Ветка яблони

 
"Длинноногий аист, покружив над старым, еще немецкой постройки, домом с мансардой опустился на край гнезда, что притулилось прямо на макушке деревянного телеграфного столба.
Когда на крыльцо вышел мальчик, аист, уже подняв голову, щелкал клювом. Погрозив аисту пальцем, мальчик, взял лейку и сошел с крыльца, направляясь к огороду. Подойдя к калитке, он остановился, и перехватил лейку в другую руку. Калитка была очень большой, гораздо больше роста мальчика, но он сильно толкнул ее и она, едва скрипнув, легко отклонилась. Перед ним открылся, почти до самого горизонта, огород, который оканчивался садом. Белый цвет яблонь совпадал с облаками, и казалось, что ветки уходили в небо…"
Олег проснулся неожиданно, словно кто-то толкнул его в плечо, и он мгновенно вынырнул из своего сна.
За окном стояла тихая и безветренная погода. Он привстал с кровати, прикрыл Татьяну и подошел к окну.
Свой отпуск Олег решил провести вмести со своей будущей женой в городе детства.
Однако все дни они провалялись на пляжных "сковородках" - так на местном наречии назывались песчаные места в дюнах, что со всех сторон защищены от морских ветров.
Были, правда, пара визитов старым знакомым, но это скорее было похоже на смотрины, чем на возобновление связей. Время прошло быстро и до отъезда оставалось всего два дня.
Олег стоял у окна и рассматривал ночную площадь, едва раскрашенную фонарями и светом магазинных витрин. Редкие машины торопились к вокзалу по длинному и едва изогнутому мосту.
- Вспомнил, блин. Это надо же, конец отпуска, а он только вспомнил - Олег открыл форточку и поёжился от предутренней прохлады. - Надо сегодня же заехать. Вот ведь склероз, такое забыть. А?
Успокоенный он лёг в кровать, но сон не шел, и Олег считал овец еще минут десять.

***

Такси остановилось на улице одного из пригородных поселков, коих было во множестве разбросано вокруг старого города.
Когда Олег взбежал на каменное крыльцо и хотел постучать в дверь, она неожиданно открылась, и на пороге показался дед.
- Вот ядреноть, нарисовался, не сотрешь. - Владимир Иванович насупил брови - Ты, чей будешь?
Однако почти тут же лицо его засветилось улыбкой и казалось, что он помолодел:
- Батюшки светы! Кто к нам пожаловал. - Дед раскинул руки - Вот не ожидал, так не ожидал. Бабка беги сюда, встречай гостя. Редки у нас гости, а уж такой.
Из кухни неторопливо вышла Вера Игнатьевна:
- Ты что раскричался? - Однако, увидев внука, всплеснула руками - Олежка,
дорогой мой. Вот гость так гость. Проходи в дом, что стоишь на пороге.
- А я быстро посажу саженцы и быстро назад. - Дед обрадовался гостю.
- А можно с тобой? Дед? - Олег смущенно топтался посреди кухни.
- Что ж, тоже дело - Владимир Иванович подбоченился и стал более важным -
тоже хорошо, да и не будем мешаться на кухне. Идем в сад.
Олег неумело вложил в руки Вере Игнатьевне цветы и улыбаясь пошел за дедом.
Сад начинался почти сразу, стоило только пройти вдоль кустов смородины и грядок зелени. Олег шел рядом и проводил рукой по веткам крыжовника.
- Вот дед мой, светлая память тебе Василий Георгиевич, даже моря не видел, все в саду да в саду. Так и нажил себе седые волосы. - Дед словно разговаривал сам с собой, вышагивая вдоль грядок - Жену свою, то бишь бабку мою, в саду же и похоронил. Хоть и строг был, до сих пор помню - Дед встал, расправил плечи, огладил небритые щеки как окладистую бороду, и, посмотрев в даль, низким голосом сказал:
- Экий ты торопыга, это он мне, когда я яблоко с деревца-то снимал, не хватай, кому говорят. Сперва тело изведи в треп, да всякое деревце влезь и за макушку подержись. А уж потом пожалуйте к столу. Тут Вам и пирог с яблоками, да сидр собственноручно сделанный. Домашний. - После этой тирады дед хмыкнул и сразу стал как-то нижу ростом, словно что-то положили ему на плечи.
