Странник. Путь IV начало

                            ПУТЬ IV. ПОД СИНИМ НЕБОМ НУАРЛИ

В королевстве, где все тихо и складно,
Где ни войн, ни катаклизмов, ни бурь,
Появился дикий вепрь огромадный –
То ли буйвол, то ли бык, то ли тур.
                            В. Высоцкий

                        Глава I. ПО ДОЛГУ ТЕСАРСКОЙ СЛУЖБЫ

Служить почетно сюзерену
Мечем, копьем и головой.
По долгу службы я надену
Доспех тяжелый боевой
И поскачу судьбе навстречу,
Куда велит мне государь,
Пусть на охоту, пусть на сечу…
Всегда готов для жертв алтарь.

    Ближе к полудню обещающего вскоре стать знойным – как это бывает в конце лета – дня отряд конников в форме тесарской гвардии бодро прогалопировал по центральной улочке небольшой горной деревеньки, расположенной ситах в шестнадцати от Гивета. Северная дорога, соединяющая столицу с Веролью, и была той улицей, по которой проехали всадники, торопясь добраться до знаменитой таверны «Кубок тесария». Таверна, как водится, стояла у дороги на выезде из Марекали – так называлась деревня – и пользовалась большой популярностью у столичной молодежи и господ рыцарей средней руки. Пользовалась, надо сказать, заслужено, только в «Кубке» подавали салбери, килет и альдосу – тонкие, благоуханные вина, высоко ценимые при всех тесарских и хертагских дворах от Тарники до Лакардоса и от Базирита до Склуна. Как это ни покажется странным, но в столице Нуарли тесарские вина можно было найти лишь на столе и в подвалах у высшей знати. Хотя плохих нуарлийских вин не бывает (недаром Нуарли именуют Садом Даурики), и самое обычное ларно ничем не уступит лучшему лакардосскому талоту, кто же упустит возможность пусть ненадолго почувствовать себя равным великим мира сего. Стоит такая возможность само собой не дешево, однако ж и не то чтобы совсем не по карману рыцарю-наемнику или сыну богатого гиветского купца.
    Заметив спешивающихся у коновязи воинов, хозяин «Кубка» – на удивление худой и жилистый мужчина лет сорока пяти – слегка поморщился и велел двум служанкам приготовить пять кувшинов салбери. Что поделаешь, за привилегии нужно платить. То, что вооруженные буквально до зубов рыцари – в центре Нуарли такая картина в диковинку – отправляются не на дружескую пирушку, Хемат понял с одного взгляда. Достаточно было увидеть выросший у невысокой ограды лес длинных пик с развивающимися на концах вымпелами. Герб тесариев – виноградная лоза и рога тибара на золотом поле – означал, что гостей придется поить за счет заведения. Впрочем, роптать хозяину «Кубка» было грешно: с тех пор как тесарий Ларнот, да наслаждается его душа вечно в чертогах Сияющего Ока, пожаловал деду Хемата право продавать тесарские вина, доходы семьи многократно возросли, а сама таверна расползлась на полсклона. Да и обязанность потчевать бесплатно распространялась лишь на тех рыцарей, что проезжали через Марекаль по долгу тесарской службы. В другое время гвардейцы не скупясь оставляли в «Кубке» пригоршни серебряных локов и золотых туронов, а потому даже сегодня их следовало принять со всем почтением и любезностью.
    Растянув губы в улыбке, кажущейся приклеенной на его удлиненном, с резкими чертами лице, хозяин поспешил навстречу входящим.
    – Счастлив принять благородных рыцарей, гордость непобедимой армии Нуарли, – отвесил низкий поклон Хемат. 
    Приветствие было не совсем обычным, откровенно говоря, в первый момент Хемат несколько растерялся, потому что не узнал своих постоянных клиентов. Хозяин «Кубка» не жаловался на память, ему ли не запомнить имена и лица трех сотен рыцарей личной гвардии тесария Виарона, большинство из них регулярно наведывались в таверну не реже одного раза в неделю. Хемат считал особенно важным свое знание привычек и вкусов каждого ронта или гарла и полагал своею святой обязанностью приветствовать рыцарей поименно. Но вот в последнее время в Гивете начались какие-то перемены, затронувшие и гвардию, появилось много новых лиц. Мало ли чем это может грозить процветанию «Кубка». Никогда на веку Хемата гвардейцы не появлялись в таверне при полной боевой амуниции, включая обшитые железными кольцами кожаные панцири и глухие шлемы с узкими прорезями для глаз. Хотя рыцарей оказалось всего человек двадцать, сердце Хемата болезненно сжалось, так грозно тесарская гвардия не выглядела, даже сопровождая самого Виарона, когда года три назад тесарий пожелал лично проверить боеспособность северных крепостей Беза и Толь. Тогда сотня рыцарей в легких кольчугах, белых с вышитыми тесарскими гербами плащах и украшенных красными и белыми перьями открытых шлемах с носовыми щитками вызывала безотчетное восхищение у высыпавших приветствовать своего государя виноделов и пастухов. Боги знают, что вообразилось хозяину «Кубка» в тот краткий, но страшный миг воцарившейся после его слов тишины. Кто видел трактирщиков с чистой совестью, возможно, и удивится внезапному испугу Хемата, впрочем, совершенно, как выяснилось, напрасному.
    – Здравствуй, Хемат, – благосклонно кивнул хозяину командир отряда. – Давненько я не заезжал к тебе, верно?
    – И, правда, господин ронт Диоль, уже недели две я не имел счастья видеть вас в своем скромном заведении, – узнав сотника по голосу, в котором не прозвучало ни малейшего неудовольствия, хозяин с облегчением перевел дух. – Располагайтесь, господа, сию секунду стол будет накрыт.
    Рыцарям понадобилось некоторое время, чтобы оставить мечи, бесонские луки и тяжелые шлемы на лавке у входа. В «Кубке» было не принято садиться за стол при оружии, а на этот раз его было действительно много. Один из рыцарей слегка замешкался, молодой наемник был тут впервые. Колебания бесонца скорее всего были вызваны привычкой не расставаться с оружием. В Нуарли он прибыл всего около месяца назад и еще не освоился с особенностями этой счастливой страны, единственной, где по дорогам не бродят разбойники, а на рыночных площадях никто не срезает кошельки у ротозеев. Здесь было совсем немного нищих, по большей части эти люди дали добровольный обет бедности какому-нибудь богу и отличались исключительным благочестием.   
