Миквархар

          ( «Я тебя люблю» по-грузински)
(сценарий полнометражного художественного фильма в 7 частях с эпилогом и прологом по одноимённой повести К.Смелого)

Главные герои и действующие лица:

1) ВАХТАНГ ПАПИЛАДЗЕ – князь, и всё такое, короче мужчина лет 50 вполне грузинской наружности, всё время озабоченный продлением своего рода;
2) ГЕНЕРАЛ ПОТАПОВ – командующий русским гарнизоном в Тифлисе,  большой друг князя Вахтанга;
3) ДЕВА КИСИКО – настоящая красавица по местным понятиям, очень мудрая и практичная девушка, основная и единственная причина всему;
4) ПОРУЧИКИ ДАЛЬТОНСКИЙ И СТОЛИЦИН – поручики русского гарнизона, не к месту храбрые и не очень дальновидные офицеры;
5) АРХАНГЕЛ ГИВИ – такой же, как и все остальные архангелы, но с гордым профилем истинного грузина, по-русски изъясняется совершенно свободно, но с заметным грузинским акцентом, увы, специфика местности!
6) ПЁТР АДОЛЬФОВИЧ БАБКЕНДОРФ – шеф жандармов;
7) ФЕДЬКА – младший чин при ДАЛЬТОНСКОМ, смышлёный и расторопный парень;
8) ТИМОФЕЙ – слуга младшего брата ДАЛЬТОНСКОГО, СЕРГЕЯ ДАЛЬТОНСКОГО, тоже смышленый и расторопный парень.



ГЛАВА ПЕРВАЯ.

Голос за кадром:
(с хорошим грузинским акцентом)
- ЭПИЛОГ. ОНА ЖЕ ГЛАВА ПЕРВАЯ, в которой читатель знакомится с князем Вахтангом и трудностями его семейной жизни…

1. Экстерьер. Античные времена. Колхида. День.
(Крупный план: античная амфора, из которой в кружку льётся широкая медленная струя красного вина.)

Голос за кадром:
(неторопливо)
- Старинный род князей Папиладзе имел самую голубую кровь в истории Грузии и уходил разветвленными корнями в глубокую античность…

(Камера отъезжает, кувшин в руках девушки, которая, повернувшись к камере, демонстрирует прекрасные чёрные глаза неимоверного размера и не менее неимоверного размера нос. Рядом с ней стоит загорелый носастый юноша с шапкой кучерявых непокорных волос и с нескрываемым вожделением смотрит на неё. Это один из аргонавтов, чей небезызвестный корабль виднеется на заднем плане. Он берёт из её рук кружку с вином, и, не отрывая от девушки плотоядного взгляда, начинает пить большими длинными глотками.)

Голос за кадром:
- Тогда Грузия называлась Колхидой и в неё периодически приплывали отважные, бронзовокожие и сексуальные аргонавты, которые охотились за золотой овечьей шкурой…
(Со стуком распахивается дверь сарая и из него выходят несколько «классических» аргонавтов с ворованными баранами на плечах, местные колхидские крестьянки с криками пытаются их остановить, но закалённые неимоверными путешествиями мародёры не ведут даже ухом – они очень хотят есть.)

Голос за кадром:
 - Все овцы в Колхиде были нормальные, золотых среди них не водилось…

(Крупный план: баранья туша на вертеле, её снимают крепкие мужские руки, аргонавты обступают её со всех сторон c большими ножами в руках, через пару секунд расступаются – на вертеле остаётся один скелет.)

Голос за кадром:
- …поэтому аргонавты довольствовались гостеприимством колхидских женщин…

(Крупный план: широкая мозолистая рука опускается на крепкий зад колхидской крестьянки, которая не секунды не медля, отвешивает звонкую оплеуху прыткому аргонавту, и, словно бы ничего не случилось, продолжает накрывать на стол, выкладывая вино, сыр, зелень, хлеб.)

Голос за кадром:
- Они любили колхидских женщин и уплывали в Грецию, оставляя за собой отважное бронзовокожее потомство, которое страшно гордилось своими греческими генами. Так было положено начало многим княжеским родам, среди них немало славных и овеявших себя безупречной репутацией…

(Камера неторопливо, словно голос рассказчика, движется снизу вверх, переходя с очень крупного плана на общий: тот самый аргонавт, который приставал к селянке – у него какие-то замечательные сандалии, которые просто нельзя не запомнить, и они ничуть не сносились за эти годы! – стоит перед домом-мазанкой, у входа в который выстроились жена – та самая селянка, но уже пополнее, чем раньше и на сносях, а также штук шесть-семь ребятишек разного пола и калибра. Аргонавт берёт самого маленького на руки, целует в макушку, снова хватает жену за задницу, опять получает  - уже на прощание – звонкую оплеуху, ставшую уже традиционной, и, взяв пожитки, идёт в сторону корабля.)

Голос за кадром:
- …но ни один не оказался таким живучим, как род Папиладзе…

(Крупный план: за задней стеной дома на корточках сидит толстенький коротконогий лысый человечек в купеческой одежде и корчит страшные рожи. У него запор. Он через каждые несколько секунд делает титаническое усилие, от которого у него закрываются глаза, но всё тщетно.)

Голос за кадром:
- В основании рода Папиладзе покоилось семя купца Архенея, который уступал аргонавтам в сексуальности, но заметно превосходил во всём, что касалось интеллекта и полезной для выживания интуиции. Эти полезные свойства натуры Архенея ещё более окрепли в его потомстве…

(Камера отъезжает, и мы видим ещё человек 8-10 детей разного возраста, удивительно похожие на Архенея лицом и сложением, которые точно также сидят, прислонившись к задней стене дома, и, пытаясь справить нужду, корчат страшные рожи, передразнивая рядом сидящего отца.)

Голос за кадром:
- …В то время как другие князья славно умирали за свободу и независимость Грузии в борьбе с бесчисленными захватчиками, представители рода Папиладзе предпочитали за свободу Грузии жить…
и размножаться…

(Многочисленное потомство Архенея поднимается как  по команде, натягивает штаны, и затягивают пояса совершенно синхронным движением, и бегут в дом, где их мать рожает очередного представителя рода Папиладзе. Крупный план: раздвинутые ноги роженицы по обе стороны кадра, повитуха с кривой рожей протягивает огромные ручищи, чтобы принять новорожденного. Ребёнок, чьими глазами смотрит камера, испуганно юркает «обратно» - уж, очень у неё свирепое лицо!)

Голос за кадром:
- Многие из них также внесли весомый вклад в развитие грузинской культуры. В третьем веке до н. э. Сосо Папиладзе, устав думать по-грузински и записывать свои мысли по-гречески, придумал оригинальный грузинский алфавит и сразу же стал его применять…

(Сосо Папиладзе – точная копия купца Архенея - на базаре в уголке с явным сожалением отсчитывает небольшую кучку монет какому-то юркому арабу, который ему в чём-то страстно клянётся, призывая жестами в свидетелей то окружающих людей, то небо, то землю под ногами. Рядом с Папиладзе стоит несколько представителей его потомства и беспрерывно хватают араба то за халат, то дёргают за ноги, влезают в карманы, от чего тот становится очень нервным и постоянно от них отмахивается. Получив монеты, араб из под полы халата достаёт небольшой свиток с грузинским алфавитом, и, развернув его, торжественно ему вручает, сам с начала не поняв, где верх, где низ.)

Голос за кадром:
- Он создал ряд поэм и эпосов, которые нынче считаются шедеврами древнегрузинской литературы…

(Папиладзе тут же на базаре покупает за несколько монет у старьёвщика целый мешок рукописных свитков, и тут же на месте начинает их подписывать своим именем, предварительно зачёркивая имена прежних авторов.)

Голос за кадром:
 -  К сожалению, летопись "Картлис цховреба" молчит о том, что все это сделал Сосо Папиладзе, потому что царь Фарнаваз, присвоив себе, изобретение грузинской письменности, решил удалить из истории всякое упоминание о Сосо и распределил авторство его произведений среди своих подчинённых…

(Появившиеся стражники разгоняют толпу, отнимают у Папиладзе всё, что он приобрёл на базаре, деньги, одежду, и, надавав пинков, оставляют валяться в пыли.)

Голос за кадром:
- Забвение подобного рода постигало и других Папиладзе…
(Местные ребятишки стайкой налетают на низкорослое племя Папиладзе, и, надавав тумаков, так же исчезают из поля зрения, оставив их копошиться рядом с папашей.)

Голос за кадром:
-…но они не особенно возражали, и поэтому род успешно просуществовал
 до самого девятнадцатого века…

(Камера, исследовавшая поверженных Папиладзе, изрыгающих проклятия на все стороны света, двигается неторопливо по пыли дальше и в кадр попадает уже солдатский сапог российского солдата 19 века. Камера отъезжает назад: поле брани, турки и русские ведут оживлённую перестрелку.)

Голос за кадром:
- В девятнадцатом веке князь Вахтанг Папиладзе способствовал присоединению Грузии к Российской Империи. Когда русские пришли, они сразу же стали воевать с Османской Империей, и многие грузинские князья в очередной раз славно полегли на поле брани…

(Крупный план: турецкий офицер даёт рукой команду – пли! – солдаты Османской Империи стреляют залпом – бобслей: один за другим замертво падают, сражённые турецкими пулями грузинские князья – статные усатые красавцы.)

Голос за кадром:
- Вахтанг Папиладзе в это время налаживал связи с русским генерал-губернатором и ездил в Петербург. В Петербурге он удостоился аудиенции у Александра Первого и дал ему попробовать вина, которое производилось на фамильных винокурнях Папиладзе…

(Крупный план: стол, пузатые кувшины с грузинским вином, два хрустальных бокала. Камера немного отъезжает назад: спиной к нам сидит человек в царском мундире и неторопливо подносит один из бокалов к губам – это Александр Первый. Напротив него сидит вариация на тему «Папиладзе» - князь Вахтанг – и, нервно постукивая пальчиками по поверхности стола, ждёт ответа императора. Тот, попробовав, сдержанно кивает головой: вино неплохое! Князь Вахтанг, подобострастно улыбаясь, подкладывает государю какую-то бумагу и тот ставит на ней свою подпись.)

Голос за кадром:
- Так князь Вахтанг стал поставщиком императорского двора…
(Крупный план: бочки с вином, на которых стоит клеймо Папиладзе, проезжают мимо камеры, телеги едут от камеры дальше – их невидимое количество!)

Голос за кадром:
-…и угодил в безграничную милость российской администрации в Грузии…

(Крупный план: рука князя Вахтанга отсчитывает золотые десятки на стол в кабинете какого-то важного российского чиновника. Тот одним широким и отработанным движением ловко смахивает их себе в ящик стола, и тут же выдаёт ему «Анну» I степени с девизом "Amantibus justitiam, pietatem, fidem" - "любящим правду, благочестие и верность", которую прикрепляет на лацкан сюртука справа, слева – широкую ленту с крестом, и, пожав руку, троекратно, «по-брежневски» взасос целует.)

Голос за кадром:
- Князь Вахтанг знал иностранные языки и читал в оригинале труды французских просветителей…

(Князь Вахтанг сидит в гостиной в кресле, на коленях у него барышня лет 25, он обнимает её за талию, она читает ему отрывок из маркиза де Сада на французском языке, а он  повторяет за ней, коверкая слова с диким грузинским акцентом.)

Князь Вахтанг:
(страстно переходя от французского тем же самым голосом, не останавливаясь)
- Мадемуазель, Вы – божественны!...Багиня, багиня, мамой клянусь, э…э!...

(Преподавательница французского невозмутимо повторяет ту же самую фразу на французском, с кислой миной князь Вахтанг с трудом пытается произнести её, но у него ничего не получается. Тогда, он произносит это по-немецки и по-итальянски, причём каждый раз у него на коленях сидит уже другая преподавательница, соответственно, немка и итальянка.)

Голос за кадром:
- Вдобавок к этим сомнительным качествам он был статен и обаятелен…

(Князь Вахтанг вертится перед зеркалом, а его слуга – молодой джигит в черкеске - отчаянно пытается затянуть в корсет его довольно объёмистый животик.)

Голос за кадром:
(с недоверием)
- Ходили также слухи, что в джигитовке князь Вахтанг не знает себе равных…

(Крупный план: нога Папиладзе, твёрдо стоящая на земле. Камера немного отъезжает назад, и мы видим, что она на самом деле стоит на табуреточке, с которой он с достоинством пытается залезть на скакуна.
Молодой джигит, который затягивал ему корсет, стоит рядом и подставляет князю плечо. Князь, держась за него двумя руками, промахивается мимо стремени, и с грохотом падает вниз. Молодой джигит совершенно невозмутимо смотрит на него, не меняя положения туловища, а, только слегка скосив глаза: видимо, он уже привык к подобным выходкам князя.)

Голос за кадром:
(со вздохом)
- … Эти слухи никак не подтверждались на практике, но зато хорошо подтверждались богатством и количеством княжеских поместий…

(Местные аксакалы оживлённо рассказывают друг другу о состоянии князя Папиладзе, руки их двигаются, как у рыбаков, которые показывают размеры улова – это обсуждаются размеры его поместья.)

Голос за кадром:
- Поэтому князь Вахтанг слыл самым завидным женихом во всем Кавказе и Закавказье. Не было ни одной знатной или просто богатой грузинской красавицы, родственники которой не мечтали бы породниться с князем Вахтангом…

(Князь Вахтанг медленно проезжает по городу в дилижансе, гордо вращая царственным ликом по сторонам, а местные красавицы – тонкие и стройные, как тростинки -  прыскают от смеха, глядя на его надутую рожу. Пожилые грузинские матроны, которые являются их тётками и матерями, развешивают им шлепки по филейным местам, призывая к приличию, и, изогнувшись, изображают на лицах страшную радость от встречи с великим князем. Их пышные зады и бюсты приходят в самостоятельное путешествие от столь резких движений.)

Голос за кадром:
 - … но он до поры до времени вопросами брака не интересовался…

(Крупный план: князь Вахтанг лежит в постели, на лице его застыло выражение блаженства, из под одеяла на его волосатую грудь «выползает» прелестная белокурая головка, и пытается подластится. Не меняя положение головы, князь одним мощным движением, уперевшись ладонью в макушку, отправляет её обратно вниз, в район живота, и снова закатывает глаза.)

Голос за кадром:
- Когда же князь, наконец, уверился в том, что его дружба с Российской Империей крепка, пришло время подумать о жене. Все младшие братья князя Вахтанга уже переженились и плодили потомство…

(Крупный план: один из красавцев братьев Папиладзе гордо выровнявшись, стоит в выходной одежде. Он так же носаст, как и его старший брат Вахтанг, у него точно такие же усы и выражение лица. Камера начинает отъезжать: мы видим, что их не менее десятка двух почти одинаковых братьев разного роста и возраста, а с ними куча детишек с сотни полторы  - все в одинаковой одежде, и стар и млад – все стоят перед фотоаппаратом – князь Вахтанг, разумеется, сидит в самом центре! -  и старый седой фотограф с огромными седыми усами, подняв руку, нажимает на вспышку. Так появляется семейное фото рода Папиладзе.)

