Опасные воспоминания

Из всех  друзей человека, только одно животное так и не стало одомашненным и послушным его воле. Это кошка. За тысячи лет человек заставил собаку приносить ему тапочки. Но он так и не сумел заставить кошку прийти на его зов, если она того не желает.
Я восхищаюсь ими. Возможно, именно потому, что не могу ими обладать. Я не восхищаюсь собакой – она слишком просто сдалась, я не восхищаюсь лошадью – она, при ее уме и силе, продала себя за теплую конюшню.
В моей комнате есть египетская статуэтка, точнее дешевая подделка, есть картина самого Макаревича, и прекрасный календарь, глянцевый, занимающей полстены, но в моем доме нет живой кошки. Я солгу, если скажу, что не общаюсь с ними. Они приходят ко мне на балкон, я  пью с ними чай, пока они уплетают рыбу, а иногда они просто греются на солнце, а я читаю книгу.

Дневник
Сейчас полдень, и мне хочется спать. Я  покидаю балкон, чтобы не заснуть на солнце, и ложусь на маленький диванчик, свернувшись клубочком. Закрываю глаза, но уже какой день подряд сон не идет. Я не могу заснуть из-за тех мыслей, что  без конца мучают меня, и в очередной раз я открываю свой дневник. Однако, на этот раз я настроена серьезно. Еще вчера я только посмотрела на эту маленькую книжечку в кожаном переплете с крохотным замочком. Сегодня я достала ключик, все это время покоящийся за вазой с цветами, и открыла этот крохотный замочек, ведущий в мое прошлое.

1 сентября 2000 года
Не верится – это последнее 1 сентября  в моей жизни в понятии школьника. Последняя линейка, цветы, посвежевшие учителя и немного удрученные, но все же веселые ученики. Вообще в 12-ом классе расстраиваться из-за учебы, как-то по детски, ведь мы уже взрослые, у нас интересы совсем другие. Кто-то делится впечатлениями от похмелья, а кто-то от лета в деревне. Хаос, просто хаос.
Не люблю когда так много народу. Чувствую себя неуютно и всегда стремлюсь уйти пораньше или найти маленькую компанию. Сегодня все сложилось неудачно, и я ушла сразу же после официальной части.
- Бука, - крикнули мне вслед мои одноклассники. Я не обратила них ни малейшего внимания. Они того не стоили. Мне было о чем подумать, ведь через год надо будет поступать  в Университет, а с этим у меня проблемы. Конечно, все школьники сомневаются, но что говорить обо мне! Я не видела себя ни адвокатом, ни врачом. Я не представляла возможным учить мелких ублюдков чему-либо, и меня тошнило при мысли о том, что я буду сидеть за конторкой и отвечать на телефонные звонки переслащенным голоском, или хуже того погрязну в стопках ежемесячных отчетов и буду дрожать при мысли, что цвет моей синей ручки возможно не понравится ревизору, и он сочтет ее лиловатой. Не думайте –работа в селе привлекала меня не больше. Разве могла я находиться среди вечно покрытых грязью коров и стоять часами задом кверху, пропалывая грядки? Меня не мучили ночами сны о доблестной службе в полиции,  и я не видела себя в синей мини-юбочке стюардессы.....  Зато меня мучили другие сны. И сегодня я решила детально записать один из них.
Сон, приснившейся пару дней назад.
Капает вода. Я просыпаюсь потому, что капает вода. Она стекает по листьям деревьев и длинные набухшие капли шумно летят в каменистое ложе под дубом. Я сама промокла, видимо ночью шел дождь и теперь мне неприятно, так хочется сухости и комфорта! Я спускаюсь вниз к воде, аккуратно, чтобы не замочить себя еще больше, и утоляю утреннюю жажду водой из источника. Каменное чаша всего лишь причудливая природная загадка, ведь вода вытекает из пригорка и по камушкам тонкой струйкой бежит вниз к реке, пробивая себе путь среди деревьев, и вдруг это чаша... Я вздрагиваю раньше, чем слышу этот голос. Я вздрагиваю от непонятной вибрации в воздухе. И успеваю обернуться, но на этом сон обрывается, и я просыпаюсь в своей постели, а в голове у меня звучат чьи-то слова:
- Мы нашли источник! Смотрите......
Хэллоувин
Давно я не делала записей в этом дневнике. Давно заметила, что обращаюсь к нему в самые тяжелые минуты жизни. Да и есть ли смысл в фиксации сиюминутных событий, взглядов, слов, обрывков фраз? Возможно, именно так и должен выглядеть дневник... Ответ на крик  души, алчущей излиться и найти успокоение?
Сегодня или уже вчера, ведь сейчас почти час ночи, я встала поздно, в полдень. Я долго лежала в постели, глядя на белое одеяло, на привычные предметы в моей комнате. Мне не хотелось покидать свое укромное убежище, потом что мир за его пределами перевернулся.
Странный это праздник Хэллоувин. Сколько праздную, не могу понять Бога ли, Дьявола ли восхваляю. Я скомпоновала себе наряд чертенка из черных джинс, матерчатой куртки, купленной на базаре, маске закрывающей все лицо и из алого плаща. Вообще-то плащ, наверное, больше для Мефистофеля, а не его помощника, но завернувшись в него, я обнаружила, что уже не понятно парень я или девушка. Меня это порадовало, так как повышало шансы на получение приза. Около полуночи все участники карнавала собирались на городской площади у собора, где горели костры, и  тот кого невозможно было узнать получал приз – новехонький современный фотоаппарат! Естественно за участие в карнавале мы платили деньги из которых и складывался призовой фонд, а всего нас было 90 человек – старшие классы нашей школы.
Уже с десяти вечера мы носились по Старой Риге. Я, набегавшись по темным и страшным улочкам нырнула в открытый ночной клуб, где практически затерялась среди ведьм и чертей, упырей и русалок, видела даже Мантихора, к счастью счастливый обладатель этого костюма не был из нашего карнавала. Музыка была шальная, заводная, хотя вроде та же, что обычно, но общее настроение придало ей особые тона, подкрасило в яркие цвета пламени, и я и не заметила, как очутилась на пустой сцене, а танцевала я самозобвенно, отдаваясь мелодии, и чувствуя каждый ритм. Когда заиграла Макарена такая живая  и страстная, я вскинула руки, и мой плащ, и так еле держащийся на плечах, упал, а куртка распахнулась. Как же мне повезло, что мои одноклассники обошли своим вниманием этот клуб. Я остановилась, чтобы поднять плащ, пока его не затоптали, и обнаржила, что вампир аккуратно повесил его себе на руку. Я уже собралась возмутиться, как он пресек это, склонив свое бледное лицо к моему.
