Нитки

Маленький Алешка очень любил свою бабушку. Тем более что других у него не было. Родители отца умерли, когда Алешке было всего 1,5 года, а отца матери Алешка никогда и не видел. Алешка спрашивал, конечно же, о нем, но мать и бабушка только качали головами и ничего существенного не рассказывали. Говорили, что ушел однажды в лес на охоту да так и не вернулся.
Баба Валя внучка тоже любила, хотя и не баловала. Алешка любил летом жить с ней, в деревне, откуда баба Валя почти никуда не уезжала. Они хорошо ладили, можно сказать – дружили и Алешка любил слушать бабушкины сказки, которые были не похожи на все остальные. В них выходило, что Кощей – не хитрый злодей, а несчастный, скучающий волшебник, уставший от своего бессмертия, а Иван Царевич – просто удачливый царский сын.
Расстроил Алешка свою любимую бабушку только однажды: когда он без спроса ушел гулять в лес, заблудился и пропадал там до вечера. Баба Валя тогда сама искала его, нашла, вывела и долго причитала о каком-то лихе, которое могло Алешку утащить. По молчаливому согласию об этом случае они ни отцу, ни матери не рассказывали.
А еще баба Валя умела вышивать. И маленькие подушечки-игольницы и целые картины. Вышивала с удовольствием, и себе и людям. Почти в каждом доме в деревне было что-нибудь, вышитое бабушкой. На ее работы иногда приезжали посмотреть и совсем чужие люди и хотели что-нибудь непременно купить. То, что было в доме, бабушка ни за что не продавала, но охотно брала заказы.
В городе, в Алешкиной комнате, прямо над кроватью, мать сама повесила две вышитые картинки под стеклом, в тонкой деревянной рамке. На одной был вышит рыжий котенок с мячиком, на другой – сова, сидящая на ветке.
- Будут у тебя защитники, сон твой охранять. – Сказала тогда мать и поцеловала Алешку в лоб.
Кот и сова выглядели совсем как живые. И иногда, когда Алешка ни с того, ни с сего просыпался среди ночи, ему казалось, что в темноте светиться две пары глаз: зеленая и желтая.
Когда Алешка был в третьем классе, его мать сильно заболела. Доктора бились над ней неделю, но диагноза так и не поставили, а матери становилось все хуже. У нее был сильный жар и порой она бредила. Отец не отходил от нее ни на минуту, а потом приехала мамина двоюродная сестра и согласилась пожить с ними: и за Алешкой присмотреть, и по хозяйству помочь.
Однажды вечером Алешка долго не мог уснуть. Он ворочался с боку на бок, пытался считать до ста, но не засыпал. Потом ему захотелось пить и он пошел на кухню. Но на кухне горел свет, а за столом сидели отец и тетя Катя. Они о чем-то разговаривали, но вдруг отец резко поднялся:
- … и ты хочешь, чтобы эта старая ведьма…?!
- Да, я думаю, что надо привезти бабу Валю.
Разговор выходил серьезный, и Алешка тихонько вернулся в комнату, так и оставшись незамеченным.
На следующий день отец привез бабу Валю.
С ее появлением дом изменился. Она повесила в углах комнаты, где лежала мать, пучки трав вперемешку с цветными нитками и бусинками. На кухне постоянно кипели и настаивались какие-то отвары, которые бабушка готовила только сама.
- Вот и хорошо, вот и славно, - приговаривала она, потчуя мать.
И вправду, через два дня мать пошла на поправку. Спала температура и краснота вокруг глаз, но зато навалилась слабость и мать почти все время спала.
Отец снова вернулся к работе, тетя Катя уехала сразу же, как привезли бабушку, так что Алешка целыми днями был с бабой Валей. А потом и она засобиралась домой. К тому времени мать уже встала на ноги. Баба Валя уговорила отца напоследок свозить ее к какой-то дальней родственнице, которая жила в городе. Они уехали с утра в субботу, Алешке было скучно в доме, и он решил сделать что-нибудь в подарок бабе Вале. Бабушка всегда говорила, что самый лучший подарок тот, что сделан собственными руками. А тут еще вспомнились последние уроки труда, на которых их учили плести «фенечки». Только мать Алешки никогда не занималась рукоделием, и необходимого материала у нее точно не было. Зато в зале стояла бабушкина сумка, в которой наверняка были цветные нитки. Алешка подошел к сумке. С одной стороны он никогда не лазил в чужие вещи, но с другой стороны ему очень уж хотелось, чтобы баба Валя увезла с собой что-нибудь на память. Логически рассудив, что бабушка – это не чужая, а если он возьмет немного ниток, то этого никто и не заметит, Алешка расстегнул сумку. На самом дне лежала небольшая шкатулка с нитками и маленькими ножничками. Алешка прижал находку к груди, тихонько прошел в свою комнату, закрыл за собой дверь и принялся мастерить.
Нитки были яркими, закручивались легко и чуть ли не сами связывались в нужные узлы. Алешка так увлекся, что и не заметил, как пролетело время.
Мальчик с гордостью осмотрел сплетенный браслетик и собирался обрезать последние «хвостики», но в этот момент дверь открылась. На пороге стояли мать и баба Валя. Они обе одновременно испуганно ахнули, и по их глазам Алешка понял, что натворил что-то уже совсем из ряда вон выходящее. Все происходившее дальше мальчик видел как в тумане. Ему вдруг захотелось спать. Выронив из рук почти готовую «фенечку», Алешка встал и пошел к кровати, лег на нее и последнее, что он увидел было то, как мать и бабушка подошли к «фенечке», осторожно взяли ее и стали пристально рассматривать. И показалось Алешке, что не отрезанные нитки вдруг ожили и стали расти, удлиняясь, клубясь, извиваясь и  уже выходя за пределы комнаты. Потом мать обернулась, посмотрела на Алешку и он уснул.

