НВП День 51. Полевые Учения 1

2:50 Казарма

-- Эй, вставай, на вахту пора. -- голос Мелкого расколол мой сладкий сон на сотни осколков и со звоном разбросал их по полумраку казармы.
-- Какого, ****ь, хера? -- я прекрасно помнил что последняя вахта сегодня за Крафтом и Мелким с порядковыми номерами 328 и 329 соответственно, а я, радовой Молинский, 1979-го года рождения, не женат, рост: 178 см, вес: 71 кг, федеральный номер соц-обеспечения: 271-368-0531, порядковый номер 331, рота "А" 1-го учебного батальона 38-го пехотного полка во всю эту картину абсолютно не вписываюсь. Неужели эта жирная падла набралась наглости поднять меня на свою вахту? У Мелкого была скверная привычка отдежурить пол-часика, а потом разбудить меня и тут же завалиться спать. К тому моменту когда я заканчивал одевать форму, полностью просывался и понимал что опять попал на лишние 20 минут дежурства, Мелкий громко храпел, а ругаться с ним и будить весь взвод смысла не было по тому как сон мой всё равно уже можно было списывать... Итак, какого же хера?

-- Так какого же свиного хера, мой обрюзгший боевой товарищ, я должен вставать на дежурство? Какого хера, а?

Сквозь полусон их сбивчивого рассказа Мелкого до меня постепенно доходило что Крафт и ещё какой-то ни кому не известный слабак были осводождены от вахты по причине заваленого ими вчера физкультурного зачёта и необходимости выспаться к его пересдаче сегодня. Уроды. Не могли зачёт сдать и как люди сегодня отдежурить. Я, между прочим, когда пришёл сюда был самым слабым, не считая ****утого на всю голову Чена, пославшего к ***м армейскую службу через 45 минут после начала обучения. Тяжёлые физические нагрузки ему, видите-ли, не по душе пришлись, ещё и сержант невежливо обматерил, вот Чен и бросил всё нахер. Я же сержантский мат и физические нагрузки принял как должное и исходя из результатов зачёта, меня теперь можно хоть в десантную школу отправлять. Эти же красавцы какими были
такими и остались. Говорили сержанты: нехер чизбургеры жрать и мороженым закусывать, нехер! Не со зла, между прочим, говорили.

-- Бля! -- спрыгнув с койки, я еле устоял на ногах, стиснув зубы, проглотил вспышку боли в стопах, а затем выплюную её остатки в нецензурной форме. По какой-то непонятной причине вот уже пять недель мои стопы отказываются держать меня после пробуждения.

Держась за койки что бы не упасть, я медленно поплёлся в сортир. На этот раз Мелкий разбудил меня не так рано как обычно, но на утреннюю гигиену времени хватало. Пока я брился, не покидала мысль о том что возможно всё же наебал меня пузатый героинщик. Ну а даже если и говорил он правду, перспектива незапланированного дежурства и всего четырёх часов сна перед заключительными полевыми учениями меня не прельщала.

К трём я был побрит, одет и справно нёс службу за вахтенным столиком. Дежурил я на пару с ямайкцем Лопезом. У столика мы стояли по очереди, стараясь не терять время, застилась свои койки и доделывать прочие дела. К подъёму я был полностью готов и даже успел намазать свои потянутые во всех возможных местах ноги обезбаливающим кремом, а лицо -- камуфляжем. Делать в казарме мне было больше нечего и я спустился на плац.

04:15 Плац.

Четырьмя ровными рядами, один к одному, лежали наши рюкзаки. В каждом из них была запасная форма, кожаные перчатки, пять смен футболок, трусов и носков, плащ-палатка, непромокающие брюки и куртка, налокотники, наколенники, фонарик, колышки, палки и верёвки для установки навесов, набор для чистки оружия и набор для чистки себя. Помимо этого, снаружи рюкзака крепился свернутый в рулон спальный коврик, раскладная сапёрная лопатка и двухлитровая фляжка. Сверху на каждом рюкзаке лежал пояс с парой литровых фляжек и каска. На касках сидели мы и ждали открытия оружейни. Вместе с винтовкой общий вес оборудования приближался к сорока килограммам и каждый из нас прекрасно знал на сколько тяжёлым они становится после первой мили пути. Всё остальное, включая наши противогазы, находилось в вещ-мешках и ехало на грузовике.

-- Ну ты, Молинский, молодец, -- голос сержанта Богданского оторвал меня от созерцания армейского порядка и раздумий о тяготах предстоящего пути, -- накрасился прямо как высокооплачеваемая ****ь. К учениям готов?
-- Я не ****ь, а честная давалка, -- встав с рюкзака и стараясь изображать энтузиазм ответил я, -- К учениям готов, сержант.

Я смотрел на наш строй, а в голове всё крутилось: "Звёздочки, звёздочки, косточки в ряд -- трамвай переехал отряд октябрят..."

08:10 По дороге к будущему лагерю.