Голос за кадром:
-… Это обеспокоило князя, потому что у него наследников ещё не было. И князь Вахтанг стал жениться…

(Крупный план: свадьба князя Вахтанга…Крики, поздравления, танцующие джигиты…Много музыки…)

Голос за кадром:
 - Первая жена принесла ему трёх девочек…

(Следующий кадр, как обухом по голове: тишина…Повитуха приносит трёх девочек, и молча выкладывает их, как патроны, перед князем Вахтангом. Он, побледнев от отчаяния, сглатывает, словно комок колючей проволоки, слюну.)

Голос за кадром:
- Её пришлось отравить и найти другую…

(Князь Вахтанг стоит на кладбище перед крестом с букетиком цветов. Кладёт его на надгробие, и, зевнув от скуки, уходит. А на заднем плане слышны пересуды местных кумушек, типа, «вай!...вай!...вай!...такая молодая, и сразу тройня!...», «…третью родила и тут же замертво упала!...», «…честное слово, сама видела!...», «…мамой клянусь, э…э!...».)

Голос за кадром:
- Вторая жена была волоокая, высокогрудая и очень благородная. Как, впрочем, и первая. Она родила две двойни… Все четыре ребёнка были…
(повисает нелёгкая пауза, после чего голос всё-таки продолжает)
…девочки!…

(Князь Вахтанг сидит в гостиной. На его лице играют желваки. Он ждёт известия от повитухи. Рядом с креслом неподвижно стоят три черноокие близняшки. Стук двери, звук шагов....Князь подрывается с места, бросает жадный взгляд на вошедших,  и, вдруг поняв всё, бессильно опускается обратно в кресло.)

(Повитуха молча выкладывает перед ним двух новорожденных девочек.)

(Потом ещё две.)

(Князь с хрустом сжимает челюсти, и, закрыв глаза, пытается, не теряя достоинства, пережить страшное горе. Рядом с  ним стоит уже семь дочерей: старшие тройняшки, и две пары близняшек.)

Голос за кадром:
- Князь Вахтанг обвинил жену в супружеской измене, отослал в монастырь и разволновался…

(Голос Вахтанга за кадром: изменница!!... Крупный план: на стол с  грохотом опускается кулак князя…Звон монастырских колоколов…Князь Папиладзе, просяще улыбаясь, даёт стопку золотых монет настоятельнице, и та прикрывает глаза, давая ему понять, что с его проштрафившейся супругой всё будет в порядке: на заднем плане в расфокусе нам видно, как уволакивают вторую жену князя, замотанную в смирительную рубашку. А настоятельница снимает монашескую накидку, крестится со вздохом, и надевает белую шапочку с красным крестом. Деньги прячет в кошелёк, который у неё привязан к толстой ляжке, обёрнутой кольцом панталонов, и оправляет подол.)

Голос за кадром:
- У него было железное кавказское здоровье, но пятьдесят лет - это всё-таки не юношеский возраст. Стоило поторопиться…

(Печальный князь Папиладзе сидит, сгорбившись в кресле в гостиной, рядом с ним стоит его семь дочерей, фотограф ковыряется рядом, пристраивая вспышку.)

Голос за кадром:
- Князь женился в третий раз, приобрёл ещё двух волооких и благородных дочерей и начал обдумывать менее прямые способы добычи наследника…

(Князь слегка поворачивает измождённое лицо на звук детских башмачков.)

(В комнату вбегают ещё две девчонки, совсем маленькие, лет трёх, но точная копия предыдущих.)

Голос за кадром:
- Можно было заставить жену симулировать беременность и потом найти новорождённого мальчика в какой-нибудь униженной и оскорблённой крестьянской семье. Однако впоследствии пришлось бы умертвить как жену, так и всю крестьянскую семью, а также отрезать язык посреднику…

(Сказанные слова произносятся вслед за написанными от руки в дневнике, которые мы видим крупным планом, и которые со словами «…отрезать язык посреднику…», перечёркиваются двумя резкими и твёрдыми движениями, и на стол, рядом с дневником, кладётся отрезанный язык посредника.)

Голос за кадром:
- Младшие братья князя Вахтанга давно положили глаз на его поместья, расточали похвалы красоте его дочерей и злорадствовали. Стоило бы им почуять подлог, как они тут же завопили об этом на весь Кавказ, и вышло бы очень неловко…

(Младшие братья Папиладзе, очень тщательно принюхиваются к запаху, двигая огромными носами, известными не менее чем их состояние. Один из них сморщивается, и что-то говорит другому, тот тоже принюхивается, сморщивается и начинает вопить. Они все вопят, чинно выстроившись в ряд, сложив руки на груди, и как-то уж незаметно эти вопли перерастают в какой-то типично грузинский мотив, который эхом звучит в горах.)

(Крупный план: от эха сотрясаются величественные горы Кавказа. Это семейство Папиладзе заявляет о своих территориальных претензиях.)

Голос за кадром:
- И вот думал-думал князь Вахтанг обо всех этих проблемах как-то вечером, потом помолился автокефальному грузинскому Христу и пошёл спать…

(Князь, небрежно помолившись, разворачивается, и в длинной ночной рубашке до пят и колпаке, шаркая домашними туфлями, идёт спать.Накрывается одеялом и засыпает, присвистывая во сне.)

Голос за кадром:
-  Во сне ему явился архангел Гиви и сказал:…

(Появление архангела Гиви напоминает появление архангела в комнате главной героини из фильма «Догма», но с поправкой на пол князя и на автокефальность грузинского Христа. Сам архангел сильно смахивает на переодетого Сталина: ЗАЧЁСАННЫЕ НАЗАД ГУСТЫЕ ВОЛОСЫ, ПЫШНЫЕ УСЫ И БРОВИ. СЗАДИ РАЗВЕВАЮТСЯ, СЛОВНО СТЯГИ, ДЕВСТВЕННО-БЕЛЫЕ КРЫЛЬЯ.)

Архангел Гиви:
(громогласно)
- Господь видит, как ты страдаешь, Вахтанг, и какие нехристианские идеи приходят тебе в голову! Чтобы ты больше не переводил грузинских женщин, почём зря, Господь решил смилостивиться над тобой. Высоко в горах Грузии живёт одна со стариком-отцом младая грузинская дева по имени Кисико…(ПРИЧМОКИВАЕТ ОТ УДОВОЛЬСТВИЯ)… Очи её черны, как два глубоких колодца, две тяжёлые косы спадают на плечи, а на правом плече - родимое пятно в виде полумесяца. Если возьмёшь её в жёны девой, то она родит тебе наследника…(СЛОВНО ТОЛЬКО, ЧТО, ВСПОМНИВ О НЕБОЛЬШОЙ, НО НАЗОЙЛИВОЙ ПРОБЛЕМКЕ)… Свою нынешнюю жену тайно отошли в Европу, и назначь ей пансион…

(Взмахнув крыльями, он эффектно исчезает в клубах дыма, а князь Вахтанг теряет от страха сознание.)

Голос за кадром:
- Архангел Гиви взмахнул крылами, и князь Вахтанг проснулся в холодном поту… но с большими надеждами…

(При словах «…но с  большими надеждами…» князь, проснувшийся то ли от утреннего сквозняка, то ли от крыльев архангела, осторожно заглядывает под одеяло, проверяя утреннюю эрекцию, и с удовлетворением убеждается, что шансы на наследника у него ещё есть.)

Голос за кадром:
- …Наутро он первым делом повелел жене упаковать во что-нибудь все её пожитки, и к обеду сообщить, какое из европейских государств ей наиболее симпатично…

(Крупный план: руки служанок, ловко и быстро собирают вещи в чемодан и привычным движением захлопывают крышку – им это уже давно привычное дело – и стаскивают его на пол вниз.)

(Крупный план: палец князя Вахтанга останавливает крутящийся глобус. Это место где-то в районе Сибири.)

(Камера отъезжает назад: последняя жена князя с вещами стоит перед ним в гостиной. Он небрежно её целует в щёку, делает рукой повелительный жест молодому джигиту, вкладывая глобус в руки растерянной супруге. Она теперь свободна!)

Голос за кадром:
- Разобравшись с женой, князь Вахтанг позвал управляющего, и велел ему собрать пятьдесят самых надёжных людей…

(В гостиную князя, топая сапогами и толкаясь, втекает некая человеческая масса из десятка  разнокалиберных джигитов, самого разного роста и возраста. Кое-как устроившись, они «вперивают» взгляд на князя, смотря ему практически в рот.)

(Крупный план: а рот князя Папиладзе в этот момент тщательно пережёвывает пищу. Он обедает.)

(Вытерев рот, князь с достоинством кивает головой, встаёт и выходит. Джигиты толпой кидаются за ним.)

Голос за кадром:
- После обеда князь оседлал своего вороного коня и в сопровождении двух каменнолицых джигитов и гружёной вином и барашками повозки поехал в русский гарнизон в Тифлисе…

(Снова повторяется сцена «князь Папиладзе влезает на своего коня»…Грохот, крик упавшего князя, снова промахнувшегося мимо стремени, и косой взгляд молодого джигита: по-другому с ним не бывает!...)

Голос за кадром:
- Гарнизоном командовал генерал Потапов, большой друг князя Вахтанга…

(Крупный план: генеральские погоны генерала Потапова. Камера делает отъезд, и мы видим господина генерала во всей красе. Это – личность! Большой живот, короткие ножки и красная морда…То ли много водки, то ли жара…)

Голос за кадром:
- Под командованием генерала Потапова отдыхали в солнечной Грузии три тысячи солдат и триста тридцать офицеров, причём большинство офицеров были сосланы на Кавказ за дебоширство и вольнодумство. Они тосковали по столичной жизни, пили вино и, следуя примеру аргонавтов, обогащали грузинский генофонд…

(Мы видим на экране толпы праздношатающихся солдат и офицеров, которые играют в карты, рассказывают пошлые анекдоты, пьют, стреляются друг с другом и в себя, обнимаются с женщинами, блюются под стол и спят, уткнувшись лицом в сациви: жизнь без войны – сплошная скука!)

Голос за кадром:
- Османская Империя копила силы для следующей русско-турецкой войны и вела себя относительно мирно…

(Граница. Русские солдаты смотрят в сторону турецкой границы. Увидев, что турецкие пограничники их заметили, они снимают штаны и поворачиваются к ним голым задом, на котором нарисованы пышные усы. Кто-то даже ухитряется нацепить каким-то чудом на задницу турецкую феску, и, улюлюкая, вертит ею из стороны в сторону. Один из турков, зевнув от скуки, неторопливо снимает штаны, и, приладив на задницу некое подобие русской бороды из мочалки, кладёт сверху головной убор российского солдата, и повторяет то же самое. Видимо, это у них уже такая традиция.)

Голос за кадром:
- Генерал Потапов в высшей степени радушно принял князя Вахтанга…

(Широко расставив руки, генерал обнимается с князем. Двое проштрафившихся солдатика с трудом катят бочки с вином в погреб. Жалобно блеют бараны – всё это от князя преподнесено генералу. По-дружески.)

Голос за кадром:
- Он приказал повару заколоть и зажарить одного из подарочных барашков и удалился вместе с князем в свой кабинет. В кабинете они просидели до позднего вечера. Из распахнутого окна раздавался смех и народные песни на двух языках…

(Всё случается именно так, как упоминается выше, после чего наступает прекрасный кавказский вечер, и на фоне замечательного звёздного неба и дремлющих лошадей, во всю дурь несётся на двух языках – на русском и на грузинском – «…ой, мороз, мороз!...»)

Голос за кадром:
- На следующий день по приказу генерала Потапова двести дебоширов и вольнодумцев были выловлены солдатами в Тифлисе и его окрестностях, и  представлены пред генеральские очи…

(Кучка не совсем протрезвевших, и окончательно пьяных офицеров, стоят перед генералом Потаповым, и пытаются встать по стойке «смирно». У них это просто отвратительно получается.)

Генерал Потапов:
- Господа дебоширы и вольнодумцы! Вас ждёт поручение государственной важности!...

(Подняв вверх указательный палец, он пытается, тем самым, самым традиционным способом привлечь внимание нетрезвых офицеров, потому что надеяться на нечто особенное ему просто не приходится.)

Голос за кадром:
- И он изложил подробности дела…

(Генерала, видимо, самого мутит после вчерашнего, поэтому после вышепроизнесённых слов, его начинает выташнивать прямо на собственные сапоги. Причём обильность «изложенного» материала просто поражает!)

Голос за кадром:
- Едва дослушав его до конца, собрание воскликнуло "рады стараццца!" и разбежалось, охваченное пылким энтузиазмом…

(Пьяные офицеры с подкосившимися ногами расползаются в разные стороны, как тараканы: их неудержимо тянет на волю. Некоторые почти ползут.)

Голос за кадром:
- Так, группами по двое плюс пять низших чинов, господа офицеры взнуздали лихих скакунов и отправились в грузинские горы на поиски младой девы Кисико, за которую им посулили тысячу рублей золотом…

(Солдаты и офицеры собираются в горы на поиски девы Кисико. Крупный план: чья-то рука кого-то из офицеров старательно выводит в дневнике: «…а потом князь, прослезившись, клятвенно поклялся княжеским словом заплатить тысячу рублей золотом всякому, кто отыщет эту самую деву Кисико…Боже, я бы как раз смог отдать долг поручику Дальтонскому!...»)

Голос за кадром:
- В это же время с этим же заданием отправились туда же пятьдесят отважных джигитов князя Вахтанга. За находку требуемой девы каждому из них было обещано по пять баранов и по сто рублей ассигнациями. От господ офицеров их выгодно отличало знание местности, языка и устойчивость к вино-водочному гостеприимству…

(Казармы князя, где находятся его джигиты. Руки джигитов одна за другой, словно оружие в момент тревоги, разбирают папахи, лежащие на полках. Баранов пересчитывает строгий, но очень маленького роста джигит в огромной папахе и в бурке ниже пят – это счетовод князя. Результат отмечает стаканами выпитого вина: пять баранов – один стакан. Камера отъезжает и перед нами оказывается груда пустых стаканов. Видимо, баранов было посчитано масса.)

Голос за кадром:
- Это произошло в первых числах мая… К концу месяца вся Грузия и сопредельные территории были охвачены лихорадкой поисков таинственной невесты для князя Вахтанга Папиладзе, владельца старинных замков, обширных пастбищ, виноградников, винокурен и тучных стад, большого друга российской короны и непревзойдённого джигита, третья супруга которого скоропостижно скончалась по пути в Европу от укуса змеи…

(Бобслей: владения князя Папиладзе, пастбища, замки, винокурни, стада и т.д., куча народу возбуждённого этими новостями и пересудами.)

Голос за кадром:
- Помимо многочисленных младых дев, которых регулярно доставляли из горных районов охочие до вознаграждения джигиты и господа офицеры, у ворот князя Вахтанга толклись и конкурировали десятки почтенных старцев. Каждый старец имел при себе смиренную и единственную дщерь с двумя тяжёлыми косами и родимым пятном в виде исламско-фундаменталистского полумесяца на правом плече. Отцы на поверку часто бывали вовсе не отцы, косы нередко отваливались после первого же рывка, а полумесяц неизменно оказывался произведением изобразительного искусства…
(уточняющее)
- … с разной степенью смываемости…

(Пункт приёма девиц Кисико: на высоком стуле сидит коротышка-джигит и с важным видом записывает вновь прибывшую кандидатку. Сзади несметная очередь «Кисико» разного роста, возраста и калибра. Такое же приятное разнообразие «отцов Кисико». Очередь постепенно продвигается вперёд за ширму, где толстая старая грузинка трёт плечо очередной претендентке и дёргает косы отточенным движением. Родимое пятно мгновенно стирается и размазывается по всему плечу, а оторванные фальшивые косы летят в угол, где их уже лежит огромная куча.)