- Ох, Валентина, Валентина… - Елизавета Андреевна строго смотрела на мать. – Зачем ты их вообще с собой привезла?!
Баба Валя молча поджала губы, потом посмотрела на дочь:
- Не кричи, Лиза. Распутывать надо.
- Как же, распутаешь их. – Лиза рассматривала «фенечку». – Жизнь… Смерть… Судьба… Хорошо еще, что он от себя  ничего не добавил. А… А это еще что?
Баба Валя наклонилась. Лиза показывала ей хвостик одной нитки, она была сплетена из двух: темно золотой и ярко синей.
- Это… Это вторая попытка, возможность изменить…
- Для кого? Для кого?!
- Ни для кого. На всякий случай сплела.
- Не ври. – Лиза зыркнула на мать зелеными глазищами и та отступила.
- Для Катерины… Жалко, девку-то…

-…а Катюха-то замуж выходит! Такие дела, брат. – Славка подмигнул и одним махом допил пиво.
Сергей случайно встретил Славку на улице, они разговорились и решили посидеть в этом спокойном сквере, захватив с собой по паре бутылочек пива. Они вспоминали свою компанию и делились последними слухами о людях, которых этих компания когда-то объединяла.
- За кого? – автоматически спросил Сергей.
- Не из наших, - Славка махнул рукой, - я его не знаю. Но говорят, что деловой, денег зашибает прилично и не молодой уже, а на Катюху запал.
- Молодость – это не возраст.
- Верно. – Славка открыл бутылку и поднял ее в шутливом тосте. – Это – состояние души. За вечно молодых! – Он сделал долгий глоток. – А мы-то все думали, что она за тебя выйдет…
- Не срослось…
- Ага. А про Кольку слышал?…
…Когда они допили пиво, то обменялись телефонами, обещаниями созвониться и вообще, «надо чаще встречаться!», пожали друг другу руки и разошлись.
Сергею идти домой не хотелось совершенно. С недавних пор он стал избегать этих одиноких вечеров дома. А если и случалось приходить рано, то всегда включал телевизор или радио, чтобы хоть так заполнить тишину квартиры.
Катя. Катька. Катерина. Замуж, значит… А чему тут удивляться? Молодая женщина, привлекательная, свободная…
Сергей шел по улице, глядя себе под ноги. Была бы осень – попинал бы опавшие листья,  а так – весна. Тонкий запах зеленой травы, тополиных почек… Набухающие бутоны абрикосов, вишен, яблонь, груш… Целующиеся парочки… Почему-то теперь Сергея это раздражало. Конечно, нелегко смотреть на счастье других, когда у самого…
Катя. Катька.
Мысли настойчиво возвращались к ней. Почему не с ним? Легко. Она сама сказала, когда уходила. Когда они ругались тогда. Вот так же, весной. Она сказала… Ребячество. Что он до сих пор молодится и пытается флиртовать с молоденькими девушками. Что она хочет семью, детей, надежность, стабильность. Все то, чего он  так старательно избегает. А ведь уже не мальчик.
Ну вот и нашла солидного, надежного, стабильного, любящего мужа, хорошего отца…
Стало совсем противно.
Сергей подошел к остановке.
Хуже становилось еще и от того, что права была Катя-Катька-Катерина. Только для того, чтобы понять все это ему нужно было потерять ее. Тогда признать ее правоту не дала дурацкая гордость и привычка хорохориться, молодиться, топорщить свои уже изрядно поредевшие перья. А потом прошло время, связи потерялись, кажется, она уехала в другой город, в другой филиал фирмы. А теперь вот… Замуж. Только Сергей многое бы отдал, чтобы увидеть ее и сказать… Сказать, что тоже хочет дом, семью, детей, семейные посиделки и совместные каникулы. Только… Только с ней. А больше ему никто не нужен.
Понял, жираф, да поздно.
Сергей пошарил по карманам, достал сигарету, закурил. Из-за поворота показался нужный автобус. Сергей бросил сигарету, затушил. «Ускоритель», закон подлости.
Он зашел в автобус, пристроился у окошка.
- Кать, покажи еще раз, а?
- Смотри…
- Уууу… Красивое! Как я тебе завидую, Катюха!
Совпадение, просто дурацкое совпадение.
Но Сергей все же обернулся. Через проход от него сидели две девушки. Одна демонстрировала обручальное колечко. Они обе склонились над ним, но когда подняли головы…
Совпадение, просто дурацкое совпадение…
Катерина мало изменилась. Только стала еще красивее. Зрелой красотой молодой женщины.
Наверное, она почувствовала, что на нее смотрят, потому что обернулась в его сторону. Она узнала его. Конечно же узнала. И сдвинула брови, и губы поджала. Крепко же он ее ранил, если до сих пор… Они долго смотрели друг на друга и никто не хотел сделать шаг первым.