Он наклонился к саженцу и, взяв лопатку, выкопал ямку, неторопливо всыпал туда чернозем с гумусом и начал утрамбовывать землю. Ловкие узловатые пальцы с черной каемкой вокруг ногтей разминали комки и перетирали землю. Немного помолчав он продолжал свое небольшое повествование:
- А мне так и войну пройти пришлось и переселение. Представь себе приехал к себе в Смоленск, а город в руинах, дома родного нет, все разрушено, кто был, из близких, разбросало. Вот и пришлось сюда ехать. А здесь та же разруха, хоть и окраины более-менее целы, но от центра вообще ничего не оставили. Всё английская авиация разбомбила, стёрла с лица земли. Только руины Королевского замка и торчали рядом с островом. Да Собор на самом острове.
Дед взял палочку, воткнул ее рядом с деревцом и подвязал бечевкой саженец.
- Это ты здесь родился. А я всё это заново строил. Хотя как строил-то. Каждый день мы выходили на развалины, и вмести с пленными фрицами, разбирали кирпичи. Очищали его от штукатурки и складировали в штабеля.
За неторопливым монологом уже была готова ещё одна ямка, и один саженец приобрел место в саду. Подвязывая к колышку, дед продолжил:
- Это я уж потом, из теперешних газет, узнал, что почти весь кирпич увозили в Москву и Ленинград. Тьфу ты, ну как его там, в ваш Санкт-Петербург. Но даже в таком обезображенном виде город был очень красив. До сих пор помню цветение каштанов на аллеях. Стоят от зданий одни лишь стены, а вокруг белые пирамидки каштановые. Красота. Да и молодой ещё был. Эх, мать. Попробуй здесь утрамбуй.
Между тем его пальцы уже разминали землю, а я по-прежнему топтался рядом, неумело помогая.
- М-да, не та, не та земля! Вот опять же отец мой прожил не мало. Хоть и в Сибири. Крепкий был мужик. Дуб моренный. Кремень. Вся округа уважала.
Олег удивленно поднял брови. О своем отце Владимир Иванович ещё ни разу не говорил:
- Что удивляешься? - Дед даже не обернулся - То-то и оно, раскулачили его как
владельца сада в сорок яблонь и груш. А какой с этого навар? Так детишек побаловать, да не умереть с голоду. Так и отправили под Красноярск. Мне-то повезло, в то время я был уже в армии. Не дотянулись. Суки.
Дед замолчал и только сосредоточенно протирал и без того рыхлую землю. Словно зацепило душу и не отпускает, а рукам надо чем-то заняться.
- Сходи-ка за водой, - наконец очнувшись, сказал он - да не торопись, аккуратней там, меж грядок. А то бабка нам накостыляет, будь здоров.
Олег не спеша, обошел грядки с зеленью и огурцами, прошел вдоль кустов с ежевикой и крыжовником к большой бочке с дождевой водой. Наполнив две лейки, он обернулся и увидел, как дед прячет что-то в карман своей потрепанной куртки.
- Долго ты там возиться будешь. Бегом назад, одна нога здесь, другая тоже.
К нему явно возвращалось хорошее настроение. И можно было не думать, что он прятал в потайной кармашек. И как это он умудрился вынести из дома, мимо бабушки, и так ловко спрятать, что Олег не подозревал о потайной бутылочке. Видать где-то в саду была. Обратное расстояние Олег прошел гораздо быстрее.
- Вот так и хорошо - Дед бережно поливал каждый саженец - Пейте милые, вам еще долго расти.
После последнего деревца дед выпрямился и сказал:
- Благое дело сделали, может по чуть-чуть? А?
Его рука уже тянулась к заветному кармашку.
- Ох, смотри дед, вот бабушка узнает, вот будет тебе на орехи сдача.
- Да мы быстро. Это ж просто, как камбалу жарить на сковородке. Раз-два и
готово.
И отвинчивается пробочка, и делается первый глоток.
- Вот вы где - неожиданно послышался голос Веры Игнатьевны - И-ть чой-то вы
там делаете? Ась?
Олег попытался загородить спиной дед, который едва не поперхнулся и теперь
судорожно пытался найти тот заветный карман, дабы спрятать бутыль.
- Как что? - разводя руки сказал Олег - саженцы сажаем.
Он улыбался, абсолютно точно зная, что бабушка окно кухни усмотрела как дед шебаршился с бутылкой.
- Яблоньки сажаем? Да? Ну ладно, сейчас я покажу этому охальнику почем сотня гребешков.
- Бабка - Дед уже все спрятал и поднял голову - Ну ты скажешь, как в рамку врежешь, что ты при внуке-то, голову ему забиваешь.
Однако Вера Игнатьевна неторопливо прошла половину пути и остановилась возле грядок с зеленью.