-- Привал!

Я быстро свалил за обочину, ближе к кустам и став на ноющее колено, грозно направил дуло винтовки куда-то в лес. Большой палец привычно лёг на предохранитель и я подумал что работает таки сержантския дрессировка. Справа от меня секунд тридцать возился Родригез, после чего сообщил что готов меня в случае чего прикрыть подавляющим огнём и я, радостно скинув рюкзак, улёгся рядом.

Первым делом на привале нужно пить, особенно с учётом того что солнышко уже поднялось и некогда составлявшая 95% моего тела вода, стремительно испарялась с пятниской поверхности формы, а так же обильно текла из под ненавистной каски. Я раньше где-то читал что в условиях боевых действий каска повышает шансы досрочной отправки на тот свет, а совсем не наоборот. Теперь мне было понятно почему: ничего не видно, не слышно и варёные мозги тормозами череп царапают. Ну какой из меня в таком состоянии боец?

-- Молинский, ты в норме? -- Родригезу было скучно.
-- Да, только каска заебала, а вообще даже не устал, -- ответил я, закручивая фляжку.
-- Ну это понятно. Слушай, а сколько по-твоему мы уже протопали?
-- По-шагам три километра выходит, -- я сунул фляжку в карман на поясе и перевернулся на живот, -- По-идее, ещё столько же осталось. Легко как-то.
-- Вот и я о том же. Херня вся эта армия, ещё ни разу меня тут по-настоящему не напрягли, всё ***нёй какой-то страдаем.
-- А ты чё, за напрягом пришёл?
-- Да, хотел себя испытать.

Я с трудом удержал слово "Идиот" на кончике своего языка. Родригез -- мужик нормальный, но всё туда же. Играется будто не 32 года ему, а вдвое меньше. Плевать ему на то как успешно закончится его обучение и я ему поэтому немного завидую. Завидую ещё и по тому что ему не нужно становиться солдатом. Он в национальной гвардии, после обучения вернётся домой, к своей налаженной жизни и будет дней 10-20 в году работать на армию. Вот только когда на какой ни будь войне снова понадобится пушечное мясо, его оторвут от семьи, отправят вместе со всеми остальными и тогда он поймёт на сколько всё серьёзно. Поэтому мне его ещё и жалко.

Около часа мы с Родригезом лениво обсуждали жару, бестолковость тренировок, собственную сонливость и необходимость наконец-то позавтракать. Потом скомандывали подъём, мы встали и продолжили путь.

10:20 Лагерь.

****ские корни! Ну почему, почему у всех места без корней, а у меня тут не просто корни, а корнища вековые?! Ещё обидней становится от того что Праведник, копающий свою половину нашего с ним V-образного укрытия уже почти её закончил, а я всё ебусь в этой окаменевшей растительностью, которую только динамитом можно расхуячить, а ни как не хлипкой и тупой сапёрной лопаткой. И в животе от голода урчит...

В течении предидущего часа я копал свою яму. Я устал, вспотел и испачкался. Было очень жарко и хотелось есть. Не смотря на все вышеперечисленные страдания, яма моя копаться категорически отказывалась -- мне мешали корни, которые казалось бы собрались со всего лагеря и сконцентрировались именно на моём месте. В результате яма вышла кривая, с торчащими из неё корнями и я уже пожалел о том что начал её копать по тому как лежать в такой яме будет неудобно. Тем более неудобно будет в ней спать.

Мысль обо сне совсем выбила меня из колеи, я плюнул на яму, а точнее в неё, бросил лопату и уселся горевать на пустивший во все стороны свои злоебучие корни пенёк. Теперь не повредило бы ещё и пирожок захавать; живот громко урчал, отпугивая даже мысли о сне.

-- Так, уёбища лесные, -- сержант Богданский за матерным словом в карман не лез, -- вы наверно уже заебались тут в грязи дрочиться и вообще жрать хотите. Ну так давайте, вперёд... Коммандиры взводов, за пайками, ко мне!

Мало что на свете по противности своей может сравниться с неразогретым полевым пайком, но я был такой голодный, что глотал содержимое пакетов почти не разжёвывая и не чувствуя вкуса.

После завтрака припекло мне справить большую нужду. Взял я лопату и отправился в лес. Полевые условия, приближённые к боевым. Сортира нет. Мы, по-идее, должны были выкопать специальный туалетный окоп, но руки до этого не дошли, а нужду где-то справлять было необходимо. Устав рекомендует в такой ситуации удалиться метров на 100-150 от лагеря, вырыть где ни будь в кустах ямку, а потом не забыть её закопать -- что б враг не учуял. Ну прямо как кошка. По этой же причине, между прочим, мы должны были давиться холодной едой.

Сделав все свои тёмные дела, я возвращался в лагерь.

-- Молинский, бля, куда тебя ***м сдуло?! -- Богданский выглядел крайне недовольным.
-- По нужде ходил, сержант.
-- Бля! ****ный в рот! Какого ***? Восемь недель!.. Восемь недель вас учили ни куда не ходить без боевого товарища!..