Голос за кадром:
- К концу августа вся Грузия уже откровенно потешалась над князем Вахтангом… А генерал Потапов удостоился письма за высочайшей подписью… Прочитав его,  он немедленно раскаялся, простоял два часа на коленях перед портретом государя императора и решил в скорейшем порядке вернуть все поисковые группы в Тифлис. Для чего, в свою очередь, пришлось организовать новые поисковые группы…

(Князь Вахтанг с измученным лицом выглядывает в окно. Там повсюду бродят жалкие пародии на «Кисико», в том числе всякие жулики и стареющие проститутки. Дети валяют дурака и, нацепив фальшивые косы, бегают по двору, вопя страшными голосами. Короче, сумасшедший дом. Князь со стоном отворачивается.)

(Генерал Потапов с выпученными глазами смотрит на письмо от государя, бухается на колени и начинает каяться. Его голос звучит за кадром, как звук телеграфа. Портрет императора оживает, и, насупив брови, начинает ему что-то выговаривать, его голос тоже звучит как звук работающего телеграфа, но только на более властной ноте. Отчитав генерала, император  делает рукой жест, означающий, что аудиенция окончена, и снова застывает, превращаясь в портрет.)

Голос за кадром:
- Поисковые группы, посланные на поиск поисковых групп, потихоньку слились с местным населением и жизнь в патриархальных грузинских горах заметно оживилась…

(Офицеры и солдаты – кто ещё в форме, но без погон, кто уже наполовину в местной одежде – трудятся с местными крестьянками: собирают виноград, давят вино и т.д. Но как-то быстро переходят к поцелуям и объятиям где-нибудь среди листьев винограда и в погребах.)

Голос за кадром:
- Генерал Потапов кручинился, и каждый день проводил не меньше часа перед портретом государя императора…

(Снова генерал перед портретом императора, каясь звуком телеграфного аппарата, а государь ему выговаривает по полной программе в той же манере.)

Голос за кадром:
- А князь Вахтанг начал подумывать, а не завещать ли ему все свои владения монастырям и не принять ли самому постриг?...

(Над печальным и сомневающимся князем зависает представитель автокефальной церкви с огромными ножницами, и что-то ему мягко, но настойчиво внушает, лаская его ещё не совсем редкие локоны.)

Голос за кадром:
- А в этот самый момент поручики Андрей Дальтонский и Евгений Столицын с пятью низшими чинами подъезжали к горному селению Сандандали…

(Поручики Дальтонский и Столицын на лошадях, сзади пять солдат, все они стоят у горного селения – это и есть легендарное Сандандали.)


ГЛАВА ВТОРАЯ.

Голос за кадром:
- ГЛАВА ВТОРАЯ, в которой мы знакомимся  с младой девой Кисико, и поражаемся власти любовных чар…

Голос за кадром:
- Село Сандандали располагалось на высоте 2136-2236 м от уровня моря…

(Примитивная карта-схема села «Сандандали», нарисованная от руки. На  ней пунктиром отмечается высота 2136-2236.)

Голос за кадром:
-  Высота зависела от того, какой двор вы почитали в Сандандали за главный. В селе было сорок девять взрослых представителей мужеского пола, пятьдесят восемь женщин, не считанное количество детей и один турецкий евнух, который как-то сбежал в Грузию в надежде на более высокий уровень жизни…

(Камера экспонирует мужскую часть населения Сандандали, потом женскую часть, множество детей  - все они молча смотрят на поручиков Дальтонского и Столицина, которые, спешившись с лошадей, подходят к толпе «сандандалийцев». Евнух – маленький и толстенький безбородый человечек – причитая, бегает между людьми, хватает женщин и девушек за мягкие части, но его никто даже не ругает, потому что он мало отличается от детишек, которые, засунув пальцы в рот, смотрят на гостей. К Дальтонскому подбегает крупный толстый мальчик лет пяти и внезапно дёргает его за саблю. Портупея внезапно отрывается, и сабля падает на землю. Тишина нарушается смехом. Русские их развеселили. Дальтонский теряется, нервно хватается то за упавшую саблю, то за оборванную портупею, пока не взяв себя в руки, не выпрямляется и напыщенно не произносит.)

Дальтонский:
(коверкая грузинские слова)
-   Я – поручик Его Императорского Величества Князь Дальтонский!...

Голос за кадром:
- В этом предложении поручик сумел допустить пять только грамматических ошибок…

(Один из солдат – Федька – незаметно прыскает в кулак. Дальтонского никто не слушает. Федька выступает вперёд, и, поклонившись, что-то говорит по-грузински. Мгновенно наступает тишина. Навстречу выступает один из старейшин, и, поклонившись ему тоже, что-то с уважением отвечает. После чего, выпрямляется и рукой показывает, что всё село в их распоряжении, и они могут чувствовать себя, как дома.)

Голос за кадром:
- Так для поручиков началось кавказское гостеприимство…Солдаты для укрепления отношений с местными представителями, ушли в горы искать потерявшуюся четыре месяца назад козочку, а Дальтонского и Столицына ждала чрезвычайно обильная трапеза… Которая привела их привычное состояние лёгкого алкогольного одурения…

(Совершенно пьяные поручики полулежат за столом и распевают дурными голосами песню «Ой, мороз, мороз!...», пытаясь перевести её на грузинский, но тщетно, ибо всех их знаний хватает только на то, чтобы перевести первое слово…«Ой!». Их кормят и поят, как на убой, в результате чего, они встают и уходят по нужде, по дороге совершенно забыв, первоначальную причину своего ухода.)

Голос за кадром:
- К вечеру они изрядно подустали, и постучались в первое попавшееся жилище, чтобы расположиться в нём на ночлег…
(Пьяные офицеры ищут место для отправления малой нужды, но у них это плохо получается.)

Поручик Дальтонский:
(гробовым голосом)
- Я хочу…

(Столицын наклоняется к Дальтонскому и прямо в ухо что-то шепчет.)

Поручик Дальтонский:
(удивлённо)
- Да, что вы говорите!...А вот я, знаете ли, тоже…не прочь…

(Дружно развернувшись, поручики, шатаясь, подходят к покосившемуся домику, сильно напоминающему по размерам сортир, расстёгивая на ходу штаны. Столицын первый открывает дверь – там полнейшая темнота – и начинает справлять малую нужду, пробормотав под нос.)

Столицын:
- Какая вонища!...Одним словом – дети гор!...

(Вдруг вспыхивает свет керосиновой лампы и раздаётся рассерженный женский голос, что-то говорящий по-грузински, быстро и зло. Столицын вздрагивает от неожиданности, и, застёгивая штаны, пытается оправдаться по-русски, типа «вы…простите!...мы подумали, что…право, запах, как в сортире…по ошибке!...»)

Голос за кадром:
- Поручики ошиблись: то, что они сочли общественным нужником, оказалось жилищем девы Кисико и её безумного парализованного отца, который уже много лет не ходил…разве что, только под себя…Из всех органов у папы  хорошо работал только кишечник, поэтому переносить это было невозможно…

(Из темноты появляется дева Кисико с зажжённой керосиновой лампой в руке, и, не останавливая свой монолог ни на секунду, неумолимо теснит его к выходу, размахивая свободной рукой.)

Голос за кадром:
- Но добродетельная дева Кисико дала обет ухаживать за отцом, пока тот не испустит дух…

(Раздаётся громкий звук «духа», испускаемого отцом Кисико. Столицын скривившись одновременно с Кисико, прикрикнувшей на отца, который «балабакает», как грудной младенец – прогрессирующее слабоумие! -  почти трезвым взглядом смотрит на Дальтонского и замирает.Дальтонский с открытым ртом смотрит на Кисико, замерев от удивления.   
 Столицын хмурится. Ему не нравится взгляд товарища.
 Дальтонский медленно протягивает руку к плесу Кисико, и словно оно стеклянное, дотрагивается до него. Крупный план: на плече у Кисико сквозь прореху на платье видно родимое пятно в форме полумесяца. До него дотрагивается рука Дальтонского.)

Дальтонский:
(вскричав)
- Кисико!...

(Шагает к ней порывисто, но запах отца, которым она уже успела пропахнуть за всё время его болезни, заставляет его отшатнуться, и, отвернувшись, сглотнуть свежего воздуха.)

Столицын:
(нахмурившись по-грузински произносит, страшно коверкая слова)

- Дева Кисико! Именем государя императора, следуй за нами!...

Голос за кадром:
- В этой фразе поручик Столицын допустил ещё пять грамматических ошибок, однако Кисико его хорошо поняла и твёрдо отказалась за кем-либо следовать…

(Услыхав что-то из лепета поручика Столицына, Кисико скорчив презрительную гримасу, ни секунды не раздумывая, пихает ему под нос хорошо сложённый кукиш.
Столицын испуганно отшатывается – он не привык к подобного рода отпору.)

Голос за кадром:
- Поручик Столицын повторил свои слова более угрожающим тоном и обнажил саблю…

(Столицын растерянно чешет затылок, почти совершенно протрезвев: он явно не знает, что ему делать.)

Голос за кадром:
-… Дева Кисико упала на колени и взмолилась, чтобы ей было позволено остаться с больным отцом, ведь она дала обет ухаживать за ним, пока он не испустит дух…

(Сумасшедший отец с идиотской улыбкой на грязном лице снова начинает гугукать, и пускать сильнейшие ветры, от которых у всех присутствующих просто тускнеют лица, а у Кисико взлетают опущенные косы, аж, к самому потолку.)

Голос за кадром:
- …Поручик Столицын почесал затылок и был осенён блестящей идеей. Отодвинув Кисико в сторону, он вошёл в жилище, по запаху отыскал в полумраке больного отца…

(Столицын снова активно чешет затылок, потом вырывает из рук Кисико лампу, подходит к отцу,  и, достав карманное зеркальце, подносит его к лицу старика.)

Голос за кадром:
- … и умело зарубил его саблей…

(Глянув на собственное отражение, отец Кисико пугается до смерти, снова оглушительно пукает, от чего вскрикивает нечеловеческим голосом, и, вытянувшись, судорожно дергается и умирает.)

Голос за кадром:
- Когда дева Кисико услышала и увидела это, она упала наземь, завыла нечеловеческим голосом и стала рвать на себе прекрасные чёрные волосы…

(Кисико, взглянув на труп отца, с облегчением креститься, но, вспомнив, что Столицын – убийца её отца, с яростью накидывается на него. Дальтонский, выйдя из алкогольного ступора, видит труп отца, и разгневанную Кисико.)

Дальтонский:
(гневно Столицыну)
- Подлец!...Мерзавец!...

(Как во сне, он достаёт саблю, и со свистом наносит в камеру два удара по диагонали и один по вертикали.)

(Столицын, которого мы видим со спины на фоне замеревшего с саблей   Дальтонского, расползается на части, как  детская головоломка – он просто разрублен на куски.)

Голос за кадром:
- Дева Кисико поднялась с сырой земли, вытерла слёзы и сказала поручику Дальтонскому…

(Кисико по-грузински ругается на мёртвого Столицина, с презрением сплёвывает в его сторону, потом, поигрывая бедрами, подходит к Дальтонскому и говорит, стреляя глазками.)

Кисико:
(по-грузински, её дублирует женский голос по-русски)
- Ты теперь мой суженый. Бери меня с собой. Ничто больше не держит меня у родного очага…

Дальтонский:
(с глупым выражением лица непонимающе)
- А?...

(Кисико раздражённо повторяет тоже самое)

Голос за кадром:
- Поручик ничего не понял, но его мысль работала в том же направлении. Он вытер саблю о землю и побежал за лошадьми. Вернувшись, он посадил деву Кисико на лошадь своего погибшего товарища, запрыгнул в седло сам, и они поскакали в сторону Османской империи…

(Дальтонский крикнув - «ага!» - убегает из хижины, падая на ходу и спотыкаясь. Слышно в темноте ржание лошадей, его ругань и стоны – видимо не так всё это просто осуществить на самом деле.)

(Крупный план: лицо Кисико, на котором написано только выражение покорности судьбе, которая внезапно попала в руки поручику Дальтонскому, который толком-то и не знает, что с ней можно делать.)

Голос за кадром:
- На лице девы Кисико была нарисована покорность злой судьбе…Поручик Дальтонский ходил ходуном в седле, икал и рассеянно улыбался…

(Дальтонский с глупым лицом сидит в седле и периодически рыгает в такт лошадиному топоту копыт, в принципе, не сильно отличаясь от папеньки Кисико, который с завидной постоянностью пускал ветры – по-существу, судьба Кисико не сильно изменилась в этом отношении.)

Голос за кадром:
- Тем временем соседи девы Кисико, которые незаметно наблюдали сцену смертоубийства и последовавшего за ним отбытия девы с поручиком в известном направлении, подняли на ноги всё селение Сандандали…

(Соседи, всей семьёй подглядывающие из соседнего дома за происходящим, осторожно входят в жилище Кисико, держа в руках зажжённые керосиновые лампы.)

(Увидев застывший труп отца Кисико с воплями в панике выбегают наружу, крича на всё село.)

Голос за кадром:
(рассуждая)
- Пятеро русских вот-вот должны были вернуться с поисков козочки. Это волновало селян…

(Непереводимая речь взволнованных селян, обсуждающих последние события.)

Голос за кадром:
(приводя доводы самому себе)
- Если русские увидят, что одного их господина порубили на куски, а другой исчез, они подумают недоброе. Подумав недоброе, они вернутся к своим, и, когда русские навестят Сандандали в следующий раз, их будет в 20 раз больше, и никакого Сандандали больше не будет…
(задумчиво)
- Что же делать?...
(после паузы)
- Горячая молодёжь предложила перебить русских, предварительно забрав у них козочку…

(Молодые селяне – горячие и возбуждённые – размахивая руками, делают красноречивые жесты, означающие «утопить», «повесить», «зарезать» и т.д.)

Голос за кадром:
(продолжая)
- Если они и успеют подумать недоброе, то вернуться к своим точно не смогут. Однако менее горячая и кровожадная старость порешила просто предать останки поручика Столицына каменистой грузинской почве, что и было сделано с величайшей поспешностью…

(Крупный план: под звук грузинских барабанов на едином дыхании штук двадцать лопат яростно с бешеной скоростью копает могилу поручику Столицыну, которого точно также быстро кладут во внутрь и засыпают землёй, после чего только слышны завершающие удары барабана, победный крик барабанщика и бурные аплодисменты односельчан. Барабанщик польщено раскланивается.)

Голос за кадром:
- Вскоре вернулись низшие чины… Козочки они не нашли и едва держались на ногах…

(Идут солдаты, которые шли на поиски козочки, они слегка  покачиваются.)

Голос за кадром:
(добавляет, отхлебнув вина)
- …от усталости!...

(Камера наезжает на их «усталые» лица, и мы видим, что они просто пьяны.)