- Ладно, потом поговорим. Идем обедать внуча.
- А как же я? - Дед выглядел почти обиженным.
- А вы кажется, уже накушавшись? А? Что скажешь Олежка?
Глядя на них, Олег не переставал улыбаться:
- Ну, хотя бы закусить надобно. А?
- Разве что. У-у пень кудрявый, зарос точно пакля, стричься пора. Под горшок.
Дед, приободренный тем, что все сошло с рук, важно шествовал средь грядок, с
двумя лейками.
Когда Олег вымыл руки и сел за стол, дед еще топтался в дверях:
- Нет ну это не еда, так размяться. Настоящая закуска это огурчики и грибочки собственного засола - Дед присел за стол и взялся за ложку.
- Ешь без разговоров, пока не схлопотал - сказала Вера Игнатьевна деду, отрезая
внуку большой кусок хлеба - Кушай Олежка, не слушай его. Мало ли чего он там болтает - И пододвинула ему хлеб - А мы с дедом так по-свойски пощиплем.
Перед Олегом исходила паром большая глиняная тарелка с грибным супом. Он неожиданно вспомнил, что привез кое-какие продукты, и, открыв, дипломат, выставил на стол ветчину и сыр в вакуумной упаковке.
- Ну как там у вас в городе? Что деется? Ну и вообще - Дед причмокивая, явно
наслаждался супом - Хорошо мать, хорошо.
- Ну, Москва - город как город, разве только очень большой. А так вертишься
как белка в колесе. То на работу, то с работы. На одну дорогу трачу больше чем час. Все некогда. Я даже соседа по площадке квартирной не знаю. - Олег черпал суп большой старинной серебряной ложкой.
- Да погоди ты. Дед, с расспросами - Вера Игнатьевна выставила на стол
сковородку с картошкой и тарелку с огурцами - Дай ты ему поесть.
- Вот то-то и оно - Дед не унимался Соседей, блин, не знаем. Живете в
скворешниках, на сотню квартир, а сходить попить чайку не с кем. Вон и продукты даже в целлофановые.
- Дед хватит, в кои веки к нам Олежка приехал, а ты опять за свое.
- Вот так всегда. Растурдыть твою пассатижи, клещи, вошь. - Дед прихлебывал
суп, расплескивая капли по столу. - Ох уж этот город. Да ты чужой нам, чужой. Городской. Вон даже в огород полез в лакированных ботиночках. Не пожалел ядреность.
- Дед, да ты что болтаешь? Что несешь? Какой же он нам чужой? Подумаешь,
живет в городе, так там и жизнь другая. Значит и он другой. Нам с тобой их городской расклад не понять.
Дед от досады бросил ложку на стол: - Во как городской, нашелся.
- А ну-ка - Вера Игнатьевна посуровела - ты чего это разошелся? А? Мало что ли выпил? А?
- А-аа - Дед махнул рукой и вышел из-за стола, бормоча себе под нос: - истинно говорят - в шубе не пловец, а в рукавицах не косец.
И дед прошел в комнату.
- Да ты не обижайся на него, не обижайся - приговаривала Вера Игнатьевна, собирая посуду - Просто насмотрелся телевизора, вот и не понимает что же у вас там в городе происходит. То политики врут, то еще какая ахинея. От сюда же не разобрать. Вот и сердится. Да и устает теперь быстрее.
- А помнишь, баба Вера, какая была свадьба у тети Наташи? - Олег, улыбаясь, посмотрел в сад.
- Ох, нашел, что вспомнить - Вера Игнатьевна приложила руку к щеке - Когда ж то было-ть?
- А я помню, - Олег отпил немного молока, - стол был длинным-длинным, человек на тридцать в одну сторону. И гуси жаренные, и поросята печенные. Зелень, яблоки, сок и все такое. Помню.
- Ну, когда ж то было? Вера Игнатьевна вздохнула, и начала чистить картошку - теперь от той свадьбы только и осталось что фотографии, да этот стол, за которым едва втроем сядешь. Сам-то как?
- Да ничего нормально. Вот по весне должен жениться. Так что через год можно ждать прибавления. - Олег говорил тихо и все поглядывал в сторону комнаты.
- Ты к нам надолго? - Вера Игнатьевна поставила чайник на плиту.
- Да нет торопиться пора уже, завтра уезжаем.
- Ну хорошо хоть не забываешь, заглядывай почаще. Как можешь.
- Следующим летом обязательно будем. Однако надо уже ехать мне. Ждут меня.
- С дедом попрощайся!
