Печенье

По субботам я обычно хожу в библиотеку. В последнее время у меня часто бывают командировки, поэтому не всегда получается, однако, все-таки, стараюсь не пропустить этот традиционный поход. Даже в том, что не всегда получается, есть своя прелесть – приятно осознавать, что, несмотря на все сложности,  не бросаешь это занятие. Пожилая гардеробщица библиотеки меня уже знает, говорит: «Что-то давненько Вас не было видно». «Да вот, все дела…», - отвечаю я. Библиотекарь читального зала тоже меня узнает и приветливо улыбается, когда даю ей свой читательский билет. От такой дружелюбной обстановки становится на душе тепло. Как все-таки, хорошо быть постоянным посетителем библиотеки! И осознание того, что регулярно хожу в библиотеку, наполняет душу особым чувством причастности к чему-то культурному.
Впрочем, рассказывать я буду не о библиотеке– это было просто небольшое вступление. Дело в том, что, сижу я в читальном зале не целый день напролет, а в обеденное время устраиваю себе примерно часовой перерыв – погулять, размяться и немного перекусить. В тот раз я предусмотрительно взял с собой из дома бутерброд, поэтому пошел из читального зала в то место, где, я знал, можно попить чаю. Это был кондитерский магазин, и там имелись высокие стойки-столики для желающих тут же попить стоя чай или кофе с купленными сладостями.
Как только я туда вошел и отряхнул с одежды снег, сразу обратил внимание на старушку, стоящую за одним из таких столиков. Она была маленького роста, сгорбленная, в поношенной одежде.  Мне показалось необычным увидеть такую старушку за столиком кондитерской и подумалось поначалу, что она просто зашла туда постоять. Ее внешность  напомнила мне типичных старушек, которые стоят у храмов, прося милостыню. Однако потом я заметил, что на столике перед ней стоит стакан чая, который, видимо, она собирается пить. На самом деле, стакан чая стоял совсем не перед ней, а над ней – потому что голова ее находилась под этим высоким столиком: она вся еще более согнулась, тщательно разыскивая что-то в своей сумочке. Пока я заказывал себе чай, с любопытством наблюдал за ней – мне было интересно, как она собирается пить чай, когда стакан находится над ее головой.
Старушка положила на столик рядом со стаканом печенье, потом опять стала долго и кропотливо что-то искать в сумке, все так же находясь вся с головой под этим столиком.  Потом достала из кармана конфету в красной обертке, посмотрела на нее задумчиво и снова убрала в карман.
Когда мне дали мой стакан чая, я подошел к ее столику и стал напротив ее. Тут я заметил, что она, в общем-то, одета не бедно – в добротное пальто с меховым воротником, на голове серый пуховый платок. Но все это было сильно поношено, и издавало вполне ощутимый запах нафталина. «Наверное, ей уже за 80 лет, и она живет совсем одна» - подумал я.
А старушка как-то усиленно распрямилась, половина ее лица появилась над столиком передо мной, она взяла стакан чая, печенье, но потом снова скрылась под столиком. Ее лица больше не было видно, я только слышал как она издает какие-то тихие бормочуще-подвывающие звуки под столиком, прихлебывая чай.
Я достал свой бутерброд и тоже стал пить чай. Мне пришла в голову мысль, как, наверное, неудобно быть такой маленькой сгорбленной старушкой – даже такая мелочь, как питье чая, превращается в проблему, довольно неудобное действие, выглядящее со стороны, как забавное представление. А сколько у нее еще других проблем в жизни…
Мое собственное положение представилось мне вдруг очень благополучным – стою в удобной позе за столиком и спокойно пью чай, наслаждаясь вкусным бутербродом. А ведь это сейчас она такая вся сгорбленная и морщинистая… я подумал, что когда-то она была, может быть, весьма хорошенькой девушкой, за ней ухаживали молодые люди, она смеялась, кокетничала с ними, может быть, разбивала кому-то сердце… И что теперь с теми молодыми людьми? Их скорее всего, уж нет никого в живых, а в этой маленькой сгобленной и бормочущей что-то под столом старушке никто не узнает ту прелестную, милую девушку. «Самое любопытное, -размышлял я, - что ведь и те девушки, которые мне сейчас нравятся, тоже превратятся со временем в таких вот именно старушек. И вот яркая и наполненная жизнь превращается в странное сгорбленное существование под столиком. Однако, я, скорее всего, до этого и не доживу. Мужчины ведь живут обычно гораздо меньше, чем женщины».
Пока я так размышлял, стоя перед ней, старушка положила на стол целофановый пакетик с печеньем и взяла оттуда еще одно, после чего снова скрылась под столом, что-то слегка гудя. Вскоре, видимо, она кончила пить чай, и ее лицо появилось над столом. «Хотите печенья? – вдруг спросила она, указывая на лежащий передо мной целофановый пакетик, - Я его здесь купила. Правда, оно не очень сладкое». Я поблагодарил и сказал, что не хочу, уже наелся. Пока она меня угощала, я заметил, что, все-таки, лицо у нее довольно приятное, хоть и зубов совсем нет – что-то такое теплое было в глазах. «Раз не хотите, то уберу», - сказала старушка, взяла печенье, снова скрылась под столиком и стала там копошиться.
«Бабушка Вас печеньем угощает?» – спросила продавшица, подвинувшись к нашему столику. Я кивнул и улыбнулся. «Хорошая, добрая бабушка, - сказала задумчиво продавщица, - Эх, бабушки, бабушки…» Тут подошел новый покупатель, продавщица от нас отошла и стала с ним работать.
Я допил свой чай, выбросил пакет из-под бутерброда, пройдя мимо старушки, все еще копошащейся под столом, и вышел на улицу – сквозь густой, крупными хлопьями снег направился снова в библиотеку.