    – Эй, к’Лиод, ты не в Улькаде, – в словах нуарлийца явственно слышалась насмешка пополам с плохо скрываемой неприязнью. – Здесь никто чужого не возьмет, а от оружия наши крестьяне шарахаются как трув от амулета. Или ты чего-то опасаешься, гарл?
    Незнакомое имя заставило Хемата оглянуться, рядом с незнакомым черноволосым рыцарем лет двадцати пяти стоял, ухмыляясь, гвардейский ветеран – рыцарь Гидель. За тридцать лет службы он так и не продвинулся вверх по придворно-иерархической лестнице, для этого нужно было иметь либо титул, либо особые заслуги перед тесарием или страной. 
    – А я-то думал, почему у вас горных кошек ловит тесарская гвардия. Не знаю, как в Улькаде, а у нас пастухи справляются с этим сами, – не менее ядовитым тоном ответил  к’Лиод.
    Он сильно картавил, как все бесонцы, по крайней мере, первые годы службы в Нуарли, со временем акцент обычно сглаживался. Гарл к’Лиод не то чтобы совсем проглатывал «р», перед согласными она походила на «д».
    Все слышавшие разговор – пятеро рыцарей и хозяин (остальные уже успели пройти в центр зала и шумно рассаживались за столом) – замерли в ожидании неминуемой, казалось бы, ссоры. Однако молодой гарл, успевший уже положить меч рядом с луком и шлемом, усмехнувшись краешком губ, отстегнул с пояса квилон и оставил его там же.
    – Разве мужчина может чего-нибудь опасаться в Саду Даурики? Только прекрасных глаз богини.
    – Хорошо сказано, гарл к’Лиод, – хлопнул бесонца по плечу другой нуарлийский рыцарь – гарл Левори, – в Саду Даурики мужчины пьют тесарские вина и ловят улыбки прекрасных дам. Идем к столу.
    Левори несильно подтолкнул бесонца по направлению к центру зала, оставшиеся рыцари поспешили присоединиться к своим товарищам, Гидель шел последним, что-то невнятно бормоча себе под нос. Ронт Диоль не одобрял открытого проявления вражды к бесонцам, Гидель и не имел никаких претензий к весельчаку к’Отаму или ворчуну к’Басси, да и к другим также, сотня Диоля наполовину состояла из бесонских наемников. Но этот молокосос к’Лиод занял место его друга Селли. Последние лет пять Селли пил много и часто, ругал опостылевшую службу, не принесшую ему ни славы, ни денег, остатки которых благополучно проигрывал в курку и безаритский фест. И то, какую славу можно добыть, четверть века просидев в караулке тесарского дворца благословенной Нуарли, государства, вот уже две сотни лет не знавшего войн и серьезных приграничных конфликтов? В молодости Селли неплохо сражался на ристалище, недурно танцевал и пользовался определенным успехом среди придворных дам покойной тесарии Риваледы. Но все проходит, и старый гвардеец давно потерял интерес к турнирам и женщинам, за исключением дешевых служительниц беспечной Иллики. Точнее, дамы перестали обращать внимание на поседевшего и изрядно располневшего пропойцу с одутловатым красным лицом и мутным взором осоловелых глаз. А при чем же здесь дамы? Как раз при том. Молодая тесария Леллиата, подарившая два года назад наследника тесарию Виарону, была почти ровесницей дочерям мужа и на удивление быстро сдружилась с обеими тессиями. Против такой коалиции бороться было просто невозможно, произошел маленький дворцовый переворот, в результате которого все придворные дамы, состоявшие при дворе со времен Риваледы, были отосланы по родовым замкам, за исключением жен нескольких ближайших советников тесария. Двор наполнился юными прелестницами, нуждающимися в молодых кавалерах. 
     На самом деле Гидель был зол на друга, которого не раз предупреждал о том, что при новых веяниях он, в конце концов, потеряет службу. И еще больше был зол на себя за то, что оказался прав. Если раньше в гвардию отбирали лучших турнирных бойцов, более или менее обращая внимание лишь на рост (держать коротышек в личной охране тесария не пристало), то теперь претендента ожидало еще одно негласное испытание – он должен был понравиться тесарии и тессиям. Не угодных, точнее, не симпатичных  девицам гвардейцев переводили в Вероль и Лусу или в гарнизоны пограничных крепостей, а некоторых просто выгоняли со службы как Селли. Гидель позвоночником чувствовал, что по возвращении из этого маленького похода и его ждет перевод, кровь закипала от обиды при мысли, что этот черноглазый  красавец с идиотским выговором пришелся ко двору Ее Величества Леллиаты. Вот он уже потягивает любимое Селли салбери с таким видом, будто всю жизнь пил тесарские вина, о которых нищее бесонское дворянство, конечно, и мечтать не могло. 
    – Надеюсь, на обратном пути Хемат поставит нам килет.
    Это сказал к’Басси, он служил уже девятый год, считал себя знатоком нуарлийских вин и даже говорил без характерной бесонской картавости.
    – А ты закажи пь’ямо сегодня, чтобы на пятый день п’иготовил, вд’уг закончится, – посоветовал балагур к’Отам, чье произношение ничуть не изменилось за годы, проведенные в Нуарли («р» он проглатывал начисто).
    – Ты, к’Отам, никак зверя за один день поймать собираешься, – вступил в разговор гарл Левори.
    – Зачем целый день ловить? С утра начнем, а к обеду поджа’им, – беззаботно махнул рукой бесонец.
    – Если б его так просто поймать было, чего бы нас из самого Гивета посылали? – раздумчиво покачал головой нуарлиец. – Слышал я от деда, что при его отце объявился такой где-то в западной стороне…
    Левори был прирожденным рассказчиком, и его любили послушать. Но тут принесли мясо и овощи, и стало не до разговоров, тем более, что сегодня отряду предстоял еще долгий путь.
    В самом деле, было что-то необычное в том, что отряд тесарских гвардейцев при полном боевом вооружении – от трехслойных луков, с которыми никогда не расстаются бесонцы, до устрашающего вида ранкон и длинных полутораручных мечей под королевским знаменем – снаряжают в какую-то северную деревушку, где не то волк, не то горный лев задрал десяток-другой тибаров. Впрочем, не только тибаров, пропадали и люди, видимо, зверь людоедствовал.