Голос за кадром:
- Тем не менее, их встретили с ликованием, накормили, напоили, спели несколько грузинских песен и уложили спать…

(Солдаты уже совершенно ничего не понимают, но сельчане им упрямо продолжают наливать, и прямо под ухом поют колыбельные песенки, от которых у самих же уже слипаются глаза и начинается зевота.)

Голос за кадром:
(зевая от усталости)
- Посреди чёрной, как русская баня, ночи…
(снова сладко зевает)
-…низшие чины пробудились от страшных криков и топота копыт…

(Ночь неожиданно разрывается топотом копыт, криками и т.д., то есть всё, как и описано. Солдаты испуганно съёживаются, спросонья не поняв, что к чему.)

(А вместо этого за стеной – камера, сделав полукруг, оказывается по другую сторону дверей – мы видим, как несколько человек кричит, стучит в барабаны, огромные котлы. Имитируя лошадиный топот, евнух бегает по огромному барабану, то есть все при деле.)

Голос за кадром:
- Они схватились за ружья и хотели куда-нибудь выстрелить, но, прежде чем они сумели их зарядить, светопреставление утихло…

(После того, как один из солдат догадался схватить ружьё, и выстрелить наугад куда-то в крышу, всё замолкает. Только евнух продолжает бегать по барабану всё тише и тише, имитируя затихающий лошадиный топот.)

Голос за кадром:
- … Послышались женские причитания, зажглись факелы, и выяснилось, что селение подверглось нападению разбойников. Гнусные преступники убили безобидного больного старика, угнали тридцать голов скота и похитили двух русских офицеров…

(Рыдая в комнату, вваливается толпа женщин, и, перекрикивая друг друга, пытается рассказать о происшедшем несчастии. Совершенно одуревшие солдаты в одних кальсонах ничего не понимают, но женщины – девять незамужних селянок – постепенно переходят к совершенно другим действиям, и уже не ищут у них испуганно защиты, а вместо этого просто растаскивают по разным домам – по две на каждого. Самого худенького и низкорослого из них взваливает на плечо молодая здоровенная селянка, и, невзирая на его слабое сопротивление, уносит последним к себе в дом. И наступает тишина.)


ГЛАВА ТРЕТЬЯ.

Голос за кадром:
- ГЛАВА ТРЕТЬЯ, в которой поиски младой, но уже хлебнувшей горя девы Кисико прекращаются, а затем возобновляются благодаря божественному вмешательству и одному замечательному свойству русской нации…

Голос за кадром:
- Приближалась зима…

(Камера экспонирует окружающее пространство, зима в горах и окрестностях Сандандали просто отвратительная: ветры, проливные дожди, грязь, селение словно вымерло – кому же охота в такую погоду из дома выходить?...)

Голос за кадром:
(продолжая)
- Погода неуклонно ухудшалась, шли проливные дожди, и поисковые группы протрезвели, и  потянулись обратно в Тифлис…

(Поисковые группы, посланные за дебоширами и дезертирами, возвращаются вместе с последними. Многие из солдат и офицеров одеты как крестьяне – слишком долго у них была вольная жизнь, что не могло не наложить на их внешний вид отпечаток.)

Голос за кадром:
- К началу декабря все были на месте, и к генералу Потапову вернулась его былая розовощёкая весёлость. Он забросил ежедневные сеансы покаяния перед высочайшим портретом и даже закрутил…
(замолкает, подыскивая подходящее слово, и найдя его, продолжает)
-…интрижку с одной знатной грузинской вдовой…

(Генерал Потапов по привычке пытается покаяться перед портретом государя императора, но у него ничего не получается, и он, махнув на это гиблое дело рукой, с размаху по-тюленьи бросается в постель, где уже возлежит огромная сисястая грузинская вдова, и чётко тормозит головой, зарывшись ей в ложбинку между грудей. Видимо, это он делает не в первый раз, поскольку у него это, не смотря на его грузную и неуклюжую фигуру, получается не без некоторого изящества.)

Голос за кадром:
- В Тифлис не вернулись лишь пятеро. Двое господ офицеров упились насмерть по случаю именин маменьки одного из них…

(Двое офицеров пытаются на спор перепить друг друга, рядом с ними валяются груды пустых бутылок, и вино у них уже просто выливается обратно изо рта, но они мужественно допивают последнюю, и тут же замертво падают на пол.)

Голос за кадром:
- Один низший чин, склонный в нетрезвом состоянии бродить по округе с закрытыми от удовольствия глазами, свалился в пропасть…

(И мы видим пьяного офицера, который с закрытыми глазами и блаженной улыбкой на лице, уверенно идёт вперёд, и падает в пропасть.)

Голос за кадром:
(с жаром)
- Поручиков Дальтонского и Столицына похитила шайка разбойников…

(Камера начинается двигаться, чтобы что-то показать, но, смешавшись, растерянно опускается куда-то вниз в расфокусе – ей просто нечего показывать!)

Голос за кадром:
(восклицает)
- …Честное слово, мамой клянусь!...Э…э!...
(откашлявшись, продолжает более уверенным голосом)
- Но время шло, декабрь сменился февралём, наступила весна, а выкупа  за похищенных поручиков никто не требовал. Генерал Потапов приказал полиции заподозрить неладное и произвести расследование…

(На переднем плане затылок полицейского в расфокусе. Генерал Потапов, сердито нахмурив брови, с силой опускает кулак на стол.)

Генерал Потапов:
(почти свирепо)
- У…у!?...

(Фуражка полицейского испуганно вздрагивает. Генерал умеет быть убедительным.)

Голос за кадром:
- А совсем забытый нами князь Вахтанг вскоре после этого передумал входить в царство Божие через игольное ушко…

(Неистово молящийся князь Папиладзе, скосив глаза, смотрит на руку настоятеля церкви, которая невзначай как бы подносит документ на отказ от состояния на подпись, и, сделав страшное лицо, гневно по-львиному, рыкает на него – отстань! Тот испуганно отшатывается.)

Голос за кадром:
- Настоятели монастырей разочарованно глядели на княжеские угодья и плотоядно облизывались. Они мечтали разузнать, кто увёл князя Вахтанга с благочестивой стези, и поступить с этим человеком…

(пауза, во время которой голос за кадром подбирает подходящее слова, и, найдя его, уточняет)
-… не по-христиански…

(Крупный план: жующие рты настоятелей, которые, причавкивая едят мясо, жадно по-собачьи подгрызая кости, высасывая из них мозг, и  сплёвывая осколки)

Голос за кадром:
- Не ведали они, что это был не человек, а снова архангел Гиви…

(Снова повторяется сцена под названием «явление архангела Гиви к князю Папиладзе», но с небольшими вариациями.)

Голос за кадром:
(на фоне почти лубочной картины «поручик Дальтонский соблазняет непорочную деву Кисико»)
- В одном неспокойном послеполуденном сне он возвестил князю Вахтангу, что дева Кисико найдена,  и вместе с неким русским поручиком коротает время в абхазском городке Карчегем, что рядом с русско-турецкой границей. Не позднее мая поручик должен был получить деньги, которые тайком выслало ему родное семейство, и вместе с девой отправиться в Европу - через Османскую империю…

Архангел Гиви:
(насладившись эффектным появлением, а на этот раз он в коричневом костюме, белой рубашке с огромным отложным воротником и не менее огромной кепке, но всё равно с распростёртыми крыльями; в одной руке арбуз, во второй – огромный нож.)
(с сарказмом)
- Опять спищь, да?...

(Князь Вахтанг, проснувшись, испуганно подскакивает)

Князь Вахтанг:
(испугавшись от неожиданности)
- Вах!...   

Архангел Гиви:
(передразнивая князя)
- Вах!...Вах – в штанах!!...
(продолжает)
- Пока ты тут дрыхнешь, твоя Кисико…
(опять сладко причмокивает губами)
- …уже готова отдаться этому шайтану!...
(с нескрываемым удовольствием, почесав срамное место, продолжает)
- …На днях ему высылают деньги, и они уезжают в Европу…А ты, как дурак, останешься в этом бабском царстве!...
(чуть склонившись к нему, доверительно)
- Понимаешь, да?...

(Князь Папиладзе спросонья хлопал осоловевшими глазёнками, переваривая вышесказанное.)

Архангел Гиви:
(Тут же не меняя интонации, спрашивает у него)
- Как тебе мой кепка?...А?...
(с гордостью)
- …Сам придумал!...Скоро все такой носить будут!...
(Ещё раз поправляет своё «хозяйство», и исчезает.)

Голос за кадром:
- Очнувшись от познавательного сна, князь Вахтанг не стал более терять ни минуты…

(Князь Вахтанг, наконец-таки осознав катастрофичность ситуации, резко поднимается на постели.)

Голос за кадром:
-  До сих пор поручику Дальтонскому не удавалось одолеть девичью гордость дочери гор Кисико. Однако Дальтонский был напорист и горяч…

(Дальтонский, попытавшийся схватить Кисико за филейную часть, получает убийственную оплеуху, от которой просто улетает в дальний угол – у непорочной девственницы рука чрезвычайно тяжела!)

Голос за кадром:
- К тому же в последние месяцы попытки сломить невероятную гордость Кисико были его единственным занятием…

(Еле поднявшись на ноги, Дальтонский, как оглоушенный бык, мотает головой, приходя в сознание, и с трудом удерживая равновесие, снова бросается в бой.)

Голос за кадром:
- Со дня на день гордость могла пасть под натиском…
(Крупный план: Кисико от души отвешивает вторую оплеуху поручику, и, поморщившись от боли, трясёт ушибленной кистью.)

Голос за кадром:
(продолжая)
-… и тогда князь Вахтанг потерял бы последний шанс оставить после себя наследника, ибо деву Кисико нужно было заполучить девой…

(Дева Кисико поворачивается прямо в камеру и кричит – а мы не можем понять, это она нам или Дальтонскому!)

Дева Кисико:
- А как ты ещё думал, а?!...

Голос за кадром:
(на фоне распоряжающегося Папиладзе)
- Первым делом князь Вахтанг  вызвал к себе главного управляющего, дал ему подробный наказ относительно текущих хозяйственных дел и пообещал в случае чего отправить его на…

(Крупный план: князь Вахтанг  - а мы это понимаем по губам! – посылает строптивого управляющего на три милые русскому духу буквы.)

Голос за кадром:
(продолжает, сделав акцент на слове «десятью»)
-.. русскую каторгу… Затем князь послал за десятью самыми надёжными джигитами…

(В опочивальню к князю вваливаются два сильно потрёпанных джигита, и останавливаются, ожидая приказания – это всё, что осталось у князя из подчинённых, но как истинный грузин, он не может не приукрасить немного действительность – где два, там и десять!)

Голос за кадром:
- Рано утром, лишь забрезжил рассвет, джигиты, возглавляемые самим князем Вахтангом, взяли лучших лошадей и во весь опор поскакали в Абхазию…

(День, ярко светит солнце, джигиты, как сонные мухи, начинают собираться.)

(Князь Вахтанг опять садится на лошадь – всё, включая красавца-адьютанта - повторяется в третий раз по одному и тому же сценарию. А когда он всё-таки усаживается, то «караван» передвигается просто с убийственно медленной скоростью, пытаясь приноровиться под неумелого ездока – князя Папиладзе!)

Голос за кадром:
- Почти за месяц до этого, на исходе марта, группа конных жандармов, сопровождаемая Федькой и его товарищами, прибыла в селение Сандандали для расследования загадочного исчезновения поручиков Дальтонского и Столицына. Дорогим гостям устроили хлебосольную встречу. Вино лилось небольшой речкой…

(Крупный план: вино из кувшина еле течёт тоненькой струйкой. При словах «…лилось небольшой речкой…», останавливается на мгновение,  словно устыдившись, и плещется более щедро – типа, речка, так речка!)

Голос за кадром:
- Однако на шефа жандармов, Петра Адольфовича Бабкендорфа…
(Крупный план: Бабкендорф, увидев, что на него мы обращаем внимание, опустив веки, приветствует Нас – он очень и очень серьёзен, короче, мужчина с достоинством.)

Голос за кадром:
(продолжая без остановки)
-…обильные возлияния не произвели ровным счётом никакого смягчающего эффекта…

(Крякнув, Бабкендорф, поправляет пышные усищи, смоченные  алкоголем.)

Голос за кадром:
 -…Восстав от угощений, он вонзил в старейшин тяжёлый цельнометаллический взгляд и стал вести допрос…

(Пожевав задумчиво губу, Бабкендорф вдруг поднимает глаза и впивается взглядом прямо в камеру. Где-то за кадром падает на пол кружка и разбивается – у кого-то не выдержали нервы.)

Бабкендорф:
(нахмурив брови)
- Ну?!...

Голос за кадром:
-…Старейшины все как один красочно описали ночной налёт разбойников и призвали в свидетели Иисуса Христа и всех грузинских святых…

(Расталкивая друг друга, старейшины начинают с жаром и в красках описывать «нападение» на село. Когда звучат слова «призвали в свидетели Иисуса Христа…», толпа мгновенно расступается, вперёд шагает человек, похожий на Иисуса Христа, но с поправкой на местный колорит, поднимает руку вверх, как бы подтверждая то, что здесь говорили, и также уходит назад. Толпа смыкается.)

Голос за кадром:
-…Собравшаяся толпа и Федька с товарищами с энтузиазмом поддакивали…

(Федька с товарищами кивает головой, подтверждая вышесказанное)

Голос за кадром:
-… Кто-то предложил показать могилу погубленного старца как вещественное доказательство…

(Крупный план: ухо Бабкендорфа, к нему склоняется кто-то и начинает торопливо шептать, губы его так и мельтешат.)

Голос за кадром:
- При упоминании могилы Бабкендорф хмыкнул и распустил собравшихся... (Бабкендорф, сделав рукой жест, распускает толпу по домам.)

Голос за кадром:
- На следующее утро он приказал жандармам и Федькиной компании с величайшим тщанием облазить окрестности селения и сообщить, не растут ли где берёзки. Сам Бабкендорф был обрусевший немец, но по опыту знал, что если русского похоронить на чужбине, то на его могиле непременно вырастет берёзка…

(Крупный план: Бабкендорф вытирает вспотевший лоб, поглядывая на то, как селяне делают вид, что ищут берёзку: кто во дворе, кто среди стада баранов, а некоторые даже дома среди личного имущества. Кто-то – особенно рьяный – даже заглядывает жандармской лошади под хвост, но она так громко и сильно пускает от испуга ветры, что у искавшего слетает папаха с головы, как от хорошего пинка. Лучше бы он этого не делал!)

Голос за кадром:
- К полудню берёзка была обнаружена…

(Крупный план: к уху Бабкендорфа снова склоняется доносчик, и что-то шепчет ему втихаря, после чего рукой указывает на берёзку одиноко стоящую посреди поля. Странно, что никто её не заметил!)

 Голос за кадром:
- Это был верный знак. Бабкендорф велел копать прямо под берёзкой…

(Бабкендорф рукой показывает на берёзку. Солдаты бросаются копать.)

Голос за кадром:
- Через несколько минут порубленные останки поручика Столицына снова увидели свет…

(Из под земли достают почти целый скелет в одежде Столицина. Даже головной убор был на  месте, те есть прямо на голове.)

