На вкус на цвет

Я расскажу вам об Оле.
Оля училась на третьем курсе мединститута, носила короткую  юбку и любила обедать в макдональдсе. На всё это Оле , конечно, же требовались деньги. А где их взять молодой честной девушке?
Оля попробовала сдавать кровь и волосы. Но этого ей вскоре и самой не стало хватать. Тогда Оля пошла работать промоутером: раздавала какую-то шняжку в придачу к той хреньке.  Но у лысой Оли дела шли плохо. Да и вообще было скучно, тоскливо и платили мало.
Однажды Оля шла по улице и наступила на бумажку достоинством в сто  долларов, однако не заметила этого, потому что сильно думала, где бы взять деньги.
Сидела Оля как-то на лекции по патоанатомии и без зазрения совести спала, подперев голову рукой. Вдруг, она услышала то, что просто вынудило её про-снуться. 
- Трупы мои друзья.  Чтобы делал, если бы не было трупов, даже не знаю. Трупы дают мне хлеб. Не было бы трупов, откуда бы я брал деньги?  Бесспорно, трупы прекрасны! – распалялся  старикашка-профессор. 
          Оля  широко открыла глаза, но вид преподавателя заставил её снова их закрыть. Сей ученый муж был маленького роста, плешивый, правый глаз его сильно косил, на левом было бельмо. Зубов у профессора не было вовсе. Особен-но это было заметно из-за сильно выдающейся вперед нижней челюсти. Профес-сор плевался и облизывался. Его постоянно высовывающийся язык  в купе с немало сгорбленной спиной и волочащейся ногой делали преподавателя похожим на ящерицу. Вот до чего трупный хлеб доводит.
Но услышанная сквозь сон пламенная агитационная речь сделала своё дело. Через неделю Ольга устроилась приёмщицей в морг.
Работать приходилось в ночную смену, чтобы не пропускать занятия.
      Оля и раньше была знакома с трупаками,  медик, как никак, но теперь совершенно сдружилась. Они тихие, лежат заниматься не мешают, не то что мама дома. В отличии от больных, помощи не просят, да и диагноз не страшно ставить. Платили в морге хорошо.
Единственное, что беспокоило, но в то же время радовало Олю, это были особого рода фантазии, мультики, как она их сама называла.
Вот привозят, например, какого-нибудь дедушку. Оля записывает имя, фами-лию, если таковые известны, если нет – место обнаружения тела; пишет ориенти-ровочную причину смерти, «Попадание вставной челюсти в дыхательное горло». Но в башке Олиной совсем другое.
    Видит она как этот дедушка в шестнадцатилетнем возрасте идёт со своей кралечкой вдоль колхозного поля в августе месяце. Пшеничка созрела уже. Пора.
- Вот, Валюша, мы гуляем с тобой, я ведь не с кем кроме тебя больше не гу-ляю.
- Я знаю Ванечка.
- Вот скажи, дарю я тебе гостинцы?
- Как не дарить, каждый день даришь.
- Это всё оттого, что люблю тебя, Валентина. Да вот ты меня ни капельки не любишь.
- Люблю.
- А чем докажешь?
      - Я , Ванечка,  тоже не с кем кроме тебя не гуляю. – отвечает девочка поту-пившись.
- И, чё с того? Всё равно не любишь.
- Люблю.
- А вот и не любишь, - подзадоривает Ваня.
- А вот и люблю, - кричит девочка и толкает  его в бок.
- Не ЛЮБИШЬ!!! – Ваня отвешивает подруге подзатыльник.
- ЛЮБЛЮ!!! – Заливаясь звонким смехом, Валя ударяет ему  кулаком в ухо.
Очнувшись, Ваня, со всего размаху ***рит Валю по зубам, срывает с её голо-вы косыночку и бежит в спелые колосья.
Сплёвывая кровь, Валя вприпрыжку бежит за ним: «Отдай, отдай Ванька! Маманя ругать будет!»  А он только знай своё: «НЕ ЛЮБИИИШЬ!»
 Совершенно расхрабрившись, мальчишка закидывает косынку подальше: «Лови!»      В золоте колосьев платочек исчезает, легкой паутинкой.  Валя чрезвычайно расстроена и обижена. Согнувшись до земли, она раздвигает руками пшеницу «Где? Ну где?»
