Спасти рыжего

   На нашей базе водится много всякой живности: идешь в столовую, а прямо из под ног прыскают под камни перепуганные ящерки всех расцветок, иногда попадаются безобидные змейки, птички вьют гнезда на высоченных эвкалиптах, очень напоминающих издалека тополя, говорят, что в дальнем лесочке даже живет маленькая антилопа. Военные базы – идеальные заповедники, ведь люди почти не шляются по лесу, не пытаются изменить дикую природу, а посторонних здесь по определению быть не может.

   Бегают и домашние животинки – дружелюбно обнюхивающая и ласкающаяся стая собак – судя по окрасу, все от одного папаши. Машут хвостами, знают, что мы им обязательно чего-нибудь вкусненького подкинем. Курсанты, охраняющие базу, от скуки с удовольствием подкармливают их и возятся с ними.

   А как-то, невесть откуда, завелся огненно-рыжий котенок, на морде написано, что разбойник. Но недолго ему бегалось – радостно и азартно лая, наши четвероногие барбосы на второй же день загнали его на эвкалипт. Полаяли, а когда им наскучило, убежали куда-то дальше по своим собачьим делам, позабыв про несчастного кота.

   А тот так и остался мяукать на дереве, таким я его и увидел на третий день блокады – свесившего лапы с первой развилки, оглядывающего нас с высоты десяти метров, уже разочаровавшегося во всем. Он даже почти не кричал - сил не было. Просто лежал и грустно смотрел на нас – страшно же спускаться с такой высоты.

   Мы как раз закрывали шабат, охраняли базу, в перерывах между сменами заняться особенно и нечем было, ну и мы и пытались сманить его вниз, ставили открытую баночку со сметаной на землю, а сами прятались в здании и из окна подглядывали за его действиями. Но голод был побежден высотой – дерево-то отвесное – залезть на него можно очень даже быстро от страха, а вот спуститься...

   Жалко нам его стало, ведь лапы протянет с голодухи. И мы с ребятами стали разрабатывать планы, как вызволить кота с эвкалипта. Лестницу не нашли, но кто-то притащил крепкую длинную веревку. С огромным трудом, привязав к одному концу палку, мы перекинули трос через широченную ветку, стали решать, кому лезть наверх. Сначала взяли одного смельчака, вчетвером, подпирая его снизу, подталкивая, пытались помочь ему залезть, но тот с высоты трех метров понял, каково сейчас приходится коту и внезапно передумал. Ствол гладкий и очень широкий – лезть неудобно, даже ухватиться не за что. А наверху тебе приходят в голову совсем другие мысли, не то что внизу.

   Тогда придумали надеть на одного из нас военный жилет с кучей карманчиков для фляжек, магазинов с патронами и фонариков, привязать к нему крепко-накрепко конец веревки, а если все возьмутся и потянут ее с другого конца, добровольца можно затащить наверх. В этот раз вызвался я. Сказано-сделано. Выбрал жилет понадежнее, проверил все крепления, чтобы те не развязались на полпути, и я не вывалился из него. Для надежности обмотался веревкой несколько раз, поплевал на ладони, мысленно помолился Б-гу, чтобы тот меня берег и махнул нашим рукой, которые уже приготовились, выстроившись змейкой по ту сторону веревки.

   Потянули! Тут же неведомая сила взяла меня за шкирку, то есть за жилет, и я почувствовал себя совсем маленьким, болтаясь между землей и небом. Пытаясь сохранить лицо, я делал вид, что храбро цепляюсь за ствол и целенаправленно ползу наверх, но фактически меня рывками «ползли» ребята, дружно ухая.

    И вот долгожданная развилка. Я перекинул ногу через ветку и быстро крикнул своим, чтобы уже перестали тянуть, если не хотят меня, намертво вцепившегося в сук, скинуть вниз с другой стороны ветви.

   Да, сверху, конечно, видно все, но куда подевался кот? Чувствуя, что пахнет жареным, он нашел в себе силы залезть еще выше, и как я не сюсюкал и не корчил дружелюбные рожи, на провокации не поддавался. Мы устроили импровизированное совещание и решили, что надо его приманить едой. К концу все той же веревки привязали мешок, в него вложили баночку со сметаной, которую я затащил к себе и начал демонстрировать ее коту, многозначительно облизываясь и сглатывая слюну. Рыжий, как оказалось, не был фрайером, спускаться даже на пару веток вниз наотрез отказался. Жалобно мяукнул и пополз еще выше.

   Я примерился, но понял, что далеко преследовать его не смогу, все-таки весовые категории у нас разные, и не любая ветка меня выдержит. Ну и что тут делать?

   И тут кого-то осенило – надо кота согнать камнями вниз, в мою сторону. Не слыша моих хриплых протестов, все дружно сорвались и побежали искать камни потяжелее.

   Скоро начался обстрел. Если первые выстрелы были не очень меткими, то постепенно народ набивал руку, и булыжники стали попадать не только в меня. Кот, как и я, судорожно вцепился в свою развевающуюся ветку, прижал уши и начал молиться своему кошачьему богу.

   Пару раз какой-то снайпер задел его, но толку было мало – кошара перегруппировался и спрятался за какой-то сук. И тут мы начали громко ругаться. Особенно старался я, неоднократно «подстреленный». Я уже проклял все на свете, и сказал, что спускаюсь. Обматерив кота и стрелков последними словами, я закрепил на развилке коробочку со сметаной, стал примеряться к спуску, и тут неловко смахнул еду вниз, прямо кому-то на голову, размазав часть содержимого по стволу дерева. Злорадно пожелав коту приятного аппетита, я дал сигнал спускать меня. Пару минут унижения, и я был внизу, пытаясь онемевшими пальцами развязать намертво затянутый узел моего троса.

   Кот спустился ночью сам, поняв, что утром мы проснемся со свежими силами и идеями, и ему явно не поздоровится. Только рассвело, а этот наглый разбойник уже радостно урчал над новой порцией сметаны, оставленной на крыльце, и затем принялся тереться о ноги и благодарно мурлыкать нам свои победные кошачьи песни.