Про Андрея, про пиво, про терроризм и совсем немного про белый д

     Шестнадцать… Еще один. Я же точно помню – вчера вечером видел его – то ли на комоде, то ли в прихожей. Спокойствие, только спокойствие. Как там у Эдгара По, про письмо, которое было на самом видном месте,  и никто не мог найти его… Хорошо. Будь я на твоем месте – куда бы я спрятался?  Думай, думай, думай Андрюха. Есть.  На кухне – на столе. Не спеша, с чувством собственного достоинства иду на кухню. Вот стол… Стул… Под столом.   Что там еще?  Андрей задел пяткой ножку стола, и солонка, стоявшая на краю, со всей своей солью, разлетелась вдребезги о кафельный пол. Сука!   Чтоб тебя!! Сука!!! Удар ноги - стул вылетел в гостиную и сбил  там другой стул.. Все! Надоело, все надоело! Чтоб вас всех!! Следующей мыслью Андрея была мысль любовно схватить свой  пятьдесят-дюймов-телевизор  и сбросить с 11 этажа на джип соседа.  Пусть  порадуется, соседушка… Материализм не позволил. Хотелось плакать.   Следующие пять минут Андрей смотрел в окно и  представлял себе разрушения, которые он учиняет, будучи Мега-Андреем.  Он начал с соседского джипа, соседнего дома… а закончил отчаянным ударом сверху –  белый дом стал историей. Солонка отдыхает… С чувством  облегчения Андрей засунул руки в карманы и… в левом, нашел-таки злосчастный семнадцатый рубль, который он искал с самого утра.  На клинское хватает.  Вот оно - чудо.  Обыкновенное чудо.  Некоторые не верят – убогие. Поменьше суеты – побольше дела, и  все будет хорошо. Положив честно найденную мелочь в правый карман, Андрей помчался в ларек, весело напевая по дороге туда - «мечта сбывается и не сбывается…», и обратно, несколько виновато, – «в пятикомнатной квартире я спиваюсь у ларька».  Туда и обратно заняло пять минут. 
    Тебе сегодня крупно повезло, ящик, – искренне сказал Андрей телевизору и включил его на первом канале. Потом на втором и на третьем…  Подведем итог.  Взорвали два самолета, взрыв на Рижской, захвачена школа, со всеми детьми и их родителями. Третий взрыв? Или опять газ используют. Газ не стоит. Андрей вспомнил, сколько людей в Склифе  умирали в реанимациях от «неведомого» газа. Еще он вспомнил глаза спасенного ребенка, которого собственные родители держали на цепи. Он представил себе глаза своего ребенка, еще не родившегося… Лучше бы я тебя выбросил, ящик. Андрей выключил телевизор.  Стало не по себе. Только что, Андрей сам, с упоением, готов был стать Мега-Андреем и уничтожать все вокруг. Возможно,  причины разные, но это взаимосвязано. СВЯЗЬ ЕСТЬ… В коричневом пиджаке нашлись 100 рублей, и в ларек Андрей шел молча…  Потом его переклинило.
     Билет, паспорт, багаж. Багажа нет… Самолет, по статистике, – самый безопасный вид транспорта.  В столице Северной Осетии Андрей поймал шестерку и за сотню доехал до Беслана.  Военные напоминали стаю важных чаек, которые в шторм тысячами собираются на берегу  и ждут, когда море выбросит им рыбу.  Чайка должна летать, если она птица. Как Джонатан.  Через оцепление удалось пройти на удивление легко – Андрей сказал – у меня есть план -  и прыгнул через кордон.  Военные на секунду удивились, и этого оказалось достаточно.    На лестнице у входа в школу Андрей остановился. Сзади кто-то орал матом. Андрей знал, что в него целятся – причем с обеих сторон.
  У меня есть план?! Он демонстративно снял свой куртку, бросил ее рядом, потом штаны, ботинки. Крики сразу прекратились.  Андрей слегка улыбнулся и поднял руки. У меня ничего нет с собой. Нужно поговорить! Он стоял в белой рубашке и серых семейных трусах в полоску.  Потом  медленно опустился на колени и… стал молиться,  как мусульманин, склоняясь к земле и снова поднимаясь.   Страх если и был, то ушел - насовсем.  Потрясающее ощущение легкости во всем теле. Дверь в школу приоткрылась и на пороге появилась испуганная девочка лет 6 в красном платьице и с мятыми белыми бантами, в сопровождении смуглого военного с автоматом. – Ты кто? – с сильным акцентом спросил последний. Андрей посмотрел на девочку, на небо, на террора.
 – Здравствуй брат, есть разговор..
 – Входи.
  Андрей вошел первый, за ним террор и девочка.
–Умница, Алиса – человек  погладил ребенка по голове – иди в кабинет.  Девочка убежала через длинный коридор. – Алиса в стране чудес. – Что?  – Где главный? Военный с размаху ударил Андрея прикладом автомата в живот и поволок через тот же коридор… В кабинете географии (на стене висела грязная карта мира …со свежим плевком , стекающим с Москвы)  сидел другой военный в черной бандане (наверное главный ) и еще один, без банданы, но с автоматом. Андрей заметил, что терроры внешне практически ничем не отличались от военных снаружи – разве что только вели себя более непринужденно. 
– Здравствуйте, меня Андрей зовут.
– Ты проститутка? Пришел нас удовлетворить? – спросил террор в бандане. Все трое дружно заржали.
