На осколках веры I-II

«… И падет тьма на королевство, не будет битв – многие будут вынуждены покорится.
Никто не сможет уберечь свет кроме одного человека. О нем лишь известно, что волосы его будут цвета закатного солнца, голос звонок и прекрасен.
Сила в нем пробудится великая в самый мрачный час…» – так гласит пророчество. Оно известно каждому жителю королевства, но никто не принимает написанного  всерьез, оно старо и считается просто красивой легендой.

***

I

- Может, я сегодня не пойду на прием…. Что-то не хочется, – произнес я просящим тоном.
- Пожалей несчастный народ, ведь Гвел там один неизвестно что натворит, – со смехом ответила Лария – женщина лет пятидесяти, небольшого роста, со светло- русыми волосами и глазами цвета сапфира. В молодости она слыла одной из самых симпатичных девушек королевства, да и сейчас не утратила былой красоты.
Лария – была личным бардом короля Финроса, отца Гвела. Она воспитывала и обучала принца с самого его детства, и была для него ближе, чем родная мать.
А так как я  дружен с Гвелом уже десять лет, то и на меня пришлась не малая толика ее знаний.
- Ну так и быть. Ладно я пойду переоденусь, встретимся в зале.
Дверь захлопнулась, и я остался наедине с самим собой. Желание сидеть в своей комнате и никуда не выходить не хотело покидать меня. Но, как говорят, есть слово «надо», и тут уж никуда не деться. Подошел к гардеробу и, не долго думая, взял оттуда белую рубашку и черные обтягивающие брюки. Мой костюм дополняли кожаные ботинки чуть ниже колен и, естественно, я взял с собой лютню и книгу для записей.
Вышел и спустился по лестнице, попав в большой зал, который у нас использовался, в основном, для приема всяких важных гостей, а в обычные дни для принятия прошений от простого народа. Я подошел к трону, поклонился государю и его приближенным – того требуют правила дворцового этикета. Но, ему следуют не все, ответили мне лишь государь (легким кивком головы). Лария и пара советников.
Расположившись на ступеньке справа от трона, на котором, задумчиво глядя перед собой, сидел Гвел, я открыл книгу в надежде продолжить составление начатой вчера баллады. Конечно, лучше было бы этим заниматься, сидя в тишине, которая обычно царит в милом садике, что располагается рядом с замком…. Ну все, что-то я замечтался. Никогда не понимал, зачем мне нужно присутствовать на этих нудных приемах, ведь вряд ли  этим я оказываю Гвелу какую-то помощь, ну разве что моральную.
 Пока я тут размышлял на всякие глупые темы, в зале уже набралось человек двадцать просителей. Один из них вышел вперед, поклонился и начал увлеченно о чем-то рассказывать, но слушать я не стал, а занялся своей балладой.
Вдруг громко хлопнула дверь – не дано мне сегодня сосредоточится – и, оторвав взгляд от книги, я увидел, что к трону быстрыми шагами направляется первый советник Мерлот – мерзкий дядька, скажу я вам. Я с ним, к счастью, редко сталкиваюсь, но если такое случается, он не упускает случая сказать мне какую-нибудь гадость. На вид ему лет шестьдесят, одевается во все черное, но, пожалуй, самое примечательное в его внешности – это никогда не спадающая ухмылка и хитрый взгляд темных, почти черных глаз.
Мерлот подошел к государю и что-то прошептал ему. Гвел резко встал, сжал кулаки, и, мотнув головой, медленно произнес: «это неправда!»
Тогда Мерлот, уже стараясь, чтобы услышали все сказал:
- Ну что ж, мое дело предупредить Вас государь. Я ничем не смогу помочь, если Вы сами не захотите избавиться от влияния этого рыжего демона, который пытается прикинуться Вашим другом.
При этих словах он указал на меня, и в этот миг я ясно понял, что сегодняшний день ни чего хорошего не сулит.
И как это не смешно звучит, но фраза «предчувствие его не обмануло» в данных обстоятельствах вполне уместна.
- Он хочет полностью подчинить Вас своей воле, завладеть троном. Нужно немедленно его уничтожить. Вы можете не верить моим словам, но то в вас говорит не здравый смысл, вы полностью доверяете ему –  а этому чернокнижнику только того и нужно. Прислушайтесь к моим словам, пока не поздно. Прошу Вас.
На некоторое время Гвел застыл в нерешительности, а потом отдал приказ: «Стража, схватить менестреля и бросить его в темницу!»
Тут пришла пора перепугаться мне. Первым порывом было бежать поскорее и подальше отсюда, ведь сейчас оправдываться – значит признать свою вину, хотя попытка к бегству еще больше доказывает ее, но на раздумья времени нет, и я бросился к двери. Через несколько мгновений я услышал за спиной треск дерева и жалобный прощальный взвизг порванной струны. Не в силах двинуться, я замер на месте, сердце будто остановилось, и по мне пошел странный холод. Я боялся повернуться и увидеть, не желал поверить…. Из этого минутного забвения меня вывела острая боль в затылке, в глазах потемнело, и мир передо мною исчез за черным бархатным покрывалом.