-Я знал, что этот чертенок на самом деле прелестная девушка. Танцуй, я подержу твой плащ. Танцуй для меня.
И он прикоснулся рукой, затянутой в черную перчатку, к высокой шляпе. Я же, будто аршин проглотила. Гибкость испарилась из моего разгоряченного тела, я стояла и смотрела на него, даже не пытаясь дергаться под музыку.
- Знаю, это не твоя песня, -  сказал Граф Дракула, и помог мне надеть плащ. Прикосновение его рук было вовсе не ледяным, и от него не повеяло холодом. Я повернулась к нему и положила руки ему на плечи.
- Важно какая музыка играет в тебе, а не та, что ты слышишь.
И так мы танцевали медленный танец среди бьющихся в конвульсиях посетителей ночного клуба. Он прижимал меня к себе так сильно будто на самом деле был вампиром и желал прокусить мне шею, а мне же хотелось, чтобы он сделал из меня равную себе.
-Если бы ты сняла маску, я бы увидел твое лицо.
-Я не могу, - глупо ответила я, - у нас карнавал до 12-ти.
-Забудь про эти детские игры, пора взрослеть. Я хочу видеть тебя.
Чувствуя, что он хочет сделать что-то против моей воли, а точнее, что я буду повиноваться чьей-то воли, я отпрянула, и тогда он крепче сжал меня, и прикоснулся к моим неприкрытым тканью губам. На секунду я затаила дыхание, чтобы в следующий момент вырваться и убежать.
Задыхаясь,  я неслась по старому городу, сопровождаемая шуточками подвыпившей толпы,  но к счастью на пол-дороге у меня сбилось дыхание, я приостановилась и вспомнила чего ради я не сняла маску. Было бы обидно не поучаствовать в самом главном мероприятии, и я направилась на площадь, где церемония разоблачения уже шла полным ходом. Ведущих кстати узнали сразу, чем здорово расстроили их. Катя претендовала на актерскую карьеру, а ее напарник воображал себя Ди-джеем.  Хотела бы я знать как сложилась их судьба, и изменила ли Катя мнение после того, как не сумела сыграть Неизвестную  Бабу Ягу, а Димку Марова выдал и звонкий голос и четкая дикция. Мы зашумели.
-Катя Растлецова, Ди-джей!!!! Снимайте маски.
Настал и мой черед идти на сцену. Я поднялась, запахнувшись в плащ.
-Это Костик, Костик из 10 Б.
Я промычала что-то в ответ.
-Слушай, черт, скажи что-нибудь.
-Еще далеко до адского пекла,- сказала я сквозь зубы. Толпа была в явном недоумении.
-Эй, да это же девчонка,- догадался кто-то.
Они-таки отгадали.
-Лера, снимай маску,- крикнул кто-то и мне пришлось расстаться с мечтой о фотоаппарате. Я стащила маску, встряхнула короткими  волосами и взглядом охватила бесовское отродье, узнавая во многих своих, и вдруг я увидела, как человек в шляпе с высокой тульей прикасается к ней перчаткой и сверкнув белоснежной Дракуловской улыбкой исчезает в толпе.
14 ноября

Я не знала покоя эти две недели. Везде на улицах, в кафе и в кино, я ищу его. Я сидела на киносеансе и вдруг мне почудилось, что он позади меня. Я обернулась, но на меня воззрилась удивленная женщина средних лет. Проезжая по улице и глядя на дождевые капли, я вдруг увидела человека в черном, быстро пересекающего улицу.  Я вплотную прилипла к стеклу, но он будто бы расстворился среди прохожих. На уроках я рисовала в тетрадках его лицо, что приводило в замешательство тех, кто заставал меня за этим занятием. Я потеряла покой и сон. Я боялась засыпать, боялась, что встречу его во сне и затоскую утром еще больше. Родители, знающие меня, как замкнутого ребенка, теперь обнаружили во мне еще большую отстраненность и даже грубость, которую естественно списали на подростковый период. 
Сегодня на уроке литературы, я слушала преподавателя в пол уха и смотрела на кружащии по воздуху редкие желтые листья. Как ни странно, но я не думала о своей любви, мои мысли витали где-то среди воспоминаний о лете. Я возвращалась к поразившему меня камню посреди девственного леса, который я обнаружила, когда мы с друзьями ехали на пикник у развалин старого замка. Я думала, как там сейчас   в лесу. Мокро ли? И как выглядит мох, растущий на камне? И пришли ли люди туда в ночь, когда мертвые приходят к живым, и резали ли они там черного петуха? Хотя на самом деле у камня валялись голубиные перья... Там, где совершались жертвоприношения было небольшое почерневшее от огня углубление. Помню, тогда меня настолько шокировало увиденное, что я замерла, а друзья подняли меня на смех. 
Вдруг мое сердце сжалось. Я будто очнулась ото сна. На улице под разлапистым дубом стоял человек в длинном черном пальто под зонтом и смотрел вверх, на школьные окна. Я узнала бы его, оденься он священником, узнала бы, если бы он переродился и бегал бы по двору, где-нибудь в далекой стране, а я бы увидела это по телевизору в репортаже о той стране. Опрокинув стул рядом со мной и снеся стопку книг на учительском столе, я вылетела из класса и побежала вниз по лестнице, пропуская ступеньки, теряя равновесие и голову. Дежурный на входе попытался остановить меня, но я проскочила, даже не подумав об этой преграде и вылетела на улицу. Под деревом больше никого не было. От наплыва чувств, от внезапно обретенной и столь же быстро утраченной надежды, я расплакалась и побежала по улице, не разбирая дороги. Резкий сигнал машины остановил меня. Я остановилась посреди дороги, ослепленная ярким светом фар,  закрыла лицо руками. Дверь машины открылась.
- Садись, промокнешь так.
Я отвела руки от лица и медленно, уже не веря себе, подошла к черной блестящей машине. Пожалуй, только в тот момент мне и стало страшно. Но разве могла я показать ему свой страх? И я скользнула на пассажирское сиденье. Щелкнула кнопка, закрыв для меня возможность открыть дверь со своей стороны. Ни говоря ни слова, он надавил на газ, и мы поехали. Теперь я видела его уже без праздничного грима. Такой же бледный, с жесткими черными волосами, заметно поседевшими на висках, тонкие бескровные губы на аристократическом лице. Ухоженные руки, длинные пальцы.
-Куда мы едем?
-Тебя не сложно было найти. Я узнал какая школа организовала этот карнавал, узнал расписание старших классов. Не думал, что увижу тебя за 10 минут до конца урока.
-Куда мы едем?
-О чем вам говорили на литературе 20 века? Кто у вас по курсу? Поэты, Живаго, Христос и Воланд? Скажи мне.
