Грязь

Завидев на улице грязь, жители города выбежали и стали в ней топтаться. На проспект вышел Николай Васильевич Стрельников и с наслаждением стал разглядывать переливавшуюся на солнце грязь. Жители радовались, как дети, но не знали, что делать дальше. Кто-то предложил поднять вопрос об уборке грязи. Вопрос подняли; он постоял, постоял и упал. Николай Васильевич Стрельников взволнованно стал объяснять преимущества любви к родной грязи. Жители послушали, постыдились и ушли.
У Николая Васильевича не было жены, но был тесть. Звали тестя Павел Петрович, и он работал в городской милиции на должности старшего. «Скажи-ка, Коля, – добродушно спросил как-то Павел Петрович, – а откуда мы вообще знакомы?» – «Ну, это просто, – засмеялся Стрельников. – Вот помню, был у нас один начальник, рыжий такой, по фамилии Судокорытов, которого после осудили за растрату. Так вот он и говорил, что чем дольше человеку идти, тем больше у него сапоги протрутся, поэтому идти нужно босиком, – большой оригинал. А вот был ещё Сидор Власьевич, так тот даже зимой в косоворотке ходил. Умер на следствии – простудившись. А вот этот начальник… как его… седой такой… ну неважно. Так тот вообще купил себе пропеллер от вертолёта! Главное, следователь потом так и не мог дознаться, зачем седому пропеллер. Так он эту тайну с собой и унёс…» – «Ну и что?» – никак не мог понять Павел Петрович. «Так ведь так в России и получается, что кто начальствовал, тот сидел. Судокорытов, Власьевич, этот – как его… Да и я сам, собственно, – покраснев, признался Николай Васильевич Стрельников, – немного… Помните: на севере десять лет назад… Мы с Вами тогда бежали из ссылки, но Вас поймали, а я…» – «Коля!!!» – обрадовано вскричал Павел Петрович. – «Так вот ты где прятался! Ну, давай за встречу». И дал.
«А с тобою, Паша, что было?» – поинтересовался позднее Стрельников, закусывая ржавой килькой. «А – не спрашивай… Поймали меня, осудили на пятнадцать лет службы в милиции…» – «Вот изверги, – посочувствовал Николай Васильевич. – Но и ты, небось, многих переловил?» – «А как же! Нешто я один страдать должен. Я тебе так скажу: по моей милости милиция обеспечена работниками на общую сумму 110 лет…»
Владимир Вадимович был многомудрый редактор. Когда-то он изобрёл велосипед на гусеничном ходу и очень этим гордился. Теперь он думал над усовершенствованием асфальтоукладочного катка. Когда Стрельников и Павел Петрович пришли к нему в редакцию, он сразу сказал: «Тсс, ни слова больше!», усадил их в кресла, выключил свет и стал показывать слайды, изображавшие разные части катка. В полнейшей тишине прошло 15 минут. «Ну как?» – самодовольно спросил редактор, включая наконец свет. «Впечатляет, Владимир Вадимович», – откликнулся Стрельников, – «а что это было?» – «Да я и сам не знаю…» – «Хватит болтать!» – прервал их командирский рык Павла Петровича.
Пока старший по милиции излагал внимательно слушавшему редактору суть открытия Стрельникова, сам первооткрыватель ходил по редакции и вчитывался в гранки. «Ну что ж», – сказал редактор. – «Мне, в общем, дело представляется таким: если кто-то управляет или управлял, то он сидел или будет сидеть. Так?» – «В целом, так», – подтвердил Павел Петрович. «То есть все начальники – сидельцы». – «Именно так!» – «Но не все сидельцы – начальники. То есть обратное утверждение неверно – верно?» – «Неверно, верно, то есть – верно, неверно». – «Но Вы со мною согласны?» – «Да».
«Да…» – повторил редактор. – «Видите, недоработана теория-то у Вас». Павел Петрович смутился и уже хотел было, но тут вмешался Николай Васильевич: «Почему это недоработана? Если обратное неверно, значит, обратное обратному, то есть исходное, верно». – «Хм, – теперь уже смутился редактор, – пожалуй, что и так». – «Так Вы уж про это напечатайте», – потребовал старший по милиции, – «хоть, к примеру, в завтрашнем номере». – «Но завтрашний номер уже свёрстан!» – сопротивлялся редактор. – «Ничего и не свёрстан, – снова вмешался Николай Васильевич. – Я вот прочёл гранки: у Вас передовица ещё не вычитана». – «Как это не вычитана?!» – «А вот, видите: Вы тут призываете убрать грязь с улиц города. Это Вы, явно не подумав, написали. Родную грязь надо любить, и не уподобляться иностранцам, которые только и хотят уничтожения нашей грязи. Мы не дадим им втоптать в грязь нашу грязь!» – «Но, позвольте… Улицы-то убирать надо…» – «Владимир Вадимович, а Вы, случайно, не иностранец?» – прищурившись, спросил долго молчавший Павел Петрович.
От такого предположения редактор побелел и стал без дальнейших возражений вписывать в газету закон родной природы, открытый Стрельниковым. Его била дрожь, поэтому писал он долго и коряво. Каждый в это время думал о своём. Николай Васильевич размышлял, зачем нужно было редактору бороться с его законом; Владимир Вадимович молил всех известных ему святых, чтобы в этой стране его больше никогда не принимали за иностранца, что слишком опасно; Павел Петрович с горечью думал, что до конца его милицейского срока остаётся целых пять лет…
В ту ночь редакция так и не закрылась. Это произошло лишь два года спустя, когда город был окончательно переоборудован в грязелечебницу.

20 сент. 2004 г.