов, показал. Ничего страшного не произошло. Теперь ежевечернее, как только стукнет девять часов (это Галмей стукает ногтем по бутыли ровно в девять, невообразимым образом без часов определив точное время), я ставлю бутыль перед ТВ, и ровно три часа Галмей смотрит все подряд. Больше ему не надо.
«Психология гомункулусов», «Анатомия гомункулусов» - это названия моих будущих книг. Хватило бы жизни! Довольно многое отличает гомункулуса от человека. Мне все это очень интересно. Например, мне интересно, зачем Галмей постоянно слушает свое радио. Совершенно очевидно, что это естественная потребность и, не побоюсь этого слова, - неотъемлемая, то есть то, без чего нельзя существовать и быть полноценным гомункулусом. Сто процентов, он что-то слышит. Но как? Откуда? Да и что он там слушает? Уж точно не Максимум и не Эльдорадио. Загадочно.
Но это, пожалуй, можно отодвинуть на второй план. По всей видимости, свою первую книгу я назову «Беседы с гомункулусом». Мне очень нравится говорить с Галмеем. Он – бесконечный источник нестандартных соображений и мнений по самым разным предметам и вопросам.
В самом начале своей жизни Галмей болтал нечто несуразное. Я ничего не понимал, не записывал и сейчас не вспомню уже ничего из его болтовни.  Однажды вечером я предложил рассказать нечто определенное. Началось время рассказов об «отмеченных людях». Откуда он узнал все эти ужасные истории? Мне кажется, что подслушал по своему радиоприемнику. Тем не менее, это невероятно! Много вечеров подряд Галмей рассказывал страшные сказки о жизнях «отмеченных людей». Кстати, «отмеченные люди» - это чисто гомункулусовский термин. Люди же обыкновенные, как я, как вы, читатели этих записей, «отмеченных» называем просто и неуважительно – психами, шизиками и т.п.
Поначалу мне было интересно. Потом надоело. В итоге пришлось морально надавить на Галмея и сменить тему его рассказов.
                _______

Я спрашивал Галмея, почему он называет психов «отмеченными». Он удивился: как же так, мол, это очевидно. Через какое-то время я начал подозревать, что если эти рассказы не прекратятся, то я сам стану «отмеченным».

4.- Доктор, по-моему, со мной что-то не так.
- Я слушаю вас, говорите, что вас беспокоит?
- Понимаете… Временами я перестаю быть самим собой.
- Так-так. Поподробнее прошу.
- Зовут меня Никаков Никак Никакьевич. Я работаю в библиотеке вот уже 35 лет. Всегда все было обычным…
- Обычным…
- Ну, да. Будничным, серым, однообразным, вгоняющим в депрессию, нагоняющим тоску, вызывающим беспричинные слезы,… но вот уже полгода, как временами я – это не я…
- Ну, это вы уже говорили. Кто же вы временами?
- Гомункулус.
- ???
- Это как временное затмение. Всегда неожиданно. И я не сразу понял, кто я, когда я не я. Однажды я задумался, а очнулся сидящим в стеклянной бутыли… Представляете, вокруг стекло, теснотища. Ужас! Сквозь стены моего заточения я вижу какую-то совершенно непонятную обстановочку: полки, на которых стоят разные баночки-скляночки, черепушечки, уродцы всякие, книги старинные в золоте… факелы горят… А бутыль, в которой я сижу, стоит на письменно столе. Стол завален книгами, свитками, перьями, всякой мелочью. И никого.  Ну, я и отключился.
- Мда-а… очень интересно. Это впервые в моей практике.
- Что же делать, доктор? У меня же жена, дети…
- Ну, тише, тише. Предлагаю вам побыть некоторое время в нашей клинике. Я бы хотел понаблюдать за вами в то время, когда вы, Никак Никакьевич, уже не вы, а како-то там гомункулус.