            *     *     *

    Несколькими часами ранее, в предрассветном сумраке, когда случайно оказавшийся на улице человек зябко ежится от особенно ощутимой после душного вечера прохлады, тесарский дворец покинула странного вида личность. Личность выскользнула сквозь неприметную дверцу в торцовой стене, используемую как черный ход. Если бы в этом месте и в это время нашелся кто-нибудь, способный удивляться, изумлению его не было бы предела – настолько трудно было представить подобную фигуру даже поблизости от дворца, не то что в нем. И тем не менее на остывшие за ночь камни мостовой из неосвещенного проема дворцового черного хода ступил самопосвященный служитель Справедливого Армбры, попросту говоря, нищий, во славу Сияющего Ока бродящий по дорогам без крыши над головой и питающийся объедками, которые ему бросали добрые люди. Медная подвеска, изображающая бога Солнца, висела на такой же медной, массивной и длинной цепи, при этом сам диск приходился как раз на солнечное сплетение. Прическа нищенствующего служителя заслуживала особого внимания: выстриженный на затылке короткий ежик огненно рыжих волос в форме ровного круга был окружен длинными прядями, на спине доходящими до пояса, с выбритыми между ними проборами. Сложный вопрос о том, как  нищему удавалось поддерживать в порядке это произведение  парикмахерского искусства, частенько приходил на ум встречавшим его на дорогах Нуарли людям, но так и оставался загадкой. Изрядно поношенное рубище из грубой темно-серой шерсти с круглым вырезом на груди и без рукавов прикрывало босые ноги служителя едва до колен. По-видимому, это был прямоугольный кусок ткани с прорезанной в центре дырой, запахнутый по бокам и перевязанный обычной веревкой. Самопосвященец не обратил ни малейшего внимания ни на холод стылых булыжников, ни на пробирающую до костей свежесть предутреннего ветерка. Вот если бы была зима, стоило бы привязать к ступням пару деревянных дощечек и накинуть на голову и плечи кен, бережно хранимый на этот случай в специальном месте.
    Определить возраст этого похожего на сбежавшее с виноградников пугало человека было довольно затруднительно, несмотря на естественную для его образа жизни худобу, он имел крепкую фигуру, обнаженные руки и ноги являли любопытствующему взору рельеф твердых мускулов. В то же время обветренное и иссушенное солнцем лицо, покрытое множеством глубоких и не очень морщин, казалось лет на десять-пятнадцать старше молодого на вид тела.
    Нищий оглянулся, убедился, что никто не видел его появления, и свернул в ближайшую улочку. Киллис – один из лучших соглядатаев тесарской тайной службы – превосходно знал Гивет, Вероль и Лусу, он вдоль и поперек исходил всю Нуарли, бывал в пограничных крепостях и отдаленных высокогорных селениях. Он мог оставаться абсолютно незамеченным или привлекать к себе всеобщее внимание, смотря что именно ему было нужно в данный конкретный момент в определенном месте. Миновав чуть свет северные ворота столицы, Киллис поспешил в Марекаль.
    Когда показались первые деревенские домики – невысокие, но добротно сложенные из камня с высокими видными издалека белеными трубами, служитель Армбры свернул с дороги, чтобы обойти селение стороной. Спустившись  по крутому склону  на самое дно ущелья, он перебрался по валунам через бурную речку, берущую свое начало в ледниках белоголовой Ары. Сейчас Арьяла представляла собой всего лишь бешено скачущий по камням большой ручей, и перейти ее труда не составляло, зато весной и в начале лета она превращалась в грозно рокочущий поток, способный смести на своем пути любое препятствие. Северная дорога пересекала реку в полусите за Марекалью – высокий  каменный мост был создан Магами несколько сотен лет назад, его надежность регулярно проверялась лично Магом-советником тесарского двора – и дальше шла по другой стороне ущелья. Когда Арьяла наполнялась дождевыми и талыми водами, до расположенных на восточных склонах виноградников местным крестьянам приходилось добираться в обход, делая крюк до моста и обратно. В другое время виноградари поступали так же, как Киллис, это занимало гораздо меньше времени.
