Корифей

Очень странно иногда оглянуться и осознать, что достигнутое, по большому счету, прямо противоположно намечаемому. Как если бы ты воровал на отдых в Сочи, а прохлаждаешься на Колыме. Нет, и так случается, но случаи, когда мы играем с судьбой в азартные игры, здесь не рассматриваются. Играя, всегда предполагаешь, что можешь спустить последнее, пусть и ставишь на выигрыш…

Виктор Владиленович хотел быть полезным. Не дилетантом каким-нибудь, тунеядцем или, упаси боже, демагогом. Всё должно быть достойно. Школа-завод-институт. Общество явно живет по незаконным правилам и неправильным законам. Ведь, если внимательно посмотреть, можно увидеть. Отражение мира в капле росы, закономерность поведения бабочки, прелесть самоанализа и осознания необходимости. Прекрасное так и рвалось из каждой запятой окружающего мира, требовало восстановления справедливости и законного места под солнцем. И места, главное, хватало: количество пустот в эстетическом и интеллектуальном воспитании ужасало.

Родители спустя рукава относились к своим чадам, порождая монстров и плодя духовно нищих людей. Дети матерились, ещё не достигая половозрелого возраста, пробовали вино и табак, вступали в сексуальные отношения… А потребности! Господи, что у них были за потребности! Кем эти чудовища станут, становилось понятно даже при беглом взгляде. Мир, словом, катился в тартарары… Необходимо было принимать меры.

Виктор Владиленович понимал, что с напрыгу эту серьезнейшую проблему не решить. Научный подход - вот ключ к успеху. Работая социологом, он вырабатывал методики и на основе многочисленных наблюдений выводил формулы успеха. Студенты с горящими от восторга и предвкушения глазами буквально боготворили его. Что-то эпохальное и сверхмасштабное рождалось в паре шагов от их пытливых и гибких умов. Рядом.

- Ну, Нобелевская не Нобелевская, а ученый мир всколыхнем, всколыхнем, - лучился под вопросительными взглядами своих ассистентов Виктор Владиленович. - Люди могут и должны воспитывать здоровое и высоко моральное потомство...

Он не сомневался, что опыт классиков педагогики, литературы, музыки не может, не имеет права остаться невостребованным. Моральный кодекс строителя коммунизма, впитанный с молоком, учил, конечно, как и что, но начинать необходимо с себя. Понятно, работа, диссертация… Но уж своих-то детей он поставит на ноги умными и смелыми, образованными и порядочными. С чувством меры, такта, стиля. С тягой к прекрасному.

Свои дети были под рукой. Сын и младшенькая… Все предпосылки к удачному результату имелись: Виктор Владиленович не курил, не пробовал спиртного, любил супругу, обладал достаточным багажом знаний во многих областях. Дети были помещены в оранжерею. Сын сразу после переезда семьи из общежития (не успев впитать пагубного искушения стать оболтусом), дочка - с рождения.

Дом наполнялся Литературой. Подписные издания, бывшие тогда в дефиците, четкими рядами заполняли полки домашней библиотеки. Горький, Куприн, Чехов, Толстой, Пушкин… Любовь к природе - Паустовский. Отношение к женщине - Бунин. Желание быть полезным Родине - Фадеев. Черпай - не хочу! По воскресеньям семья в полном составе садилась на кухне и зачитывалась классиками. По очереди декламировались главы. Обсуждали, сообща делали выводы.

"Грачи прилетели" нетрезвого Грабаря выгодно отличались от геометрии Малевича своей понятностью, чем подчеркивали преимущества классической художественной школы.

Звучала симфоническая музыка. "Вера! Выключай, милая, свои шлягеры! Витя с Леночкой со школы должны вернуться вот-вот…"… Телевизор (при детях) включался на двадцать минут в день, для просмотра социально-значимых передач. Не много их было в то время, но все же. "Человек и закон", "Служу Советскому Союзу", "Время". Благодатной почвой для размышлений делилась "Международная панорама". Горячо обсуждались сюжеты, представленные на суд зрителя зажатыми цензурой тележурналистами.

Утром - всенепременно - зарядка, здоровый завтрак, разговор о вечном и - в школу. Со школой, к сожалению, приходилось считаться. Домашнего образования, конечно, было бы достаточно, но жить в социуме и быть от него независимым - никак. Дети жили двумя жизнями. Одна - дома, другая - за порогом. Первая пахла мамиными руками, вечерними чаепитиями, мудрыми и добрыми книгами… За порогом, правда, запахи были другими. Да и обоняние обострялось.

У мальчика заводились приятели, у девчонки - подружки… Дети из окружающего мира были, мягко говоря, другими. Не такими, как в сказках Толстого, где мальчик боялся грозы. Улица жила своей жизнью. Яркой и неоднозначной.