-Замятин. Мы.
-Он был прав во многом, запомни что я тебе сказал. Многое уже происходит или находится в зачатке.
-Остановите машину, - прошептала я, почти плача.
-Тебе не нравится моя машина? Или может быть ваша учительница может сказать большее о Замятине, нежели я?
-Нет, но все же...
-Тогда едем туда, куда мы собирались.
-Куда?
-Тебе там понравится. Любишь джаз?
И он включил магнитофон. Испуганная я замолчала и молчала в течение всего того времени, что мы ехали. Тонированные стекла не позволяли мне следить за дорогой, но мои обостренные чувства подсказывали мне направление. Я знала, что мы покинули город и  двигаемся по шоссе в северном направлении. Километр, два, кинув глаз на спидометр я поняла, что мы уже в 10 километрах от города. Через несколько минут он остановил машину.
-Подожди, не выходи.
Он вышел, раскрыл зонтик и открыл мне дверь. В потемках, я не разглядела здания, но по двери поняла, что мы где-то на хуторе. В коридоре было темно, и по звукам я поняла, что он что-то ищет, а значит здесь не было электричества. Вспыхнул огонек толстой свечи. Я последовала за ним, и мы очутились в довольно просторной комнате. Волшебно загорелись свечи в канделябре на столе, осветив белую скатерть, тарелки, и бутылку вина.
-Подожди здесь, я принесу закуски, возьми пока этот халат, здесь холодно, а ты промокла.
В тот момент, когда он укутывал меня в халат, я почувствовала то же, что и там, в клубе, когда мы танцевали. Я повернула к нему лицо и заглянула в глаза, в самую глубь. В одно и то же время по моему телу пробежал ток, а с и ним волна страха. Это был не тот страх неизвестности, не тот страх, который мучает тебя у зубного, а тот, что появляется редко, но сопровождается несчастьем. И тогда же я поняла, что мне надо бежать, если я хочу остаться свободной. Все же я дождалась его возвращения. Он принес фрукты, холодное мясо, разлил вино в бокалы.
- Ты особенная Лера. Я еще не встречал существа, так легко управляющего собственным сердцем. Это не плохо, люди привыкли думать, что следует внимать голосу разума, ты же напротив – ты веришь себе. Я хочу выпить за это.
-Кто ты? Я не могу пить с незнакомцем.
-Имя? Тебе нужно имя? Но и сам не помню, как назвала меня мать. Называй меня Амон.
Мы чокнулись. Он осушил до дна и улыбаясь посмотрел на мое почти нетронутое вино, но промолчал.
- Знаешь, чтобы тебе не говорили Жизнь не стоит того, чтобы жить ради нее. Просто живи... И не ради Смерти – это тоже плохая станция. Прости, что говорю тебе это, глядя на тебя, но ведь это длится так недолго, а помимо этого мига жизнь заполняют другие моменты и гораздо менее приятные, чем этот.
-Это, это поучительно, но я все же сама решу ради чего я живу. А могу я воспользоваться удобствами?
Мне показалось он ничего не заподозрил. Он спокойно проводил меня по коридору в просторную ванную. Я подивилась, как в этом домике сочетались столь непохожие вещи, как канделябры с настоящими свечами и джаккузи. Ванная была выполнена в розовых тонах, выложенная мраморной плиткой  с голубоватыми прожилками. Я включила воду и, отвлекаясь от изучения предметов роскоши, осмотрела окно. Жалюзи неслышно раскрылись, и я без особого труда раскрыла окно. У меня не возникло никаких проблем и с размерами окна – оно было в точности такое как в моей комнате. Перемахнув через подоконник, я попала в ливень, слякоть и холод. Изрядно промочив ноги, я пробежала по саду, не высооваясь из-под защиты деревьев, и перелезла через ограду. Оглянувшись, я так и не разглядела дом, но меня уже не волновало, где  я была, мне надо было попасть домой.
В тот момент произошло что-то, неподдающиеся описанию. Я пошла по шоссе, влекомая неведомым ранее чувством. Все исчезло, исчезло и  шоссе, и дождь, исчезли мысли. Сквозь меня проходил  поток света, возникший из неведомой точки на горизонте, и я просто следовала за ним. Я не знаю сколько я так шла, но судя по реакции родителей достаточно долго. Хуже всего, что я промямлила что-то в свою защиту, так как более внятную версию происшедшего выстроить не смогла. Поток исчез только, когда я нажала кнопку звонка.

1 декабря
Боже милостивый, помоги рабе своей, ступившей на ложный путь! Ведь я раба твоя, а не Князя Тьмы, так почему же эти сны и эти образы не дают мне покоя? Я терзаюсь от того, что сбежала от него тогда, я хочу разыскать его, но что-то во мне противится этому.
Может быть я схожу с ума? Недавно, на уроке физкультуры нас заставили лазать по канату, а я всегда считала, что у меня слабые руки. Я наблюдала, как мои более ловкие и сильные одноклассники справляются с этой задачей, испытывая легкую обиду за свою неповоротливость.
-Лера, твоя очередь, - окликнул меня физрук.
Я неохотно приблизилась к канату, но в тот момент, когда я коснулась его, картинка поменялась. Каната не было. Был только ствол дерева, я впилась ногятми в его поддатливую кору и быстро перебирая руками, забралась на самый верх, где можно было затаиться на какое-то время. Я собрала все свое тело в комочек, но ствол не имел ветвей, и я опустила глаза вниз, разыскивая другой объект для укрытия. На меня смотрели 20 изумленных пар глаз.
-Лера,  ну ты даешь!
-Ты что пар выпускаешь на канате?
-А ну замолчали. Лера, это как минимум 10 баллов. Ты могла бы подумать о спорте, такая гибкость...., -физрук восхищенно цокнул языком.
Надо было как-то слезать отсюда. Внизу рядом с этими людьми было широкое бревно, из  собранного положения мне не составило труда прыгнуть и приземлиться точно на него.
-СУМАСШЕДШАЯ, циркачка!
Надо ли говорить, что другой темы для обсуждения в тот день в школе не было. На этом рост моей популярности в школе не остановился. Однажды, перед особо опасной контрольной по алггебре  мы организовали целое совещание. Кто-то вызвался добежать до телефонной будки и сообщить, что в школу подложиди бомбу, а кто-то хотел звонить на радио, чтобы ди-джеи разыграли учителей, но прозвенел звонок, и мы, так ничего и не предприняв, вошли в класс. После наводящих тоску приготовлений – рассадки по одному, чистого листочка, математичка уже собралась было раздать   задание, и тут я сказала что-то, отчего она всполошилась как курица, сказала, чтобы мы прорешали 37 страницу в учебнике, и ее как корова языком слизнула.