- Ну, что же… я согласен… если это поможет…
- Вот и отлично!

5.Это был суд. Они спрашивали и спрашивали. Это был конец: решалась моя судьба. Я не хотел, чтобы меня превратили в гомункулуса, поэтому я честно отвечал, говорил все, как есть.
Их было двое. Почему-то я не могу вспомнить их лица. Скорее всего, потому, что лиц у них не было. Это были две темные тени. Я считал их существами мужского пола, хотя на самом деле они бесполые… не знаю. Трудно сказать, кто они.
Они сказали, что я совершил какую-то ужасную ошибку, и меня отдали им на суд. Почему-то им было необходимо знать всю мою жизнь.
                ______

Это могло продолжаться довольно долго. Я была просто одержима идеей написать нечто именно на основе одного только слова – ГОМУНКУЛУС. Не менее пяти раз я начинала писать, но ничего, как мне тогда казалось, не выходило.
Ну, и ладно. Первого июня я отправлялась на практику, которая стала для меня неожиданным сюрпризом. Порой события складываются таким образом, что взгляд на вчерашний день полярно меняется. Вчерашние неудачи оборачиваются сегодняшними успехами.

Во время практики было много всякого, но большую часть его (времени) делать было нечего, поэтому на шестой день я начала делать кое-какие записи. Я не знала еще тогда …
 

Backstage полевого дневника…
06.06.04.
Эта практика…  is smth special. У меня складывается впечатление, что мы только и делаем, что спим да едим. Вчера на несколько часов приезжала … мама со своим другом. Они шумно и весело, а главное – быстро сварганили казан плова (до сих пор не съели), пожарили на огне куриные крылышки, накормив всех до отвала.
Сейчас практически все ушли на вчерашнее обнажение. Мне никто ничего не сказал. Что делать? Делать нечего. Мечтаю помыться. Мечтаю оказаться дома, в городе, где нет неимоверного количества мелкой наипротивнейшей живности: комаров, клещей, пауков и остальной гадости кусачей, шуршащей, и жужжащей. Они, конечно, поддерживают естественный баланс в природе, но я как-то не хочу участвовать во всем этом.
У всех вокруг любовь… Это тоже раздражает. В общем, я на ужасном бессмысленном пикнике, где меня съедает тоска необыкновенная по своей силе.
Пойду искать всех. Ничего не остается.
P.S. А Павел Валерьевич все-таки говорит сам с собой.
/11:55/ Ну, вот я и нашла всех. Все оказались на вчерашнем обнажении. Аля описывает разрез (сочинение на заданную тему), Валя колошматит известняк, Таня и Андрей ковыряются в радиоактивном сланце, ища граптолитов. [Зачем все это?] П.В. в гордом одиночестве ушел на поиски новых обнажений. Водитель остался в лагере.
/15:00/ Только что уехала машина с П.В., Валей и Алей. Алю укусил клещ. Ее повезли в больницу. Страшно. На этот раз мне очень страшно.
Мне что-то здесь постоянно страшно: то я думаю о Саше и себе – страх, то я думаю о насекомых – страх.
/15:50/ Только что пережила грозу в лесу. Страшно было, когда гремел гром. Боялась, что молния ударит по палатке, в которой я сижу. Палатка сгорела бы за считанные секунды, от меня не осталось бы и следа.
Похоже, это сочинение «Как меня провело лето. Часть 2» я назову «Страх» . The fear. Вполне подходящая для этого слова практика. И наоборот, слово для практики.
А дождь все льет… Светит яркое солнце, то льет, то каплет. Ну, вроде бы тучка прошла стороной.
Все равно скучно.
В среду должен приехать молодой человек по имени Жора (вечерник с моей кафедры), который привезет Др-ва (возможно) и еще несколько человек.
Думаю о городе. Вчера, когда Андрея окружали любимые и родные люди: Таня и его мама, меня чуть не до слез прихватила тоска. Я сильно-сильно захотела оказаться дома рядом с мамой, увидеть Леню, быть с Сашей.