    Расположенные террасами ряды виноградных шпалер надежно укрыли соглядатая от взоров жителей Марекали, народу на виноградниках не было – ранние сорта были уже собраны, а поздние набирали сладость. По пути Киллис оторвал пару крупных кистей, одну положил в котомку, а вторую начал общипывать на ходу, наслаждаясь немного кисловатым, но своеобразным вкусом еще недозрелого салбери.
    Но вот виноградники закончились, он вышел к противоположному Гивету концу деревни. Здесь, напротив таверны Хемата, склон был покрыт густыми зарослями колючих кустарников. Стараясь не слишком оцарапать обнаженные руки, самопосвященец выбрал подходящее местечко и занял наблюдательный пост на небольшой проплешине между кустами боярышника и шиповника. Трава на склоне была жесткой, пожухлой и не вызывала особого желания растянуться на этой негостеприимной «постели», тем не менее, Киллис именно это и сделал. Вытащив из котомки вторую кисть винограда, он подложил суму под голову и улегся на спину. Открывшаяся его взору бездонная, без единого облачка синева, какую можно наблюдать только в конце лета и только в горах, целиком поглощала внимание, засасывала, растворяла в себе,  заставляя забыть о твердой как камень земле и не замечать ни назойливого стрекота и жужжания снующих вокруг насекомых, ни дразнящих запахов жарящегося на валитовом масле мяса и пекущихся на раскаленных камнях бтыра хлеба и овощей.
    В самом деле со стороны «Кубка тесария» сюда доносились ароматы, способные вызвать обильное слюноотделение и у плотно позавтракавшего час назад человека. Каково же было вдыхать их совершившему пятичасовой пеший переход Киллису, весь рацион которого на сегодня составили несколько ягод неспелого винограда, однако он умел обуздывать свой желудок. Труд соглядатая оплачивался высоко, его доходы могли поспорить с прибылью какого-нибудь купца, торгующего нуатибом, при этом Киллис часто довольствовался корками и обглоданными костями со стола деревенских виноделов. Не известно, испытывал ли он какие-нибудь чувства, когда подпаски швыряли в полубезумного самопосвященца  спелыми сливами и гнилыми яблоками, или не в меру торопящийся дворянин пинком отшвыривал его с порога корчмы. Собственные эмоции никак не влияли на поступки, совершаемые им по долгу тесарской службы. Даже если человек, чьи речи казались Киллису крамольными, угостил его доброй половиной жареного турускана или бокалом вина, это ничего не меняло в судьбе вольнодумца. Лояльный подданный тесария мог оттоптать нищенствующему служителю руку (обычно он сидел на полу или прямо на земле) и ничем за это не поплатиться. Это и означало, быть настоящим стражем интересов тесария и установленных в государстве порядков, не то, что эти благородные гордецы из рыцарской гвардии, давно уже играющие роль декоративных украшений тесарского дворца.
    Как ни был Киллис поглощен созерцанием величия и красоты Первозданного Тлеви, его слух уловил топот восьми десятков копыт задолго до того, как отряд, поравнявшись с таверной, оказался в пределах видимости с занятой соглядатаем позиции. Когда звон оружия и топот бряцающих шпорами сапог смолкли, а хлопнувшая дверь возвестила, что гвардейцы уже вошли внутрь «Кубка», самопосвященец резко сел, обернулся и, чуть наклонясь, подтянул свою котомку. Немного порывшись в суме, он отыскал и вытащил  маленький круглый предмет, по размерам напоминающий медное зеркальце городских модниц, положил на ладонь и вперился в него взглядом. Более часа он просидел совершенно неподвижно и  казался погруженным в глубокий транс, пока рыцари не прикончили все поданное им Хематом и не отбыли благополучно своей дорогой.