-Лера, откуда ты знала, что она не выключила утюг?
-Да, лапшу она ей на уши навешала, вот увидите, когда Лидия вернется, она нам такую контрольшу устроит, что даже Анька выше 2ки ничего не получит.
Однако, страницу 37 мы прорешали сообща, а через сорок минут вернулась Лидия Николаевна и бросилась меня благодарить.
-Лерочка, у меня дома ребенок, если бы пожар начался, он бы сгорел!  Но скажи мне как ты узнала?
- Не знаю Просто я увидела, как вы уходите, оставив штепсель в розетке, - ответила я, слегка пожав плечами.
На следующей неделе к нам в школу приедет психолог из какого-то там научного центра, а пока я отбиваюсь от журналистов. Думаю с психологом надо поговорить. Однако, не смотря на то, что я не давала интервью, в газеты все равно просачилась какая-то информация, в результате чего я стала, как шарлатанкой, так и ясновидящей. Родители тоже проходу не дают – им эта популярность явно не по душе. Но меня волнует другое. Меня все больше беспокоят сны.
В одном из них я лежала на огромном диване,  и мне было хорошо, я чувствовала себя хозяйкой всего этого плюшевого пространства, но внезапно кто-то хлопнул дверью, я знала, что надо не показывать испуг или недовольство и продолжала лежать, а этот кто-то закричал так громко, что мои барабанные перепонки чуть не лопнули
- Иди и лови мышей, дрянь такая! На большее ты не годна! Почему я  только сейчас узнаю о том, что герцог забирает у нас чудное озеро! Ты не могла позаботиться об этом раньше?
Я продолжаю лежать, даже не открыв глаз. Ведь я знаю, что все равно окажусь права.
Человек, кричащий на меня во сне, более всего походил на Амона.
2 декабря
День был скучнейшим с самого утра. Я вышла погулять, и мокрый снег медленно кружась падал мне на лицо, я облизывала губы, упиваясь холодком, уже смешавшимся с моим теплом. Я шла по лесу, углубляясь все дальше и дальше, стараясь уйти от людей, бабушек, мамочек с колясками, неунывающих лыжников, собачников... Чем больше я погружалась в себя, выбрасывая из головы ненужные мысли, тем явственнее перед моим внутренним взором представал Амон. И уже без всякого смятения я понимала, что должна найти его. Меня не волновало то, как я это сделаю, меня больше терзали мысли о последствиях моего поиска.
Сделав круг и покинув лес, я спокойно направилась на автовокзал. Меня не беспокоил номер автобуса, я полностью положилась на свою интуицию, села в какой-то автобус дальнего следования и уже через десять минут, тянувшихся несравненно дольше, мы поехали по снежно-серым дорогам. Автобус выехал на шоссе, разогнался и покатил куда-то в хмарь декабрьской погоды.  Огромные снежинки залепляли стекло, тонкими струйками стекали по нему, и я лениво думала, что автобус должен выглядеть очень эффектно – красный, блестящий, мчащийся по зимнему беспределу. В какой-то момент мои размышления о цветах были прерваны – в ноздри мне ударил резкий знакомый запах, и я, уже мчась по проходу, на ходу кричала: «Остановитесь здесь!»
Автобус исчез вдали, оставив меня на шоссе, по обоим сторонам которого тянулся сосновый лес. Не раздумывая я нырнула в белое море, и по колено в снегу стала прокладывать себе путь. Чувство опасности, шедшее из глубины моего сознания, рисовало какие-то жуткие картины, сбивающие меня с пути. Я останавливалась, выжидая, пока картинка не станет более четкой. Но то, что я видела было непонятно и слишком ужасно, и я  продолжила путь. Когда его дом был уже близок, я явственно ощутила запах крови, и более того – этот запах я ВСПОМНИЛА. Остановилась, сердце глухо застучало, я переминалась с ноги на ногу, однако сердце, мое сердце было сильнее того сердца, которое так упорно не пускало меня к нему. Мое нынешнее сердце говорило Люблю, Зову, Хочу, а то, что билось в моих воспоминаниях, говорило: Беги пока можешь. Объединив оба эти желания я побежала по черной дорожке, кое-где посыпанной снежком, которая вывела меня к высокой ограде. Я  помнила ее с прошлого раза, но теперь решила найти калитку. Пробираясь по узкой тропке вдоль чугунного плетения, я то и дело заглядывала внутрь, но ничего кроме деревьев не видела. Ограда внезапно оборвалась, я вздрогнула увидев перед собой старинный фонтан, посреди бассейна. В бассейне плавала золотая рыбка, примерно таких размеров, как изображают в детских книжках – деду по пояс, никак не меньше, без хвоста. Вода, бьющая из фонтана, застывала и превращалась в серебряные капельки, кружащиеся в воздухе. Скульптурная же группа была представлена сфинксом, голову которого венчала змея, плюющая водяным ядом. Я даже отступила чуть назад, настолько эти каменные глаза были пропитаны гневом  веков. Я оступилась, пятясь, и упала, но вместо ожидаемой ограды поняла, что лечу по снежной горке куда-то вниз. Снег был приятный, немного рыхлый и такой пушистый, что катиться по нему было одно удовольствие. Я все гадала откуда здесь взялось столько снега, неужели из-за того, что внизу лощина и он скопился внизу? Но вопреки моим ожиданиям,  движение прекратилось на совершенно черной и даже теплой земле, будто бы и не зима  вовсе. Я подняла глаза и увидела черные стволы деревьев, такие мертвые и уродливые, и крик ворона там, в небе, был так уместен здесь, как был бы уместен и крест. Я бы не отказалась, если бы крест был хотя бы на мне..... Повернув голову вправо, я увидела дом. Уже темнело, и очертания его стали расплывчатыми. С бешенно колотящимся сердцем я поднялась во весь рост, но мне очень хотелось выглядеть меньше и, крадучись, я направилась к дому.  Это было старое здание, лет эдак двести, а может и больше. Стены массивные из серых камней, а дверь из мореного дуба. На месте звонка я обнаружила тяжелое кольцо опять-таки в форме змеи. Я взялась за него, и мне показалось, будто я ощущаю не дерево, а холодную чешую. Стукнув раз другой, я отпустила кольцо, и змея вдруг подняла голову и зашипела. В ужасе я отскочила, и чуть было не упала, но тут дверь сама собой отворилась.