Тоскливо мне. Вроде бы я бодрюсь, но тоска пробирается к горлу, как клещ – незаметно, и душит, душит, давит на горло… до слез.
Сегодня уже 08.06.04. Целую ночь шел дождь. Лишь сейчас в 20:05 стало посуше.
Жора и П.В. поехали на разведку (у Жоры свой автомобиль). С ними укатили Валя, Таня и Аля. Остались, соответственно, я, Андрей и водитель. Второй день ничего не делаем. Только П.В. все ходит, ищет, не взирая на непогоду. Он ищет обнажения. На самом деле оно Гед-то уже найдено. Надо только дождаться хорошей погоды, когда можно будет откопать все, что необходимо.
Сегодня я поближе узнала Алю. Пару часов мы сидели, ничего не делая. Немного поговорили. Она из тверской деревни. МГУ – это путь в большой город и Жизнь Лучшую, чего, собственно, ищет каждый. Я услышала и про ее сестру с маленьким ребенком и мужем пьяницей. Сестра учится на заочном отделении исторического факультета в Тверском университете, ведет хозяйство и воспитывает ребенка. Тем временем муж ее считает, что учеба – это просто прихоть-глупость, а потому она не должна мешать сохранению домашнего очага. Посему сестра Али пишет рефераты по ночам, натрудившись за день. Муж ее, придя с работы, ложится на диван и… ничего не делает. Он считает, что единственная функция мужчины – зарабатывание денег, но и с этим он плохо справляется, пропивая половину зарплаты.
Аля рассказала еще про свою подругу, с которой она поссорилась. Мое мнение: ее подруга просто психически нездоровая, ненормальная. От такого человека бежать надо, сломя голову. Этот вывод сделан на основе Алиного рассказа, поэтому мое суждение верно на ничтожный процент.
Сама Аля ищет встречи с психологом, который смог бы ей помочь понять себя. Почти десять лет ей снится один и тот же кошмарный сон. Снится, будто она приехала к родителям (они хорошо выпивают), а те пьяны настолько, что даже не замечают ее приезда.

За обедом Жора рассказал про своего приятеля, который поехал поработать в Антарктику. Когда он туда добрался, то сначала увидел американскую станцию: дорожки с разметкой и знаками, велосипедисты ездят… Потом наша станция… Цивилизация только внутри жилища. Самое интересное, что Интернет у янков бесплатный, а у наших 5$ в час. Опять же янков доставляют на самолетах, а наших по морям, по льдам, то есть как можно дольше. Прикольно, однажды кто-то из русских напился и побежал к янкам, к посадочной полосе куда-то и начал стрелять из ракетницы. Американцы напугались. Полосу огородили и поставили охрану.

За эти две недели я испытала на себе прямое влияние таких природных явлений и процессов, как гроза, холод (когда ноги в трех носках не согреваются), скука, тоска. Наверно было еще что-то. А! Справление естественной нужды, прошу прощения за интимные подробности, под дождем, когда перед носом прыгают лягушки, когда тучи ужасно злых комаров налетают на открытые участки тела, не смоченные антикомаринным средством; когда все мысли только о клещах, которые могут впиться, а могут и запрыгнуть в складки одежды и потом пробраться в более подходящее для укуса место, - это просто сверхэкстрим. Тушенка. На завтрак, обед и ужин. И это просто прекрасно, если учесть, что я вообще не ем тушенку. Правда, у нас тут можно сготовить на газовой плитке, скушать четыре (!) вида хлеба и попить кофе. А мисочки! Сначала кто-нибудь грязным пальцем вынет из мокрой мисочки комарика, размазав его бренное, а уж потом бухнет макарон/картошки/риса с тушенкой. Я – дитя большого города и в принципе (чего скрывать) в некоторой степени брезгливая, хотя часто могу себя перебороть, поэтому поход для меня – это большое потрясение и весьма экстремальное путешествие. Именно поэтому я пишу в таких подробностях о том, что меня поразило. И чего это я оправдываюсь так?
