Дом с синей дверью

На столе лежала ложка. Она лежала там уже несколько лет, и потому очень запылилась. Все эти годы ей нечего было делать – и потому она думала.
А рядом с ложкой лежал ножик. Он был уже очень стар и потому думал только о том, как б добраться до ложки и перерезать ей горло. Но он был туп.
Стоявшие на столе гиацинты изливали приятный сладковатый запах, ко-торый конденсировался на стенках стакана. Стакан был уже почти наполовину полон.
За эти годы он научился мечтать. И сейчас он мечтал о том, чтобы из вечности высунулась рука и выплеснула запах. Чтобы все они задохнулись – все: и ложка, и нож, и стол – утонули в этом аромате, наполнились им до краев – и тогда они, возможно, поняли бы его. Потому что никто не спросил, нравится ли ему стоять здесь. Потому что он вдруг перестал понимать свое предназна-чение. Потому что его уже тошнило, а до конца было еще далеко.


Я сильно подозревала, что иду не туда. Конечно, я старалась во всем следовать плану, но ведь Таня составляла его по памяти,  причем по старой памяти, поэтому могла и ошибиться. Где, например, магазин «Лора»? Где пере-кресток, после которого мне надлежало повернуть налево? Я начинала уже по-думываться о возвращении домой, но мешало мое упрямство – и еще тщесла-вие. Потому что шла я не куда-нибудь, а на встречу с известным писателем, и не просто так, а по делу. Несла ему лучшие мои рассказы, мои никем, даже мною, не понятые шедевры. Шла в надежде на здоровую критику – то есть на то, что, наконец, кто-то поймет мою глубокую страдающую душу, мой своеоб-разный взгляд на мир и мои еще не раскрытые возможности. Поэтому для меня было крайне важно найти этот дом – и, думаю, поэтому я, в конце концов, его все же нашла.
Как только я увидела его обшарпанные стены, мое отчаяние сразу испа-рилось. Хотя мне и не пришлось переходить перекресток,  я знала, что не ошиблась, потому что дом в точности соответствовал Таниному описанию. Од-нако, на всякий случай я решила сверить номер. Номера не было. Я дважды обошла дом. Потом обошла соседний. На нем был номер: 22/1. Значит, все верно – значит, мой дом просто 22. А номер, естественно, стерся. Дом все-таки не новый.
Третий подъезд, синяя дверь. Все коричневые, а эта синяя. Все пра-вильно. Не считая того, что мне стало внезапно и необоснованно неловко. Но поворачивать назад я, естественно, не собиралась.
Я потянула на себя дверь. Она оказалась неожиданно тяжелой. Я во-шла, и дверь с грохотом захлопнулась за моей спиной. Но дом как будто бы даже не заметил этого. В нем стояла тишина. Конечно, во всех подъездах, как правило, тихо, но эта тишина была особенной. Она была – ненарушаемой. Она перерабатывала в себя звуки. Она заставляла воспринимать только себя.
И еще в нем стояла темнота. Нельзя сказать, что в подъездах обычно светло, но и темнота была особенной. От нее пахло привидениями. И сквозь нее все было видно. Только слева от лестницы она сгущалась и как будто ухо-дила в никуда.
Площадка первого этажа светилась изнутри красноватым светом – как раскаленные угли. Мне даже показалось, что от нее исходит тепло. Свет пере-мещался. Заманивал.
A hole to the hell.
Но я не двигалась с места.
Внезапно что-то подбросило меня в воздух и грубо швырнуло вперед. Я закричала, но тишина проглотила мой крик. Я инстинктивно закрыла лицо рука-ми. В этот момент я больше всего боялась, что пол не выдержит, проломится, и я упаду в ад. Несколько мгновений я висела над полом, потом импульс, под-держивающий меня, иссяк, и я упала. Приземлилась я на четвереньки.
Дверь слева от меня пылала. Дверь справа от меня пылала. Счетчик электроэнергии сыпал искрами. Но я не чувствовала жара. Я помнила, что за-чем-то пришла в этот дом – но не помнила, зачем. А люди за правой дверью наверняка это знали. Они должны были это знать – я не сомневалась. Я чувст-вовала, что там мое спасение, но почему-то боялась. Что-то во мне активно со-противлялось  попыткам подойти, позвонить в дверь и задать один проятой во-прос. Я понимала, что должна побороть себя.
Побороть себя…
Звучит омерзительно, но мне необходимо забыть о том, как что звучит. От этого зависит моя жизнь – более того, это является ее смыслом. Я проходи-ла через себя.
Но я застряла.
Намертво.
А значит, мне пришел конец – и он будет долгим и мучительным. Я была пуста и беспомощна. Я сломалась.