На меня пахнуло сыростью и затхлостью нежилого помещения. Какой там свет! Я вошла в темный и холодный коридор, стены которого покрывала влага.  Ощущение было такое, что это тот самый дом, но только до того, как в нем сделали ремонт. Я даже помнила дорогу в комнату, где мы сидели, и помнила дверь ведущую в ванную, откуда я так удачно сбежала. Решив дорисовать магический круг, я направилась туда, откуда ушла. Дверь заскрипела на несмазанных петлях и, не выдержав, слетела с верхний петли, накренилась и завела свою скрипучую песнь во весь голос.  Я оказалась в просторной комнате, доски пола провалились в нескольких местах, но меня это не волновало. Как зачарованная я смотрела на распахнутое окно и на колышущиеся белые занавески. Будто в домике в деревне, не хватало только герани, Татьяны, свечи и запаха сена. И ничто не нарушало эту тишину, даже само колыхание было беззвучным, словно сон. И вот на занавески пала тень крыла, и ворон сел на подоконник. Завидев меня, он каркнул до того мерзко, что у меня дернулась губа от отвращения. Я только представила, что он может слететь на пол и запрыгать ко мне, вот так же каркая. Ворон же блеснул темным глазом, обернулся волком и не успела я сказать слово «Прочь», как волк кинулся на меня и опрокинул навзничь. Он лизал меня как щенок, и слюна стекала по его белоснежным клыкам.  У меня кружилась голова и все плыло перед глазами, я уже не могла воспринимать что-либо, я только чувствовала, что лапа на моем плече становится легче, язык перестает быть длинным, а шерсть, шерсть чернеет. Или это темнело у меня перед глазами, вот только очнулась я на  кровати, укрытая шерстяным пледом, и рисунок на этом пледе был странно знаком. Я присмотрелась – так и есть тигр в лесу. Я была дома. И в соседней комнате диктор нудно читал вечерние новости.

3 декабря. Воскресенье, день, когда Бог отдыхал.
Утро. А может быть и полдень.  Лежу и не могу понять что же произошло вчера. Можно бы спросить у родителей, но страшно пока к ним идти. Надо набраться смелости. Слышу, как они разговаривают у себя в комнате. Потихоньку вылезаю из-под одеяла, подхожу к приоткрытому окну – на улице мороз и тело уже покрылось мурашками. Закрываю окно и вскрикиваю – на подоконнике лежит воронье перо.
Выхожу, наконец, в гостиную. Сидят у кофейного столика, пустые чашки на телевизионной программе, пятна от кофе на светлой поверхности стола. Не люблю грязь.
- Доброе утро, соня,  - говорит отец и улыбается – усы прямо шевелятся. И чего это он такой довольный?
-Мы с папой хотели сказать тебе спасибо. На тебя так непохоже,  -говорит мама.
-Что непохоже? – уже окончательно проснувшись, я продолжаю играть из себя сонную.
-Вот так подарить нам вечер, ты знаешь мы с отцом были как школьники.
- И мы сидели на местах для влюбленных. Немолодые, но все же.
-И .. как понравилось? – пробую наугад.
-Ох, фильм, конечно, не в моем вкусе. Ты сама смотрела?
-Нет.
-Тогда, посмотри. Там про красную шапочку, все почти как в сказке, но это так ужасно – эти ее отношения с волком. Как-то слишком аморально.
Мои родители всегда такие были – так нельзя, это неправильно, люди не поймут. Что вообще о нас подумают?
-А я режиссера забыла, как там не Коппола, а...
-Нет, какая-то Анджела. Анджела Картер.
Теперь я вспомнила. Я смотрела этот фильм на прошлой неделе, я помню его как некую единую поэму, здесь нельзя говорить о сюжете, о сценах – что-то общее с духом Гомера в его песнях, плавно переходящих из одну в другу. Но как я могла подарить билеты на него родителям? Это загадка, как и весь вчерашний день.
-Лера, нескромный вопрос. Ты подсчитала сколько ты спала?
-Нет, а что так долго?
-Мы вернулись, не было еще и десяти вечера, а ты уже спала. А сейчас 12:34.
-Это что-то меняет в жизни или кому-то мешает? – огрызнулась я.
Я вернулась к себе и взяла в руки перо, провела им по снегу, лежащему на окне. Снег даже попал ко мне в комнату, я уже хотела смахнуть его, как вдруг обнаружила, что стою и читаю: «Теперь моя очередь, любимая».

24 декабря
Да, долго же я не делала записей....  Прошло 3 недели, а кажется будто вечность. Произошло слишком многое, чтобы описать это в двух словах. Попробую вернуться к тому дню, когда я нашла перо на подоконнике. Я очень смутно помню, как я провела его. Помню, что мне было страшно выходить на улицу. Помню, как мы с родителями обедали. Наверное было 2 часа дня, и мы собрались в гостиной. Мама испекла пирожки с капустой, которые полагалось запивать золотистым куриным бульоном. Я смотрела сквозь стекло и видела искаженные солнечные лучи, тонущие в пиале. Папа гордился своими котлетами. Сочные, обжаренные в сухарях, но главное – домашние. Таких котлет вы не найдете не в забегаловке, ни в ресторане, потому что нигде больше человек не вкладывает столько души в свои приготовление пищи, как дома. И я была такой милой с родителями, мне хотелось, чтобы они улыбнулись, глядя на меня. Я раньше не умела быть такой, а в тот день смогла.
И после обеда  наверняка мыла посуду. Кто знает, что я делала потом – читала ли, смотрела ли КВН или делала уроки.... Я помню и то, как мама заглянула ко мне, когда я притворялась спящей. И ушла, так и не поцеловав на ночь. А я открыла глаза и  стала смотреть на луну – она будто нависла над моим окном. Тюль колыхнулся, и окно раскрылось само собой. Теперь луна вошла в мою комнату, наполнив ее удивительным рассеянным светом. Я встала, холодный ветер раздул мою тонкую сорочку, снежинки упали на лицо, и я поднялась на подоконник. Позади оставался мой привычный мир, но то что было впереди влекло меня  все сильней, и тень сомнения испарилась впотьмах  детской комнаты. Я дождалась очередного порыва ветра, шагнула в него, в самую его глубь, и вихрь объял меня и понес в неведомое, и только где-то вдалеке я слышала один знакомый голос, назвавший меня Валери.
Вихрь одел меня в белоснежное платье из самых изысканных кружев, пожалуй немного холодных, но все же нежнейших, и опустил меня на колючую шкуру у горящего камина. Гулко стучала кровь в висках. Во тьме я видела зеленые волчьи глаза. Жар камина раздел меня, и нагая я предстала перед ним. Волк вышел из тьмы, коснулся меня влажным носом, а я спокойно опустилась на шкуру и села рядом с ним. В ту ночь я сидела у камина пока не догорели поленья рядом с великолепным зверем и гладила его лобастую голову, которую он положил мне на колени. Утром же я обнаружила, что лежу в холодной нетопленной комнате пустого дома. Теперь сомнений быть не могло – все, что происходит реальность. Реальность, потому что реален лишь тот миг, который ты чувствуешь. Все остальное уже стало прошлым, приукрашенным собственными фантазиями. Я поежилась от холода, подтянула к груди коленки, обняла их и решила, что нужно сначала решить проблему с одеждой, а все остальное отложить на потом.