Когда целый день ничего не делаешь, то есть как-то не особенно хочется. У нас тут такой режим, что мы сначала спим, потом едим, спим, едим, спим… и так вот до бесконечности. Хоть бы книжечку какую-нибудь почитать.  Местное хобби – разгадывание сканвордов. Все разгадали, и опять скучно.
Кругом речки-говнотечки (термин П.В.), так что  не помыться. Вчера, вот, под мелким дождичком голову из чайника помыла и счастлива.
В палатке дубище. Ноги ни капли не согреваются. Боюсь, что простужусь при таких условиях. Хорошо, что Жора одолжил пледик. Накрыв пледом спальник, становится очень тепло и хорошо. Спасибо, Жора, ты меня просто спас. В таких условиях я бы не отказалась от водочки. Очень уж холодно. Дубье. Ну, это я уже писала… Сейчас еще водитель сидит в машине, музыки нет. Обычно, когда тепло, кабина открыта, оттуда доносятся громкие и веселые звуки Русского радио.
Да… жизнь идет крайне медленно. Жаль времени. Завтра должен приехать Рожков из МГУ. Говорят, он обычно привозит с собой «Черноголовку» - водку. Посмотрим.
09.06.04.
 Сижу практически в канаве. Жора ищет азафузов, хлеб насущный,  Аля мшанки. П.В. копает. Все при делах.
/19:50/ Недавно пришли из поля и снова пошли туда. Я с Алей осталась в лагере. Приехал Рожков, которого стесняется Аля. Нормальный дядька. Похож на знатока… Бялку.
В последнее время в маршрутах на обнажения меня все чаще посещают мысли о…  Вроде того, что вот отрыли маленькую нишу в стенке породы, достали плитку известняка, а на ней огромный трилобит. С него сдувают пыль веков, начинают промывать в речушке… и тут он оживает. Или вот, например, походы по трухлявым буреломам: шагаю я, перешагиваю через стволы рухнувших в грозу деревьев и вдруг проваливаюсь через труху и лечу вниз по длинному тоннелю… Далее можно снимать продолжение приключений Индианы Джонса.
Хотела бы сейчас закрыть глаза и оказаться в Адмиралтейской бухте в Севастополе. Обалденные хот-доги: теплая нежная булочка, горячая сосиска, салат, огурцы, морковка корейская,- все под майонезом и кетчупом… Объедение! Огромное голубое море, сливающееся с голубым небом, солнце, дарящее загар на долгие дни и месяцы… Я хочу туда!
Никаких комаров, болот и тому подобного.
До цивилизации осталось 5,5 дней. Сегодняшний день почти закончился. Осталось поужинать и выспаться. Завтра мы переезжаем, так что опять потратим кучу времени на сам переезд, поиск лучшего места стоянки, поиск и раскопки разреза. До описания дело так и не дойдет, мне кажется. Так что остается отмучиться еще, то есть уже 4,5 дня. Это если погода будет хорошая. Если будут дожди, то мы лишь будем есть и спать. Спать больше.
11.06.04.
/16:42/ Сейчас я нахожусь в Копорье, у реки Копорка, напротив крепости. П.В. копает, не взирая на дождик, под которым мы сейчас все мокнем. Все остальные спасаются от мокроты.
13.06.04. Культура
Сидим вчера, устроили небольшой перекус, едим. Заходит в палатку П.В. и говорит: «А где тут у нас была заварка?».  Обычно заварочный чайник стоит у плитки, у самого входа. Так было всегда и вчера в том числе. Я подумала, что там закончилась заварка, раз П.В. ее спрашивает, и подала ему пачку чая. П.В. со словом «спасибо» берет эту пачку и ставит в сторону, потом берет чайник, наливает заварку в чашку, заливает ее кипятком. Я бы не заметила курьеза, если бы Валя не засмеялась. П.В. даже глазом не моргнул. Вот это культура!