II

Через силу открыл глаза – намного светлее не стало. Полумрак, холод, а самое мерзкое – боль, такая, что и двинутся невозможно. Хотя, при всем своем желании, я и так бы не смог даже пошевелится – меня приковали к стене. И почему я так спокойно об этом думаю? Злость, негодование, удивление… на чувства нет сил – весь мой мирок сотрясается от раскатов боли, и последовательно мыслить не получается…. А в зарешеченное окно падает слабый лунный свет. Забавно, прямо-таки картину можно писать. Подождите-ка, «лунный свет»?- это сколько же я был без сознания? Впрочем, неважно…Взгляд на пол и… о нет, нет, НЕ-ЕТ!
Мой крик облетел темницу, задев обломки лютни, что лежали у моих ног, и вырвался на свободу, оставив меня здесь…Та-ак, начинаю нести чушь – плохой признак. Я буду благодарен, если у меня нет сотрясения мозга.
- Какого черта, тут люди спят, хорош орать, да и если не перестанешь стонать, я сам тебя успокою!
Стонать? А я и не заметил. Хотя, что тут удивительного? не удивительно. Ну зачем, за что все это? «Его нужно немедленно уничтожить»… «Схватить менестреля!»…. голоса сменялись, сливаясь в отдельные пугающие и режущие душу фразы. А может это сон – пришла в голову спасительная мысль – нет, не знаю… можно поверить. Безумная мысль, а за ней не менее безумные действия:
- Эй, негодяи, не выйдет у вас сегодня поспать… – крикнул, громко крикнул, и тут же сморщился от подступивших к голове резких спазмов, только я снова установил нормальное дыхание и более-менее пришел в себя – как дверь открылась, и, ругаясь, в застенок вошел стражник.
- Хочешь поорать? – пожалуйста. С этими словами он достал плеть. Я услышал свист в воздухе, затем свой короткий вскрик, и  все снова погрузилось во тьму.

***

- Ну сделайте что-нибудь скорее, чтобы он очнулся!
Как странно, знакомый голос. Меня окатили водой, я закашлялся и открыл глаза, и сказал первое, что пришло на ум:
– Ой, государь здесь, собственной персоной! Не спится?
Озабоченное выражение лица Гвела сменилось сдержанным  раздражением.
– Арсин, прости, я был слишком опрометчив, я… я испугался.
Я глухо засмеялся.
– Да, я тоже испугался. Но, в принципе, Вы же и не могли поступить иначе. Думать лишь о себе – это присуще каждому человеку.
Он нахмурился и произнес:
– Не говори так, я осознал свою ошибку и принес извинения. Если бы я думал только о себе,  возможно, тебя бы уже не было на свете. Я забочусь о тебе, друг, а то, что сегодня произошло – просто небольшое недоразумение.
И я думал, что понимаю этого человека…