Прогулявшись по дому, я обнаружила покрытый зеленью сундук и после недолгой возни я сумела открыть его и извлекла на свет Божий одежды, наверное, столетней давности. Не дай Бог кому-либо оказаться в подобной ситуации! Я даже не знала в какой очередности одевать на себя бесконечные юбки и как застегивать... Правда, мое отражение в пыльном зеркале меня удволетворило -  я была настоящей Дамой, такой, какой рисуют Анжеллику в романах Анн и Серж Голон. Повертевшись еще чуть-чуть, я решила осмотреть содержимое сундука повнимательнее. Помимо платьев, шалей, чулок, к сожалению, рассыпавшихся у меня в руках, я наткнулась на кожаный браслет, инкрустированный драгоценными каменьями. Повертев его в руках, я увидела пару странных коротких волосков.
- Волосы, как странно. Разве...,-  не закончив фразы я поняла. Я вспомнила.  И теперь это были мои воспоминания о моей жизни и в их правдоподобности я уже не сомневалась.
Я любила лежать на том дереве, что позднее снилось той, по-имени Валери. Этот дуб был невероятных размеров, а главное он был весь в выступах, часть которых создавали грибы, а часть -  умершие сучья. В тот день я как обычно спустилась вниз попить воды из каменистого ложа. И тогда я уловила сначала вибрации в воздухе, а потом услышала голоса. Я обернулась и увидела двоих мужчин с ружьями в охотничьих костюмах. Один из них показался мне странно знакомым, и я стала приглядываться, пытаясь понять, откуда я, простая лесная кошка, знаю этого человека. И в  этот момент моего замешательства меня накрыл силок. Петля затянулась, и егерь радостно воскликнул
- Господин, я поймал ее! Эта та самая кошка, которая сожрала половину ваших кур. Настоящая дикая кошка.
Весь путь из лесу до имения меня тащили по земле, так как по-другому  это вряд ли было возможно. Я употребила все кошачьи методы борьбы с покусительством на мою свободу: я вопила, кусалась, разорвала руки егерю задними лапами. дополнила передними и похоже выпустила из него достаточно крови. Когда мы подошли к имению, оба мужчин остановились, и тогда второй сказал: дай ей посмотреть на дом. Не знаю, что такого было в этом доме и почему мне надо было на него смотреть, но он будто заворожил меня, и я вся обмякла. Тогда-то второй и взял меня на руки.
- Ты дома, моя красавица, можешь больше не кусаться. Ия не кусалась, я тихо сидела у него на руках, не противясь его поглаживаниям.
 С того момента я превратилась из дикой кошки в домашнюю, но это вовсе не значило, что я лакала молоко из блюдечка и ловила мышей. Моя жизнь складывалась совсем иначе.
В первый вечер я сидела у камина рядом с моим хозяином, ела с ним за одним столом и слушала его монолог.
- Давным давно, когда я еще не знал тебя, когда был молод, я узнал секреты древнейших наук,которые  изменили мою жизнь. Как? Человеку отведен век, и немощность в конце этого века, человек не властен над природой и стоит ей разбушеваться, как он падает на колени и молится своим  богам, лишь бы прожить этот день и другие, отведенные ему дни. Я же не хотел такого существования, я хотел жизни, вечной жизни в молодом теле, я хотел сам стать частью стихии, разрушающей и созидающей. Я изучал книги философоф и  рукописи, оставленные теми, кого сожгла инквизиция, прежде, чем они воплотили свои мечты в жизнь, я путешествовал по странам Восток, а и вскоре я сам создал свое учение, благодаря чему я стал тем, кто я есть. Но только позже я понял, что за все надо платить, и немалую цену. Я  стал помощником Силы,и  то, что она требовала от меня были малоприятные задания. Чтобы тебе стало ясней... Однажды, в стране Франции развелось очень много людей, которые в своем количестве создавали диссонанс, и мне надо было уничтожить часть, что я и сделал с помощью Чумы.
Я был пресыщен жизнью и разочарован ею, когда в ней появилась ты. Я не умею и не люблю говорить о своих чувствах напыщенными фразами или штампами. Я не скажу тебе ни про свет в моей жизни, ни про смысл, который ты придала ей. Я помню тот день, когда на берегу реки увидел живую русалку с изумрудныи глазами, в которых отражалась озерная гладь, зелень листвы, луч солнца. С тех пор мы были вместе- я и ты. В этом замке,  в этой комнате, в моих бесконечных странствиях, везде. Однако, Сила решила, что ты теряешь возможность обрести себя рядом со мной. Я преклонялся перед Силой и ненавидел, но не выполнить ее поручение не мог. Мы пришли на озеро, на то, озеро, где когда-то я ввпервые увидел тебя. Ты повернулась ко мне, когда я меньше всего ждал этого, и приготовленный нож попал не в спину, а в сердце. И в мое сердце тоже. Я видел твои глаза, видел солнечный свет и улыбку. Я до сих пор не знаю, что ты хотела сказать, но я знаю, что так и не успела понять, что произошло. Я был очень точен.
Годы шли. Я искал тебя повсюду, ты могла родиться в любой стране, в любом обличии, но я любил бы тебя, даже родись ты лягушкой, камнем, ручьем ...  Тебя невозможно было бы не узнать. Твои глаза – зеркало души, несут свет. И я увидел его в дикой кошке, я
Что-то разбудило меня. Вздрогнув всем телом, я настрожилась. Мне показалось, что в доме кто-то есть. Шурша платьем, я скользнула  в сторону ванной.  Я помнила, что в прошлый раз он появился из окна в ваннной.
Два уголька под шапкой из мха зловеще горели в полутьме. Присмотревшись, я опознала в этом существе гнома.
- Почти не изменилась за четыреста лет... Слушай меня внимательно Валери. Мой хозяин могущественен, и сила его не знает границ, но у него есть одна единственная слабость -  и эта слабость -  презренная женщина, которая примеряет собственные тряпки, так ничего более умного она сделать не может.  И лучшее что ты можешь сделать в своей жизни – это покинуть этот дом немедленно и не искать  с ним встреч. Вообщем это и для тебя будет лучше.
- Я  не могу этого сделать, - тихо, но уверенно сказала я.
-Это почему же? Что тебе мешает?
-Поздно. Назад пути нет.