            *     *     *

    К вечеру отряд добрался до перевала Тималь и остановился на ночлег в деревушке с тем же названием. Местная таверна именовалась столь же незамысловато – «На перевале». Как видно, боги не одарили здешних жителей излишним воображением.
    Если в «Кубок» окрестные виноградари и тибаропасы не заглядывали (разве что договориться с хозяином о поставках вина, сыра и мяса), справедливо считая его господской таверной, то «На перевале» публика была гораздо более разнообразной и в то же время малочисленной. Сюда уже не заезжали столичные бездельники, а только те, кто держал путь в Вероль и дальше на север Нуарли вплоть до пограничных крепостей, откуда уже можно было попасть на равнины Сантиньяна. За угловым столом ужинали два крестьянина-сыродела, везущие свой товар в столицу, еще четверо постояльцев оказались лакардосскими купцами, направляющимися в Вероль за знаменитыми тканями из шерсти нуарлийских тибаров. На полу недалеко от входной двери сидел, поджав под себя ноги, нищий с болтающимся на животе медным изображением Сияющего Ока, меланхолично жующий кидаемые ему объедки. Обслуживал посетителей хозяин, ему помогали дочь и сын. Девушка с опаской и любопытством косилась на рыцарей, а юноша, напротив, все время крутился рядом с гвардейцами, заглядываясь на роскошные с его точки зрения оружие и одежду. Подавали здесь только ларно, однако отказываться от него никто не собирался, тем более, что его чуть кисловатый вкус прекрасно сочетался с тибарьим жарким под острым соусом.
    Когда голод был утолен, к’Отам разговорил Левори и упросил того продолжить едва начатый в «Кубке» рассказ.   
    – Случилось это вскоре после заключения мира с Улькадой при тесарии Катиорне в землях контов Абиолери. Кто был на западе Нуарли, знает, что род Абиолери владеет долиной Лир. В самой долине контские крестьяне выращивают хлебные злаки, а склоны Тиат сплошь покрыты густыми хвойными лесами, лишь небольшая полоса предгорья пригодна для выпаса скота. Зверья в тех лесах куда больше, чем в центре страны и на севере, поэтому тамошние пастухи держат огромных псов. И вот однажды пропало небольшое стадо тибаров, голов десять-двеннадцать, вместе с двумя охранявшими его собаками. Как ни искали, найти не смогли. Дальше – хуже. Начали бесследно исчезать стада с пастухами, а по ночам в долине слышали жуткий вой и громкое рычание, напоминающее рык десятка горных львов. Перепуганные крестьяне обратились к конту, и тот снарядил отряд замковых воинов во главе с рыцарем Ллуром. Никто из них так и не вернулся.
    Тут Левори прервался, чтобы отхлебнуть глоток вина и обвел глазами лица спутников. Его рассказ явно произвел на слушателей сильное впечатление. Ронт Диоль готов был поклясться, что все, о чем поведал гарл, очень напоминает сведения, доставленные в столицу с гонцом от ронта Идана. Оказалось, что к рассказу Левори прислушиваются все постояльцы таверны, даже нищий перебрался ближе к трем сдвинутым у дальней стены столам, за которыми ужинали гвардейцы. В воздухе повисла напряженная тишина. Промочив горло, Левори продолжил:
    – Мой прадед в то время командовал гарнизоном Свели, и весь провиант, кроме вина, поставлялся в крепость из Лира. Слухи о происходящих в долине загадочных исчезновениях скоро дошли до Свели, о том же написал прадеду конт. Чуть позже отряд из пятидесяти рыцарей гарнизона был отправлен в замок Абиолери, и вместе с контской дружиной – всего человек двести – они прочесали горные склоны. На этот раз удалось найти страшное место, скорее всего бывшее покинутым логовом какого-то чудовища. Это была пещера, наполовину заваленная костями людей и животных и догнивающими останками недоеденных трупов. Земля вокруг пещеры была изрыта огромными копытами, ничего похожего на следы горных львов. Что больше всего удивило участников поисков, так это то, что в нескольких ларах от пещеры следы копыт пропадали, словно таинственное чудовище улетало по воздуху. Размер же у тех следов раза в три превышал отпечатки копыт боевого коня, и походили они больше на оленьи. 
    Левори снова замолчал, переводя дух.
    – И что же, так и не нашли чудовище? – спросил к’Басси.
    – Решили обратиться к Магам и, видно, не зря. Совет прислал двух Взыскующих, они и отправились к логову. Что уж там было, никто не знает. Маги Совета докладывать о своих делах не расположены. Сказали только, что бояться больше нечего. И точно, ни животные, ни люди больше не пропадали, и воя чудовища крестьяне и пастухи с тех пор ни разу не слышали.
    – Та-а-ак, – растягивая «а», произнес ронт Диоль. – Забавная история, клянусь Татисом. И почему промолчал Магистр Саронт? Не может быть, чтобы Маг не знал о Лирском чудовище.
    Судя по тону, рассказ Левори не особо развеселил сотника: одно дело – погибнуть в разгаре битвы, под звон металла и топот тысяч лошадиных копыт, пасть со славой на глазах у верных друзей и доблестных врагов (мечта, совершенно неосуществимая на службе нуарлийскому монарху), а другое – быть сожранным какой-то пакостной зверюгой-переростком.   
    – Наверное, знал, только нам не сказал, – подвел мрачный итог обычно неразговорчивый рыцарь Малкель.
    – А я эту историю слышал, нам в детстве кормилица рассказывала, – вспомнил вдруг рыцарь Питаль. – Только мы думали, что это обычные сказки, которыми няньки непослушных мальцов пугают.
    – Ну, ладно. Доберемся до Селараза, там и увидим, что сказки, а что быль. Пора отдыхать, – поднялся из-за стола ронт Диоль.


                        Глава II. СЛЕЖКА

Плюмаж и знамя реют гордо.
Твой плащ, что крылья за спиной.
Толкает сердце кровь в аорту
Покуда, рыцарь, ты живой.
Я так же нужен высшей власти,
Хоть не красуюсь на виду,
Куда чураешься попасть ты,
Без отвращенья я войду,
Услышу пересуды черни,
Крамолу знатных болтунов,
Что разъедают словно черви
Плоть государств и городов.
Ты – благороден, я же – низок.
Я – грязь, отбросы, пыль у ног.
Но кто из нас к блаженству близок,
И ждет кого богов чертог?