Мальчишки воровали мопеды и шибали из рогаток по воробьям, девочки влюблялись и играли в "доктора"… Возможно, кто-то из них и боялся грозы, но уж точно в компании этого не показывал (западло) и хорохорился, рассказывая, что этим летом на даче видел шаровую молнию и, кстати, тетьку и дядьку в кустах. Голых, кстати, божусь, пацаны… Дети лазили по крышам и подвалам, устраивали себе тайные штабы, бегали драться в соседние дворы, а позже - на близлежащие улицы…

Маленький Витя терялся. Одноклассники (да и их родители, чего уж) считали Витиного папу не совсем нормальным, не очень правильным папой. Ну как, скажите, можно относиться к человеку, который по утрам обливается перед подъездом ледяной водой вне зависимости от времени года? Который выходит время от времени к беседке во дворе и потешает молодежь своими беседами о пользе бесплатного образования… Который отчитывает пойманного во дворе пацана за слово "дурак"…

Мелкие нестыковки пройденного дома и преподаваемого в школе уже не в счет. Хотя в школе, надо сказать прямо, мальчик не блистал. Хорошистом был, это - да. Но звезд с неба не хватал…

Астрономию также проходили параллельно со школьным курсом. Леночке удалось даже раньше, чем положено средним образованием, прикоснуться к чарующему миру черной блистающей бездны. Телескопа в доме не было по причине дороговизны, но были красочные атласы и книги, было под рукой ночное небо, в конце концов…

Одно домашнее занятие по астрономии запомнилось детям особенно четко. Кто знает, может, именно оно и явилось ключевым звеном во всей этой истории…

Вечером начала сентября, в разгар бабьего лета, Виктор Владиленович не стал, как обычно, устраивать обсуждение добрых дел, совершенных детьми в течение дня, а с видом заговорщика разложил на столе атлас звездного неба. Он усадил ребятишек поближе, заварил чайку и пустился в необыкновенное повествование о Стожарах и Бетельгейзе, о красных и белых карликах, о магических ковшах и Медведицах.

Время летело. Стрелки ползли к полуночи, и дети, привыкшие к строгому распорядку дня, удивленно переглядывались, ожидая сюрприза.

- Ну что ж… - закончил свой рассказ Виктор Владиленович, - а теперь собирайтесь на экскурсию. Я покажу вам звездное небо…

Вот это да! Звездное небо! Дети были в восторге. Чтобы многоэтажки не мешали обзору, пошли на набережную. По дороге нет-нет, да и запрокидывали свои головенки вверх, разглядывая бесконечное чудо, о котором они так много сегодня узнали… Шаги Виктора Владиленовича гулким эхом отщелкивали между темными каменными коробками домов. Минут через двадцать были на месте.

Отец кинул торжественный взгляд на отпрысков и… И… Может… Нет. Сына нигде не было… Маленькая здесь, а старшего - нет… Вот досада… Что Вера скажет? С самого начала ему что-то не нравилось в нарушении режима дня… Была какая-то заноза, и вот на тебе… Двинулись в обратный путь. Девчонку держал за руку крепко - не дай Бог... Пришли к подъезду. Домой зайти не решился. На набережную… Маленькая, чувствуя беду, на третьей ходке запросилась к маме, тихонько плакала… Звездочет остановился. Присел к дочери, чтобы произнести такие нужные ей сейчас слова поддержки, и не смог выдавить из себя ни звука. Они были напротив друг друга - глаза в глаза.

И тут Виктор Владиленович услышал где-то рядом подозрительные всхлипывания. Оглянулся… Звуки доносились из черного провала в асфальте… Подбежал. Нагнулся: "Витя?" "…Па-а-апа-а-а", - тихо донеслось из открытого канализационного колодца… Через полчаса, весь в слезах и дерьме мальчик был освобожден. Экскурсию, конечно, пришлось завершить.

В принципе, ничего страшного не произошло… Ну упал в колодец, ну вымазался… Но час, проведенный в канализации, вместо ожидаемого волшебного свода небес, запомнился мальчику на всю жизнь.

На работе у Виктора Владиленовича все складывалось. Не так, чтобы совсем без скрипа, но дело шло. Собрав вокруг себя инициативных молодых и одаренных, он запатентовал название новой науки: ювенология. Новорожденная призвана была заниматься вопросами воспитания ребенка в полноценную личность, полезную воспитавшему ее (личность) обществу. И, поскольку Виктор Владиленович был в этой науке первым, то и занял там заслуженно-почетное место корифея и первоисточника. Супруга тоже не сидела дома и год от года становилась все более успешным педиатром.