-Выйди из дома и будет тебе дорожка налево и направо. Выбор за тобой.
-Я свой выбор сделала.
-Ты не поумнела за то время, что я тебя не видел. Самое большее удовольствие я получил, когда тянул тебя в мешке по земле, но удовольствие было подпорчено сознанием того, что предсказательница из тебя никудышняя и в помощницы ты ни годишься. Ты не уважала Силу, Наама, ибо это твое истинное имя.
Я резко развернулась и вернулась в комнату с камином. За окном мело, серая пелена заволокла небо и все, что можно было увидеть сквозь поток белых хлопьев – это был одинокий черный ствол дерева. Я промаялась целый день, наблюдая за белым ненастьем  и только, когда серый свет спустился на заснеженный сад, в камине вспыхнул огонь, стукнули оконные ставни, и в комнату вошел Амон. Я стояла к нему спиной, чувствуя его приближение.  Его жаркое дыхание коснулась моей шеи, я закрыла глаза и отдала себя в его руки. Языки пламени, тьма, жар все смешалась в той ночи, длившейся, возможно, несколько веков. Мы были обнажены друг перед другом, и было нам дано увидеть нашу суть и суть бытия.

- Ты помнишь, как это было в первый раз? – спросила я, глядя в его глаза. Сквозь них я видела Вселенную, и звездную россыпь, и очарованные туманности...
-Я напомню...
И мы понеслись по звездному пространству, я раскинула руки, и Ветер Времен подхватил меня и уронил в пенящийся поток. Река бурлила, ревела, а я стояла на валуне, и смеялась. Мое платье насквозь мокрое от дождя стесняло мои движения, но я не боялась и самого дъявола. Я дразнила его. А он стоял на берегу и звал меня к себе. Я подпрыгнула, я хотела испугать его, но подскользнулась и упала в воду. Холод проник в самое сердце, я услышала тихий голос Смерти, но волчий вой перекрыл его, и в следующую секунду волчара оказался рядом, и я обхватила его за мощную шею. Он вытащил меня на берег, где привел в чувства так, что я чуть было не лишилась их вновь.
И снова мы слушали гул ветра в каминной трубе, а огонь то затухал, то разгорался с удвоенной силой....
Та  ночь, продлившаяся может быть век, должна была повториться. Я  так хотела, чтобы она повторилась в холодное и морозное утро, когда вновь осталась одна в заброшенном доме в платье, принадлежавшем мне сотни лет назад. С улыбкой на губах, босоногая, я бродила по саду, радуясь солнцу, превратившему это мрачное место в сияющий дворец света, искрящейся белизны и слепящего золота. Я забыла свое прошлое, свое имя, я была частью света.
- Ножки застудите.
Свет померк. На пороге возник гном.
-Мне приказано исполнять все ваши желания и следить за тем, чтобы всего было в достатке в отсутствии хозяина.
-Мне ничего не надо.
-Попрошу вас зайти в дом и обуться.
-Мне нечего одеть. И я не хочу сидеть дома!
- У меня есть ограничения на ваши передвижения. Но, если вы хотите, я буду сопровождать вас.
Я хмыкнула.
- Я хочу тройку самых быстрых коней.
-Согласно времени и условиям этого места я могу предоставить вам машину.
Через 10 минут странноватый шофер в огромной кепке, закрывающей пол-лица, повез меня в город.  Я рассеянно смотрела на дорогу, мне хотелось спать, и, когда машина затормозила, я с трудом разлепила веки. Мы стояли на какой-то узенькой улочке. Снег будто и не убирался здесь, и только наша машина проложила дорогу. Дорогу в тупик. Перед нами был дом, штукатурка которого местами осыпалась, а местами стены поросли мхом. Я вывалилась из машины прямо в сугроб. Шофер не шелохнулся.
- Где мы?
Ответа не последовало.
Утопая в снегу я пошла к дому. Но жуткий страх сковал меня получше всякого снега. Голова закружилась, унося меня в прошлое,  вот уже Амон держит меня на руках, а я вцепилась в него всеми четырьмя, потому что мне очень страшно. Мы заходим в дом, и в прихожей нас встречает старая карга с трясущимимися руками и острыми глазками на давно уже спеченном солнцем и жизнью лице.
-Проходи, проходи, сыночек, наслышана о тебе и все только самое лучшее.
И мы идем в темную комнату, стоит запах старости, пыли и каких-то трав и кореньев. Меня кладут на покрытый толстой скатертью стол, в которую я сразу же впускаю когти, и, выгнув спину, шиплю и плююсь злобой. Но старую каргу это мало волнует. Она хватает меня за загривок и передние лапы, поднимает в воздух и долго смотрит глаза-в-глаза.
-Подгуляла киска... Но, а, чего ты ждал от нее? Она же кошка, она и половины не понимает из того, что помнит.
-Не верю, она прорицательница, она защищает меня. Я ничего не делаю без нее! Ведь она и моя любимая - это одно и тоже.
-Амон, успокойся, сынок. Она прежде всего кошка, кошка-прорицательница. А то, кем там она была раньше, она вспоминает, быть может, когда восходит на мостик, связывающий ее времена. А теперь пришла ее пора дать жизнь. Что собственно с ней и происходит. Через месяц она родит двух замечательных котят...
-Но я этого не хочу!
Старуха и Амон долго смотрели друг на друга, а я орала, орала в надежде докричаться до небес. За что? Почему? Это же мои дети! Я же мать! Я уже видела их, я знала какие они будут, я так ждала ... Ведьма медленно  опустила меня на стол.
-Послушай меня, Амон. Если она не родит по твоей воле, возможно, она не потеряет свой дар, но, ежели она родит, то она, наверняка, перестанет видеть будущее. Однако, продлится это пока котята не повзрослеют. Как только они станут самостоятельными, она сможет вновь служить тебе.
-Да, не в этом  же дело Эйхо! Она была не верна мне, понимаешь! И она теперь будет вылизывать шерстку детенышей какого-то котяры, которому с радостью отдалась в лесу. Я этого не позволю, а ты сделаешь то, что должна. И-и сообщи, когда, она снова будет в форма, я оставляю ее тебе.
Выплюнув эти слова, Амон резко развернулся и вышел из комнаты, оставив меня наедине со старухой.
-Бедная деточка, что же мне с тобой делать?
Да, отпустите же меня, дайте убежать в лес, спрятаться, никогда больше не видеть мрачного дома и его хозяина, не прятаться от мерзкого его помошника, имеющего способность менять свои обличия,  с одной лишь целью – обмануть меня. Я – кошка, несущая в себе 2 жизни...