    Таверна «На перевале» хотя и уступала «Кубку» по части изысканности напитков и блюд, зато в ней свободно могли разместиться на ночь до полусотни путешественников. Командиру сотни хозяин предоставил отдельную большую комнату, остальные рыцари устроились по двое. Второй по величине покой достался гарлам, обставлен он был без особых излишеств – две кровати, стол, четыре стула, умывальник с медным зеркалом, комод – и в то же время отличался качеством мебели и тканей, использованных для занавесей и балдахинов. 
    Как-то само собой вышло, что Левори взял под свое покровительство молодого бесонца. В гвардии Левори служил пятый год, но благодаря турнирным победам, спокойному и твердому характеру, а также славе предков и титулу уже командовал полусотней рыцарей, а потому являлся одним из двух заместителей ронта Диоля. Приятная внешность и изысканные манеры, которыми, надо сказать, отличались далеко не все рыцари, служили залогом его будущей блестящей карьеры. Он был первым претендентом на место командира третьей сотни – отставка семидесятипятилетнего гарла Троана ожидалась со дня на день. Учитывая, что Левори еще не исполнилось тридцати, судьба его действительно складывалась удачно. В отличие от большинства рядовых гвардейцев, молодой гарл не был чужд придворной политической игре и строил очень далеко идущие планы. Ему были нужны перспективные сторонники. Сегодня он убедился, что к’Лиод не случайно привлек его внимание почти с самого появления во дворце. Глупый щенок на месте к’Лиода  непременно нарвался бы в «Кубке» на поединок с этим обозленным матерым волком Гиделем. Но бесонец оказался не глуп, весьма не глуп.
    Левори приказал проводившему их сыну хозяина принести в комнату еще кувшин вина, вода для умывания была уже приготовлена. Рыцари скинули плащи, сняли оружие и  освободились от тяжелых панцирей. Приятно было освежиться после целого дня пути под палящим летним солнцем. После того, как юноша принес вино и кубки, Левори закрыл дверь на засов. Наличие запирающихся комнат в нуарлийской таверне должно было бы удивить бесонца, но он промолчал. 
    – А ты молодец, к’Лиод, за словом в карман не лезешь, за нужным словом, – подчеркнул интонацией последние слова Левори.
    Придвинув к столу простой стул, нуарлиец сел на него и налил себе вина.
    – Пусть по карманам воры лазят за чужими локами, у благородного человека  слова рождаются в сердце, но их не всегда следует произносить вслух, – бесонец последовал примеру Левори и тоже наполнил свой кубок, но остался стоять. – Какие из них нужные – решать должен разум. Ведь так, Левори.
    По чуть заметной улыбке на губах бесонца, Левори понял, что лукавить с к’Лиодом не стоит. Нуарлийский гарл почувствовал в бесонце равного не только по титулу, но и по духу, его ничуть не задевало то, что к’Лиод коверкает его имя. Только глупцы вроде Гиделя могут презирать человека за непривычное произношение.   
     – Так.
    Левори поднял свой кубок, к’Лиод повторил движение товарища. Пригубив вина, бесонец сел на край одной из постелей и спросил:
    – Скажи, Левори, как вам удалось избавиться от разбойного люда? В такой богатой стране это тем более поражает.
    – Хм, я тоже время от времени задумываюсь над этим. Еще до службы в гвардии мне довелось побывать в Лакардоссе, Кавлее, Улькаде и Сантиньяне. Ни один торговец там не повезет свой товар без охраны, а горожане всегда опасаются не только за кошелек на рынке, но и за имущество в доме.
    – Это точно, – согласно кивнул наемник.
    – А у нас… лет полтораста назад тесарий Даиваль ввел смертную казнь за разбой, воровство и обман при совершении торговых сделок, а также запретил простолюдинам иметь при себе или в домах любое оружие, нарушение запрета каралось смертью.
    – А-а, потому ваши пастухи и крестьяне так боятся оружия. Но ведь они стали беззащитны перед любой напастью.
    – Для этого в городах и замках есть гарнизоны.
    – Понятно. Нуарли маленькая страна и попасть сюда сложно, здесь мало иноземцев и… много страха, – тихо закончил к’Лиод.
    Гарлы пристально посмотрели в глаза друг другу, и Левори решился:
    – Ты обратил внимание на хозяина в первой таверне? – также понизив голос, спросил он.
    К’Лиод кивнул и пересел к столу.
    – Его худоба наводит на мысли о муках совести. Он слишком ревностно относится к своим обязанностям, когда обслуживает столичных гостей, – сказал бесонец, что-то рассматривая на дне своего опустевшего кубка.
    – Ты наблюдателен, в отличие от Диоля.
    К’Лиод поднял взгляд, в его черных блестящих глазах Левори увидел вопрос и ответ на него.
    – Да, поэтому мы здесь. Не я один помню о Лирском чудовище, – подтвердил он догадки бесонца.
    – Людей отбирал Диоль?
    – Сам лично.
    К’Лиод долил вина в кубки и на минуту задумался, снова опустив взгляд.
    – А какие, ты сказал, были копыта? – вдруг поменял тему бесонец.
    – Следы? Вроде бы похожи на следы копыт не то оленя, не то тибара.
    – Точно. Я не стал говорить за столом… Это – дибатага, оборотень. Следы заканчиваются там, где он меняет облик.
Левори не пытался скрыть своего удивления, оно отразилось в каждой черточке его  лица: брови, губы, глаза, даже кончик длинного носа с горбинкой, казалось, источали крайнюю степень изумления.
    – Это не зверь! Откуда ты знаешь?
    – Слышал о таком от одного тарниканца, – ничуть не смутившись реакции нуарлийца, спокойно ответил наемник.
    Левори поставил кубок и встал.
    – Куда ты? – поинтересовался бесонец.
    – Надо сказать Диолю. Завтра будем в Вероли, пусть попробует договориться с Магом.
    К’Лиод покачал головой:
    – Ты забыл, почему мы здесь? Маги соблюдают Слово, а приказ, как я понимаю, исходил от тесария.
    Бесонец был прав: тот, кому стал не угоден ронт Диоль, не был заинтересован во вмешательстве Магов и добился личного приказа Виарона об отправке отряда.
    Нуарлиец взял отставленный кубок и осушил его залпом.
    – Смерть в ближайшие годы не входит в мои планы, к’Лиод.
    – В мои тоже, – чуть вскинул левую бровь бесонец. – Мы скажем командиру о дибатаге, когда окажемся в том замке рядом с селением.
    – Ты думаешь, мы справимся без Мага? – с сомнением покачал головой Левори.
    – Если хотим жить.
    Вдруг Левори показалось, что в коридоре тихонько скрипнула половица, нуарлиец предостерегающе поднял руку, напряженно прислушиваясь. Никаких шорохов и скрипов  со стороны двери больше не доносилось. Уверенности в том, что их подслушивали, у Левори не было. Гарлы обменялись красноречивыми жестами, из которых следовало, что и к’Лиод находится в таких же сомнениях. Громко пожелав друг другу доброй ночи и оставив на всякий случай одну свечу зажженной, рыцари легли спать. 


