Отрывки

ОТРЫВОК

 Я сижу и пишу, а зачем? Стул коричневый, стены беж, портрет на стене. Люди бегают быстро, зачем? Ах, зачем, зачем вы меня любили. Иногда думаю. Думаю иногда. Но иногда действительно случается автоматическое письмо. Чешский кот в чеширских чешках. Трампампам. Козыри тасуют отдельно. Барабаны шаркают. Забыл спеллинг, хотел заставить шаркать бродяг. Ну, какое же это автоматическое письмо? Твердый знак. Он заберет антенну на неделе! Ха. Он заберет тарелку на неделе. Хо. Двое снимали снимал Солярис, а леди снимала свой синий. А Фариз сейчас, наверное, спит. Видит. Щеки обвисли. Будущий бакалавр. Уже холостяк. Междометия, междометия. Нога на ноге. Чашка пуста. Чай, цой. Есть люди, которые говорят «ничего, потолстеешь». Ужас, летящий на крыльях ночи, муха в твоем чудесна зуппе, зазиппованном до пределов 10 килобайт – а это возможно? Я не программер, я ставлю только один стакан на ночь, я не кричу эф-один, сегодня куплю тойфл, гей цум тойфель, но лесбиан.
 Солнце как серебро на поверхности моря в девять часов утра в комнате светло белым. Должен ли я выжимать? Вчера гараж же такой каменный. Большой гараж для маленького велосипеда. Дароносица, порфироносица. Улыбка прошлого.
 Ах, если бы. Накачал шины. Вниз и наверх. Утром или вечером. Какой риск думать, чтобы писать не думая, и чтобы написать о том, какой риск. Серебро, серебро, они решат, что я сошел с ума, а хочу ли я славы. Полет, дигитал. Еще одна ложка, между двух фраз. Бильярдные шары и рюмка вина. От скромности не умру. А зачем умирать?Сегодня или завтра утром?
 Салфетки, салфетки, салфетки, они оставляют бумажные катышки, если вытирать ими как тряпкой, чтобы не мыть потом рук – я брезглив иногда. 36, а пока 35. Иногда перечитываю сначала, и с каждым разом все больше и больше. Чтобы понять что?
 Продолжает спать, ветер колышет занавески, словно кто-то стоит за, продолжает спать. Сизиф. Дисконнект, опять дисконнект. Едет пить в Бостоне чай.
 Бакуточкару, бакуточкаюэс, коньитчива? Нет, нет, довольно охоты на тупых, этого поточного шарлатанства. Хейл Макбет, хейл! Окупится ли ресторан? Борьба национальных мальчиков, за ноги не хватать? Способности к маркетингу, однако. Коннект? Глобалрусру?  Урсула ле Гуин. Ненавижу фантастику. Обожаю ненавидеть фантастику. Обожаю ненавидеть. Обо жаю. И лаяй. Царицка, царицка, цариц каа. Да, бандиты из берлог. Идет, курит. Вернее, шел, курил. Даже не помню кто. Помню когда примерно. В примерочной. Сиреневое длинное платье. Витрина на улицу. Мне года четыре. А теперь только портрет.
 В съемной квартире снимал на видео как снимали чувих снимающих. Все.
 Нет, не все. Как на войне. Тебе. Окончен. Традиционный венский. Беру портфель. Боже, только не Хетти. Можно ли ампутировать только колено? Утекай, Роза Люксембург – в день русского рока. Бывают ковры-вертолеты, а бывают ковры-ковры.  Флейта-рекордер и флейта-флейта. Взглядом ломали позвоночник в детском сне.
 Я не знаю, как назвать, и буду знать, только когда будет последнее.Кто сказал, что по инерции я не проползу еще немного после финиша?
 Вчера я подумал: люстра становится больше, больше,  занимает уже всю комнату – по крайней мере не нужно вставать на стул, чтобы поменять лампочку. Момент перехода – ты еще не спишь, но монстры уже берут твой мозг в заложники, у нас здесь бомба, мы требуем полного и безоговорочного отказа от дедукции и индукции, и ты открываешь глаза в последней попытке –
да, а вот один раз мне приснилось, что я интернет. Уорд поможет, а не то – считать слова, сразу после «конец»? итак, мне приснилось, что я  - Интернет. Хорошо, что сумел проснуться.