Сегодня и завтра. Осталось прожить эти два дня, а 15 уже не считается – я буду дома. ХАРАШО!
Мне в голову иногда приходит мысль, осознание, гордость, может быть: «Я пила водку с замдиректора ПИНа!». Где еще такое могло быть? Кстати, ПИН – это Палеонтологический институт.
Заметка: почему-то  Аля все время прибывая Жоры (сейчас он в городе) в нашем
коллективе обращалась к нему на вы. В чем дело-то?
Сейчас наш лагерь разбит в весьма романтическом месте. В десяти метрах от палаток очистная станция, в 100-150 метрах – лесопилка. Вроде бы она действующая, но вчера в 8-9 вечера там уже никого не было. Все выглядит заброшенным и немного зловещим. Пейзажи напоминают кадры из игры S.T.A.L.K.E.R., которые я видела перед отъездом в журнале каком-то типа «Страна игр». Прикольно. Опять-таки лезут в голову дурацкие сюжеты.
Неподалеку от лесопилки стоит рыбный заводик Балтика (1983), где разводят форель. Пруд чистейшей воды, лебеди, деревья, наклонившиеся к воде – красота! Все работает, но никого из людей нет в поле зрения. Окна служебного здания распахнуты от жары, на подоконниках стоят цветочки, видны занавески, но ни одного лица. Издалека доносятся голоса, но тел не видно.
Вообще повсюду следы кипящей жизни, но главный вопрос – люди – остается актуальным. Я видела издалека пастуха, который гнал стадо коров где-то на горизонте. Есть у меня версия: люди работают. Тогда другой вопрос: где?
/19:57/ Наш лагерь разбит в нескольких шагах от железной сетки, ограждающей вход на очистительную станцию, которую я считаю заброшенной. Да и как иначе, если каждый день мы видим небольшое двухэтажное здание с проломленной посередине крышей до первого этажа, ворота не закрыты на замок, а так только проволокой слегка схвачены. На воротах ржавая вывеска советских времен: «Внимание! Зона строго санитарного режима». На дороге, ведущей в «зону», следы не только колесного, но и гусеничного транспорта. Конечно же, это трактор. Хотя…
Сегодня я с Таней пару часиков загорала. Когда мы уже собирались заканчивать прием солнечной ванны, к «зоне» подъехала машина. Из нее вышел человек в военной форме, открыл ворота. Человек в штатском остался в машине. Военный вернулся за руль, машина проехала куда-то вглубь территории. Через 5-10 минут машина вновь появилась. Военный открыл и закрыл ворота. Машина уехала. Страшно. Совсем чуть-чуть, но не по себе.
Временами в небе раздается такой гул, будто где-то совсем рядом аэродром. Сегодня рано утром (часов в семь) я слышала сирену тревоги. Такого типа сигналы бывают на военных базах, когда обнаружены посторонние. Хотя, откуда мне знать?  Нет, я знаю. Не даром существуют такие вещи, как кино, Metal Solid Gear…
Черт!.. муравьи так больно кусаются. Да, поселок Лопухинка запомнится не только красивейшими пейзажами, достойными Шишкина (медведей только не хватает), но и своей жутчайшей промзоной.
Часто слышен собачий лай и вой. На реке мы видели плотину, которую построили бобры. Множество бревнышек, очищенных от коры, заточенных по концам. Все свежее, но самих зверей не было. Это, конечно намного естественней и привычней, чем следы деятельности людей повсюду без самих людей.
Где-то неподалеку шум проезжающих машин, какие-то голоса…
Поселок-призрак. Все признаки жизни на лицо, но ни одной живой души в округе.
14.06.04.