            *     *     *

    Непривычная суета на улицах Вероли сразу бросилась в глаза гвардейскому сотнику. Родовой замок Диоля находился в двадцати ситах восточнее города, ронт хорошо знал размеренный ритм его жизни. Присоединившиеся к отряду на Тимальском перевале купцы встревожено переглядывались. Их очень беспокоил вопрос, не поднялась ли цена на нуатиб и рибу – дорогие шерстяные ткани, идущие на мантии и плащи исключительно для  высшей знати. На рыночной площади лакардосские купцы распрощались со спутниками, а рыцари направились прямиком к дворцу наместника.
    Улицы расположенной в ложбине между двумя горными цепями Вероли были узкими и местами довольно круто поднимались вверх (или спускались вниз, это смотря куда направляться),  площади – рыночная и дворцовая – находились в более или менее «ровном» центре и были невелики. Не имея возможности распространятся в ширину, город рос в высоту, его серые каменные дома, прочные и надежные как крепости достигали трех-четырех этажей, пятиэтажный дворец наместника, конечно, уступал в изяществе архитектуры и великолепии отделки гиветскому дворцу тесария, однако производил немалое впечатление высотой и монументальностью постройки.   
    Стража хертага Тидаваля беспрепятственно пропустила прибывших из столицы гвардейцев тесария. Пока ронт Диоль и гарл Левори отправились на аудиенцию к хертагу, остальные воспользовались гостеприимством верольских рыцарей. В казармах наместника места было достаточно, да и провианта тоже хватало. Кое-кто встретил знакомых, в трапезной завязалась общая беседа, только бесонцы держались особняком и помалкивали. Их земляков было немало во всех пограничных крепостях и в гвардии, но верольский гарнизон и дружина хертага состояли только из нуарлийцев. В то же время враждебности к ним никто не проявлял, их просто как будто не замечали. Впрочем, слушать разговоры окружающих им это не мешало.
    – Вчера к его светлости целая делегация от Совета цеховых мастеров пожаловала, – рассказывал Малкелю один давний знакомец из местных рыцарей. – Говорят, поставки из-за Клейирского перевала совсем прекратились: ни шерсти, ни кожи, ни рогов уже целую неделю. Слыхали, зверье там развелось лютое, и куда только местные ронты смотрят. 
    – Так перевал в десяти часах езды от Вероли, отправили бы отряд, разведать, – сделал вид, что знать не знает, о чем идет речь, гвардеец.
    – Пошлют, наверно, – пожал плечами веролец.
    Сидевший на скамье напротив гарл к’Лиод сосредоточенно изучал гравировку на своем кубке: человек, судя по одежде и прическе, серв протягивал оплетенный кувшин всаднику. Люди, конь, дерево с сидящим на нем вороном были исполнены весьма реалистично, что лишний раз подтверждало славу искусства верольских мастеров. В то же время бесонец не пропускал ни единого слова из разговоров соседей по столу.
    С приема у хертага начальство вернулось нескоро. Диоль объявил своим людям, что завтра к ним присоединится еще десяток дружинников хертага. Ронт был хмур, похоже, что пополнение отряда ничуть не уменьшило его тревоги. Левори обменялся взглядом с бесонским гарлом, тот понял, что нужно поговорить. В сумерках они по очереди покинули казарму и встретились за дворцовой оградой. В конце концов, никто не запрещает гулять по вечернему городу в поисках приличной таверны, где можно заказать кувшин малеви или рассаля. Миновав дворцовую площадь, они пошли вверх по неширокой улочке, имевшей заметный уклон. Высокие дома нависали над мостовой, каждый шаг тяжелых рыцарских сапог гулко отдавался от стен, прохожих было мало.   
    – Чудовище свирепствует уже у самого Клейирского перевала, вестей из замка ронта Идана нет. Неизвестно, остался ли кто живой в Селаразе, – негромко сообщил Левори.
    – Я слышал. И нам дают пополнение из десяти воинов, – невесело усмехнулся в ответ бесонец.
    Замолчали, продолжать разговор на улице не хотелось, нужно было найти спокойное место. Левори знал город неплохо, он повел спутника туда, где, как он помнил, находилась одна подходящая на его взгляд корчма. Идти пришлось недолго, всего несколько кварталов. Дверь в корчму оказалась распахнута настежь, что было неудивительно в этот более чем теплый вечер, в таком положении ее удерживал приваленный снизу камень.
    Переступив порог, нуарлийский гарл наметанным глазом окинул помещение. У левой стены за длинным столом вели негромкую беседу человек восемь-девять добротно и даже нарядно одетых горожан, по виду скорее цеховые мастера, чем купцы. Стол был заставлен под завязку, денег богатые верольские ремесленники не жалели. Занимавшие стол напротив пятеро простых солдат местного гарнизона были еще достаточно трезвы, чтобы встать навытяжку перед рыцарями тесарской гвардии. Двое молодых дворян потягивали вино в глубине зала. Несмотря на открытую дверь в корчме было душно, пахло пряностями и подгорелым луком.