 ...И включил компьютер. Он уже много раз просыпался и много раз включал компьютер. И не только он. Я – интернет, это такой был ужас, невыразимый. Тебя тянуло в сон, ты закрывал глаза и понимал, что сейчас умрешь, вернее, не будешь, если не откроешь их. Ешь-ешь. Поднимите мне. Много парусников, и фонтан, они что, тренируются на завтра? Когда дорога плавно поворачивает, и с ней – авто, как на эскалаторе, и зелено-пасмурно, кажется – заграница. Время стирает. Хаммонд, бас, синкопированный ударник. Хаммонд, бас. У мистера был баритон. Карретеро. Еще один нейтив аферист от преподавания. В синей куртке, какой толстый на фотографии.
 А еще мне снилось: кровь текла по стене вверх. А еще мне снился восьмой этаж, и желтые стены, и мое опоздание. Предсказание за пятнадцать лет. Реализм просачивается сквозь дырки, объем, вот что убивает, как говорил Стивенсон. Можно ли сказать «говорил», если он писал? Но ведь он сказал про себя, прежде чем написать. Хрен подкопаетесь.Хаммонд, гитара диссонансом, реал уан плэйер показывает минуту лефт.
 Некст. Текст. Крекс, фекс, пекс. Один чушка говорил другому «фак ю», а тот счастливо улыбался в ответ. Нет, не геи. Но веселые. Инфляция и насос. Да, господин министр. Министа – это татарское имя, или типа Гендидат Шоколад кызы из «Человек и закон» лет двадцать назад?
 Отправят ли сумку? Ключ, ключ, ключ. Подземно-толкучное чтение на скорую руку не обнаружило никакой разницы между кембридж и баррон. Эрл грей. Нет, не метро.
 Тень прошла за занавесью. Я акын, а татарка Министа. В монистах. Как акын. Фония. Сим, Хам, Яфет. Сал, бел, йол, рош. Душа? Любит блестящее. Пирог Мэгги. Индейцы в пирогах охотились за сороками и делали из них пироги. Жизнь рек и пять насекомых. Эй, вы слышите! Что такое риторика? Что такое риторика? Тортуга. Урга, территория. Маргаритка или ромашка? Ромашка – не ромашка, ромашка – не ромашка, ромашка – не ромашка... Два капитана два. 1045. Сейчас 1228 (?) год, и мы варвары. Зимой. У принца Джона были прыщи. Аллергия. Сегодня только – одно, нет – три, то есть...
 Хорошо, завтра напишу, что вчера было только... Лучше уж завтра – нельзя говорить неправду. И писать – тоже. Хотя писать – можно. Но я не люблю. Лысина на загривке, это от гормональных, лысина на загривке, рубашки в пакете, почему не могу слушать “Beatles”? А кто его знает... Сто тысяч, сто тысяч, как громко звучит. Двести сорок пять посещений, пусть пять-десять моих – вот чего я не ожидал.
 Каждый день солнце, пробираясь через три двери, битый час поднимает мне веки. Поэтому ставлю на восемь, и кладу на пол – тумбочки нет – а зачем? Спичку внутрь колонки, фитиль не работает,  какой горячей водой, говорила она, говорили – она, выхожу – день начался. Утренний интернет вместо утренней газеты, странно невиртуальный кофе – одно из предвкушений, оправдывающих жизнь. Аз, ру, ком. Лаур балаур. Гуамоколатокинт. Бабайки сползали с ковра и летали в темноте, но я скорее воображал, что мне страшно. Играл в страх. Кто сказал «гав»?Сколько слов? А еще был со свастикой, его спрятали во время войны. Только надо погладить, снесу в «Мыльную оперу», возьму билет в ложу. В ложе. Это не ложь.