Сегодня последние сутки в лесу. Завтра с утра мы едем в город. Уже сегодня все будут заниматься ерундой. Мне приснился мой день рождения. Было много подарков. Вообще сон не очень приятный. Эх! Все это ерунда.
Сегодня должен приехать Жора.
Завтра я должна позвонить Саше.
Скорей бы в город.
/12:00/ Вчера в одной из дурацких газет я прочла заметку о Петре Леонидовиче Капице, его биографию. Можно подумать, что Кир Булычев вдохновился на написание «Заповедника для академиков» именно жизнью Капицы.

Сегодня П.В. встретил на дороге какого-то мужика.
- Здравствуй… те. Ты кто?- спросил мужик.
П.В. сказал, что мы геологи.
- Что делаете?
П.В. ответил, что копаем канаву.
- А-а. Ну, я зайду.

/15:58/ Сейчас вновь идет дождь.
/21:00/ Водитель уехал вчера до завтра (хорошо сказано). Рожков, П.В., Валя и Жора поехали на обнажение. Обещали вернуться к десяти. В лагере остались я, Таня с Андреем и Аля. Четыре молодых человека в центре «заброшенной» промзоны.
Кажется, начинается ливень.
Я лежу на своем спальнике, укутавшись в Жорин плед, пишу. Остальные уселись вкруг разгадывать сканворды, от которых мне уже плохо. Я тут заснула на пару часиков, а когда открыла глаза, то все сидели в тех же позах, за тем же занятием.
Ливень во всю. Если бы я наблюдала эту непогоду из окна  своей комнаты, то мне было бы неописуемо хорошо на душе. Сейчас же у меня нечто плохого предчувствия…
Спать надо меньше.
Аля поставила чайники. Будем пить чай/кофе, перекусим маленько (рыбные консервы еще должны быть).
/22:15/ Кто-то пьет чай уже по второму разу. Наши как всегда задерживаются. Дождь не унимается. В такую погоду я вспоминаю Стругацких, я верю, что кто-то думает дождь. И, судя по силе последнего, кто-то думает очень упорно и где-то поблизости.
                *  *  *
 То, что написано ниже – реконструкция дневниковых записей и воспоминаний.
                *  *  *
Только мы задумались над очередным словом из трех букв, как за палаткой раздался «плач» котенка. Такое ощущение, что он сидит прямо у входа. Аля откинула полог палатки, даже вылезла наполовину наружу, но нигде не было его видно. Все же жалобное мяуканье продолжалось.
- Андрей. Сердце разрывается. Сходи, посмотри, где котенок.
- Принеси его сюда. Он ведь и умереть может.
-Да. Как единственный мужчина в доме, сходи.
Мы упросили Андрея. Он взял у Али дождевик, чмокнул Таню и вышел под дождь. Из-за шума воды трудно было что-либо разобрать, но, похоже, Андрей пошел куда-то за палатку. Котенок умолк. Мы обрадовались: сейчас герой-спаситель вернется вместе с несчастным животным ребенком в руках, мы их обоих отогреем, вернем к жизни…
Прошло несколько неимоверно долгих минут, наполненных дождем, к которому настолько привыкли, что принимали его звуки за саму тишину.
- Может, он к нам в палатку зашел?- спросила Таня.
Никто не верил в это, потому что это было нелепо, но и спорить не брался. Неожиданно раздался все тот же кошачий плач. Помимо воли наши глаза стали округляться и вращаться от невысказанных мыслей. Беспокойство росло.
- Я пойду, посмотрю, где он.
Таня поспешно вышла из палатки. Мы услышали несколько удаляющихся шагов, а потом все смолкло. Ливень утих, и теперь шел мелкий летний дождик.
- Ну, и чего делать?
- Давай сходим, посмотрим,- предложила Аля, смотря вопрошающе, ожидая от меня «правильных» решений и «лучших» предложений.