– Я ваш брат.
– Правоверный? Террор продолжал смеяться.
 Хотелось сказать «левоверный», но Андрей сдержался.
– У меня отец мусульманин. Мать русская, но носит полумесяц на цепочке, потому что отца любит и его традиции  уважает.  Не все конечно.  Согласись, глупо, например, девушку выдавать за муж за старого пердуна, если у него есть десять баранов, итого – двадцать яиц белого мяса… Терроры похоже не ожидали такой беседы и удивились, секунд на пять.. 
– Мы не ходим в мечеть, мы не молимся в установленное исламом время. Я уверен, что Аллаху это не нужно. Что ему действительно нужно, так это то, чтобы люди не забывали, что они братья..  Нет ни бога, ни Аллаха,  есть одна большая Правда.
– Ты, ты мусульманин?  Главарь по-прежнему смеялся. Андрея он не слушал.
– Да. Официально. Могу показать…
– Тогда одень штаны… брат. Кавказец улыбнулся.  Военный с автоматом, но без банданы, достал из какой-то  сумки камуфляжные штаны и бросил их Андрею.
– Спасибо.
– Благодари Аллаха, что я тебе верю.
– Если бы я был не мусульманином. Чтобы ты тогда сделал?  Просто интересно.
В кабинет вошел еще один боец с автоматом, переговорил с главным и, вместе с ударившим Андрея военным, вышел. 
– Я бы не дал тебе штаны. На этот раз никто не засмеялся. Главарь внимательно посмотрел на Андрея, что-то спросил, потом еще раз…
– Я не понимаю по–чеченски.
– Тоже верю. Чая у нас здесь нет, и… ты не похож на свинью.  Запомни одно, чеченский здесь не причем. Мы – воины Аллаха. Мы боремся за свой народ. У меня два брата было, младшему пятнадцать было. Под ГРАД попопали.
–  Воевали?
– Конечно, а нашего отца…
– Стоп, стоп. Брат, смотри глубже! Кто виноват. Вы воруете людей. Вы издеваетесь над русскими солдатами. Отрезаете им яйца и в рот засовываете, а потом живьем голову отпиливаете и…
– Э… Нет у меня времени с тобой спорить.. В армии не без уродов – как и в жизни. У нас цель! Какая – не скажу – рано еще. Эта цель для нас дороже всего сейчас.. И – военный склонился над столом и прошептал – дороже Аллаха… – В общем, ты молодец. Я тебя отпускаю – иди с миром. Там скажешь – хотел помочь, туда-сюда, чечены – звери, не идут на компромиссы…
  Вошел  террор с черными бакенбардами, похожий на загоревшего Пушкина, что-то доложил.. Опасаться им пока нечего.  Люди снаружи, скорее всего,  до сих пор удивлены случившимся. Зайти в захваченное здание без согласия властей практически невозможно. Андрей с неприязнью ощутил, что начинает мыслить как военный. Еще он понял, что там снаружи сходят с ума родственники захваченных детей. Глаза… Полные страха. Главное оружие терроризма – страх. Они могут убить при желании убить президента страны, нанять лучшего снайпера из элитного стрелкового подразделения старших терроров. Это не нужно. Гораздо эффективнее запугивать людей, простых тружеников – рабочих и интеллектуалов, мажоров и миноров, мужчин и женщин. Даже детей, а их не просто запугать. В глазах девочки с бантами был именно страх.  Не временная боязнь – темноты, злобного Бяки из книжки, или   мальчишки с рогаткой, а пускающий корни хронический страх, страх, который так или иначе останется с ней навсегда. Когда она будет смотреть телевизор, читать газеты, когда будет трястись   в страхе за своих детей и лишать их свободы  выбора…Свободы… А когда постареет, она больше всего будет бояться одинокой старости и  смерти. Ростки страха живут в нас с самого рождения, в родовых муках, забирая дарованную любовью изначально свободу. Любовью между мужчиной и женщиной. В наше время это редкость – Любовь. Наверное, за тысячелетия существования человечество слишком привыкло бояться. Инквизиция, бесконечные религиозные  войны,  войны комплексов империи, стихийные бедствия, коммунизм, фашизм, войны за рубль – шестнадцатый или миллиардный… Вместо того, чтобы освободиться, мы лелеем свои страхи как нечто особенное – у каждого индивидуальные страхи. В психиатрии с каждым месяцем появляются десятки новых фобий.  Терроризм –это катализатор рабства – это машина, уничтожающая остатки нашей свободы, машина, придуманная нами – людьми, чтобы скорее сложить лапки кверху, плюхнуться с пивом перед ящиком, закрыть двери на стальные Мега-замки и наслаждаться Страхом.  Если мы поймем этого – то…hasta la vista Иисус,  hasta la vista Джон Леннон и Кеннеди, hasta la vista  Ганди и Рас Тафари,  hasta la vista нам –пипл..
– Твоя рыл колодец, где вода нету…   
– Что?
–  Ничего.
–  Ахмед, проводи нашего гостя к выходу… Террор стал переодеваться в спортивный костюм Адидас..
– Слушай, не знаю, как тебя зовут. Отпусти всех – это единственный выход, временный.
– Иди я сказал – пока отпускаю!
– Скажи только одно, ты ради денег это делаешь или ради идеи? Скажи как мужчина.
– За идею надо платить, брат.
– Тогда ты вдвойне ошибаешься.  Погибнут люди. Ты тоже погибнешь.
– Идея, брат.
– Ты раб, брат.
– Аллаха.
– Нет.  Ты раб Страха, брат.