Олег прошел в комнату:
- Дед я пошел. - Однако Владимир Иванович неопределенно махнул рукой и
уставился в телевизор.
Перед домом Олег долго ловил такси и уехал очень уставшим.



***

Ночью он опять не спал. Олег листал страницу за страницей, но не понимал что же
он читал. Он отложил книжку и перевернулся на другой бок, однако сердце по-прежнему не хотело убаюкиваться. Словно кто-то обернул его в плотную бумагу и теперь сжимал в комочек. Будильник, на тумбочке, громко отсчитывал время. Ему пришлось медленно встать, чтобы не разбудить Татьяну, и, подойдя к столу, неторопливо налить в стакан воды.
За окном приближался новый день. Темнота невидимо меняла свои полутона и лишь над горизонтом мигала звезда.
Тихо звякнул стакан. Олег подсел на кровать и неслышно, почти про себя, запел:
Спи мой мальчик, засыпай
Свои глазки закрывай
Дядя Дрема к нам придет
Сны цветные принесет…
Когда проехал, громыхая, первый трамвай, он уже спал крепко, улыбаясь во сне. Видно снилось что-то хорошее.
Утром Олег стоял у окна и смотрел на площадь.
- Ну что, опять не спал полночи? - Будущая жена привычно укоряла его, наливая
чашку растворимого кофе.
- А? Да-да, как-то не спится, - Олег принял чашку и отхлебнул темную
жидкость. - Когда уезжаем?
- В шесть часов - сказала Татьяна, уже вытащила из-под кровати чемодан, и теперь прихорашивалась возле зеркала - Я в Музей Янтаря. В парикмахерской посоветовали, там можно прикупить янтарные безделушки. Хочется что-нибудь себе в подарок отсюда увезти. Ты пойдешь со мной?
- Что? Нет-нет, не знаю, - Он смотрел в окно, на старенький автобус, который нехотя взбирался на длинный мост. - Надо сделать одно дело. Личное.
- Знаю я твои личные дела. Друзья детства. Один песочек - одни совочки. Море и река. Ладно, не напивайся только. И чтоб в четыре был здесь. Все я ушла.
Она поцеловала его: - Тебе не помешает побриться.
От хлопка двери Олег словно очнулся. Полностью открыв окно, он смотрел на Кафедральный Собор, что стоял в строительных лесах. Его в который раз реставрировали. На старое здание биржи, на мост, и на проспект, что стрелой уходил к вокзалу.
Олег вздохнул и вспомнил запах детства. Запах морского ветра. Словно кто-то подбросил в воздух горсть соли.
И он заторопился. Быстро одевшись, Олег почти выбежал из номера.
Он решил начать все с начала и поехал на вокзал. Уже издали Олег увидел подходивший поезд. Выходя на перрон, Олег увидел как состав вытягивался кольчужкой из пятнадцати вагонов, и, лязгая переходами, нехотя втягивался под крышу вокзала.
По асфальтированной платформе плавно удалялись багажные тележки, на толстых кованых дисках с резиновым ободком, что подпрыгивали на мелких выбоинах. За ручки тележек держались юркие мужики в темной форме, на которой блестели номерные бляхи.
Где-то там, далеко, уходящими линиями, тянулся чудовищно длинный дебаркадер. В конце, которого лоснились и потели маслом короткорылые локомотивы.
Нарядно и пестро одетая толпа встречающих искала глазами знакомые лица в окнах вагонов. Радостные возгласы, и уже через всех кто-то торопится вслед поезду, что медленно притормаживает.
А над всем этим лязгом, дымом и суетой, перекрикиванием, точно в не мытый пивной стакан, разливалось балтийское солнце.
Средневековый город подступал прямо к вокзалу.
Стены из красно-темного кирпича надежно укрывали железнодорожный гвалт. Вместо окон-бойниц были витражи в стиле позднего церковного ампира. А ровный ободок настенных часов обвили, чернеющие и скачущие на ветру, небольшие лапки дикого винограда.
Он остановился сразу возле дверей, и прищурившись от осеннего солнца, огляделся.
…Олег перешел привокзальную площадь. Он отказался от быстроходных такси, что желтым цветом выделяются в разнообразном автоцветье. И не торопясь, свернул с больших проспектов нового города, с их неоновым огнем, что горит даже днем, с блеском витрин и призывающими вывесками, и ушел в тень переулков, в которых гуляет морской ветер, гоняя мятую газету и одноразовый стаканчик, привет от цивилизации.
Солнце заглядывало в эти проулки только в своем апогее, на короткий момент, и потому здесь даже в самую жару всегда прохладно.