- Давай.
Мы обошли лагерь, заглядывая в каждую палатку. Никого. Не знаю почему, я дошла до ворот «зоны». То, что я увидела достойно любого фильма ужасов. Прямо передо мной за воротами лежали обнаженные трупы друзей, они были изрезаны вдоль и поперек чем-то вроде кошачьих когтей. Я стояла, смотрела на них некоторое время в каком-то столбняке.
- Аля!
Аля подошла ко мне, увидела… и у нее началась истерика. Я не знаю, как можно успокоить человека, когда он расстроен (по-моему, это невозможно), а когда у него истерика, то тут просто безвыходная ситуация. Успокаивания фактами и убедительными доводами, которые могли бы подействовать на меня, ни на кого другого не действуют, им всем подавайте усюсюканье и обещание того, что «все будет хорошо» и «плакать не надо». Огреть парой-другой пощечин я тоже не могу, хотя иногда руки так и чешутся. Посему я отвела Алю подальше от жуткой картины, стала трясти ее за плечи и кричать «успокойся». Иногда чужие истерики бывают полезными, они не дают самому слететь с катушек, а иногда они бывают заразными.  Кое-как удалось привести ее в чувства, сохранив собственное хладнокровие.
От тел тянулся долгий кровавый след. Разумеется, мы пошли по нему. Аля сопротивлялась, но я сказала, что обязательно пойду искать «приключений», а она не хотела оставаться одна в лагере.
След вел к лесопилке. Дождь не прекращался и не собирался. Те, кто его думал, видимо получали поддержку «мокрецов»…
Было около полуночи. На лесопилке, которую я считала заброшенной (мне так нравилось), сквозь шум дождя доносились звуки пилы…
Тут Аля психанула, и мы бросились бежать в лагерь полные ужаса. Сердце колотилось как бешеное. Скоро послышались звуки приближающейся машины. Наконец-то! Они уехали на обнажение пять часов назад, обещали вернуться в десять, а едут только сейчас.
Старый фольксваген въехал на территорию лагеря. Из машины вышли наши, но… они уже не люди… они зомби. Черт подери! я сотни раз видела зомби в самых разных фильмах ужасов, самых разных уродов и мне ли не знать, как они выглядят!
Я убежала за палатки, в кусты. Мне было не до Али, поэтому я даже не заметила, куда она делась. Я наблюдала издалека, как из машины вышли П.В. и Рожков (какие-то зелено-синие, оплывшие, разбухшие и вызывающе неестественные, похожие на трупы утопленников), открыли ворота и погрузили тела Тани и Андрея в багажник. Движения их были несколько замедленны и неуклюжи. В это же время Валя схватила за руку Алю. Хватка, по-видимому, была железной: Аля изо всех сил вырывалась и дергалась, но Валя с перекошенным лицом без эмоций тупо вела ее к машине. Вышел Жора с фонариком, ударил Алю, и та упала как подкошенная. Жора сделал несколько шагов в сторону палаток, светя фонариком, будто указывая на нашу палатку. Валя обернулась и тоже уставилась в эту сторону. Не могу передать, как жутко мне стало в  этот момент. К моему удивлению и огромной, неописуемой радости, меня не пошли искать. Погрузив все тела в машину, они поехали в глубь «зоны».
Оставшись одна, я решила вернуться на лесопилку. Подходя ближе, я вновь услышал звуки пилы. Я стала пробираться внутрь, идя на эти звуки. Картина, представшая моим глазам, поразила меня до глубины души: кот человеческого роста в рабочем фартуке стоял и пилил бревна на доски, потом их на рейки, а те превращал в стружки. Верх бессмыслия…
Стружки собирали в корзины и куда-то уносили зомби. Увидев меня, Кот мяукнул, как маленький котенок (это его мы слышали!). Зомби остановились, посмотрели в мою сторону и медленно пошли на меня…
Я развернулась на 180 градусов и закричала от неожиданности: прямо передо мной стояла Аля. Она выглядела вполне нормально, живенько так…
- Бежим!- закричала я.