Голос за кадром:
- "Ага", сказал Бабкендорф, обращая взор на группу старейшин, сгрудившихся чуть в стороне и громко ругавших друг друга…

Бабкендорф:
(с той же интонацией, что и голос за кадром)
- Ага!...

(Жандармы вскидывают ружья, прицеливаясь к селянам.)

Голос за кадром:
- Жандармы как по команде вскочили на лошадей и вскинули ружья. Низшие чины окружили старейшин и деликатно потыкали их штыками, смеясь при этом добрым крестьянским смехом…

(Солдаты пинками собирают селян в кучку, и на слове «добрым крестьянским смехом», один из них кричит «ах, вы, суки!...обмануть захотели!...не получится!...»)

Голос за кадром:
- Бабкендорф выдержал красноречивую паузу, кружевным платочком вытер вспотевший лоб и громко сказал по-грузински (а по-грузински он говорил с французским прононсом…)

(Бабкендорф говорит, коверкая слова, чем вызывает отчаянное недоумение местного населения – его тщетно пытаются понять!)
- Где растёт вторая берёзка, господа?...

Голос за кадром:
- Старейшины смущённо молчали. Тогда Федька ещё раз кольнул штыком самого седобородого, но на этот раз побольнее. Уколотый старейшина подпрыгнул и, коротко посоветовавшись с остальными, рассказал всё как было…

(Всё происходит почти точно так, как и было выше сказано, только старейшина при словах «коротко посоветовавшись» - наоборот отмахивается от удерживающих его старцев, и торопливо сообщает всё, что было на самом деле. Камера наезжает на его быстро двигающиеся губы, и мы понимаем, что они подозрительно похожи на губы того, кто так хорошо пел Бабкендорфу на ухо.)

Голос за кадром:
- Бабкендорф испытал сильнейшее недоверие к новой версии событий…

(Бабкендорф, слушая исповедь старейшины,  презрительно корчит рот: ОН ЯВНО НЕ ВЕРИТ НИ ОДНОМУ ЕГО СЛОВУ!)

Голос за кадром:
- Низшие чины ещё немного потыкали старейшин штыками, а жандармы для острастки пальнули в воздух…

(Крупный план: десятки ружей начинают одновременно стрелять, некоторые из них прямо под ноги старейшины – земля буквально дымиться под ним. Как в лучшем вестерне!)

Голос за кадром:
-  Старейшины с жаром поклялись, что на этот раз говорят чистую правду, и снова призвали в свидетели Иисуса Христа и всех грузинских святых…

(Перепуганные на смерть крестьяне и старцы замирают на пару мгновений – всё-таки шок велик! – после чего заводят старую пластинку, призывая в свидетелей небо и Иисуса Христа, который снова торжественно выходит из толпы и величаво кивком подтверждает сказанное ими, после чего точно так же уходит задним ходом в толпу.)

Голос за кадром:
- Бабкендорф спросил…

Бабкендорф:
- Зачем же было врать, господа?...

Голос за кадром:
- Старейшины сослались на природную пугливость и нежелание подвести хорошего человека, отомстившего за убитого отца бедной девушки…

(Старейшина, услыхав этот вопрос от Бабкендорфа, растерянно задумывается, и, поняв, что никакой причины в таком поведении не было совершенно, застенчиво пожимает плечиками, как бы говоря: а Бог его знает почему!...)

Голос за кадром:
- А надо сказать, что незадолго до того тёща Бабкендорфа умерла от разлития желчи, оставив дочери и её супругу пять тысяч рублей и восемьсот душ крепостных…

(Крупный план: тёща Бабкендорфа – старуха с морщинистым, как обезьянья мошонка, лицом, выпучив глаза, умирает в постели. Её бьют страшные судороги, руки трясутся в последнем приступе, а родственники – Бабкендорф явно в не последней шеренге -  прижимают её правую руку к завещанию, заставляя поставить подпись. Едва она совершает этот противоестественный для неё поступок, как тут же умирает на фоне того же самого Бабкендорфа, терпеливо пересчитывающего её деньги, которые он вырывает из её застывших рук.)

Голос за кадром:
- Вследствие этого обстоятельства Бабкендорф был склонен смотреть на мир и его обитателей в целом…
(подбирает соответствующее ситуации слово, но более культурный вариант!)
-… благожелательно. Он приказал жандармам и солдатам опустить ружья и дружелюбно попросил старейшин организовать для его людей прощальную трапезу, а также собрать им припасов в дорогу…

(Раздавая тумаки и пинки направо и налево, солдаты отбирают у селян еду, вино, овец – короче, все, что только можно взять в дорогу военному голодному человеку.)

Голос за кадром:
- Вечером в Сандандали был большой праздник - с музыкой, танцами и клятвами в вечной дружбе между русским и грузинским народами…

(Разорённые селяне вопят во всё горло, тихо ругаясь в след, но едва только кто-то из солдат поворачивается в их сторону, как они тут же делают счастливые лица, словно бы и нет в мире другого счастья, чем «поделиться» добром с русскими солдатами, и рьяно бьют поклоны, как в лучших традициях русских сказок.)

Голос за кадром:
- Наутро солдаты с почтением завернули останки поручика Столицына в бычью шкуру, и вся следственная группа двинулась обратно в Тифлис…

(Кости Столицына с грохотом бросают в деревянный ящик, камера отъезжает назад  - все уходят из Сандандали.)

Голос за кадром:
- Бабкендорф, не первый год служивший в Грузии, знал, где искать Дальтонского, если тот ещё не перебрался за границу. Всю дорогу до Тифлиса шеф жандармов благодушно любовался горными пейзажами и мысленно прибавлял к тёщиному наследству тысячу золотых рублей, обещанную князем Вахтангом за младую деву Кисико…

(Бабкендорф с задумчивым взглядом, сидя на лошади, беззвучно двигает губами, видимо пытаясь решить в уме сложную математическую задачу: это сколько ж будет пять тыщ тёщиного наследства, да объединенного с тысячей князя?...Сумасшедшие деньги!...)



ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ.

Голос за кадром:
- ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ, в которой сгущаются тучи и накаляются страсти…

Голос за кадром:
- Всё это время ничего не подозревающий по причине природной легкомысленности поручик Андрей Дальтонский ожидал в Карчегеме своего младшего брата и каждодневно штурмовал неприступную гордость девы Кисико…

(Опять почти повтор сцены «соблазнение Кисико поручиком Дальтонским»)

Голос за кадром:
- Отличаясь не только легкомыслием, но и некоторой природной тупостью, поручик Дальтонский со времени знакомства с Кисико грузинским лучше владеть не стал. Кисико же, напротив, скоро научилась бегло общаться по-русски и по-абхазски. Она вполне могла бы выучиться и плохому французскому…

(Дальтонский снова домогается взаимности Кисико, но в ответ снова получает по морде: при словах «бегло общаться по-русски» и точно такой же удар «по-абхазски», а когда звучит  «плохому французскому», то рука зависает, но удар не наносит – нет учителя!).

Голос за кадром:
- … но поручик Дальтонский говорил с ней исключительно по-русски и только на одну тему…

Дальтонский:
(канючит)
- Кисико, душа моя, ужель ты не видишь, как я весь пылаю? Отчего ты так жестока со мной? Ведь я же твой суженый, и ты сама это признавала, и не раз. Давай, разделим ложе!...

Кисико:
(продолжая хлопотать по хозяйству, огрызается)
- Прежде надобно обвенчаться.

Дальтонский:
(теряя терпение)
- Ну, так пойдём же и обвенчаемся, чёрт возьми!...

Кисико:
(огрызаясь)
- Не прошёл ещё год с батюшкиной кончины…

Дальтонский:
(постанывая от нетерпения)
- Да кто ж это придумал, что надо год терпеть?...

Кисико:
(молитвенно воздевая глаза к потолку)
- Так самим Господом Богом положено!...

Дальтонский:
(подкрадываясь, шепчет демоном-искусителем)
- Господь всемилостив!...Он всё поймёт и простит!...
(пытается обнять её за талию)

Кисико:
(крепкой затрещиной прервав его поползновения)
- Грех искушать Господа!...

(Дальтонский обиженно трёт затылок)

Кисико:
(как с ребенком)
- Обожди немного, Андрюша. Вот получим деньги, пройдёт годик, будет у нас свой домик, обвенчаемся и разделим ложе…Правда, Андрюшечка? А?...

(пауза, Дальтонский молчит, и тогда Кисико спрашивает, сначала обеспокоено, а потом с угрозой)

Кисико:
- Или нет?...

Голос за кадром:
(вздыхая)
- Кисико была практичной девой…
(снова вздыхает)
- Поручик Дальтонский вздыхал и терпел...

(Дальтонский тяжело вздыхает, на лице его односложно написано невыносимое страдание)

Голос за кадром:
- Жили они в доме одной зажиточной и крайне многодетной абхазской семьи…

(Дверь в дом распахивается, и с истошными воплями врывается десятка полтора детишек, и, распихивая друг друга, усаживаются за столом, стуча заранее подготовленными для этой цели ложками.)

Голос за кадром:
- Дева Кисико с утра до поздней ночи помогала хозяйке стряпать и приглядывать за детьми. За это она и поручик Дальтонский имели стол и крышу над головой…

(Кисико каждому наливает тарелку супа, одёргивая и унимая их ежесекундно. Дальтонский получает свою порцию, но, засмотревшись на мощные груди непорочной девственницы, успевает прозевать по очереди суп, лепёшки и ложку – голодные дети в мгновение ока уничтожают его обед. У Дальтонского на лице непонимание и обида. Чертыхаясь, Кисико отдаёт ему свою порцию, зорко следя за тем, чтобы никто на неё не покушался.)

Голос за кадром:
- Поручик, в свою очередь, никому не помогал. Сменив мундир на местное абхазское платье, он праздно слонялся по Карчегему, валялся в тени кипарисов, обрастал курчавой славянской бородой и мечтал разделить ложе с девой Кисико…

(Почти лубочная картина «поручик Дальтонский соблазняет Кисико», разумеется, разные вариации на эту тему сообразно его, поручиковым представлениям «соблазнять»)

Голос за кадром:
- Князь Вахтанг и его верные джигиты, вооружённые до зубов, прибыли в Карчегем в последних числах апреля, проведя в пути почти двое суток без сна и отдыха…

(Еле передвигающийся кортеж князя Вахтанга, двигается  по дороге, засыпая на ходу – при такой скорости передвижения больше ничего не остаётся!)

Голос за кадром:
- Они расположились в постоялом дворе, где выдали себя за неких братьев Тугуши из Кутаиси, разъезжающих по белому свету в поисках могилы своего отца…

(Крупный план: стук в дверь, она через несколько секунд открывается. На пороге стоит группа поддержки князя Вахтанга. Хозяин постоялого двора – толстый усатый мужчина – грозно спрашивает.)

Хозяин:
- Кто там?...

Один из джигитов:
(замявшись)
- Ми…ми братья…Тугуши…

Второй джигит:
(добавляет)
- Из Кутаиси!...

Хозяин:
(скептически взглянув на столь разношерстную компанию)
- Все?...

Первый джигит:
(с жаром)
- Слюшай, конечно, да!...Совсем все!...

(Хозяин смотрит на них, явно не веря ни одному слову. Но князь Вахтанг ловко всовывает ему несколько золотых, и тот сразу же оживляется.)

Хозяин:
- Как ви сказали?...Тугуши из Кутаиси?...Вах!...И как я только не узнал братьев Тугуши?!...Да и ещё из Кутаиси?!...Вай-вай-вай!...

(причитая, движением фокусника прячет монеты в карман, и открывает ворота)

Голос за кадром:
- Никто им, разумеется, не поверил, и на другой же день из Карчегема скрылись до лучших времён двадцать восемь мужчин, которые имели в жизни неосторожность обесчестить чьих-либо сестёр…

(Ночью в панике почти из каждого дома тайком убегает кто-нибудь из мужчин – их очень много.)

Голос за кадром:
-  Когда последний из двадцати восьми, нервно оглядываясь, улепётывал в сторону гор, в Карчегем въехал на белом коне Пётр Адольфович Бабкендорф. За ним следовали несколько жандармов на серых конях и рота солдат - пешком…

(Бабкендорф, въезжая в Карчегем, осматривает лежащий перед ним город, словно Александр Македонский. Сзади топчутся жандармы с ротой солдат. Жандарм на постоянно пукающей лошади плетётся сзади.)

Голос за кадром:
- Карчегем был, мягко говоря, невелик, и каждый в нём знал, что делают все остальные. У любого прохожего можно было спросить, где живёт грузинская дева с господином русским офицером. Однако князь Вахтанг упустил прекрасную возможность добраться до девы Кисико первым, поскольку его джигиты после прибытия проспали мёртвым сном целые сутки…

(Вповалку лежащие джигиты, спят мёртвым сном. Камера экспонирует их в самых разных и неожиданных позах.)

Голос за кадром:
- Без джигитов же князь Вахтанг чувствовал себя неуверенно…
(Князь Вахтанг, раскинув руки по сторонам, спит совершенно спокойный и умиротворённый.)

Голос за кадром:
- В отличие от князя, Бабкендорф возможностей упускать не стал. Едва оказавшись в Карчегеме, он получил необходимые координаты у трёх стариков, гревшихся на солнышке. Группа захвата, изнемогающая под южным солнцем, напилась воды из колодца и двинулась по пыльным узким улочкам…

(Крупный план: ведро колодезное, опустошённое одним из солдат,  опускается, и мы видим, как три древних старика, сидящих на камне у дороги, на вопрос Бабкендорфа «где русский офицер?», не открывая глаз, синхронно показывают в одну и ту же сторону. Видимо, это местная справочная служба.)

Голос за кадром:
- Тут бы нашей сказке и закончиться, да только утром того же дня в Карчегем прискакал корнет Сергей Дальтонский, младший брат поручика…

(Крупный план Сергея Дальтонского – судя по глупости взгляда, он точно его брат!)

Голос за кадром:
- С ним были два друга и слуга Тимофей…

(Камера показывает крупные планы двух друзей и Тимофея.)

Голос за кадром:
- Младший брат вручил старшему безутешное письмо от маменьки с папенькой и долгожданные деньги…

(Акт передачи письма и денег старшему брату.)

Голос за кадром:
- Он также рассказал, что обогнал по дороге целое войско солдат и жандармов. Войско, со слов одного из жандармов, направлялось в Карчегем для задержания опасного преступника, имя которого не подлежало разглашению…

(Всё почти так, как рассказывал Сергей старшему брату: то есть, он спрашивает что-то у жандарма, а тот с важностью ему отвечает.)

Голос за кадром:
- Пока братья Дальтонские и их друзья растерянно разевали рты и смотрели друг на друга, не зная, что сие может значить, дева Кисико быстро собрала несколько узлов с провизией, построила во дворе лошадей и попрощалась с хозяевами…

(Кисико в планомерной спешке собирает нехитрые пожитки, и развешивает баулы на лошадей.)

(Дети, с которыми она постоянно ссорилась и воевала, теперь стоят растерянно во дворе и смотрят, как она уезжает. Самый маленький из хозяйских детей, подбегает к ней и, уткнувшись в юбку, обхватывает её ручонками. Он не хочет, чтобы она уезжала.)