 Многочасовая лезгинка закончилась хеппи бездей. Вот тебе кросскалча.  После долгого перерыва. Удовольствие от свояка. Благородство поражения? Надо ли было снимать? Не хотелось уподобляться. Вежливость? Набоков ненавидел. Уанс –только в прошлом. Джинсы висят, возможно избавляясь от. Белый сор, белый пух приставучий. Погладить кошку, заслоняющую экран. Что благородней духом? Полиграфия или пиво? Окааааа. Не слушай старичка в темных очках и старушку-блондинку. Прорушка надвое сказала. А я в мотель. Бас. Регент. Хор. Гораций. О Русь, Мартын, о Русь, совершил подвиг, Чернышевский не играл в теннис, ох, не играл. Бад. Минтон. Плохой мятный. А мы пойдем кататься на лыжах? Дурное влияние рекламы. Неужели получается? Она просила прислать. Она просила прислать. Она просила прислать. Сколько сканеров отсканировали самих себя, сколько принтеров оставили свои отпечатки в кайнозойскую эру. Люди дивятся: и как они жили? Интересно, какие яйца сожрали маленькие вредные?
 Три победителя. Два и один. Рука проваливается в сжимаемую ей пустоту, тело проваливается в кровать, кровать – в пол. Один только пол остается висеть – четвертый этаж, как он не падает? Телефон отключен, может – послать послание? К. Святых. На острове. Не была островом. А Каспий – не море. Булла, булла, булла. Мостростроитель. Сначала помой. Тут прилипал к подошвам? фи, какая гадость. Тут – мос, здесь - анхамон. Атондур. Букер – он заказывает билеты или сажает буки? Не будь. Медные. Та, которая о змее. Бэнд, бэнд, бэнд. Дэнс, дэнс – опять этот охотник вылез. А есть еще этот – зови меня... Он даже приезжал. Альберто, Альберто, Флориан. Девушки из Твери. Опен зе дор. Совсем он не знал язык. Может ли холостяк стать магистром?  Се паспорт. Спать, спать, как я хочу спать, если б ты знала, как я устал. Белый свитер, темно-бордовая жилетка и черные ботинки. Руки вправо и влево. В полу моей спальни открылось окно, там – подпольная типография, и оттуда вышли две кошки и один котенок. Почему не загружается утрору?  Так и не забили. Мортен. Марка данов. Единственный друг среди писателей. Коротышка вылез из угла кабинета и запрыгал в ванную. С тех пор не люблю поворачиваться спиной к. Пятеро гигантов танцуют летку-енку задом вокруг стола в столовой. Гостей в гостиной. Детей в детской. Почему наша комната? Спалов в спальной. Я написал письмо о Канаде. Игра остановлена. Футболист крупным планом, как всегда, идет непонятно куда, переваливаясь, словно мужик на покосе. Я порвал письмо о Канаде.  Весна, лишь бы вылетел «Ойлерз» и приехали... Брали настольный и шли в парк. 
 Масса прошлого давит и просачивается желанием написать что-то большое. Это не поток сознания – это поток подсознания. Но последнее теряет приставку, как только высвечивается на экране моего компа. В это время поялвя – появляется Лаур Балаур и говорит: к черту тойфл! Да здравствует молавский язык! К черту чертей! Григараш и Клоарца. Дэ. Описание опечатки.
 Безумно ощущение вещности мира. Протянуть руку и взять дом. А мы оказались сильней в мозговом круге – забавно. Капли датского короля. Одинокая  радость вратаря команды, забившей гол. Радость дальнозоркая и близорукая.
 Вылечить нельзя, удалить невозможно. Закрыт на запись. Завирусованный файл, словно осколок в теле – неопасно, глубоко, противно знать, что он есть. Сиамский близнец совершил братоубийство. Невыносимая легкость бытия – а казалось: какое претенциозное название. Невыносимо сознание, что цели нет.  Дед Мороз  в шортах и темных очках приземлился на чей-то балкон с мешком подарков и суетится около постиранного белья. Чья это лайкра? Купить что ли диктофон, а то невозможно восстанавливать спонтанно вышагиваемые мысли, хоть я и не Марк, и мысли – не летающие люди в черном. И в белом. Хозяйкина, сказала очередная «районская» золушка, пряча за спиной красные руки, а мне что-нибудь? Я стал выдумывать, а зачем? Ты не по моей части, фея подъедет к вечеру. Женский голос зовет по-английски – в комнату, в дневные сумерки, спрятанные ленивым летним колыханием занавесок. Торопится перебирать очередную партию чечевицы? Да нет, просто надо вызвать мастера по ремонту кондишн.