И мы во второй раз побежали с лесопилки. Я бежала изо всех жалких сил, задыхаясь, но, стараясь не останавливаться. Не знаю, каким образом Аля отстала, я вырвалась вперед. Не оглядываясь, я влетела в палатку, а Аля… не пришла. Точнее пришла, но рано утром, молча сняла сапоги и залезла в спальник, не переодеваясь, укрывшись с головой, и заснула.
Понимаю, вернуться в лагерь, где сосредоточен очаг опасности, - это легкомысленно, глупо и смертельно опасно. Но я находилась в таком нервном напряжении, что просто ни на что не осталось сил. Придя в палатку, я, наверное, потеряла сознание…
И потом, на рассвете нечего боятся нечестии…
15.06.04.
Итак, за ночь никаких происшествий не было. В лагере остались двое – я и Аля. Она выглядела как-то бледнее обычного, но я была готова списать это на вчерашний кошмар. Мы позавтракали чаем/кофе. Аля взялась разгадывать сканворды, безразлично глядя на листы газеты.
Меня безудержно тянуло в лес. Ноги сами несли меня туда. Я сказала Але, что пойду, прогуляюсь. На удивление, Аля ничего не ответила, не стала сопротивляться и вообще, по-моему, ей было все равно.
Пройдя несколько десятков метров, я нырнула в заросли, будто перешагнула из одной реальности в другую. В лесу не было ветра. Хорошо: уютно и спокойно. Почему-то мне захотелось собирать листья папоротника. Я подумала, что если сделать огромное панно из высушенных листьев, повесить его на полстены, то это будет очень стильно и красиво. Естественно, сейчас нереально эти листья довезти до города, но почему-то тянуло их собирать.
Через некоторое время я вернулась в палатку с «букетом» папоротников. Аля сидела на своем спальнике спиной к входу.
- Я вернулась,- сказала я, снимая резиновые сапоги, одевая кроссовки.
Аля не шевельнулась. Когда я подошла к ней, то… это была уже не Аля, а ветхий труп с закатанными глазами. Я выбралась на воздух.
Пришла машина, наш грузовик. Я не тронулась с места, пока из кабины не вышел наш водитель, здоровый, розовый и весьма похожий на нормального, обыкновенного человека. Убедившись, что он нормален…
- Валерий Георгиевич! Нам нужно быстрее убираться отсюда…
Через полчаса мы ехали прочь от проклятого места. По пути все же заехали в коровник Валерия Георгиевича. Молоко скисло. Настроение окончательно испортилось. Мы понеслись к городу.
*  *  *
Эта поездочка действительно была чем-то особенным. Тот шок, который я испытала, заставил меня думать по-другому. Немного иначе…

Ну, дорогие мои, что это? Моя фантазия? Или правда?
Борьба моего разума с самим собой сродни борьбе Нуса с Демиургом. Всю свою сознательную жизнь я пытаюсь постичь, ограничиваясь, но окрыляясь и становясь ничем повсюду и нигде.
                *  *  *
После практики все части моих «начал» собрались воедино…
Вначале был суд на неизвестной планете. Виновного в совершенной им страшной ошибке осудили на бессмертие в теле гомункулуса. Став таким сверхъестественным существом, он явился на свет в кубе, который нашла девочка в древнем мире. Потом, сменив множество хозяев за сотни лет, он появился у Димы, химика, с которым был знаком Сысой. Мучаясь от души, гомункулус стал являться к Никакову в сновидениях…
                *  *  *
Не смотря ни на что, я все-таки остаюсь здоровым (психически) человеком. Я не могу сомневаться в себе. Я не могу сомневаться в том, что все действительно было, потому что… это было. И ящерица тоже. И в метро…
Это не безумие.