-Я бы отпустила тебя... Старуха задумчиво перебирала какие-то коренья, даже не глядя на меня, но не могу, милая, не могу. Этому твоему любовнику, или хозяину, как сейчас, я должна. Я и впрямь многим ему обязана. Он пообещал однаджы прийти за долгом и вот он пришел. Когда-то, будучи начинающей ведьмой, я ошиблась с заклинанием и чуть было ни уничтожила целый город, мирных крестьян, мелких лавочников, богатых бездельников, ломовых лошадей и породистых красавцев... Я была охвачена паникой. Снежная лавина образовалась на горе,у подножия которой располагался этот городишко и уже начала свое движение, но тут явился ОН и сказал, что поможет мне, так как эти жизни нужны были...  А теперь мне нужно забрать всего две и то не родившиеся. Прости, киса, но иначе поступить я не могу.
Я заметалась по комнате, я пробовала вырваться на улицу, но все было бесполезно. Ведьмино заклятье лишило меня сил, и я легла под стол, мутными глазами глядя на трупик мыши, засохшую  шкурку какого-то диковинного фрукта и обрезки ткани. Время тянулось, так будто оно превратилось в болотистую речушку, а я была шепкой, скользящей по ее водам. Мне хотелось пить... Для шепки время всегда летит быстрее. Чей-то ласковый голос окликнул меня, я увидела миску с водой, приподнялась, и, как собака, лежа, стала лакать. Вода была такой свежей и вкусной, что я вылакала все до конца... Через несколько минут сильнейшая резь насквозь пронзила меня. Я корчилась от боли в обществе дохлой мыши и только, когда тепловатая жидкость потекла по моим лапам, боль утихла, но вместо нее началась другая более страшная боль – душевная.
- Она еще живет там? -  резко спросила я своего спутника.
-Нет, она в каких-то других мирах.
-Так, хорошо, ясно. Теперь, теперь, -  я сглотнула, дышать было нечем, не смотря на морозный свежий воздух, на солнечный свет, на детские крики где-то там, за домом... Я все еще чувствовала ту старую боль, я помнила как меня рвало там же, где пол был покрыт кровью и слизью, и дохлая мышь одним открытым глазом ехидно смотрела на меня. Думаете, меня охватила буря чуств, думаете мысли мои превратились в огненный вихрь, думаете боль жгла меня через прошедшие столетья? НЕТ. Все, что я чувствовала это был холод, и  все о чем я думала было то, как мне защититься от него. Я села обратно в машину.
 -Мы собирались достать мне одежду.Мне нужна шуба, которая сделает из меня королеву и...
Я перечислила все, что мне было нужно, и в последующие три часа мы ездили по магазинам этого городка и близлежащих. Я придирчиво выбирала, доводя до полуобморочного состояния продавцов, я замучила парикмахера и маникюршу, я не узнавала себя. После я потребовала отвести меня в ресторан.  Не Дай Бог Вам оказаться в деревенском ресторане с претензией на класс люкс! Я до сих пор вижу официанта, похожего на Ваську-коновала, костюм которому тесен, а полотенце, перекинутое через руку, покрыто пятнами дешевого красного вина, и эту подобострастную улыбку, присталую разве что трактирщику. И все же все мои прихоти были выполнены. Я помню, как мне принесли счет на жестяной тарелочке и помню испуг на лице официанта, когда попросила позвать моего шофера, который заплатит, а сама поднялась и направилась к дверям. Бедняга метался между страхом перед мрачной не-людью и грозным хозяином заведения. Меня же не волновало уже ничего. Он бы не заметил, если бы я вытащила платок у него из кармана, или взяла бы со стойки забытые кем-то медяки, не заметил он и другого.
Какое это было число? 20 или 21-е? Или все случилось еще раньше? А мне казалось будто то был Сочельник, такой мороз стоял, и так искрился снег, а потом мне на нос упала снежинка, мороз отпустил, и погода стала мягкой, как белый  котенок.
Гном покрутился рядом со мной, и, видя, что я не замечаю или не желаю его замечать расстаял в воздухе, оставив после себя запах тлеющего сырого полена. Мне не хотелось заходить в дом, так хорош был этот вечер, и все же я вошла. Мне кажется мы вошли одновременно. Он – волком через окно, а я ему на встречу по коридору. На меня смотрел зверь. Глаза, воспламененные удачной охотой, победой, желанием.... Я знаю, что в первый момент он не узнал меня в этой высокой женщине в мехах и видела его инстинктивный рывок, когда распахнула шубу, оставшись в летнем тоненьком платьице из ситца. Оно почти не отличалось от того, в котором я встретила его когда-то у реки. Теперь он замер, включаясь в игру. Я опустилась на пол, легла, перекувырнулась разок другой, и руками позвала его к себе, как кошка, ласкающаяся, истомленная кошка заигрывала бы с котом. Зверь коснулся моей щеки мокрым носом, язык прошелся по моей шее, он встал надо мной, и тогда я обняла его левой рукой и губами прижалась к теплой морде, а правой рукой нащупала нож в мехах и воткнула его в самое сердце.
Мне кажется он так и не понял. В глазах было изумление, но не осознание. Его кровь залила мое новенькое платье, промочила его насквозь и осталась на моей коже. Мощное тело обмякло и едва не придавило меня, но я кувырнулась еще раз и встала на ноги. Кровь лила и лила, а я смотрела, как завороженная, не испытывая ничего, кроме гордости. Да, эта была не та гордость, что испытывает Мать, но Разрушние и Созидание подчиняются Силе, и потому равны между собой. Кровь заливала пол, и тела уже не было видно. Возможно, то вытекала его человеческая кровь. Выходя я обернулась: на полу лежал скелет с ножом, застрявшим среди грудных костей. С Амоном было покончено.
А на улице все так же тихо падал снег, и снежинки создавали свет в ночи. Колея, оставленная машиной, исчезла, и мне пришлось прокладывать себе путь по сугробам. Горку я тоже не нашла, да и фонтан либо совсем засыпало снегом, либо его никогда здесь и не было. Сил у меня было много, и я шла и шла по лесу, а потом по шоссе, а мимо изредко проезжали машины, обливая меня дальним светом...
Вот на этой записи мой дневник оборвался. Не могу сказать, чтобы описанное здесь так уж сильно взволновало меня. Я знала, что скоро забуду, что там написано. Я быстро и легко забываю. Может быть поэтому мой друг так любит меня, ведь я не помню обид, равно как и даты своего рожденья. На моем балконе опять появилась полосатая кошка. У нее сочетаются ярко-рыжий, почти апельсиновый цвет, угольный и белый. Сейчас мне почему-то кажется, что та кошка могла быть похожа на нее, но похоже я успела забыть, что она была Дикой Лесной Кошкой.


20 августа 2004 года