Вдруг пылающая дверь справа распахнулась, быстро и бесшумно, и из нее вылетело что-то живое и повизгивающее. Это была собака, маленькая со-бака, белая и почему-то мокрая. Без малейшего стука дверь захлопнулась, и я даже не успела разглядеть тех, кто внутри. Я только услышала полный злобы высокий голос, который сказал: «Пшшла прочь!» Бедное животное завизжало еще громче и изо всех сил бросилось к двери. И тут я очнулась. И бросилась бежать.
Я бежала вверх по лестнице, преодолевая пролет за пролетом и дума-ла, не приснилось ли мне все это. Интересно, сколько этажей я уже пролетела, как ошпаренная…и не пора ли остановиться? Я представила себе эту картину и засмеялась, облокотившись на стену. Потом вдруг поняла, что чем-то мой смех мне не нравится. Странные какие-то нотки в нем проскальзывают. Очень похо-жие на истерические. Я заставила себя замолчать, открыла сумку и проверила, на месте ли моя папка с рассказами. Потом решила выяснить, на каком я эта-же. Почему-то это оказалось легко – номер этажа был, как обычно, написан на стене. Это был номер 4. А мне нужен был восьмой.
До пятого этажа я добралась достаточно быстро, но шестой где-то зате-рялся.  Я уже устала без толку карабкаться по лестнице, а его все не было. Подспудно я пыталась понять, был ли мой первый этаж сном или реальностью. Слишком отчетливо я все помнила; хотя с другой стороны, казалось невероят-ным, что я могла хоть на миг забыть о своей великой миссии – о том, что долж-на принести ледащую в моей сумке папку на восьмой этаж. Номера квартиры я пока не знала, но не сомневалась, что потом они сообщат и его. Я не знала, что было в папке, не знала, зачем она им нужна. Но я знала главное – в этом со-стоит мое назначение, моя великая миссия, смысл моей жизни.
Наконец я добралась до шестого этажа. Темнота здесь отливалась се-ребром и давила на душу. Двери справа и слева терялись в тумане, только пластинки с номерами неясно светились. Однако дверь напротив была открыта – она вела в пустую крошечную комнату. В дверях стоял, уперев  ногу в косяк, полный мужчина в трико и в майке. Я поздоровалась, но он не обратил на меня внимания. Он был занят разговором, отдельные фразы которого долетали и до меня: «Ты как, купил молоко?» - спрашивал он. «Да, две бутылки», - отвечали из стены.  Я пошла дальше. Обычный бытовой разговор был мне неинтересен. К тому же, я подозревала, что дойти до седьмого этажа будет еще труднее. А ведь надо было спешить. Потому что восьмой этаж находился, к сожалению, только после седьмого.
Лестница в ад…находящийся наверху…
Я преодолела уже пролетов тридцать, когда, наконец, встретила первое живое существо. Это была стройная женщина средних лет, в домашнем халате и с большой сумкой, тяжелой даже на взгляд. Ее лицо было спокойно, глаза об-ращены в себя. Я была уверена, что она пройдет мимо, не заметив меня, и вздрогнула от удивления, услышав ее голос. Пристально разглядывая мои но-ги, она с любопытством спросила: «Значит, у тебя тапки на месте? Ты, видимо, из нормального дома и ничего не знаешь? Ну ничего, скоро ты все поймешь. А мне надо идти, искать тапки». И тут только я заметила, что ноги  у нее босые.  И я поняла, что этот дом действительно странный. В другое время я бы задума-лась над этим, но сейчас у меня не было времени. Рассказы требовали своего читателя. Я чувствовала, как они шевелятся у меня в сумке, и это гнало меня дальше, вверх по лестнице, на восьмой этаж.
По лестнице стлался туман, в котором что-то двигалось. Увидев меня, туман рассеялся. В нем находились тапки, которые, лишившись поддержки, беспомощно шлепнулись на лестницу. Несколько мгновений они лежали не-подвижно, потом шевельнулись и неуклюже зашлепали вниз. Я подумала, что надо бы поймать их и отнести той женщине, но вскоре забыла об этом…потому что я дошла до восьмого этажа и донесла папку с рассказами в целости и со-хранности. Несмотря на все препятствия. Мой листок с адресом тоже был на месте. Согласно ему, мне нужна была квартира №121. Это была дверь слева. Я позвонила, но никто не ответил. Тогда мне ничего не оставалось, как войти.


И еще в комнате был шкаф – огромный, темный шкаф с плотно закры-тыми дверями. Никто не знал, что за ними. Но из шкафа часто доносились го-лоса. Они рыдали и ликовали, благословляли и проклинали. И еще они звали.
Стакан внимал их зову. Ему было больно. Он чувствовал, что голоса об-ращались и к нему, и страдал от того, что не может ответить.
Ложка не могла уйти от ножика. Ножик не мог перерезать ей горло. Ста-кан не мог выплеснуть запах. Все они были несчастны. Все они были беспо-мощны. Все они ждали.
А в это время в подъезд с синей дверью входил человек.
Конец.