(Тимофей тупым ножом безуспешно пытается перерезать верёвку, которой крепко связан какой-то мешок. Но нож тупой до невозможности – им даже нельзя заколоться. Дальтонский-старший, увидав его мучения, уверенным движением сабли разрезает её вместе с мешком. Из него вываливается нехитрый скарб – тарелки, горшки и всякое барахло, которое составляло приданое Кисико. Тимофей в растерянности, а гордый поручик, довольный собой, идёт дальше, не замечая результата своего лихого удара.)

Голос за кадром:
- Что вы сидите, мужчины? - воскликнула  Кисико, заламывая руки. - Все по коням и в Турцию! Скорее, мужчины, скорее!...

Кисико:
(взяв мальчика на руки, оборачивается к своим мужчинам, сердито)
- Чего расселись, тупицы? Будете ждать, пока вас арестуют? По коням – и в Турцию!...Скорее!...

Голос за кадром:
- И, когда группа захвата под командованием Бабкендорфа поливалась колодезной водой, а князь Вахтанг с полусонными джигитами выбирался из постоялого двора, мужчины и дева Кисико оседлали лихих жеребцов и припустили прочь из Карчегема…

(В спешке братья Дальтонские, Кисико и их друзья запрыгивают на лошадей и уезжают прочь. Тимофей, нагруженный вещами, последний впрыгивает в седло, и покидает двор. Звук удаляющихся лошадей становится всё тише и тише, пока не затихает совершенно.)



ГЛАВА ПЯТАЯ.

Голос за кадром:
- ГЛАВА ПЯТАЯ,  которая возмущает читателя жестоким обращением с животными.

Голос за кадром:
(на фоне конницы во главе с Бабкендорфом, которая обгоняет роту солдат) 
- Само собой, Бабкендорф сразу же пустился в погоню. Правда, пешая рота солдат не могла поспеть за несущимися галопом лошадьми. Поэтому силам Бабкендорфа пришлось разделиться…

Голос за кадром:
- Силы князя Вахтанга тоже пустились в погоню и вскоре, к своему несказанному удивлению, нагнали роту русских солдат, ковылявшую в сторону турецкой границы…

(Солдаты, неторопливо бредущие по дороге. Их догоняют джигиты князя Вахтанга. И окружают.)

Князь Вахтанг:
(спрашивает одного из солдат)
- Неужели война?...

Солдат:
(рапортует бодро)
- Никак нет, ваше высокоблагородие! Ловим преступника-душегубца и его грузинскую девку, а имя душегубца знать не велено!...

(Лицо князя меняется)

Князь:
(сквозь зубы)
- Ну, ловите, ловите…

(Пришпорив коня, покидает солдат. Джигиты следуют за ним.)

Голос за кадром:
- Настроение князя, и без того довольно сумрачное, ещё более потемнело. Он сразу смекнул, что его опередил Бабкендорф. С одной стороны, конечно, помощь Бабкендорфа была кстати. Но с другой стороны маячила перспектива расставания с тысячей золотых рублей…

(Князь – а всё происходит как в тумане! – представляет, как он отдаёт сияющему Бабкендорфу 1000 рублей золотом, и аж стонет от такой ужасной перспективы.)

Голос за кадром:
- Когда желанная дева оказалась уже, можно сказать, под боком, щедрость князя заметно остыла. Тысяча рублей - это, знаете ли, господа, не восемь баранов выкупных…

(Лицо Вахтанга становится кислым до невозможности – отдать за это 1000 рублей!)

Голос за кадром:
(с жаром)
- И князь Вахтанг приказал джигитам максимально пришпорить лошадей!...

(Джигиты, устало переругиваясь, и, огрызаясь, еле передвигаются по дороге. Князь Вахтанг, как всегда, больше всего поднимает шума, и медленней всех едет, постоянно сваливаясь с коня на землю.)

Голос за кадром:
- Через полтора часа бешеной скачки они обогнули очередную скалу и увидели впереди облако пыли…

(Увидев на горизонте облако пыли, джигиты князя начинают кричать, показывая руками вперёд.)

Голос за кадром:
- Поразмыслив, князь принял решение следовать за этим облаком на почтительном расстоянии и при первом удобном случае попытаться обогнать его…

(Спрятавшись за скалой, князь Вахтанг осторожно выглядывает. Всё его «войско» поступает точно также. И что же они все увидели?)

(Бабкендорф, высунув язык от усилий, как пятилетний, но очень исполнительный ребёнок, вцепившись в лошадиную гриву, кричит жандармам.)

Бабкендорф:
(кричит, обернувшись назад)
- Когда будем чуть ближе, стреляйте поверх голов! В лошадей не стрелять! Ухлопаете всех!...

(Жандармы начинают стрелять. И, судя по всему, не очень хорошо представляя себе, что это такое даже в спокойном состоянии, а не то, что на скаку.)

(Братья Дальтонские с испугом оборачиваются. Кисико что-то бормочет раздражённо, и это явно не молитва автокефальному Христу. Тимофей пытается на скаку перекреститься и чуть не срывается с лошади вниз.)

(Карта-схема Османской Империи: на ней мы видим, как три отряда – Дальтонских с Кисико, Бабкендорфа с жандармами и князя Вахтанга с бригадой – пересекают русско-турецкую границу.)

Голос за кадром:
(с жаром)
- Расстояние между отрядом Дальтонского и Бабкендорфом медленно, но неуклонно сокращалось, и если бы жандармы не были все поголовно никудышными стрелками, они бы уже давно положили под Дальтонским и компанией всех лошадей. Как бы то ни было, исход погони уже казался решённым и вселял уныние в князя Вахтанга, который следил за развитием событий, скрипя зубами. Поручик Дальтонский уже начал кидать на деву Кисико взгляды, полные сердечной боли и невыплеснутой страсти. Друзья корнета Дальтонского уже обдумывали про себя, что они наплетут полиции, и как будут божиться, что видят братьев Дальтонских первый раз в жизни. Тимофей уже предвкушал розги и двадцать пять лет увлекательной армейской службы. Корнет Дальтонский сжимал в дрожащей руке пистолет и готовился драться до последней капли крови…

(Весь этот монолог происходит на фоне стреляющих, куда попало жандармов, страдающего князя Вахтанга, перевозбуждённого Дальтонского, тихо ругающейся Кисико и насмерть перепуганного Тимофея. То есть всё, как доктор прописал.)

Голос за кадром:
- В этот момент кони под отрядом Дальтонского единодушно испустили прощальный храп и рухнули замертво…

(Бобслей: одна за другой начинают падать загнанные лошади. Сначала отряда Дальтонского, потом Бабкендорфа с жандармами – при падении один из них случайно нажимает на курок. Пуля отстреливает ухо одному их джигитов, после чего, как костяшки домино, начинают падать лошади князя.)

Голос за кадром:
- Между силами Бабкендорфа и князя Вахтанга произошло долгое разбирательство, которое едва не переросло в кровопролитие…

(Крупный план: чей-то кулак с зажатым отстрелянным ухом – скорее всего это тот самый пострадавший джигит - с глухим звуком бьёт по уху, обрамлённому фуражкой жандарма.)

(Фуражка улетает, красиво и быстро, как нагадившая на воротник птица.)

(В ответ кулак жандарма с идентичным звуком бьёт в то место, где у джигита было ухо.)

(Отстрелянное ухо, совершив головокружительный пируэт в воздухе, медленно попадает в огромную кучу навоза, которая успела перед смертью оставить одна из падших лошадей Бабкендорфа.)

Голос за кадром:
- В конце концов, разум возобладал, и Бабкендорф с князем решили объединить усилия ради общих интересов…

(Чьи-то пальцы выхватывают из навоза ухо, и, вытерев его широкими размашистыми движениями об штаны, надёжно прячут в карман – конфликт улажен.)

Голос за кадром:
- Но время было упущено. Пока шло разбирательство, поручик Дальтонский и его соратники встали на ноги, очухались и по команде девы Кисико забрались на ближайшую из скал, окружавших просторное ущелье, в котором произошла общая остановка. На вершине скалы обнаружилась усыпанная валунами площадка. Там корнет Дальтонский и его друзья наконец зарядили свои пистолеты, и весь отряд, спрятавшись за камнями, уставился вниз и стал ждать дальнейших шагов преследователей…

(Всё происходит на фоне команды братьев Дальтонских, которые как истинные дети гор очень ловко влезают на почти отвесную скалу, подгоняемые выстрелами преследователей и криками Кисико.)

(Усевшись на площадке наверх, братья заряжают пистолеты.)

(Снизу собираются жандармы Бабкендорфа. Сам Бабкендорф прячется за толстого жандарма, который сидел на безвременно павшей пукающей лошади – видимо от его веса у неё и происходил постоянно такой конфуз! – и начинает кричать.)

Бабкендорф:
(кричит из-за спины жандарма)
- Сдавайтесь, Дальтонский! Ваше положение положительно безнадёжно! Помощи ждать неоткуда!...

Голос за кадром:
(многозначительно)
- В этих словах было много рациональных зёрен, и отряд Дальтонского мысленно приготовился сдаться…

(Тимофей, закусив губы, вдруг решается, и, вскочив, собирается сдаваться, но Кисико дёргает его за ногу, и он падает обратно.)

Кисико:
(Тимофею, сделав страшные глаза)
- Идиот, жить надоело?!...Сиди, пока я не разрешила!...Не время ещё сдаваться!...

Тимофей:
(жалобно)
- Тебе хорошо, из-за тебя женихи дерутся! Какая тебе беда – не за того, так за другого замуж выскочишь, а мне на каторге гнить!...

Кисико:
(огрызнувшись)
- Сиди, деревня!...Кому ты там нужен?...
(уже спокойнее)
- Я знаю, что нам надо делать…

(И, подозвав остальных мужчин, на ухо стала рассказывать подробности своего коварного плана.)

Голос за кадром:
- Пока она описывала этот выход остальным, Бабкендорф повторил своё обращение. Удостоверившись, что беглецы не реагируют, он утёр лоб всё тем же кружевным платочком и дал приказ объединённым силам идти на приступ…

(Бабкендорф, убедившись, что его никто не слушает, вытирает пот кружевным платочком, и вдруг…
Крупный план: на весь экран огромный кричащий рот Бабкендорфа.)

Бабкендорф:
- Герои – ВПЕРЁ…Ё…Д!!!...

(Герои объединенных сил опасливо лезут вперёд. Им явно не хотелось к мятежникам.)

(Дальтонский-старший, увидав, что преследователи одолели почти половину пути, в панике стреляет вверх. Жандармы и джигиты, побросав оружие, в не меньшей панике кубарем скатываются вниз.)

Голос за кадром:
- Бабкендорфа такое поведение объединённых сил немного смутило, и он деликатно попросил их проявить мужество и сообразительность…

(К ним подбегает разъярённый Бабкендорф, и начинает их злобно пинать ногами, пытаясь заставить проявить хоть толику мужества и начать восхождение по новой.)

Бабкендорф:
(в ярости)
- Вставайте, мешки с навозом!...Кому говорю?!...

Голос за кадром:
- Эта процедура могла бы затянуться, но тут на вершине скалы показались поручик Дальтонский и дева Кисико. Поручик занёс над девой большой острый нож, взятый у Тимофея, и крикнул…

Дальтонский:
(с тупым ножом Тимофея у горла Кисико истерично кричит)
- Если вы не дадите нам уйти, я убью Кисико! Я не шучу!...

(От его волнения нож постоянно соскальзывает в сторону, но практичная Кисико незаметно поддерживает Дальтонского под локоть, и направляет обратно к горлу.)

(Князь Вахтанг, зашатавшись, хватается за сердце. Камера стремительно наезжает на его глаза, и перед нами проскальзывают его мысли о кончине Кисико, свидетелем которой он может сейчас оказаться: «появляется Кисико с огромным ножом в груди, а злобно хохочущий Дальтонский грубо скидывает её ногой со скалы, и она мешком шлёпается на землю….»)

(Помотав головой, испуганный князь бросается к подножию скалы.)

(Бабкендорф, поняв, что ему не светит награда в этом случае, равнодушно бурчит.)

Бабкендорф:
(пожав плечами)
- Да, режьте её за ради Бога!...

(Князь бросается к Бабкендорфу, заламывая руки.)

Князь:
(умоляюще)
- Нет! Нет! Господин Бабкендорф! Я щедро вас вознагражу! Жизнь Кисико должна быть сохранена!...

(Лицо Бабкендорфа становится кислым, как от килограмма кислой капусты: ему такой расклад не по душе – он прекрасно знает, что такое щедрость князя!)

Голос за кадром:
 - На этом месте дело зашло в тупик. Дальтонский угрожал, что убьёт Кисико, если им не дадут уйти….

(Дальтонский продолжает жалобно гнуть свою линию, Кисико поддерживает его руку с ножом у своего горла.)

Голос за кадром:
(продолжая)
-… Дать им уйти Бабкендорф, разумеется, не мог, а князь Вахтанг - не хотел, ибо в этом случае Кисико хоть и не умирала, но всё равно уплывала из его рук…

(Картина, глазами князя Вахтанга, нарисованная в стиле примитивизма:  «Кисико уплывает из его рук», глаза князя полны отчаяния.)

Голос за кадром:
(рассуждая)
-..Сам же Дальтонский, конечно, не собирался убивать Кисико, даже, несмотря на то, что его требования оставались невыполненными. Бабкендорф догадывался, что Дальтонский блефует, однако не мог быть в этом уверен до конца, тем более что рядом с ним причитал и постанывал князь Вахтанг. Из-за этого Бабкендорф не решался дать приказ к повторному штурму скалы…

(Лицо Бабкендорфа выражает всё, что угодно, но только не сомнение: как истинный немец он ни на секунду не сомневается в принятых решениях.)

Голос за кадром:
- Не видя другого выхода из сложившегося положения, князь Вахтанг решил махнуть рукой на стыд и обратился прямо к милосердию Дальтонского…

Князь Вахтанг:
(срывающимся от волнения голосом)
- Генацвале…Тьфу!...Господин поручик! Послушайте меня! Я открою вам свою тайну! Может быть, вы сжалитесь надо мной! Я уж не молод. Смерть не за горами, а наследника нет у меня. Моя первая жена...

Голос за кадром:
- Князь очень подробно и эмоционально изложил историю своих страданий и общения с архангелом Гиви…

(Отчаянно жестикулируя, князь очень живописно начинает рассказывать печальную историю своих непростых семейных отношений.)

(Бобслей в виде экспресс-фото, но в стиле самых первых фотографий, рассказывающих кратко содержание предыдущих 4 глав.)

(Замер, все его слушают с открытым ртом, забыв о вражде.)

Голос за кадром:
- Когда он умолк, дева Кисико, Бабкендорф, Тимофей и джигиты утирали слёзы. Многие осеняли себя крестным знамением и шептали молитвы…

(Всё происходит точно так, как и было выше сказано – ни капли по-другому!)

Голос за кадром:
- Однако на поручика Дальтонского проблемы князя Вахтанга впечатления не произвели. Ему самому хотелось разделить ложе с девой Кисико и, кроме того, очень не хотелось на каторгу….