Через несколько дней его ждала Москва. Тогда Олег забудет все, кроме пленки и монтажного стола, чистого листа и беспомощности перед его белизной, сейчас же он просто гулял по старому городу, впитывая это окружение. Что-то от сказки и фантазии.
…Внезапно как сказочный зачин, что-то из книжек Гофмана, из-за поворота, словно декорация из старого фильма, возник Костел святого Альберта. Если подойти поближе, очень близко к его стенам, как казалось Олегу, что он переступит порог времени, и опускаясь по каменным ступеням к мостовой, исполосованной рубцами булыжника, он заметит, что это не декорация на стропилах и стены не из фанеры.
Все правда: - и этот плешивый пес, одуревший уже от пряных запахов осени, и нежит свои кости на тротуаре.
Небольшая улочка поворачивалась по стене костела, выгибаясь как турецкий ятаган, и упиралась в небольшой сад, при местном больнице.
Сад дикорастущий, но видны еще следы прошлых ухаживаний: - это и потемневшая побелка, что опоясывает каждый ствол. И розочка на длинной палке, которой подрезают яблоки. Однако штакетник уже потрескан и местами видны небольшие дырки в решетке - ограде.
Обогнув больницу, Олег вышел к реке. Опираясь на парапет он смотрел на воду. На отражение здания биржи и Кафедрального Собора.
Пройдя по мосту, Олег взял такси, возле гостиницы, и помчался на окраину города.
Когда Олег подъехал к дому, то машинально посмотрел на вершину столба. С гнезда аиста слетела ворона.
- Баба Вера - крикнул он - Вот к Вам приехал подосвиданькаться. Уезжаю в
Москву. А где же аисты?
- Чой ты, улетели уж. Вон ворона - зимняя квартирантка вселилась.
- А дед где?
- Да где ж ему быть-то. На трассе саженцы продает, что вырастил. Черт
кудлатый.
Олег не умело сунул Вере Игнатьевне в руки сверток с оренбургской шалью и поцеловал в морщинистую щеку. - Береги себя. - Вера Игнатьевна попыталась перекрестить Олега, но он уже бежал к машине. На трассу - буркнул он, садясь рядом с водителем.Проехав мимо большедлинных балок, мимо строительных лесов и теса, что складированы, были прямо на землю, мимо торговых ларьков где продавали всякую строительную мелочь, такси остановилось возле небольшого ряда, где пенсионеры выставили свой нехитрый товар.
Владимир Иванович стоял почти у обочины. Никого не замечая он неторопливо перебирал веточки саженцев. Корни, вместе с землей, были аккуратно упакованы в целлофановые пакеты, и тоненькие деревца стояли в этих пакетах как гостиничные фикусы в кадках.


- Здравствуй дед, - тихо произнес Олег - Я тебя давно ищу.
- Что я кошель с деньгами, чтобы меня искать. Владимир Иванович поднялся с
корточек. - А что приехал это хорошо. Это ладно. Ты уж извиняй ежели чего не так.
Он развернулся к внуку и протянул руку. - Да и бабку не обижай, приезжай по весне-то. Ладно? - И не дожидаясь ответа, развернулся обратно к саженцам.
Присев он начал переставлять саженцы.
- Да что там обижаться, прав ты, прав. - Олег обошел деда и встал нему лицом. Теперь между ними были веточки саженцев. Мимо них, едва не задевая, проехал грузовик.
- Слушай дед, я ведь к тебе непросто так приехал. Мне саженцы нужны.
Владимир Иванович опустил пакет на землю и посмотрел на него снизу вверх:
- Зачем тебе это? Ты же в последний раз лопату держал еще в детстве, в песочнице.
- В Москву увезу. И будет там хоть одна твоя яблоня. - Олег начал говорить быстро и сбивчиво, объясняя деду как он посадит ее, как будет поливать, и что привяжет к ней колышек. И не пропадет она - Яблоня, и все будет хорошо. Просто это ему очень надо.
- Ну, надо, так надо. Бери - Владимир Иванович отогнул одно деревце и взяв снизу за пакет отставил в сторону. - Бери!
- Дед я сейчас - почти крикнул Олег - до мотора и назад.
К машине он бежал уже улыбаясь, зная, что денег дед конечно не
возьмет. А вот бутылочку распить, это всегда, пожалуйста. И в ближайшем кафе, что стоит прямо на трассе, под рюмашку, Владимир Иванович обязательно расскажет о своем непутевом сыне - отце Олега, о его полу криминальных проделках, о которых он слышал уже не раз еще с детства.