 Андрей вышел из кабинета географии, плюнув по дороге на карту мира, попал в Штаты.
– Стой!
– Я вернусь, обещаю, брат!

Андрей вошел в комнату, куда вошла девочка с бантами. Там было около 30 детей возрастом от 5 до 16 лет.. В одних трусах – было очень душно. В углу курил террор.
– Она со мной – приказ шефа!  Андрей быстро взял  Алису на руки и вышел из комнаты. Страх в глазах девочки сменился удивлением.
– У меня там братик – тихо сказала девочка.
–  Потом его возьмем.
 Дверь на выходе преградил главный в адидасе и еще двое  переодевшихся терроров с автоматами.
– Положи – прорычал адидас.
– Именем Аллаха, брат. Именем твоих погибших братьев, твоей жены и твоих детей, если они у тебя есть! Я вернусь. Ты видишь  ?  У нее есть будущее! У нас у всех есть будущее! Хочешь стрелять – стреляй, брат.  Я вернусь, обещал.
Андрей оттолкнул главаря и вышел..
– Не стрелять!
Когда он подошел к оцеплению, двое солдат сразу забрали девочку. Толпа сзади загудела. Капитаны брали Андрея за руки и пытались проводить в штаб.  Трое репортеров с микрофонами наперевес выкрикивали свои ненужные вопросы, капитаны их теснили.
–  Вы кланялись им? - Крикнул пузатый репортер. Андрей вырвался из рук капитанов и подошел   
к журналисту.
– Я говорил. Беседовал со Смертью. Если хочешь – молился ей. Смерть – слишком большая сила, чтобы ее игнорировать, также как и жизнь. Я просил разрешения войти. Ясно?!
–  Сколько там чеченцев?
–  Я не  люблю ящик, пусть болтаю те, кому хочется. Мне обратно.
Андрей растолкал толпу. Капитаны железной стеной преградили кордон, настоятельно требуя отправиться в штаб.
– Они разрешили еще троих вынести.. Капитаны расступились.  «Чайки», -подумал Андрей.

– Алиса, где Алиса?  Спросите, как ее братика зовут?
Кто-то из толпы крикнул:
 – Андрей. Андрей его зовут…

 
  Когда Мега-Андрей возвращался в школу за третьим ребенком, а он решил, что сможет вынести всех, как и подобает настоящему герою,  «Адидас» лично расстрелял его из автомата. Стрелял из окна второго этажа.
  Капитаны убедились, что тело – труп, и обыскали его в официальном штабе. В кармане рубашки нашлась окровавленная записка –  «Люблю тебя, милая %)».

Эпилог (читать не обязательно)
 Прошло пять лет. Конечно же - Андрей остался жив. То ли пива перебрал слегка, то ли в небесной канцелярии решили, что не стоило его переклинивать. Алиса с братиком остались живы. Терроров почти всех убили, только адидас куда-то ушел. Капитаны искали, искали – и не нашли его.  Ящик умер. Сам. Замкнуло его однажды, и он умер. Андрей даже расстроился – столько пережили вместе – а потом забил телек в ящик и закопал во дворе. Мега-Андрей появлялся все реже и реже – интереснее быть самим собой.
Слова «люблю тебя, милая»  каждую ночь Андрей говорил своей жене.  А что касается глаз ребенка – Андрей был счастлив, когда смотрел в глаза своего маленького сына.  Андрей многое понял, понял, что братьев по вере не бывает,  что нет ничего лучше в жизни, чем без страха идти своим путем рука об руку с любимыми людьми. Еще Андрей понял, что у белого дома - своя судьба, и совсем не важно  - в какой стране этот дом белый стоит.