(Поручик Дальтонский хмуро шмыгает носом: ему вся эта душераздирающая история не интересна, ибо у него есть своя. В мыслях он представляет, как лежа в постели – с голым торсом, разумеется! – а удовлетворить наше любопытство ниже мешает одеяло! – игриво поигрывая бровями, зазывает Кисико к себе, но вместо этого к нему на одеяло грубо шлёпается арестантская полосатая одежда. Поручик непонимающе поднимает удивлённый взгляд и начинает истошно вопить от ужаса: вместо Кисико в её одежде стоит здоровенный амбал, который уже лезет к нему в постель, поднимая поручика одной рукой, как кутёнка. Тюрьма есть тюрьма!)

Голос за кадром:
- Короче, мнения разделились… Между тем к "эпицентру событий" подтянулась отставшая рота….

(Вид сверху: рота Бабкендорфа подходит к скале, где и происходит диспозиция сил.)

Голос за кадром:
- Бабкендорф приказал солдатам взять скалу в кольцо и приготовиться к осаде. Он решил взять Дальтонского измором…

(Бабкендорф, увидев своих солдат, кричит им.)

Бабкендорф:
- Окружить территорию! Расположиться и приготовиться к осаде!
(глянув на побледневшего от собственной решимости Дальтонского, добавляет злорадно)
- К длительной осаде!..

(Убедившись, что его слова произвели впечатление, кричит наверх.)

Бабкендорф:
(ехидно)
- Слезайте, господа!...

Дальтонский:
(с отчаянием в голосе)
- Не слезем!...

Голос за кадром:
- …Бабкендорф досадливо плюнул в пыль и велел своим жандармам раздобыть в окрестных деревнях чего-нибудь съестного…

(Раздосованный Бабкендорф злобно сплёвывает, но видимо за время сражения у него пересохло во рту, и плевок повисает на подбородке. Все солдаты зачарованно смотрят на него, как на какую-то историческую ценность. Зарычав, Бабкендорф нервно утирается платочком, и кричит им.)

Бабкендорф:
(зло)
- Что стоите, как идиоты?...Идите и купите у крестьян чего-нибудь из съестного – нам ещё долго тут сидеть!...



ГЛАВА ШЕСТАЯ.

Голос за кадром:
- ГЛАВА ШЕСТАЯ, повествующая о славе русско-грузинского оружия и турецких камней.

Бабкендорф:
(зло)
- Что стоите, как идиоты?...Идите и купите у крестьян чего-нибудь из съестного – нам ещё долго тут сидеть!...

Голос за кадром:
- Что жандармы и сделали. Не умея отличать друг от друга никакие языки, кроме русского да французского, они без колебаний вошли в турецкую деревню, потрясли своими эполетами и ружьями и знаками потребовали съестного…

(Жандармы входят в деревню, не долго думая, начинают стрелять и кричать, т.е. ведут себя, как настоящие жандармы. Крестьян  пугаются.)

Голос за кадром:
- Испуганные крестьяне пригнали несколько баранов и нанесли целый воз лепёшек и козьего сыра. Жандармы приказали трём мальчишкам сопровождать воз и баранов и двинулись обратно к осаждённой скале…

(Всё происходит так, как объяснили. Крупные планы падающих лепёшек и головок сыра на повозку – их там уже целая куча. Толстый жандарм начинает есть прямо на ходу, держа в одной руке головку сыра, а во второй лепёшку. В чулане же идёт шёпотом яростная перепалка между крестьянами. Они спорят, какой сыр давать грабителям: прошлогодний или позапрошлогодний. Здоровый крестьянский прагматизм побеждает. Разговор между ними происходит на турецком, мы же слышим закадровый перевод. Обязательно женским голосом.)

Голос за кадром:
- Один из крестьян, однако, через некоторое время смутно припомнил, что турецкая полиция и турецкие вооружённые силы вроде бы выглядят как-то иначе и, кроме того, в совершенстве владеют турецким языком. Он поделился своими соображениями с остальными…

(Один из крестьян, подозрительно смотревший на жандармов во время экспроприации припасов, вдруг о чём-то догадывается, и, подозвав соседей, начинает им что-то оживлённо доказывать. Они кивают головами, и не менее оживлённо размахивают руками.)

Голос за кадром:
- Крестьянам стало жаль отданных врагу баранов. В результате возникло решение поставить ближайший турецкий гарнизон в известность о том, что вероломные русские перешли границу и беззастенчиво грабят подданных Османской империи…

(С криками и воплями, крестьяне, почувствовавшие себя ограбленными, бегут жаловаться военным.)

Голос за кадром:
- Командующий гарнизоном принял это известие с глубоким душевным удовлетворением…

(Турок-командующий, услыхав это приятное для себя известие, расплывается в счастливой улыбке: он так давно мечтал найти повод для войны с русскими!)

Голос за кадром:
- Отправив в Истамбул срочную депешу, в которой говорилось, что наконец-то найден повод для новой войны с русскими, он велел привести гарнизон в полную боевую готовность…
(Крупный план: рука главнокомандующего яростно строчит письмо в Истамбул.)

Голос за кадром:
- К утру следующего дня все ружья были начищены, все сабли были заточены, боевой дух поднялся до критической отметки, и после вознесения необходимых молитв Аллаху турки пошли воевать…

(Бобслей: лихорадочно идёт боевая подготовка – чистят и заряжают ружья, затачивают сабли, целые ряды коленопреклонных солдат возносят молитву, после чего одновременно встают, берут оружие и рвутся в бой.)

(А в это время князь Вахтанг и Бабкендорф с отвращением едят несвежий козий сыр, подсунутый крестьянами, и разговаривают.)

Князь Вахтанг:
(пытаясь прожевать всухомятку, бубнит)
- Ну, на что вам сдался этот несчастный поручик, господин Бабкендорф? Скажите ему, пусть отпускает девушку и проваливает ко всем чертям, и его компания с ним. Зачем мучить себя и людей?...

(Кивком показывает на совершенно одуревших от жары солдат.)
- Всё это можно немедленно прекратить, господин Бабкендорф. Я не останусь у вас в долгу…

(Пальцами делает всем понятный жест. Но Бабкендорф кислее кислых щей.)

Бабкендорф:
(недовольно)
- Знаю я уже Ваши штучки!.. Сначала ловим, потом не ловим!...

(устало машет рукой и утирает снова пот кружевным платочком)
(Князь Вахтанг снова что-то ему рьяно доказывает.)

Голос за кадром:
- К полудню князь Вахтанг уломал Бабкендорфа. Князь не учёл лишь одно обстоятельство. Дальтонский, придавленный любовью к деве Кисико, наотрез отказался уходить куда-либо без неё…
(Бабкендорф кричит ультиматум князю Дальтонскому, но тот, услыхав это, упрямо мотает головой: он не согласен!)

Голос за кадром:
- Хотя сама дева, глубоко тронутая мольбами князя накануне, была не совсем против…

(Крупный план: на лице Кисико написано сомнение – предложение князя ей не кажется настолько уж неприличным.)

Голос за кадром:
- К тому же, ей надоело сидеть на скале. Площадка на вершине была небольшой, и за сутки на ней установился навязчивый запах человеческих испражнений…

(Камера начинает экспонировать площадку, на которой закрепились мятежники, но случайно в кадр попадает Тимофей, сидящий на корточках со спущенными штанами, и он, увидев, что его снимают, в панике начинает прикрываться рубахой, и махать руками. Камера, дёрнувшись, двигается стыдливо в обратном направлении.)

Голос за кадром:
(извиняюще)
 - Дева Кисико уже успела отвыкнуть от таких запахов…
(Кисико, сморщившись, отворачивается: на площадке уже действительно пованивает!)

Голос за кадром:
- К середине дня осаждающие и осаждённые погрузились в глубокое уныние. Воздух не двигался, камни накалились, жужжали и кусались мухи. У троих солдат и у корнета Дальтонского случился солнечный удар…

(Камера экспонирует унылые лица солдат, яркое солнце, раскалённые камни, жужжащих мух. Дальтонский бредит – у него солнечный удар.)

(Звенящая тишина разрывается яростными криками подоспевших турок.)

(Кисико первая замечает их с вершины и кричит вниз, привлекая внимание.)

(Бабкендорф, нервно вытерев пот со лба своим замечательным платочком, спрашивает изумлённо по-немецки одного из жандармов.)

Бабкендорф:
(по-немецки)
- Что это такое?...

Жандарм:
(присматриваясь)
- Ё-моё!...
(и начинает орать изо всех сил)
- Турки, едрить их за ногу!!...

Бабкендорф:
(командует)
- Всем по коням и обратно!...

Один из жандармов:
(вглядываясь в приближающихся всадников)
- Кажись уже поздно!...Не успеем…

Голос за кадром:
- Турки приближались невероятно быстро, не жалея застоявшихся без работы лошадей. Со слов Кисико Бабкендорф и князь Вахтанг поняли, что ретироваться за русскую границу им… не удастся…

(Кисико что-то гневно кричит Бабкендорфу и князю Вахтангу, руками показывая, что хрен уйдёшь!)

Голос за кадром:
- Бабкендорф нервно вытер платочком лоб, щёки и шею и предложил осаждённым забыть былые разногласия и объединиться перед лицом общего врага. Отряд Дальтонского, теряющий сознание от жары и страха, радостно согласился, хотя сам Дальтонский пробурчал что-то недовольное и невразумительное…

(Бабкендорф нервно вытирает лицо платочком, потом шею, одновременно что-то говоря наверх осуждённым. Потом руками показывает, что «неплохо бы объединиться», но Дальтонский понимает этот знак руками, как предложение к сексуальному сотрудничеству, и, встав в позу оскорблённого достоинства,  видимо в грубой форме посылает Бабкендорфа к такой-то матери, но турки начинают стрелять – крупные планы пуль, попадающих самые интересные места рядом с нашими героями –  и все разногласия мгновенно забыты.)

(Все уже теснятся на небольшой площадке – Кисико с братьями Дальтонскими и их бандой, князь Вахтанг с джигитами и Бабкендорф.)

(Солдаты Бабкендорфа залегают в засаду в скалах над ущельем – каждый, как может.)

Голос за кадром:
- Князь Вахтанг, впервые увидев младую деву Кисико так близко, сразу же загорелся чувством, которое по интенсивности ничуть не уступало чувству Дальтонского и, возможно, даже превосходило его. Пока все остальные были увлечены прибытием кровожадных турок в ущелье, князь подсел ближе к Кисико и вперил в неё очарованный взгляд. Дева Кисико смутилась и отодвинулась за камень…

(Вся эта компания совсем ещё недавно сражающихся людей прячется за камнями, князь Вахтанг оказывается в непосредственной – можно даже сказать почти интимной близости – от Кисико, и глаза его жадно загораются. Кисико сидит на плоском камне за скалой, князь подходит к ней мягкой кошачьей походкой, совершенно не свойственной ему раньше, и присаживается рядом. Глаза его излучают страсть. Кисико смущается, и уходит.)

Голос за кадром:
- Бабкендорф очень надеялся, что турки потолкутся в ущелье, никого не увидят и уберутся восвояси…

(Подошедшие турки с ружьями на перевес хмуро осматриваются по сторонам.)

Голос за кадром:
(с сожалением)
- Но турки не оправдали его надежд. В последние годы их военно-промышленный комплекс работал на всю катушку, и война была необходима. Заметив на земле остатки костров и баранов, турки несколько раз призвали русских выходить на битву, а затем послали людей посмотреть, не прячется ли кто на скалах. Бабкендорф привязал свой кружевной платочек к штыку и помахал штыком из-за камня. Турки обрадовано заголосили и принялись стрелять в сторону платочка…

(Увидев следы стоянки и остатки еды, турки начинают кричать, приложив ладони ко рту, но горы молчат.)

(Бабкендорф привязывает свой платочек, предварительно в него сморкнувшись, к штыку, и, подняв его, над собой, начинает размахивать.)

(Среди гор мечется белый платочек Бабкендорфа.)

(Один из турков, увидав его, кричит своим собратьям по оружию. Те, ни секунды не раздумывая, начинают стрелять в этом направлении из всех видов оружия.)

Голос за кадром:
- Вести переговоры в такой обстановке Бабкендорф не умел. Поэтому он глубоко вздохнул, перекрестился, отечески похлопал близлежащего жандарма по плечу и выстрелил в шевелящуюся толпу турок. В этом сражении, ввиду ограниченности боеприпасов, русско-грузинские силы могли рассчитывать исключительно на психологию. Поэтому по сигналу Бабкендорфа все джигиты, жандармы и солдаты, как и было оговорено, заорали, что было мочи, и начали бросать камни и по очереди палить в турок…

(Бабкендорф вздыхает, крестится, хлопает по плечу толстого жандарма, тайком доедающего головку сыра, и, прицелившись, стреляет в направлении турок.)

(Крупный план глазами Бабкендорфа: мушка ружья на фоне толпы копошащихся в ущелье турков.)

(Крупный план пальца Бабкендорфа, нажимающего на курок ружья.)

(Все тут же начинают стрелять, кричать, кидаться камнями.)

Голос за кадром:
- Поручик Дальтонский, не любивший военные действия, спешно отошёл от переднего края, присел за камень, спустил штаны и вдруг обнаружил перед собой деву Кисико. Вначале он устыдился и хотел было натянуть штаны обратно. Но в этот момент провидение послало ему прекрасную мысль…

(Дальтонский именно так и поступает – ему очень нехорошо, то ли последствия солнечного удара, то ли аллергия на военные действия.)

(Кисико, схватившись за живот, так же устремляется за вышеуказанный камень, и обнаруживает там сидящего в позе орла Дальтонского. Увидев её, он испуганно подскакивает, натягивая штаны обратно на их рабочую поверхность, но, поняв, что они наконец-таки остались одни, со спущенными портками бросается к ней.)

Дальтонский:
(жарко шепча, хватает Кисико за руки)
- Возлюбленная моя Кисико!...Ты видишь, началась война, и, быть может, уже сегодня вражеская пуля разлучит нас навсегда! Конечно, Господь милостив и может пронести эту чашу мимо меня, но, как говорят в народе, на бога надейся, а сам не плошай…

(Руки его как-то сами собой опускаются ниже на талию Кисико. Возможно, даже гораздо ниже.)

Дальтонский:
(продолжая)
- Давай же возьмём у судьбы эти, быть может, последние мгновения и полюбим друг друга, как подобает мужу и жене!...

Голос за кадром:
(с чувством)
- И столько страсти и искреннего порыва было в его глазах и голосе, что дева Кисико тут же сдалась и, пока Дальтонский задирал её юбки, принялась осыпать слезами и горячими поцелуями его лицо…

(Всё именно так и происходит, Дальтонский совсем беспардонно лезет Кисико под юбки, и вдруг обнаруживает под ними какие-то уж особенные панталоны с неимоверным количеством завязок и шнурков. Это его несколько обескураживает.)

Голос за кадром:
- В этот момент князь Вахтанг заметил подозрительное совместное отсутствие Дальтонского и Кисико на переднем крае…

(Князь Папиладзе бросив мельком взгляд, замечает, что вместо Кисико лежат её личные вещи, а верхняя одежда Дальтонского так же валяется без присмотра. Это его настораживает.)

Голос за кадром:
- Он прошептал несколько грузинских проклятий, выпустил последнюю пулю в паникующих турок и пошёл разобраться, в чём дело…

(Выругавшись так смачно, что аж на несколько секунд обе стороны в шоке перестают стрелять – висит пауза, в течение которой враждующие переваривают услышанное! – а, справившись с ним, так же рьяно продолжают сражение, Князь, уже шепча себе под нос ругательства второго плана, менее значимые в определении сущности поручика, крадучись бросается в «уборную».)