Были, конечно, и завистники, и неудачники, и просто оппоненты, не понимающие или не желающие понять элементарного и очевидного, ну да куда без них. Приходилось объяснять, разжевывать, бороться за идею…

Один английский комик сказал потрясающую фразу: "Никто не ждал французской инквизиции"… Вот и Виктор Владиленович не ждал. Он жил правильно. И детей он воспитывал по канонам науки, которая была им же и создана. Для людей, надо сказать, создана…

Время шло. Оставался какой-то десяток лет, и результат будет виден в устройстве жизней воспитанных им граждан. Вот тут-то и поджидал корифея удар. Сын после школы покинул отчий дом: поступил в военное училище, дабы получить настоящую мужскую специальность и стать полезным Родине, а дочь… Дочь…

У дочери благополучно начался переходный, мать его, возраст… Сначала на какое-то папино утверждение она произнесла - "почему?". А следом и - "зачем?". И понеслось. Один за другим сыпались устои, авторитеты и принципы. Дверь в девичью комнату была постоянно закрыта - внутрь можно было попасть только постучавшись. Стены были заклеены раскрашенными рожами "Kiss". Из-за дверей постоянно доносился какой-то скрежет под грубый бит ударника.

В доме появились друзья. Не всегда адекватные, и, что было просто неприемлемо, не всегда трезвые. Маленькая Леночка побрилась наголо, носила какую-то жуткую неформальскую шинель и ежедневно ходила на тусовки в городской "стакан" - площадь, где собирались панки, металлисты и прочие нечестивцы. Называла Льва Толстого занудой. Ездила куда-то автостопом, не ночевала дома, а по возвращении "от подруги" распространяла амбре, состоящее из запахов лаврового листа, алкоголя, кофейных зерен и табака… В этом кошмаре была закончена школа.

На высшее образование, как ни странно, Лена согласилась и поступила в университет. Однако воронки и окопы боев переходного возраста нанесли непоправимый ущерб кропотливой работе ювенолога.

Девушка жила по мрачным законам потребительского общества: не верь, не бойся, не проси, живи сам и давай жить другим, обеспечь себя, человек человеку волк, ну и так далее… Ей нравились достаток и уважение, основанные на материальной (ты понимаешь, Вера, кого мы воспитали?) составляющей. Периодически сожительствовала с богатым, но женатым, плевала на моральный кодекс строителя коммунизма и была - оторванный ломоть.

С отцом она практически не общалась, а если и заговаривала, то сдержанно и без эмоций обходила сразу возникающие темы вроде "общественное - выше личного"… Виктор Владиленович допускал исключения в постулатах своей науки, но то, что это исключение пришлось наблюдать корифею и первоисточнику, причем в собственной же семье, выбивало из колеи.

И тут из армии вернулся сын… Грех, конечно, так говорить, но лучше бы он не возвращался. Лучше бы он остался служить вечно и не вторгался в научные перипетии… После года болтаний по коридорам военного училища Виктор вылетел оттуда за пьяную драку или другое деяние, позорящее честь будущего офицера, и попал в армию. Действующую или регулярную, кому как удобней. Занялся там восточными единоборствами. Дважды вскользь прошел мимо дисбата. Отслужив в общей сложности три года, он вернулся в отчий дом и на досуге стал чемпионом края по кикбоксингу, хотя к ювенологии это уже и не имеет никакого отношения. В армии, короче, мозги ему вправили.

Трех лет стало достаточно, чтобы отец не узнал своего отпрыска. С первого же дня по возвращении сын стал снисходительно звать Виктора Владиленовича "батя", вместо привычного "папа", а все его размышления о моральных ценностях - "херней". С первого же дня стал пить, драться с представителями власти и материться под крышей отчего дома. Высшее образование, правда, получил. Но постоянные пьянки, сомнительные женщины и делишки с темными личностями ставили жирный крест на вечерних семейных чтениях, совместных просмотрах кинопостановок, обсуждениях добрых дел и, по сути, на всей запатентованной ювенологии в целом.

Рецепты приготовления суперчеловека не сработали в очередной раз. Круг замкнулся: Виктор Владиленович наступил на те же грабли, что и идеологи третьего рейха… Он осунулся, потерял аппетит и начал подолгу сидеть у окна, смотря в пространство, держа для виду томик Паустовского на коленях.

В один из таких дней его увезли в БСМП на "скорой". С инфарктом. Сердце не выдержало грубого вмешательства действительности на улицы песочного города, который он строил всю жизнь. Дни в больнице текли медленно и бесцельно. Пожалуй, впервые в жизни в проживаемых минутах не было смысла. Кроме, разве что, по привычке вдумчивого прослушивания радиопередач, доносившихся из приемника соседа по палате. Настроен он был на "Радио Шансон"…

Кормили прилично. По освещенной весенним солнцем палате бегали сестрички с утками в полупрозрачных халатиках. В богоугодном заведении жизнь расцветала махровым цветом. Не вследствие, а вопреки.

Из больницы Виктор Владиленович вышел успокоившимся и, как ни странно, помолодевшим. Постоянно напевая что-то вроде "…так лучше быть богатым, но здоровым, так лучше пиво пить, чем воевать, и миновать тюрьмы засов суровый, и белые костюмы надевать", корифей ювенологии быстро свернул все свои работы в институте, бросил супругу, к тому времени уже заслуженного педиатра России - не пропадет, и махнул в Минск. Устроился преподавателем на полторы ставки в университет, охмурил студентку и зажил в общаге в свое удовольствие. И прошлая жизнь казалась ему чужим сном…