 Пару дней назад они подсветили фонтан. Сверчки вчера совсем как на даче – БГ прав. Но лучше не надо. Невидимый манекен скрестил ступни в витрине обувного магащина. Дедка в бурке, сущий урка. Что есть мочи. Помочи нахаленка. Шалахо. Намбаван. Намбату. А что скажет госпожа Тэтчер, сказал американец, жадно поедая персик, сказав, что в Нью-Йорке это очень дорого – не говори! В темноте положил ноги на перила. Внизу кто-то пьян – аборт, только аборт. Клинтон и Буш. Нот милк. Горячее? Ботанический сад, Батуми, 98-й, начало серебряного проклятия – задолго до мальчика, то бишь ребенка.
 Я закавычил эпитет провинциалки – значит, адресую не только местной публике.  Я стесняюсь идти поближе к водяному столбу – нежелание уподобляться, стадность в маске своего антипода. Земля – одна большая провинция самой себя. Аугустабуриан. Нашакомнатарзураз. Однажды я привел в порядок книжные полки, и он обиделся. Хотя. Ави, Брэнда, Анар и Бруно в маленькой бэйби (я сознательно упростил детали) на Голанских высотах. Ах вот он какой. Я давно понял бессмысленность путешествий - еще в 1989. Грибы на Манхэттене. Цветочек аленький. Глупая злая купецкая дочка. А еще соборвасилияблаженного – все так обыденно. Большой человек с одной черной бровью на маленькой площади. Стендаль написал еще «и белое». Прямо маньяк. На маленькой площади. Дасистгут.
 Подумать только, человек с и с не понял вопроса об отношении его супруги к. Коса, борода, протестанты. Неужели перво отупляет? Или я придираюсь, престольная, притягиваю за уши? Метнул чернильницу.
 Что больше всего меня поразило в той большой книге с картинками – это два брахиозавра, стоявшие на дне и дышавшие свежим воздухом – хотя кто его знает, какой воздух предусмотрен в компьютерной игре под названием какой-то там зой или цен? А у неандертальцев было выражение какой-то сосредоточенной печали на  - да, конечно, лице.А спалы – это наверняка какой-нибудь древний народ. Мешанаяичница – пампампампампам мешанаяичница – пампампампампампампам. Насколько это мудрее – быть может – сентенций о вчерашних май траблс. Может, сегодня для разнообразия заснуть в гостиной?  Демьянская в космосе.
 Эти страницы были приятно-шершавы, черная суперобложка чуть надорвалась вверху, открывая солидно-серый, не тронутый временем переплет. Кошка тычется мордой в пальцы, мегая набирать тектс. Особюенно неприятно, уогдв    напипаешь парольв интерент. Неужели менная? Неожиданное открытие на Торговой. Лихорадка бери-бери.
 Кстати, «т» оказалась лишней.  Тогда получается маленький сад без буквы «д». Неоеланный маркиз. Построил маркизу, и сидел там с маркизой – но вовсе не на Маркизских островах. Сима, что ты высматриваешь  на стене? Или ты действительно шизофренична? А есть еше мини-вэн, мини-бас, мини-юбка, наконец. Они уже тогда   выиграли, когда Сколари заменил Фтгу – нова утро, и нова Сима тычется мордой в  пальцы.
 Моложавая ученица в белом халате. Для коня Лужин слишком толст и неповоротлив. Мне нужно немного отдыха – или того, что осталось.
 Странное ощущение, что уже умер – может, потому, что никогда не был так жив? Ностальгия по даче, в особо крупных размерах. Версаче, чем что? Они не сняли. Уметь наслаждаться прошлым. Не прикидывайтесь слонами. Перетекаю ли я в то, что пишу? Новый маршрут – он какой-то особый. Странное ощущение, к которому стремился всю жизнь.