Муравей и Кузнечик сказка-притча

Муравей, впрочем, друзья называли его не так официально - просто Муравьишка, жил на краю лесной опушки. Он, пожалуй, ни чем не отличался от остальных Муравьев: как и они сновал туда-сюда, таскал различные веточки-палочки-листочки и строил свой Муравейник. Единственное, что отличало Муравьишку от окружающих, так это то, что у него была Мечта. Великая Мечта!.. Огромная! Она составляла цель всей его маленькой муравьиной жизни.
На той же опушке жил Кузнечик. Красавец! Спортсмен! Вы бы видели его задние лапки! Как они напрягались, высоко в небо выстреливая его маленькое стройное тельце... Да, он был настоящей звездой опушки. Все кузнечихи сходили по нему с ума. Быстрые стрекозы замирали в воздухе и забывали про комаров, когда он взмывал в воздух. А тяжелые жуки и шмели теряли равновесие и с глухим звуком "о-о-у-у-у-ы-ы-х!" бухались на цветы. И когда Кузнечик выписывал свой немыслимый пирует на непостижимой высоте, вся опушка замирала, а после разрождалась неописуемым восторгом, когда он с великолепной грацией опускался на тончайшую былинку...
Конечно, на опушке жили и другие кузнечики. Многие из них прыгали плохо, другие хорошо, некоторые почти как он, ну а совсем немногие – еще лучше. Но вот только какой ценой давалось им это "еще лучше".
Взмывая высоко в воздух, ты сначала не чувствуешь ничего кроме невыносимой боли во всех мускулах. Они напряжены до предела и вот-вот готовы лопнуть. Но внезапно боль проходит. Ты вдруг начинаешь слышать свист ветра на своем шершавом хитиновом покрове, чувствуешь, как постепенно замирает Лес, понимаешь, что в это мгновение – о, всего лишь мгновение! – все его глаза – от больших зрачковых до микроскопических офсеточных – обращены в твою сторону. Вот он – сладкий миг Славы! Ветер вокруг становится теплым и ласковым. Тишина – пронзительной, как натянутая струна. Она будоражит слух сильнее всяких аплодисментов. А воздух своими потоками подталкивает все выше и выше... Выше и выше... выше...
Внезапно мир переворачивается. Там, где только что были голубое небо, белые облака, яркое желтое солнце, вдруг проступают черная земля, зеленая трава и листья деревьев, коричневые ветки... Этого не должно быть, не должно!.. Но земля неумолимо быстро приближается. И ты с огромной скоростью, набранной благодаря высоте своего прыжка, врезаешься в водоворот этих черно-зеленых красок. А после глаза застилает яркая красная пелена...
Не многие кузнечики после такого оставались в живых, а тем, кто все-таки оставался, хотелось, чтобы они были мертвы. Ведь они видели Славу, почти что держали ее в своих маленьких когтистых лапках. Но она выскользнула, и теперь вот весь Лес отвернулся от них. Лишь маленький Муравьишка подбежит, сочувственно вздохнет. Затем крякнет, ухватит калеку и оттащит в какое-нибудь безопасное место... Да, что он понимает!..
А он понимал. Понимал... Этот маленький ничтожный Муравьишка. Ведь в этом и была его Мечта, его Великая Мечта. Он уродился приземистым и коротконогим и не мог прыгать подобно Кузнечикам. Он завидовал им. Да, завидовал, но именно им, их грации, полету и покорившейся им высоте, а не их Славе. Муравьишка завидовал и строил свой Муравейник, день за днем, веточка к веточке, выше и выше... Каждое утро он влезал на его вершину и смотрел, как восходит Солнце, как начинает просыпаться Лес. Вот из-под листочков выползают кузнечики. Стряхивают росу с боков и прыгают. Сначала робко, невысоко... Один, второй, третий... Муравьишка стоит на выстроенной им вершине, и в маленькой душе его вдруг возникает что-то горьковато-трепетное – ну может сегодня они не смогут прыгнуть выше построенного им Муравейника... И тогда он, глянув вниз, в полной мере ощутит обуревающее Кузнечиков чувство свободы, высоты и полета, данное ему, Муравьишке, таким непостижимым трудом. Но нет: вот один, как следует изготовившись, прыгает почти вровень с Муравьишкой, другой взмывает еще выше, а третий – аж в два раза выше первого. Горчинка внезапно переполняет рот, а трепет захлестывает душу. Муравьшка вздыхает. Ну ничего, сегодня не получилось, так завтра обязательно получится. И, подталкиваемый своей мечтой, он резво бежит собирать прутики. Тащит к своему Муравейнику листики и даже, что поделаешь, остатки мертвых Кузнечиков. И, снуя туда-сюда, он не перестает мечтать, что если не завтра, то послезавтра или чуть позднее наступит день, когда он влезет на свой Муравейник, посмотрит вниз и в который раз ощутит сладкий трепетный восторг высоты, который возрастает с каждым днем. Увидевший его Кузнечик, почешет задними лапками друг о друга, присядет и, резко распрямившись, взовьется вверх. Подлети к Муравьишке и, быть может, достанет до него. Но Муравьишка сбегает вниз и принесет еще палочку, листик и остаток кузнечика. Встанет на них и опять глянет вниз. Кузнечик еще раз взовьется в воздух и, быть может, еще раз достанет до Муравьишки, и еще раз, и еще раз... Но все-таки наступит миг, когда Муравьишка положит свою веточку, встанет на нее, а изумленный Кузнечик увидит, что ему не достать до этого маленького коротконогого существа, стоящего на вершине своего Муравейника. И, быть может, Кузнечик спокойно приземлится и прекратит свои попытки, а, может быть, не перестанет прыгать, пока мир не перевернется в его глазах, и он не рухнет в траву. Тогда Муравьишка вздохнет, подбежит к покалечившемуся Кузнечику, взвалит его на себя и отнесет в безопасное место. А затем продолжит строить свой Муравейник, чтобы каждое утро, вскарабкиваясь на него, ощущать сладкий и трепетный восторг высоты полета, якобы недоступный ему.