Голос за кадром:
(с отчаянием)
- Когда он подошёл, то было уже почти поздно…
(пауза, потом, видя, что он всё-таки погрешил против истины, поправляется неуверенно)
- …, но всё-таки ещё не поздно…

(Князь видя, что соблазнение Кисико Дальтонским вошло в последнюю решающую стадию, с рычанием кидается к ним.)

(Схватив Дальтонского за плечи, отшвыривает его в сторону и бросается к Кисико. Но на полпути останавливается, снова бросается к Дальтонскому, приставив к его горлу кинжал.)

(Кисико орёт страшным голосом. К такому повороту событий она не была готова.)

Князь Вахтанг:
(рычит Дальтонскому)
- Если ты её тронешь, я тебя прирежу, господин
Дальтонский!...

Дальтонский:
(кричит совершенно неуверенным голосом)
- Вы не имеете права! Она моя законная жена пред Господом! Кто вы такой, чтобы вставать между нами?...

Кисико:
(продолжая сидеть в «развёрнутом» состоянии, вставляет не к месту)
- Неправда, неправда!...Мы ещё не сочетались законным браком!...

Князь Вахтанг:
(зарычав от гнева)
- Ах ты, грязный лжец!...Надевай штаны и иди сражаться за своё Отечество, чтоб я тебя здесь не видел!...

(Дальтонский спешно натягивает штаны, с достоинством приосанивается, но над головой, едва только он выпрямляется, свистит турецкая пуля, и он уползает на передовую.)

(Князь Вахтанг с ненавистью смотрит ему вслед.)

Голос за кадром:
- Князь Вахтанг помолился про себя, чтобы Дальтонского продырявила турецкая пуля. Потом, действуя в соответствии с русской народной мудростью, князь подобрался к одному из джигитов и попросил его устроить для Дальтонского турецкую пулю. Когда это было улажено, Князь опустился на колени рядом с Кисико и стал её утешать…

(Князь, прорычав сквозь зубы какое-то очень нехорошее ругательство в адрес Дальтонского – мы его, правда, не слышим, мешает закадровый голос – крадучись подползает к красавцу-джигиту и что-то шепчет ему на ухо. Тот, продолжая с достоинством отстреливаться, важно кивает головой. Князь, хищно осклабившись, уползает обратно к Кисико.)

Князь Вахтанг:
(С жаром поглаживая руку Кисико. Или любую другую часть её тела, доступную ему в этот исторически важный момент.)
- Я буду тебе муж и отец, о Кисико! Не плачь! Я богат и знатен. Меня знает сам русский император и уважает весь Кавказ и Закавказье. Ты родишь мне наследника, и мы будем жить долго и счастливо, о моя княжна! Не проливай горючих слёз!..

Голос за кадром:
(с некоторой горечью и даже сарказмом, видимо выражая солидарность со всеми мужчинами: все бабы – дуры!..Но практичные!...)
- И дева Кисико успокоилась. Она была практичной девой…
(вздыхает разочарованно)

(Кисико, мгновенно успокоившись, оправляет платье, делает равнодушно-спокойное лицо, и, достав пилочку для ногтей, начинает поправлять маникюр. Она же практичная девушка…)




ГЛАВА СЕДЬМАЯ.


Голос за кадром:
- ПРОЛОГ. ОНА ГЛАВА СЕДЬМАЯ, в которой читатель знакомится со славной судьбой наследника князя Вахтанга.

Голос за кадром:
(с жаром, привирая как всегда)
- Турки тем временем бежали, не устояв перед психологической смекалкой Петра Адольфовича Бабкендорфа. Стараясь убраться из ущелья как можно быстрее, чтобы спастись от многотысячной русской армии, турки то дело сталкивали друг друга, затаптывали раненых и во все стороны размахивали саблями…

(Поняв, что им не взять нарушителей, турки, крича грязные турецкие ругательства, уходят. Конечно, никто не был затоптан, раненных тоже было не бог весть сколько, только поручик Дальтонский, продырявленный пулей – дырка такая, что в неё можно было голову просунуть особо любопытным товарищам! – остаётся лежать на камнях у подножия скал. Пожалуй, это единственная жертва всех разборок.)

Голос за кадром:
- Поручик Дальтонский, продырявленный импровизированной турецкой пулей, лежал на камнях у подножия скалы…Других потерь объединённые русско-грузинские силы в тот день не понесли. Когда боеспособных турок в ущелье не осталось, все слезли со скал, добили турецких раненых и к вечеру пересекли русско-турецкую границу в обратном направлении…

(Разумеется, никто не добивает никаких турецких раненных, хотя бы потому, что таковых попросту не имеется, но рассказчик, как всегда, немного привирает. Все просто слезают с горы и тоже уходят…Кому ж охота на таком солнцепёке торчать!...)

Голос за кадром:
- Если не считать разразившейся войны, всё кончилось благополучно. Корнет Дальтонский и его друзья, великодушно прощённые Бабкендорфом, вернулись в Россию…

(Корнет Дальтонский и его друзья, закованные в цепи, едут на каторгу. Кто ж такое простит?...)

Голос за кадром:
-  Правда, Тимофей всё-таки угодил в рекрута и вернулся в родную деревню через девять лет – без глаза и правой руки…
(постаревший Тимофей на костылях возвращается в родную деревню – глаза целые, да, и руки все на месте, но рассказчик по привычке не может не соврать!)

Голос за кадром:
- Сам Бабкендорф получил от князя Вахтанга тысячу рублей золотом, подал в отставку и вместе с супругой уехал в тёщино имение, подальше от войны…

(Крупный план: рука князя нехотя отсчитывает 500 рублей бумажными ассигнациями, рука Бабкендорфа, нервно барабанящая при этом пальцами, забирает их.)

(Крупный план колеса отъезжающего дилижанса – Бабкендорф действительно уезжает! Хоть тут рассказчик не соврал!)

Голос за кадром:
- Своих верных джигитов князь Вахтанг сразу вознаграждать не стал, но подождал окончания русско-турецкой кампании, в которой половина джигитов полегла при самых героических обстоятельствах…

(Бобслей: джигиты князя Вахтанга один за другим с предсмертными стонами падают на землю, сражённые кто вражеской пулей, а кто и клинком.)

(Крупный план: рука князя кладёт деньги, отложенные на вознаграждение обратно в сейф. К чему теперь они…)

Голос за кадром:
(с грузинским пафосом)
- Свадьбу князя Вахтанга Папиладзе и прекрасной девы Кисико старожилы помнили до самой коллективизации. Была приглашена вся грузинская знать, генерал-губернатор и несколько видных гостей из России…

(Крупные планы грузинской знати и генерал-губернатора. Где-то, даже опять виден государь император, но со спины. Хотя, скорее всего, рассказчик опять не удержался и соврал.)

Голос за кадром:
(хвастливо)
- Вино лилось во все стороны…

(На гостей со всех сторон плещется вино, они ошарашенные едва успевают прикрывать глаза. Одежда мокрая с ног до головы.)

Голос за кадром:
(ещё более хвастливо)
- Пир продолжался трое суток, и позже говорили, что на него ушло пятьсот баранов и тысяча бочек вина…

(Крупный план: рука чья-то, скорее всего эконома рядом со схематично нарисованным барашком пишет 150, а с нарисованным бочонком – 320, но услыхав такое враньё, аж, замирает – какая неслыханная наглость!)

Голос за кадром:
(пауза, и голос поправляется уже менее хвастливо)
- Ну, почти пятьсот баранов и тысяча бочек вина…
(продолжает)
- На милостыню, которую раздали в честь счастливого события, многие нищие обзавелись собственными домиками и земельными наделами, хотя большинство нищих всё же эти деньги пропило…

(Крупный план: чья-то рука, поковырявшись в кармане, ничего не находит там из денег, но пытается всё же взять бутылку с вином; вместо этого хозяин харчевни стукает её по ладони и показывает кукиш, типа, нет денег – нет вина!)

Голос за кадром:
- Вскоре после свадьбы Кисико понесла и в положенный срок родила очаровательного мальчика. Мальчика назвали Леон. Князь Вахтанг был на седьмом небе от счастья. Он окружил сына лучшими учителями из ведущих европейских государств, ни в чём ему не отказывал и, по достижении Леоном зрелого возраста, отправил его учиться в Сорбонну…

(Кисико с огромным животом и выпученными глазами сидит за столом: у неё начинаются схватки!)

(Кисико с расставленными ногами – камера снимает её между ног так, что по обе стороны кадра видны её расставленные коленки – кричит во всё горло. Вдруг после очередного натуживания снизу кадра выскакивает детская ручонка, и, трясясь от напряжения, снова падает вниз.)

(Крупный план: лежащий младенец – это сын князя Папиладзе – Леон.)

(Следующий кадр плавно перетекает из предыдущего, и мы видим уже повзрослевшего наследника – ему уже лет 18 – который лежит почти в той же самой позе, что и при рождении. Только у него в руках бокал с вином, во рту сигара, а на кровати разбросана колода карт. За кадром слышен голос отца «…и поедешь учиться в Санкт-Петербург!...Понятно?!...». Эта фраза слышна после того, как голос за кадром говорит «…отправил учиться в Сорбонну…»)

Голос за кадром:
- Леон очень быстро охладел к наукам и проводил всё время в кутежах, карточных играх и домах терпимости…

(Леон Папиладзе кутит в доме терпимости. Вокруг него вьются продажные женщины. Много продажных женщин. Одна из них уводит его игриво в комнату наверху.)

Голос за кадром:
- Когда пришло время возвращаться в Грузию, он оставался всё таким же неучем, что и до отъезда…

(Через несколько секунд растерянный Папиладзе спускается вниз, а продажная женщина, пряча его деньги в чулок, приговаривает, успокаивая его, как подростка «…ничего, зато в следующий раз тебя на большее хватит!..»)

Голос за кадром:
(продолжая)
- …но теперь к невежеству прибавились непомерное самолюбие и спесь…

(Леон Папиладзе, достигнув края лестницы, сразу же преображается, и на вопросы всех, типа, «ну, и как?...», с достоинством изогнув чёрную густую бровь, хмыкает, словно только что взобрался на гору Казбек, причём ни руками, ни ногами при этом он не пользовался, а исключительно с помощью детородного органа.)

Голос за кадром:
- После смерти князя Вахтанга эти качества Леона достигли полного расцвета. Его заносчивость и вздорный характер нажили ему врагов по всей Грузии и даже в России. Настоящие друзья отвернулись от него. На смену им пришла целая толпа подхалимов и нахлебников, которая повсюду следовала за князем Леоном, пила его вино и славила его сказочную щедрость…

(Князь Вахтанг – уже изрядно постаревший и убелённый интенсивными сединами – лежит в постели с юной красавицей, но в какой-то момент выражение блаженства сменяется выражением непомерного ужаса. Он начинает биться в предсмертных судорогах, и через несколько секунд его душа отлетает…)

(…Звучит поминальный колокол, отпевание и всё в том же духе…Толпа заранее подготовленных плакальщиц, которые по знаку начинают проливать огромные слёзы, стоит позади молодого князя, который явно скучает на похоронах отца, и циничным взглядом самца осматривает молодых женщин, пришедших проводить князя Вахтанга в последний путь.)

(За князем Леоном ходят толпы подхалимов, и, извиваясь в своих подхалимских поклонах, славят его, паясничая едва только он отвернётся, а в руках у каждого по одной…нет, по две бутылки вина, из которых они по-очереди пьют.)

Голос за кадром:
- Не имея никакого представления о ведении хозяйства, князь Леон позволил проходимцам-управляющим делать с его поместьями всё, что им заблагорассудится. Некогда богатые имения сначала потихоньку, а затем всё более открыто разграблялись. Несметное состояние пускалось по ветру…

(Карта-схема имения Папиладзе, которая разрывается на множество мелких кусочков и клочков.)

(Управляющие, как тараканы, разбегаются во все стороны, и начинают разворовывать имение князя Леона.)

(Крупный план: кто-то из них по ветру пускает вещи из имущества князя. Всё, как и сказано…)

Голос за кадром:
- Когда князю Леону исполнилось тридцать пять, он обнаружил, что все имения уже по несколько раз заложены и перезаложены, денег нет и он по самую макушку в долгах. Все оставили его, даже женщины, которых он всю жизнь почитал людьми четвёртого сорта и так унижал, что даже для девятнадцатого века это было…
(пауза, обдумывает вариант поприличнее, и добавляет)
- …чересчур…

(Князь Леон, очнувшись после очередной пьянки, обнаруживает себя в ужасно потрёпанном состоянии всего зарытого в долговые расписки, в постели с какой-то отвратительной особой, которая ругается на чём свет стоит, и требует от него денег, которых, как он  понимает чуть позже, совершенно не имеет. Она произносит какое-то особенно грязное ругательство, и уходит, сперев его золотые часы.)

Голос за кадром:
- Отчётливо увидев катастрофичность своего положения, князь Леон сгрёб в карман свои последние деньги и пошёл в кабак…

(Сев на постель, князь Леон начинает ковыряться в ночном столике и что-то всё-таки находит из заначки…Мелочь, но напиться можно.)

Голос за кадром:
- В кабаке он напился, стал невоздержан на язык, нарвался на драку и, в конце концов, оказался в канаве с двенадцатью ножевыми ранениями…

(Пьяный в хлам князь Леон встаёт на стол с ногами, и что-то начинает кричать. Явно очень обидное, или даже очень обидное, потому что перед нами мелькает карусель из сжатых зубов, стиснутых кулаков, доставаемых ножей и т.д. Посетители явно не собираются ему это спускать с рук.)

(Следующий кадр: крупный план кинжала с красивой резной рукояткой, который постепенно переходит на средний, а потом  на общий, и мы видим Леона Папиладзе, утыканного ножами, как подушечка для булавок. Лицо его хранит выражение истинного благородства и достоинства. Князь, всё таки…А в глазах застыла Смерть…)

(Камера наезжает и через призму его зрачков мы видим, как архангел Гиви обороняется от князя Вахтанга руками и крыльями, а тот огромной сучковатой дубиной охаживает его по спине и всему туловищу.)

Архангел Гиви:
(с воплями)
- Вай, мама!...Тьфу, ты!...Папой клянусь, сам не знал, что такое получится!...Вай-вай-вай!...

Князь Вахтанг:
(в бешеной ярости)
- Папой клянёшься, мерзавец?!...А Он говорит, что ты всё знал, курицын сын!...

(Откуда-то выходит человек, похожий на автокефального Христа – тот же самый, что и раньше, только в белом одеянии -  и молча с достоинством кивнув, подтверждает слова князя, и также удаляется в небытие. Князь взвыв, накидывается на архангела с удвоенной энергией, отвешивая ему щедро пинки и удары, от которых тот, периодически падая, пытается безрезультатно улететь, вопя и оправдываясь изо всех сил…Звучит зажигательная грузинская музыка, которая обычно играет только на свадьбах, и, не взирая на такой печальный конец для семьи Папиладзе, даёт нам понять, что жизнь – какой бы стороной она к нам не поворачивалась – всё равно продолжается по только ей одной ведомым,  законам…)