    Удовлетворенный осмотром помещения, Левори уверенно направился к свободному столу, полускрытому от входа толстой опорной балкой. Железная люстра с вставными свечами, висящая под потолком в центре корчмы, оставляла ее углы погруженными в приятный полумрак.  Сделав обычный заказ – два кувшина вина и блюдо с тремя сортами сыра, Левори перешел к делу:
    – Итак, нас отправляют на верную смерть. Ты знаешь, как выглядит эта твоя дибатага?
    – Почему же моя? Я ее в жизни не видел. Знаю, что нападает дибатага только ночью, поэтому разглядеть ее очень трудно. А днем надо искать человека.
    – Как мы сможем его узнать?
    – Последний оставшийся житель деревни и будет тот, кто съел остальных, – с убийственной серьезностью заявил к’Лиод.
    – Еще один шутник выискался, мало нам к’Отама. Что-нибудь еще тот тарниканец о чудовище говорил? Почему человек становится оборотнем?
    К’Лиод ответил не сразу. С минуту он изучал блюдо с сырами, словно самым важным сейчас для него был вопрос выбора между селаразским, лакерским и лусским. Насадив на маленький столовый кинжал кусок селаразского, он, наконец, сказал:
    – Такое бывает  в маленьких горных или лесных селениях.
    Бесонец отхлебнул вина, кажется, он не торопился продолжать объяснение, если, конечно, действительно знал его. Наступила короткая пауза.
    – Ну и что?
    Левори не понял, куда клонит его новый приятель, а не понимать чего-либо он не любил.
    – Маги не утруждают себя обходом всех этих глухих местечек, а дети рождаются везде. Случается, и Пронзающие. Иногда их находят Отпавшие, но не берут в настоящее обучение, а используют в своих целях. Так получаются дибатаги или еще что похуже.
    От слов бесонца у Левори неприятно заныло между лопатками, даже самый храбрый рыцарь не жаждет встречи с порождениями Отпавших.
    – Ты думаешь, это правда?
    К’Лиод пожал плечами.
    – Кто может знать наверняка? Только Маги. Об Отпавших много болтать не принято, сам понимаешь. 
    – Как думаешь, такой оборотень мысли читать может? Если да, тогда нам его ни за что…
    Левори замолчал на полуслове, бесонец проследил глазами за направлением его взгляда. Прямо на пороге корчмы сидел приметный рыжеволосый нищий и с отсутствующим видом грыз краюху черствого хлеба.
    – Что еще за наваждение, – тихо, словно про себя сказал Левори. 
    – Это не наваждение, – к’Лиод тоже узнал самопосвященца Справедливого Армбры (не узнать его было просто невозможно) и повернулся лицом в противоположную двери сторону.
    Нуарлиец откинулся на спинку стула, скрываясь в тени опорной балки.
    –  Ты видел когда-нибудь нищего верхом? – одними губами спросил он.
    К’Лиод отрицательно покачал головой. То, что в Вероли им вновь повстречался нищий, внимательно прислушивавшийся к рассказу Левори в таверне «На перевале» было очень странно и в высшей степени подозрительно. Так быстро догнать пешком конный отряд было совершенно невозможно. Оставалось неясным, заметил их сейчас соглядатай или случайно оказался на виду у преследуемых.
    – Чем только Диоль мог так досадить конту Клиалю? – бесонец говорил очень тихо, но каким-то неестественно равнодушным тоном, словно ему не предстояло разделить судьбу опального ронта.
    Левори про себя поразился выдержке, а заодно догадливости и наблюдательности бесонского гарла. Всего лишь за какой-то месяц разобраться в расстановке сил при дворе и вникнуть в суть дворцовых интриг, в которые никто, разумеется, не собирался посвящать только что принятого на службу наемника…
    Конт Клиаль был самым влиятельным (не считая Мага) среди советников тесария Виарона, но должность первого советника занимал не он, а хертаг Товари. Зато в руках конта находилась длинная цепь, одним из многих звеньев которой являлась таверна «Кубок тесария». Глаза и уши тайной службы могли оказаться в самых неожиданных местах и обнаружить весьма любопытные вещи. Советника Клиаля мало беспокоила невинная прихоть юной тесарии и ее падчериц, наоборот, замена старой гвардии зелеными юнцами была ему даже на руку. Но вот к стороннику и дальнему родственнику хертага Товари ронту Диолю тесария благоволила, Диоль вообще нравился женщинам. Хотя его нельзя было назвать красавцем, сорокалетний ронт обладал неотразимым обаянием истинной мужественности и благородства, что, к сожалению, часто сочетается с наивной прямолинейностью и неспособностью держать язык за зубами.
    – Это долго объяснять. Нашего сотника уважают не только в гвардии, но и в гарнизоне Гивета. Понимаешь, о чем я?
    – Вполне. Он ушел,  – кивнул в сторону двери к’Лиод.
    Оставив на столе несколько локов, гарлы поспешили покинуть корчму.

            *     *     *

    Едва солнце поднялось над покрытой вечными снегами вершиной Ары, отряд, теперь состоящий из тридцати человек, миновал северные ворота Вероли. Ларах в десяти в стороне от ворот у крепостной стены возносил молитвы восходящему Оку Истины благочестивый нищий.