Часы, утюг и совесть

Манишкин попытался схватить Петрова за галстук, но ловкий Петров увернулся и притаился за столом Винтифлюшкина, который был в отпуске.
Вот, что предшествовало этой странной сцене. Опоздав на два часа, в офис литературного журнала «Кинжал» ворвался небритый Манишкин в растрёпанном пиджаке и с нечёсаными волосами. Покачиваясь, он двинулся к своему рабочему месту  и, плюхнувшись в кресло, облокотился на стол и захрапел. Остававшийся незаметным до этого времени, Петров, сидящий за своим столом и писавший какие-то бумаги презрительно фыркнул. «Чего фыркаешь, рыжая харя? – крикнул Манишкин со своего места, подняв голову, - Думаешь ты самый умный, да? Опрятный, думаешь? Не фига ты не умный, урод!» И он опять захрапел. Петров смутился и уткнулся в свои бумаги. Он попытался сосредоточиться на работе, нахмурив густые рыжие брови, и начал что-то чиркать на очередном листике. «Эй! Петров!» - донёсся до него хриплый голос. Петров поднял глаза. На него смотрела небритая рожа Манишкина с мешками под глазами. «Чего пялишься?» - спросила рожа и издала смешок, похожий на хрип умирающего бульдога. Петров поднял брови и уткнулся в бумаги, стараясь дышать ртом, чтобы не слышать сильный запах перегара, исходящий от Манишкина. «Эй! Петров!» - опять послышался голос. Петров не пошевельнулся. «Петров!» Он опять поднял глаза. «Ты рыжая бестия!» Петров приподнялся с места. «Ну, знаешь ли…» - тихо, но с негодованием, выговорил он.
- Что? Ну что, ударишь меня?
- Я… я пожалуюсь Павлу Ивановичу!
- Неужели? А его сегодня не будет! Понял, засранец?!
- Ошибаешься, Манишкин. Он придёт через час и если он увидит тебя в таком состоянии, то…
 Манишкин растерялся. «Да заткнись ты…» - пробубнил он и вернулся в кресло. Удовлетворённый Петров сел и вернулся к бумагам. Манишкин тихо повертелся в кресле минут пять, а потом пододвинулся к своему рабочему месту и начал сто-то искать в столе. Он выворачивал папки, копошился в портфеле, рылся в ящиках, что-то бормоча себе под нос. Петров, старавшийся ничего этого не замечать, под конец, не выдержал и сердито прошептал: «Ну что ты делаешь? Между прочим, Павел Иванович велел тебе заполнить бумаги, которые ты только что выкинул в корзину. Да чем ты занимаешься, в конце концов, а?» Манишкин как будто ждал этого вопроса. Он повернулся к Петрову и грозно спросил: «Где мои часы сволочь?»
- Что? Какие часы?
- Ты спёр мои часы, гаденыш!
- Что?! Что… что ты такое говоришь! Да как ты…
- Ага! А глазки то забегали! Отдавай часы, сволочь!
- Да нет у меня никаких часов! Ты, наверное, ошибся…Я…я…
- Не оправдывайся, уродец канцелярский! – Манишкин попытался встать, но пошатнулся и рухнул в кресло, - Я неделю назад здесь часы забыл. И где они? – он театрально оглянулся, - Нету часов! Кто спёр часы? Винтифлюшкин в отпуске. Ты один тут шляешься!
Петров растеряно потряс головой и вернулся к работе. Однако взвинченный Манишкин резко поднялся с кресла и, опираясь на стол, чтобы не упасть, заорал: «Ты сволочь, Петров! - кричал он, брызгая слюной, - Ты наглая, мерзкая сволочь! Нет, я, конечно, всегда знал, что ты сволочь, но чтобы до такой степени! Теперь-то я знаю, кто мои чайные пакетики спёр! У-у-у, гадина! А ну-ка иди сюда засранец!»
Итак, Петров дрожал под столом, прислушиваясь к крикам Манишкина. «Я тебя в порошок сотру! Я тебя по стенке размажу! Я тебя…(Манишкин начал икать) Тебя… Свинья ты рыжая!…» Из-за стола показалась взлохмаченная рыжая макушка Петрова. «Будь человеком, Манишкин! – пискнул он, - Я бы никогда…» Но он не успел закончить; Манишкин зарычал и, не переставая икать, прыгнул на стол, под которым сидел Петров. Петров, однако, оказался проворнее. Он быстро шмыгнул в другой конец комнаты. Манишкин за ним. Так они носились по офису минут двадцать. Манишкин то и дело выкрикивал фразы, типа: «Отдай часы, гад!» или «Стой, гнида!». Под конец они оба, красные, мокрые от пота, с растрёпанными пиджаками и развязанными галстуками, валялись по разным углам, тяжело дыша. Через какое-то время Петров приподнялся на руках и слабо крикнул в тот угол, где, по его мнению, лежал Манишкин: «Послушай, Манишкин… я… ты…» Он закашлялся. Вдруг дверь отворилась, и на пороге появился Павел Иванович.
- Что… Что здесь произошло?
- Мы… я… Павел Иванович… Манишкин… Он…. Опять… - прохрипел Петров, судорожно тыча длинным, красным пальцем в угол с Манишкиным.
- Всё ясно. Манишкин, проследуйте в мой кабинет, - чётко выговорил Павел Иванович и хлопнул дверью.
Манишкин, понимая, зачем его вызывают в кабинет начальника, быстро вскочил на ноги и, сверкая глазами, двинулся на Петрова. Петров испуганно пополз к выходу.  Тогда Манишкин подскочил к письменному шкафу, вытащил утюг и с криком «Убью, гнида!» швырнул им в Петрова.
Когда сотрудники милиции выносили вырывающегося Манишкина, он, пытаясь заехать служителям закона в нос, кричал: «Совсем совесть потеряли! Ублюдки! Куда мы катимся? Где совесть народная?»

* * *

В ломбард на улице S зашёл человек в плаще кирпичного цвета и протянул процентщику недорогие часы. Процентщик удивлённо поднял глаза на посетителя. На лбу его красовался красный след от утюга.