- Мда…
Очередной узелок никак не поддавался.
- Хоть режь… - Елизавета Андреевна в бессилии опустила руки. – Крепко связал.
- А может… Может, оставим как есть? Смотри, как славно у него все сплелось… Я бы и сама лучше не сделала.

Ну, что же ты? Ведь столько раз представлял себе эту встречу… Ну, Серега, что будешь делать? Да ведь поздно же… Как это теперь называется? Помолвлена? Да, помолвлена. Новомодное словечко… Но помолвка – не свадьба. А промолчишь – все жизнь жалеть будешь.
- Здравствуй, Катя.
- Здравствуй, Сергей.
Ага, замечательно, а дальше? А, пропади оно все!
Сергей уже хотел развернуться и уйти, но Катя…
- Ну, как ты?
И было что-то в этом вопросе, в этом тоне…
- Плохо. Плохо… без тебя.
Подруга, почувствовав всю важность момента, поспешно ретировалась, а Катя встала и стояла теперь перед ним.
- Что же так? – и горечь, и ирония, и все вместе, и все сразу, и что-то еще, на самом дне карих глаз, которые так близко, так близко…
- Не могу без тебя. Пропадаю. – Короткий вздох. – Люблю. Люблю тебя.
И выдох.
А карие глаза потемнели.
- Где же ты раньше был…
- Да здесь, рядом, только не понимал этого… А теперь… Слишком поздно, да?
Страшно. Страшно…
А Катя улыбнулась.
- А как же семья, дети?
- Запросто! Кать… Я и работу нашел… Солидную, стабильную… Денег пока не много, но я ведь еще только полгода… повысить обещают… И квартира есть… - Он просил. Он почти умолял. - И… я люблю тебя.
Неужели стабильность и надежность важнее, чем любовь? Ведь не любит она его, жениха своего, не любит. По глазам видно…
- И я тебя люблю… Сережка…
Она прикоснулась рукой к его щеке, а он взял ее в свои ладони и поцеловал.
- Думала – смогу, проживу. Думала – любить не обязательно, главное – чтоб меня любили. А не вышло…
Сергей обнял ее.
Вот теперь все будет хорошо. Все будет просто замечательно…

- Лии-и-и-и-за… Ну не надо…- Баба Валя чуть не плакала.
Елизавета Андреевна с сомнением смотрела на серебряные ножнички:
- Нельзя же так…
На кровати заворочался во сне Алешка.
- Ну ладно. Пусть остается так, как сплелось.
Баба Валя радостно закивала и чуть ли не вырвала «фенечку»  из рук дочери.

Они давно уже проехали свои остановки, но так и стояли посреди автобуса, обнявшись.