        А  Ваня, конечно, же знает где. Он решительно подходит сзади. Одной рукой  обхватывает Валю под тощенький живот, другой поднимает юбку. Без порток тогда девки ходили. Его член сначала только легонечко касается её промежности, но вдруг вонзается в первозданную щель. Девочка дёргается, визжит и вырывает-ся. Но после трёх рывков Ваня и сам отпускает её, заметив кровь на своём члене. «Слышь, Валька, а чё это у тебя кровь, а?» « Дурак, я ж целая была. Чё мамке-то скажу, косынку ведь потеряла?»
- Оля, Оля, Оля очнись! Ээээ, ты чё?
- Ничего, задумалась просто.
И такого рода «мультики» так и преследовали её.
Привозят в морг девушку, молодую, красивую, изнасилованную, убитую. Оля пишет в учетной тетради: «Причина смерти: вскрытие брюшной полости, многочисленные разрывы внутренних органов, порезы, дырка в голове. А всё это потому, что девица эта была у своего друга, давала в задницу и передницу, а, когда вышла на улицу, от неё так несло ****ой и душистым мускусом, что не только мужики, но даже кобели и коты со всей округи жадно вдыхали ветер. Рядом с дорогой в разросшихся кустах сидел молодой интеллигентный онанист. Сквозь стёкла своих позолоченных очёчков  он  рассматривал проходящих мимо женщин.   Обычно он был абсолютно мирным и слушался мамочку, но когда этот пьянящий запах ударил ему в ноздри, и в его кармане нашелся перочинный ножик.
- Эй, Ольга утопленника привезли, оформи.
Причина смерти и т.д. и т. п.
И после таких трудовых ночек с утра ещё и в университет  идти. Ну да, опо-здала Оля на патоанатомию. Старичок-профессор недоволен её поведением – она взаимно, его наружностью. Проскользнула на задние ряды, поспать хоть часок бы. Разместилась за партой, прислушалась. Справа: «Я в прошлом месяце этот дезик со скидкой заказывала, воняет прикольно. - Эта помада хорошо мажет?» - каталог смотрят. Слева: «У меня задержка две недели. - Дура, ты же беременна!» -Бог мой! Покойники и то умнее.
 Оля заткнула уши. Перед глазами маячил профессор. Оля отвернулась. Зале-тевшая одногрупница рыдала в плечо другой. «Дурдом» - произнесла Оля тихонько и посмотрела назад. Сердце радостно вздрогнуло: прямо за её спиной сидел Стасик.
Оля не понимала, что Стас делает в мединституте. На всех лекциях он читал какие-то книжечки, явно не касающиеся  медицины. Он выглядел таким тонень-ким, прямо-таки прозрачным, как эльф. Оля не решалась даже намекнуть ему на свои чувства, вспоминая харю отца алкоголика и рабочие загрубевшие руки матери.
- Что читаешь, Стась? – улыбнулась Ольга.
- Сорокина, «Первый субботник»
- Что-то я такого не знаю.
- Ещё бы.
- Про что пишет? про рабочих?
- Мугу, и про крестьян.
- А про любовь есть?
- Да есть, вот, к примеру, «Возвращение» или «Санькина любовь».
- А  почитать можно?
- Только на пару, ОК?
- Ага, чё лучше?
- «Санькина любовь», - хитро ухмыльнулся Стас. Солнечный луч блеснул на позолоченной оправе очков.
Лекция продолжалась. Слышно было только липкий, вязкий гул. Профессор пританцовывал у доски.
-        При подобных изменениях в коре больших полушарий у человека на-блюдаются обмороки, стойкие галлюцинации, различного рода бред. Девушка, вы куда?  Лекция ещё не закончена. В туалет нельзя.  Детский сад, честное слово. Что… что вы делаете?!
Оля исторгала рвотные потоки на пол перед профессором. Аудитория притих-ла, только с задней парты слышался заливистый смех.
- Можно выйти - рот прополоскать?
- Да, да, пожалуйста…
Когда Оля вернулась на место, Стас спросил, как она себя чувствует.
- Ни  чё. Состав желудочного сока соответствует норме, рвотный рефлекс выполняется адекватно. Скажи лучше, как ты ЭТО читаешь? – ответила Оля. И смущенно, не поворачиваясь, отдала книгу.
- Просто дистанцируюсь, - послышалось  сзади. На незнакомое слово огляну-лась добрая половина людей, сидевших поблизости. Оля смутилась ещё больше и покраснела.
- Ааа, понятна, - протянула она в ответ. А про себя подумала: «Вот она, Сила Духа! Интеллигенция, не хухры-мухры!»