В этот момент что-то потянуло меня сделать шаг в сторону. Я не заметил как сержант двинулся, а только услышал как об находившееся секунду назад за моей спиной дерево разлетелась телефонная трубка, явно больше не нужная Богданскому. Тот, тем временем, промахнувшись, быстро сменил тон на спокойный.

-- Ну в самом деле, если бы ты на войне так посрать сходил, подлый враг тебя бы уже давно в жопу пулемётом отпедрил пока ты со спущеными штанами кряхтел бы да пукал. Поймите, ребята, это подготовка и она вполне может оказаться вашей последней перед настоящей войной. Сержант ушёл, а я почему-то представил себе как в Иракской пустыне, в ложбине между барханами пытаюсь стащить с себя камуфляжные штаны с криком: "Праведник, прикрой меня пока я сру!"

16:25 По пути на обед.

-- Прикрой меня!
-- Прикрываю!

Я резко отжался от земли, направил дуло винтовки вниз, перед собой и побежал. Раз. Два. Три секунды. Хватит. Присел, падая вперёд. Приклад об землю, смягчая падение. Откатился на левый бок. Правую подтяжку пояса -- нафиг. Её место тут же занял приклад, а я перекатился на живот, оглядывая местность поверх ствола.

-- На месте!
-- Прикрой!
-- Прикрываю!..

Последние минут десять мы охотились за двумя "снайперами" и исходя из того что сержанты объявили уже пол взвода мёртвыми, делали этого без особого успеха.

В тридцати метрах впереди мелькнула светлая фигура и я тут же нажал на курок. Холостые патроны -- ***ня: тихо, отдачи нет и пороха не достаточно даже для перезарядки. Удерживая приклад у плеча, я привычно передёрнул затвор. Забавно, пять недель назад эта манипуляция стоила мне огромных усилий.

Протяжный свист перекрыли крики "Воздух!" и я как положенно вжался в землю. Бум! Это взорвался иммитатор артиллерийского снаряда.

-- Двести метров на два часа! -- Джонс среагировал достаточно быстро, не то что в первые разы, и мы побежали.

Двести метров -- расстояние не большое, но бежать его прыгая через брёвна, кочки и прочие мелкие препятствия в полной боевой выкладке крайне неудобно.

-- Первый отряд? -- Джонс проводил положенную после атаки массового поражения быструю перекличку.
-- Все на месте, раненных нет.
-- Второй?
-- Всё. Двое легко ранены.
-- Третий?.. Третий?! Бля, кто коммандир третьего отряда? ****ь... Питтс, твою мать, ты что, заснул?
-- Без жертв, -- несколько секунд спустя ответил Питтс и на этом мы закончили.
-- Заебись.

Из за холма неслышно появились сержанты Богданский и Педди. Чем-то они в этот момент походили на богов. Высокие, очень сильные и необозримо далеко ушедшие от нас всех вперёд.

-- Что скажет наша пехота? -- спросил Богданский у Педди.
-- А что я могу сказать? Нихуя они не могут. Ты же сам прекрасно понимаешь что на это всё минимум пара лет тренировок нужна. Сейчас они даже бегать толком не могут... Эх, ладно, ещё часов пять в сумме так их погоняем, плюс послезавтра на боевых ситуациях и у них появятся какие-то шансы в бою. Это всё что мы можем сделать.
-- Да уж, хотелось бы лучшего, но не выходит. А ты уверен что у нас с ними вообще что-то получится. Я уже два года предподаю, и с каждым выпуском почти уверен что ничему их не научил.
-- С кем-то получится, с кем-то -- нет. Не отступать и не сдаваться. Так? Ну вот и не будем. Ребята, -- Педди посмотрел в нашу сторону, -- повторение -- мать учения, а до ужина... или это обед... Вообщем, хавка ещё через пол-часа, так что в боевой строй и поехали заново.

22:30 Лагерь.

-- Эй, вы там ещё не заснули? -- лёгкий толчок в пятку прервал мой неспокойный сон.
-- Нет... -- я отлепил щёку от заменявшего мне подушку приклада и сплюную почти засохшую слюну куда-то в кусты, в сторону воображаемого противника, -- несмыкая глаз своих бережём нашу любимую страну и свободу нашего обрюзгшего народа.
-- Это хорошо, -- я наконец-то окончательно проснулся и по голосу узнал коммандира нашего отряда Питтса, -- народ толстеет, а нам солдатам еда не во вред. Кушать подано, господа.

Один пакет упал рядом со мной, а второй ударил в челюсть.

-- Бля, Питтс! Я тебя когда ни будь твоей собственной винтовкой выебу! Но сначала поем... а потом посплю.

Руки уже распечатывали паёк. На этот раз приходилось есть не только холодное, но ещё и в темноте, на ощупь. Ничего, подумал я, и к этому привыкну.